– Пойдем назад, к костру.

Решили сократить путь и пошли между кустами по склону, где тоже были протоптаны тропки. На склоне горы, на ровной площадке, увидели валявшиеся остатки пищи, бумагу, бутылку из под водки, в мягкой земле были видны следы. Здесь явно находились люди.

– Смотрите, а ведь похоже, что за нами отсюда следили. Видите, все как на ладони. Вон остатки нашего костра, речка, бревно через речку, – сказала Таня.

– Кому мы нужны? Чего за нами следить? – удивилась Марина.

– Нехорошие это люди. Любой хороший человек подойдет к другому хоть в лесу, хоть в горах, спросит, как да что, предложит помощь. Эти же люди прятались. И видя нас, не подошли к нам. Значит в голове у них нехорошие мысли, – сказала Хадизат.

Подошли к костру. Рассказали всем о встрече. Парни пожали в недоумении плечами, у некоторых девушек округлились от испуга глаза. Пообсуждали встречу, выдвигая разные предположения. Потом махнули на происшедшее рукой. Солнце катилось к закату, поэтому стали собираться домой, чтобы не идти потом в темноте. Проверили, все ли взяли. Кажется все, ничего не забыли. Пошли цепочкой по старой дороге к селу. Когда вышли на опушку, где начиналось совхозное поле, остановились передохнуть. Начали пить прихваченную с собой воду из лесных криничек. И вдруг со стороны дальнего хребта донеслась приглушенная расстоянием автоматная очередь. Та-та-та-та-та! Та-та! Та-та-та!– прпостучал автомат. Бом! Бом! Бом! – подпели ему резкие звуки стрелявшего карабина. Та-та-та!Та-та-та! Еще раз пропел автомат. Все переглянулись. Здесь недалеко было стрельбище пограничного училища, но оно находилось совсем в другой стороне. А это стреляли где то в стороне дальних перевалов. Странные дела происходили! Странные и непонятные!

Домой вернулись уже в сумерках. Хадизат, Марину и косулю встречал Ахсар. Вышли и Дмитрий с Верой. Видно было, что родители беспокоились.

– Как сходили, как погуляли? – спросила Вера девушек.

– Все хорошо. Все вернулись. Хотя кое что интересное мы видели.

– Не знаю, что вы видели интересного, а у нас в селе за день много интересного, нехорошего интересного.

– Что случилось? – тревожно спросили девушки в один голос.

– На озере убили Юру Тарасова и тяжело ранили Жорика Хугаева. Они поехали туда ловить рыбу. Стреляли в них из автоматов.

– Ничего себе! Юру Тарасова убили? Как же это может быть? Да он никогда никому плохого не делал! Кто же в них стрелял? – ахнула Марина.

У Хадизат резким огнем загорелись глаза. Она посмотрела на Марину.

– Это были они, убийцы! Мы видели их! – обратила взгляд она на родителей.

Марина начала, сбиваясь и перескакивая со слова на слово, рассказывать о лесной встрече и о слышанной стрельбе на дальних перевалах. Родители внимательно выслушали.

– Не можется некоторым соседям, опять за старое взялись, – резко сказал Дмитрий, – ведь могут навлечь большую беду. Пошел я за Росляковым, раздевайтесь, мойтесь, ужинайте пока.

Росляков был милиционером в Предгорном, обычно дел у него было немного. Но, видимо, кончились его дни относительного безделья. Дмитрий вернулся через полчаса с милиционером, когда девушки сидели у Калоевых и пили чай.

– Расскажите, – попросил милиционер, – где, когда и кого вы видели в лесу.

– Мы на Светлой были, – начала рассказывать Хадизат, – ходили побродить по лесу…

И она подробно рассказала о встрече и о месте наблюдения на площадке.

– Это они, – сказал Росляков, – по времени все сходится. Возможно, что вам повезло. Возможно они хотели обстрелять вас, но вас было много и они пошли к озеру. Вы уверены, что они говорили по-ингушски?

– Уверены. Мы немного язык ингушский знаем.

– Смогли бы вы узнать этих людей?

– Да, смогли бы. Особенно низкого, широкоплечего, он бросался в глаза.

– Я сейчас буду звонить в район, а завтра наверняка наедет много людей. Просьба к вам, девушки, рассказать завтра оперативной группе все, что мне рассказали.

– Хорошо, расскажем.

На другой день в селе было полно милиции. Оперативная группа, одетая в камуфляж, расположилась в сельсовете. С ними было три громадных овчарки. Девушек пригласили для беседы. Старший оперативник раскинул карту окрестностей, пригласил к карте девушек.

– Вот озеро. Вот здесь нашли убитого и раненого. Вот тропа от озера в сторону малого хребта. Вот тропа, по которой вы шли. Где вы видели этих людей?

– Вот здесь, – уверенно показала Марина на место скрещивания двух тропинок. Хадизат тоже уверенно подтвердила это.

– А где вы видели место, откуда они наблюдали за вами?

– Вот здесь, – сразу же указала Марина.

– А откуда слышались автоматные очереди?

– Они слышались издалека, но я думаю, что стреляли вот здесь, – сказала Марина и показала на хребет, разделявший Светлую и Сунжу.

– Все ясно. Не теряем времени. Пошли. Дождей не было, следы и запахи должны быть в хорошем состоянии. Мы обязаны их найти.

Оперативники с собаками, вооруженные автоматами, погрузились в привезшую их машину, машина повезла их в лес, где вчера молодежь жгла костер.

К обеду следующего дня оперативники вернулись, ведя с собой троих мужчин в наручниках. В кузове машины лежал один убитый оперативниками мужчина. Тот самый, низкий и широкоплечий. У одного оперативника была перевязана голова. Снова позвали Марину и Хадизат. Показали им мужчин.

– Которые из этих были в лесу?

– Все трое. Я их хорошо запомнила, – сказала Хадизат.

– Я с уверенностью могу подтвердить это, – сказала Марина, – вот у этого с усами и бородкой был автомат, у этого тоже был автомат. У других двоих были карабины. Но четвертого, низкого, быстрого в движениях, широкоплечего, прямо квадратного, среди них нет.

– Его уже никогда среди них и не будет. Он дает уже отчет Богу, – сказал старший оперативник, – да вот только Ростислава едва не убил, сволочь. Настоящий бой устроили нам.

– Можно вопрос? – спросила Марина.

– Задавайте.

– Где вы их нашли?

– В будке взяли, на перевале.

– Ничего себе! – ахнула Хадизат.

– Что такое? – спросил оперативник.

– Мы на праздники хотели идти дня на три в будку. Родители не пустили.

– Ваше счастье. Благодарите ваших родителей. И еще вот что. На суде вы должны подтвердить то, что говорили нам.

– Хорошо.

Когда убийц вывели, родственники пострадавших кинулись к ним. Они бы растерзали их, если бы не милиция.

– Я вам все равно не прощу брата, – кричал Иван Тарасов, – я вас и в тюрьме достану. Ждите меня! Вы меня узнаете в минуту своей смерти.

– Будьте прокляты, будьте прокляты тысячу раз! Будьте прокляты на все времена! – кричали женщины, – Как только земля носит таких людей, такую мразь! Какие матери их родили?

Мужчины крепко сжимали кулаки и с ненависть смотрели на убийц. Под крики и угрозы убийц посадили в машину и повезли в город.

Крепко и тяжело работали люди, желавшие поссорить казаков и осетин с одной стороны и ингушей с другой стороны. И все больше они находили людей среди ингушей, готовых на любые действия ради призрачных идей. Начались раздаваться выстрелы с ингушской стороны, но пока редкие, их относили к бытовым преступлениям. Но казаки и осетины были уверены, что если власть не скажет своего твердого слова и не наведет порядок, то рано или поздно все выльется в большую беду. Так оно потом и случилось.

Известие об убийстве и ранении парней из Предгорного мгновенно разлетелось во все стороны. Люди не понимали, кому и зачем это нужно было. Арестованные убийцы в основном отмалчивались на допросах или несли такое, что не мог принять даже и малый ребенок. Слова сочувствия раздавались со все сторон: через газеты, радио, телевидение сочувствовали родителям пострадавших и жителям Предгорного осетины, кабардинцы, те же ингуши. Ахсару позвонили из Тимурюрта знакомые ингуши, расспросили, что и как было. Ахсар рассказал. Рассказал и о том, как уезжая из Тимурюрта, нашел бумажку на ветровом стекле с написанными угрозами. Ингуши по очереди говорили с Ахсаром, цокали языками, потом один из них сказал: «Помни Ахсар, ни я, ни мои друзья к этому не причастны. Мы считали тебя другом и считаем, и будем считать, что бы ни случилось. Люди, которые сеют рознь, не раз и к нам подъезжали, но мы от них держимся подальше. Арестованные убийцы не из нашего аула, один из Дадиюрта, двое из Большого Аула, это аж у снежного хребта. Зачем они стреляли в невинных людей, мы даже предположить не можем. И нам стыдно за таких, мы чувствуем, как черное пятно ложится на всех ингушей. А мы не все одинаково думаем. Я хотя и был ребенком, но хорошо помню, как по приезду из Казахстана осетины пригоняли нам овец и молодых быков, отдавали нашим детям одежду, помогали нам в поле. Мы с тобой простые крестьяне, нам делить нечего».

Ахсар передал разговор с ингушами Дмитрию. Тот сидел, нахмурившись и опустив голову. Потом посмотрел Ахсару в глаза.

– Не знаю, Ахсар, как ты, но я не верю им. Они всегда клянутся в дружбе и не раз наносили нам обидные и жестокие удары, пользуясь нашей верой. Я когда вспоминаю о том, что они сделали с нами безоружными в двадцатые годы, то у меня душа отказывается верить им. Хорошо, что вмешался тогда Сталин и прекратил их безобразия, хорошо, что нам подали руку осетины, иначе я бы не сидел перед тобой, меня просто не было. Так что давай, брат, достанем наши карабины, смажем их, набьем патронами обоймы. Пусть все лежит в укромном месте, но готовое. Наши друзья останутся нашими друзьями, если захотят и если не предадут. А для таких, как эти убийцы пусть лучше оружие будет наготове.

И хотя Ахсар хотел кое в чем возразить, он ничего не сказал. Только в знак согласия кивнул головой.

На похороны Юры Тарасова собралось огромное количество людей. Приехали родственники, друзья, просто знакомые Тарасовых и незнакомые, пораженные таким горем, из многих сел Осетии, из Кабарды, Ставропольского и Краснодарского краев, дигорские мусульмане клятвенно заверяли христиан, что они тоже осетины и что им нужно всем держаться вместе, вера не должна делать между ними различия. Все площади у сельсовета, у правления совхоза, у магазинов была занята машинами и конными повозками. Машины стояли вдоль улиц. Видя такой наплыв людей, Василий Рукавенко, который был уже официальным заместителем директора совхоза, с утра нашел распорядителя похорон.

– Я понимаю, что ты очень занят и что в такой день нельзя тебя беспокоить. Но ты найди время, зайди ко мне в правление совхоза, составим список всего, что нужно для людей и доставим к Тарасовым, нужно помочь. Все это будет от совхоза бесплатно.

– Спасибо, Василий. Но я не смогу оторваться. Я пришлю к тебе свою жену, она руководит приготовлением пищи для поминок, вы с ней и сделаете это. Хорошо?

– Хорошо, присылай.

Жена распорядителя похорон, Никитична, которую в селе звали женщиной-грозой, пришла быстро. Она никогда не делала различий между начальством и простыми людьми, говорила, твердо глядя в глаза, все то, что знала и думала о человеке. Как то одному партийному чинуше она сказала такое, что потом над ее словами и чиновником долго потешались всем селом, да и не только селом. Его прозвали «Крестником Никитичны». Она принесла готовый список, подала Василию. Василий позвонил на склад и на скотный двор. Продиктовал все необходимое и попросил доставить к Тарасовым.

– Все, Никитична, спасибо. Иди встречай доставленное. Если что еще нужно будет, то скажи. А то если сбросить такой груз на Тарасовых, им потом самим есть нечего будет, а похороны должны быть справлены как у людей.

– Спасибо. Но люди идут и едут не с пустыми руками. Даже быка молодого привели от Камболовых. Пирогов нанесли много. Но ты прав, на всех не хватит.

– Иди, если нужна помощь, я организую молодежь. Помогай тебе Бог.

– Молодежь сама организовалась, у меня полно помощниц.

И Никитична ушла, что то бормоча себе под нос.

Василий проехал на кладбище, проверил, правильно ли приготовлена могила, съездил в столярный цех, посмотрел сделанный временный крест. Поехал к батюшке в церковь. Отец Савелий, крупный смуглый мужчина лет пятидесяти встретил Васлия у входа в церковь. Поздоровались.

– Отец, что собираешься делать на похоронах?

– Отпою в церкви, как положено. Хотя прибегал парторг, просил этого не делать, мол, нагорит ему от партийного руководства. А родительница Юры, Дарья Тарасова, приходила и просила отпеть. А мне нужно уважить родителей, такое горе! Могилку я уже обошел, помолился. Эх, люди! Не люди, а стадо неразумное! Чего делят? Этому парню еще жить да жить, а он свет белый покинул. Сколько дел оставил непеределанных! Тяжкий грех взяли на себя убийцы, ведь он еще не выполнил предназначенного ему Богом, не породил детей.

Батюшка пошел вовнутрь церкви, вытирая слезу со щеки и сокрушенно качая головой. Василий тоже почувствовал, как у него зарезало в глазах.

Похороны прошли, на похоронах было много сказано хороших слов о погибшем, высказаны соболезнования родственникам и родителям. Все сочувствующие в течении следующего дня разъехались.

После похорон Ахсар и Дмитрий решили сходить на будку. Предложил им это сделать милиционер Росляков.

– Я не пойду, – сказал он, – сейчас с этим происшествием дел много, начальства каждый день хоть отбавляй, а вы сходите. С меня начальство требует сведений, как да что там, а я ничего не знаю и сходить некогда. С директором я договорился, это вам зачтут как рабочие дни. Посмотрите, что и как. Оружие возьмите обязательно. Не охотничьи «пугачи», а настоящее.

Дмитрий и Ахсар переглянулись.

– Я прекрасно знаю, что оружие есть в каждом доме, где живет мужчина. Да и нельзя нам без него. Сходите, посмотрите, в каком состоянии лесная избушка, если нужно, то приберите там. Если встретите ингушей, а они там редко, но бывают, постарайтесь разойтись миром.

– Хорошо, завтра до рассвета мы выйдем, – сказал Дмитрий.

На другой день рано утром, еще не занималась заря, Ахсар и Дмитрий вышли из дома, неся за плечами рюкзаки с едой и карабины. Когда начало светать они были уже у опушки леса. Пошли не по руслу реки, а по хребту, так дорога спрямлялась и была ближе. Совсем развиднелось. Решили позавтракать. Разложили на полотенце сыр, хлеб. Налили по маленькому стаканчику араки, выпили, поели. Насытившись, пошли дальше. К будке подходили не снизу, со стороны речки, а сбоку, со стороны хребта, который в этом месте резко взмывал вверх, к перевалу. После обеда были у будки. Вокруг были разбросаны дрова, обычно аккуратно сложенные. За лежащими бревнами валялись стреляные гильзы, здесь, видимо, лежали оперативники. Дверь и окно будки были в следах от пуль, в некоторых местах пули вырвали целые куски из бревен. Бой, как видимо, был не на шутку. Зашли в будку. Весь пол был усеян стреляными гильзами, на полу валялся рожок от автомата, пустой, без патронов. У окна была лужица засохшей крови. Все стены напротив окна и двери в выщербинах от пуль. Все разбросано, загажено. Ахсар покачал головой.

– Нужно, Дмитрий, убирать все. Здесь любили бывать наши сыновья, да и мы сами сюда наведывались, здесь были и наши дочери. Сам Бог велел нам не пустить их сюда последний раз. Ведь эти подонки могли сделать с ними все, что угодно.

– Давай, начинаем. Сперва давай забьем деревяшками эти следы от пуль, потом выметем все, потом вымоем. Окно давай забьем досками, все равно стекла нет, принесем и поставим следующий раз.

Принялись за работу. Работали до самого вечера, не обедая, избушку привели в порядок. Собрали стреляные гильзы у бревен, весь мусор отнесли в сторону и закопали. В ноябре темнеет рано. Сумерки накрыли будку сразу же после захода солнца. Разожгли костер, сели поужинать.

– Здесь до Тимурюрта недалеко, – сказал Ахсар, – я как то ходил. Примерно так же, как до Предгорного.

– Я тоже ходил и не раз. Мы же с тобой раза два вместе ходили, помнишь? Там главное перекаты на Камбилеевке пройти. В разлив их не пройти, слишком глубоко и вода быстрая,

– Да, помню. Как же не помнить.

Поужинали, потом долго сидели у костра, разговаривали. Ближе к полуночи затушили костер и пошли в будку. Заперли дверь изнутри большим деревянным брусом, пристроенным как засов, и легли спать.

Утром встали рано, как всегда вставали дома. Пошли умылись к криничке, сделали по несколько глотков сладковатой воды. Разожгли костер. Светать только начинало. Где то ниже по течению реки рявкал дикий козел, это так они метят свою территорию.

– И не спится ему, ишь разрявкался!

– Жизнь заставляет. А то придет другой и займет его землю. Почему так устроено в жизни? Если взять землю, воду, леса, степи, то там всем места хватит. Нет, отнимают друг у друга, дерутся, а люди воюют.

– Чтобы не расслаблялся, – засмеялся Дмитрий.

– Наверное. А то жизнь раем покажется, а рай или ад Бог дает только после смерти.

– Скажи, Ахсар, что ты думаешь об этом убийстве? И Жорика Хугаева тяжело ранили. Хороший мальчик, он с нашими дочерьми в детский сад ходил, потом в школу. Правда, они с Юрой младше года на два наших девочек.

– Трудно сказать. Что то здесь не договорено, как мне кажется. Ингуши в один голос клянутся и божатся, что они не причастны к этому делу, в то же время стрелявшие все четверо ингуши. У меня такое чувство, что что-то бродит по ингушской и нашей земле черное, нехорошее, жаждет крови. Как будто чудовище какое то.

– Я тебе уже говорил, – сказал Дмитрий, наливая в кружки закипевший чай, – что я не очень верю ингушам. Есть такая старая осетинская пословица: «Когда говоришь с ингушом, не поворачивайся к нему спиной – вмиг кинжал всадит».

– Есть такая пословица, только она очень древняя. Как у ингушей обычай – «юноша еще не мужчина, если он не убил осетина». Но я тебе говорил, что не все ингуши одинаковы.

– Согласен, не все. Но если преступник ингуш, то родственники никогда его не выдадут никому.

– А у нас разве не так? Ни казаки, ни осетины не выдадут родственника, кто бы он ни был.

– Тоже так, да только не совсем. Если у нас кто то совершил черное дело, его могут не выдать, но из общины изгонят.

– Изгонят, если родственники и старики так решат.

– Все таки ингуши не такие как мы.

– Они и не должны быть такими. Мы с тобой и то разные, а уж два народа всегда отличаются.

– И все таки с ними нужно быть осторожными.

– Осторожными может быть, но подозревать всех в плохих намерениях я не согласен. Смотри, наши сыновья в Афганистане, с ними же сыновья ингушей из Тимурюрта. Башира ранили. Они там дружат, земляки. А мы что, должны здесь друг другу горло перегрызать? Нет, нужно находить всем людям общее. Не все время же враждовать!

– Я вот давно хотел спросить тебя, Ахсар, откуда между осетинами и ингушами вражда? С казаками ясно, земли по Сунже и Ассе рекам не делили, вот и дрались.

– Никто не знает. Я даже Андыра спрашивал. Он говорит, что его дед когда то говорил, что так всегда было. Где то есть начало этому, но где, я не знаю.

Завтракали. Ели сыр с хлебом, пили крепкий зеленый чай. Солнце взошло довольно высоко. Но было прохладно. Ветер дул с гор, на вершинах которых уже лежал снег. Решили еще поработать, довести все до ума и, пообедав, идти домой. Вырубили близко подступивший к будке мелкий кустарник, протопили печь, она не дымила, выбросили с чердака хлам в виде отживших свое осиных гнезд, почистили криничку, аккуратно сложили разбросанные дрова. Затянули окна, лишившиеся стекол, полиэтиленом. Оставили в избушке соль, завернутые в непромокаемый пакет спички, муку в железной банке, чтобы не добрались мыши, керосин для лампы под избушкой был, начатая десятилитровая канистра. В обед сварили взятый с собой кусок говядины, отдохнули и тронулись домой, закрыв избушку и привалив дверь бревном. Пошли снова по хребту и к вечеру с одной из вершин, там, где лес уже совсем облетел, увидели крыши Предгорного, вившиеся дымки над домами. По улицам и во дворах сновали люди, видевшиеся отсюда небольшими, двигающимися вертикальными палочками. Не заходя домой, зашли к Рослякову, он еще сидел в управлении совхоза в своем кабинете.

– Слава Богу, вернулись, живы и здоровы! – поднялся он навстречу и пожал обоим руки, – Как там да что?

– Все там нормально, но бой там был настоящий. Мы все выщербины заделали деревянными досточками, окно затянули полиэтиленом, вычистили, вымели и вымыли все.

Ахсар подробно рассказал о совместном с Дмитрием походе к будке.

– Никого не встречали?

– Нет, не видели ни людей, ни зверей.

– Черт его знает, что за времена начались! Там сейчас кабанов, как воробьев на хворосте. Сходить бы поохотиться, да вместо охоты можно и голову потерять.

– Немного позже, после Джеоргуыбы, по чернотропу сходим, – сказал Дмитрий.

– Сейчас и чернотропа не нужно, там столько яблок и груш диких опавших, да чинаровых орехов, что кабанов под каждым деревом можно найти. Ладно, соберемся как-нибудь, сходим.

Домой пришли уже затемно, Дмитрий увидел в глазах встречающих близких тревогу.

– Как там, хорошо? – спросила Марина.

– Хорошо. Только еще лучше, что вы не пошли.

– В январе, после сессии сходим.

– Пожалуй если и пойдете, то только со мной. Там же бой был, да еще какой. Мы вымели из будки гору стреляных гильз.

– Бой? Они что, по милиции стреляли? – ахнула Вера.

– Стреляли. Они же одного милиционера ранили слегка. А как рассказывает Росляков, после того, как одного из бандитов милиционеры застрелили, трое сдались. Все передняя часть домика в пулевых выщербинах, стекла нет – разнесли вдребезги, двери тоже в метках, стены внутри напротив стекла и дверей тоже побиты пулями. Вот мы там все и приводили в порядок.

Домашние молчали, делали круглые глаза, ахали, удивлялись.


*


Владимир прилетел на Дальний Восток вместе с Заремой. Родители Владимира были против того, чтобы Зарема летела на Дальний Восток, но она твердо заявила: «Я буду там, где мой муж, я там обязана быть». Почти то же самое ей сказал и Ахмет. Влалимир прямо гордился таким ее решением. В аэропорту их встретил Акимыч. После того, как он побывал на свадьбе Георгия в Предгорном, он сказал: «Придет время, с морями нужно будет завязывать. Сразу же переедим в Осетию, в Предгорное. Такого самогона, как арака, я нигде не пил и таких людей я нигде не видел». Зарему и Владимира Акимыч привез на квартиру, в которой жили когда то родители его жены. Отец жены погиб в морях, несчастный случай, мать после него прожила три года и тоже умерла. Трехкомнатная квартира пустовала.

– Живите здесь, здесь все есть. Капитана с его женой я тоже сюда привезу. Думаю, что не поссоритесь.

Заикнувшейся было об оплате Зареме сказал:

– Очень прошу тебя, милая девочка, никогда больше об этом не говорить. А то надо мной и дельфины будут смеяться, а уж акулы это точно.

Зарема покраснела, посмотрела на Владимира. Тот взял ее за руку и погладил по голове, как маленькую.

– Прости, Акимыч, откуда ей знать о морских традициях?

– Вот и порядок, – сказал Акимыч и пошел к двери. Потом повернулся.

– Сегодня отдыхайте, дорога длинная, нелегкая, а завтра ждем вас к нам в гости. Телефон, Андреич, у тебя есть. Здесь тоже телефон есть, созвонимся.

Зарема знакомилась с дальневосточным городом, совершенно не похожим на Предгорное и близлежащий к нему город. Город Надежда был совсем молодым, еще строился. Автобусные маршруты были настроены, но улицы в некоторых местах были покрыты еще щебенкой, ждали, когда их покроют асфальтом. И асфальт укладывали, строили дороги, улицы, переулки. Частный сектор был в основном на окраинах и совсем был не похож на Предгорное и частный сектор в городе в Осетии. Дома были маленькие, невзрачные, похожие на времянки. Зарема сравнивала их с домами в Предгорном, в Армавире и не понимала, почему такие дома нужно было строить. Спросила у Владимира.

– Знаешь, раньше сюда жить постоянно не приезжали. Приезжали пожить с десяток лет, заработать и уехать назад – на Запад. Поэтому и строили так – пожить временно и подешевле. Но сейчас многие закрепляются здесь, редко, но строят и хорошие дома. Я тебе покажу. Но все в основном стараются получить квартиру. Квартиры ведь со всеми удобствами – горячая и холодная вода, ванные.

– Но ведь все это можно сделать и в доме, даже у нас, в Предгорном, у многих сделано все в доме, да и у твоих родителей есть все удобства. Разве ж сравнишь дом с квартирой? В доме всегда лучше. И сад можно завести, и огород. А здесь фрукты растут?

– Все здесь растет, даже виноград, но никто здесь всерьез садоводством и виноградарством не занимался. Я как то в одной из деревень под Спасском увидел на лозе виноград. По виду он ничем не отличался от «дамских пальчиков», который у нас широко распространен. Подошел, поговорил с хозяйкой. Та сорвала кисть, помыла и дала мне. Отличный, вкусный виноград, с вкусом и запахом дикого винограда. Но никто всерьез здесь этим не занимался. А в Приморье хотя и своеобразный климат, но теплый. Летом только в июне и июле частые туманы, зато октябрь часто можно назвать еще летним месяцем. Приехавший заработать он видит только возможность длинного рубля, а нужны люди, которые бы сделали этот край своим домом.

– А ты как считаешь, мы останемся здесь навсегда?

– Милая женушка моя, никто не знает своего будущего. А если честно сказать, то для меня и этот край, и этот город только место работы. А в отпуск я сразу уезжаю к родителям. И так живут здесь большинство. Вот когда у нас родятся дети, то может быть этот город и станет нашим домом. А как ты думаешь?

– Дома лучше, конечно, но с твоими словами я согласна. Мне все равно, где жить, лишь бы с тобой рядом.

– Спасибо, Зарема. Ты прекрасный человек и прекрасная жена.

– А почему ты раньше не женился? У вас в Арвамире такие красивые девушки!

Владимир внимательно посмотрел на нее, подумал.

– Видимо Бог так хотел, вел наши дороги друг к другу. Я вот сейчас и представить себе не могу, что рядом со мной могла бы быть другая. И всегда ждал такую, как ты. А вернее тебя. Вот и дождался. Так что очень хорошо, что раньше не женился! – засмеялся он.

– А если бы был женат и познакомился со мной, тогда что?

– Ушел бы от той. Даже не задумался бы. У меня есть знакомый, так вот, он был женат, было у них с женой двое детей, и на дне рождения своей жены увидел девушку. У них такая любовь завязалась, что они не смогли сделать ничего с собой. Он оказался настоящим мужчиной. Привел домой девушку, сели они за стол и спокойно все обсудили. И что ты думаешь? Сейчас у него и от второй жены двое детей. И с первой он не порвал. Женщины живут в разных квартирах, но все праздники, торжества они все вместе. Дошло это до парткома. Его вызывали, стыдили, грозили. Хорошо один человек в парткоме все понял. И спросил секретаря прямо в лоб: «А что было бы, если бы такое случилось у тебя?». Тот не нашелся что ответить. Оставили их в покое. Я тебя познакомлю с ними, они все замечательные люди. И я их не осуждаю. В жизни бывает все.

Зарема долго думала над его словами.

– Знаешь, Володя, их никто не вправе осуждать. Но…я так вряд ли смогла бы. Я бы не смогла бы делить тебя с кем то. Хотя…трудно сказать. Но этот мужчина настоящий мужчина. Так прийти и прямо рассказать все женщине, с которой имеешь двоих детей и прожил не один год, сможет не каждый.

– Не каждый. В основном скрывают, прячутся, хитрят. Но это не мужские поступки.

– А если такое у тебя случится, ты мне все честно скажешь?

– Я не просто уверен, я знаю, что такого не случится. Но если бы случилось, то сказал бы.

– Спасибо. Я знаешь как тебя люблю? Ты даже не имеешь представления об этом! Мне постоянно хочется сделать тебе что то хорошее. Всегда. Вот ответь мне, я вкусно готовлю? – она немного лукаво посмотрела на мужа.

– Очень вкусно, мне нравится. Особенно я люблю твои фыдчин, осетинские беляши.

– Спасибо моей тете, она научила меня быть женщиной и хозяйкой. Так вот, я вкусно готовлю потому, что когда готовлю, думаю: это для Володи. И оно само вкусным получается.

Владимир расхохотался.

– И не смейся. Если я буду готовить без мысли о тебе, будет не вкусно.

– У тебя прямо философия целая.

– Мы ,женщины, чувствуем все тоньше, чем мужчины. Хотя мужчины и умнее нас. Ты прав, это женская философия. Иногда ее вам, мужчинам, понять трудно.

Владимир обнял жену и поцеловал ее в щеки.

– Спасибо, милая Заремочка. Кстати, а как по-осетински ласково сказать Зарема?

– Нет такого слова. Зарема и Зарема.

– Значит смешаем русский и осетинский, будешь ты у нас Заремочка, Заремуля, Заремулечка. Нравится?

– Очень нравится.

– А теперь подтверди свою теорию практикой.

– Не совсем поняла тебя.

– Вот недогадливая. Твоих фыдчинов хочу.

– Ой, действительно недогадливая. Сейчас ставлю тесто и напеку.

– Помощь моя нужна?

– Какой с мужчины помощник на кухне? Там мое царство.

Зарема встала и своей плавной, легкой походкой пошла на кухню. Владимир посмотрел ей вслед и его охватило такое чувство любви и нежности к жене, что даже в глазах зарезало. «Господи, – подумал он, – как же мне отблагодарить тебя за такое сокровище, которое ты мне дал?».

– Вернись, пожалуйста! – попросил он.

Зарема подошла к нему. Владимир взял ее за обе щеки и нежно поцеловал в губы. Зарема задохнулась от счастья.

– Еще хочу.

Он ее обнял и посадил рядом. Время пропало для них. Они чувствовали только, как их сердца бились вместе, рядом и находили губы друг друга снова и снова.


В механико-судовой службе (МСС) Базы возвращению Владимира из отпуска обрадовались. Людей, как всегда, не хватало. С начальником МСС Владимир долго говорил. Тот предлагал ему немедленно уйти в море.

– Простите меня, Михаил Захарович, я не смогу пойти в море.

– Почему? Мы так ждали тебя! Что то случилось?

– Случилось, я два месяца назад женился и…и жена уже в положении. Приехала со мной, не захотела оставаться у родителей. Я и так последние пять лет с морей не вылезал. Прошу дать мне побыть на берегу с годик.

Пожилой начальник встал и через стол пожал Владимиру руку.

– С женитьбой поздравляю. От души.

Потом сел. Задумался.

– Такой вопрос я сразу не решу. Ты иди пока, приходи во вторник, на следующей неделе. А жена у тебя кто по специальности?

– Бухгалтер.

– О. эти люди Базе всегда нужны. Скажу своей, что бухгалтер на горизонте появился.

Жена начальника МСС была главным бухгалтером Базы.

– Только я сперва спрошу свою жену, пойдет ли она работать.

– Спроси. Но чего ей сидеть в четырех стенах одной? Молодая ведь. С ума сойдет.

– Я поговорю. Езжай в отдел кадров, встань в резерв, я позвоню туда. А во вторник часам к десяти приходи.

– Хорошо.

На этом и расстались.

Зарема мысль о работе приняла с восторгом.

– Володя, замечательно! Чего я буду сидеть? Какой то рубль и я заработаю.

– Я обеспечу нас деньгами, можешь не работать.

– Нет, пойду. Завтра сама съезжу к вам в бухгалтерию.

– Подожди до вторника.

– Не бойся, дома я все буду успевать делать. Скоро и Циала приедет, поможет.

– Я понимаю тебя, дома я и сам помогу, если что. Сидеть не работая – это ж можно умереть от безделья.

– Я о том же. И не привыкла я ничего не делать.

Решили вместе, что Зарема пойдет работать. Владимир сказал Зареме, что хочет остаться на берегу до того времени, когда ребенок родится и подрастет немного. Тогда ей будет легче и он сможет пойти в моря. Сказал, что начальство должно принять решение во вторник и что во вторник он получит известие и о ее работе.

Во вторник Владимир пришел в МСС, как и было договорено, к десяти часам. Начальник МСС сидел у себя.

– А, пришел! Ну, садись.

Владимир сел.

– Кое что я сделал для тебя. Так и быть, посиди на берегу, понаслаждайся семейным счастьем с молодой женой. Значит так. Я предлагаю тебе подменный экипаж. База технического обслуживания флота просит заменить старшего механика в восьмом подменном экипаже. Там старший механик уже на пенсии, но работает, а сейчас из за частых болезней просит сменить его, будет отдыхать. С начальником БТОФ я говорил о тебе, ты с ним работал, он о тебе хорошего мнения. Так что можешь прямо отсюда идти на собеседование к нему.

– Спасибо, Михаил Захарович, спасибо огромное.

– Да, и скажи своей жене, чтобы она зашла в главному бухгалтеру базы, я поговорил с женой. Она побеседует с ней, с недельку подучит и даст ей группу судов для ведения бухгалтерских дел.

Владимир пошел к начальнику БТОФ. Тот принял его радушно, расспросил о жизни, делах, поставил на стол чай. Лет восемь назад Владимир, будучи третьим механиком, работал с этим человеком, он был старшим механиком, на одном судне.

– Я с удовольствием буду работать с тобой, Владимир. Но ставлю условие: проработаешь ты у нас не менее трех лет. Если прижмет с деньгами, подберем судно, сбегаешь в рейс и снова к нам. Идет?

– Идет! Очень хорошо! Это все согласовывается с моим семейным положением сейчас. Спасибо огромное.

– Сходи в восьмой подменный экипаж, он сейчас обслуживает «Уранию», она на 32-м причале стоит, и поговори со стармехом, решите там сами, когда выходить тебе. Иди в кадры за направлением, я туда позвоню сейчас.

Попили чай и попрощались.

Владимир пошел на «Уранию». Поднялся на борт, нашел стармеха. Пошли к нему в каюту. Старший механик был уже в годах, за шестьдесят, но выглядел крепко. Достал из шкафчика над столом бутылку.

– Мне не наливайте, мне еще в кадры нужно идти.

– Хорошо.

Налил себе в стакан, выпил. Закусил вяленным кальмаром.

– Вот так, парень! Дожился я до того, что здоровье начало сдавать. Решил посидеть дома. Всю жизнь работал. У меня стажу рабочего около пятидесяти лет, если считать с училищем. И не представляю, как это я буду сидеть дома и ничего не делать. Но и трудно стало: то спина, то ноги, то руки. Все это чепуха, я не очень обращал внимание на это. Но вот заметил, что голова стала плохо работать, сдает. Посижу дома, потом закачусь в тайгу на недельки две, поживу в зимовье, поброжу, рябчиков постреляю, жень шеню попью. Должен поправиться ибо в душе чувствую еще большие силы.

– Конечно поправитесь, что такое шестьдесят лет? Это вторая молодость! – пошутил Владимир.

– Да, ты прав. Только вся моя молодость прошла в морях и океанах. Ладно, ближе к делу. Это судно я доведу до конца сам, чтобы тебе не влазить в эту грязь. Сдаем мы его основному экипажу в воскресенье, потом десять дней перерыва до другого судна. В курс дела я тебя введу завтра и послезавтра, познакомлю с людьми. Это судно сдам, а следующее ты выходи принимать уже сам.

– Хорошо. Завтра во сколько прийти?

– Приходи к девяти. Пока развод пройдет, пока туда, сюда, до девяти будет некогда.

– Хорошо.

Владимир попрощался и поехал в отдел кадров за направлением, оттуда поехал домой. Дома рассказал Зареме все. Та загорелась ехать к главному бухгалтеру. Владимир предложил ей поехать завтра вместе. Так и решили.

На другой день поехали вместе. В автобусе людей было немного, основной поток работающих уже схлынул. Доехали до управления базы. Пошли в бухгалтерию. Она находилась в том же здании, что и МСС. У входа в здание неожиданно столкнулись с выходящим Михаилом Захаровичем. Поздоровались.

– Михаил Захарович, это моя жена, Зарема.

– Ну, моряки! Сразу видно, что не простые люди! Ты где такую красулю нашел? Да по свету пройди, а таких не найдешь. Здравствуйте, За… Простите, не запомнил имя.

– Зарема. Я осетинка.

– Знаю осетин, приходилось встречаться с ними в жизни. Хорошие люди.

– Спасибо.

– А такие красавицы, Михаил Захарович, только на Кавказе у нас водятся. Да еще их не так просто и высватать. Пришлось украсть.

– Как украсть? Ты что, всерьез? – и к Зареме, -Это правда?

– Правда, – потупилась она, потом засмеялась, – украл меня, но по моему согласию.

– Приду в гости, тогда все расскажете. Пойдемте, я вас провожу к моей жене, это она главный бухгалтер.

Поднялись на второй этаж в бухгалтерию, зашли в кабинет главного бухгалтера. За столом сидела полная чернявая женщина лет сорока.

– Эльвира, это та девушка, о которой я тебе говорил. Ее зовут Зарема, она осетинка.

– Замечательно, что пришли. Нам люди очень нужны. Вчера в декретный отпуск ушла Лана Завьялова, а заменить некем. А я тоже нерусская, татарка.

– Да, – подтвердил Михаил Захарович, – уже больше двадцати лет нахожусь под татарским игом, – и увидев укоризненный взгляд жены, добавил, – Счастливым игом.

– Язык у тебя, как помело.

Все засмеялись.

– Вы где работали бухгалтером?

– В совхозе, я деревенская.

– У нас несколько другая специфика, но ничего страшного, освоитесь. Главное знать бухгалтерское дело. Вы что заканчивали?

– Техникум сельскохозяйственный по бухгалтерскому делу.

– О, так у вас еще и наше образование! У меня девчонки с курсов работают, а то и на месте обучаем! Завтра сможете выйти?

– Да смогу.

– Я вам обучу немного и посажу на группу Ланы.

– Хорошо. Только…только я хотела бы сказать, что через какое то время мне придется тоже в декрет уходить.

– С этим разберемся потом. Мне сейчас нужно закрыть дыру. Вы для меня просто находка. Приходите завтра к девяти.

– Хорошо.

Попрощались с Эльвирой Фаридовной, так звали главного бухгалтера, потом с Михаилом Захаровичем и пошли к выходу. Владимир посадил Зарему на автобус, она поехала домой, а сам пошел на судно, в подменный экипаж. Стармех ждал уже Владимира. Вместе просмотрели бумаги, специфику работы в подменном экипаже Владимир знал, когда то работал сменным механиком, правда, немного. Стармех подменного экипажа вводил в курс Владимира, рассказывал о том, как они работают. Потом сходили в береговую кладовку, прихватив второго механика. После этого пошли знакомиться с капитаном. Капитан, тоже уже пожилой, с седой шевелюрой. Стройный мужчина, был немного знаком Владимиру. Владимир даже имя его вспомнил – Роман Семенович. Когда то, еще четвертым механиком, Владимир работал на старом БМРТ, где Роман Семенович был капитаном.

– Роман Семенович, вот замена мне пришла. Мы с ним договорились, что это судно я сдам, а на следующее придет уже он. Все с ним обошли, посмотрели хозяйство, бумаги, я ввел его в курс дела – сказал стармех.

– Хорошо. Я помню вас немного, давно когда-то мы с вами работали. Вы, кажется, третьим механиком были тогда?

– Четвертым.

– Но помню вас, такой безусый мальчишка бегал по судну, все с двигателями ботов возился.

– Да, практика была хорошая. Судно было старое, запчастей ноль.

– Напомните ваше имя.

– Владимир Андреевич.

Хорошо. Приемка следующего судна, – он полистал бумаги и назвал дату, – ждем вас. Сбор всего экипажа в десять возле диспетчерской. Это у нас и правило, и традиция.

– Ясно, буду.

Старший механик собрал всю техническую службу в столовой команды за полчаса до обеда. Люди собрались.

– Значит так, – начал стармех со своей любимой фразы, – я покидаю подменный экипаж. Следующее судно придет принимать ваш новый старший механик Владимир Андреевич Калюжный. Знакомьтесь. Думаю, что кое кто его знает.

– Знаем, – раздались голоса, – работали вместе.

Стармех начал представлять механиков и начальников служб. Затем представил поименно всех из рядового состава – мотористов, электриков, рефрижераторных машинистов, слесарей. Знакомство закончилось. Люди начали расходиться.

– Ты работал с ним? – спросил один из мотористов другого, – Как он, нормальный дед?

– Во! – ответил ему другой и поднял большой палец руки,– Таких поискать. Но тебе пощады не будет.

– Это почему?

– Потому что за воротник заложить любишь.

– Черт его знает что, придумал. Сам пьет, а мне навешивает.

Владимир шел сзади и слышал разговор. Ему было приятно, что о нем так отзываются.

Подменные экипажи были созданы при базе технического обслуживания флота еще в семидесятых годах. Разросшийся флот и новые требования работы в море потребовали и изменений в работе Базы. БТОФ была настоящим судоремонтным заводом при базе со своей спецификой профилактического судоремонта. Судно приходило с рейса, подменный экипаж сменял основной, а БТОФ выполнял все работы по плану, предоставленному основным экипажем. Контроль и мелкий ремонт выполнялся подменным экипажем, что давало дополнительный заработок его членом. Профилактика длилась иногда долго, до полутора и даже двух месяцев, но были работы, которые заканчивались в течении двух недель. За время профилактики производились все работы на судне, получалось снабжение, топливо, масло. Основной экипаж приходил, принимал готовое к рейсу судно и уводил судно в район промысла, где и работал. Работали суда Базы практически по всему Мировому океану.

Владимир не стал обедать на судне и поехал домой. Знал, что Зарема его ждет и приготовила, наверняка, что то свое, очень вкусное. Так оно и было. Зайдя в квартиру, он увидел Зарему в халате и фартучке, накрывающую стол. Сели обедать.

– Может ты хочешь выпить? – спросила Зарема.

– Нет, не хочу. Тебе нельзя, а я один не люблю пить. Пить ради того, чтобы пить я не умею. Выпить это ритуал и нужен круг друзей. Да и вообще я что то потерял интерес к спиртному в последнее время.

– Как знаешь. Я только приветствую такое твое поведение.

– Ты завтра поедешь на работу?

– Конечно, ты же слышал разговор, как же я могу не поехать.

– А мне отдыхать еще больше двух недель. Старший механик подменного экипажа сам сдаст это судно, только следующее буду принимать я.

– Когда следующее.

Владимир назвал дату.

– Бедненький, придется мне зарабатывать одной. Ладно, – лукаво посмотрела Зарема на мужа, – буду кормить тебя, муж все таки.

– Бессовестная!

– Нет, я хорошая.

– Я и не сомневаюсь в этом.

Владимир взял Зарему за руку и поцеловал ее. Та зарделась.

– Ты чего покраснела?

– Никогда и никто мне не целовал руку.

– Понравилось?

– Да.

– Значит я буду и впредь целовать тебе руки.

– Спасибо…Только я не привыкла к этому, у нас так не делают.

– У нас тоже. Но если это тебе нравится, то я буду делать.

Пообедав, решили сходить в кино. Собрались, когда зазвонил телефон. Звонил Акимыч.

– Привет, как у вас?

– Все замечательно. Как ты, как семья?

– И у нас все хорошо. Завтра еду в аэропорт. Командир со своей прилетает. Не хочешь со мной поехать?

– С удовольствием. А вот Зареме завтра на работу.

– Куда?

– На Базе у нас бухгалтером будет работать.

– Замечательно. Значит завтра часов в девять утра я за тобой заеду. Они московским прилетают, в обед.

– Хорошо, заезжай.

После разговора с боцманом Зарема и Владимир пошли в кино.


На другой день Зарема поехала на работу в бухгалтерию, уйдя из дому в девятом часу. Она уже знала, как доехать до управления Базы. А в девять подъехал Акимович и они с Владимиром поехали в аэропорт. В аэропорт они приехали за полчаса до прибытия самолета. Походили по залам аэропорта, перекусили в буфете. Объявили о прибытии рейса. Пошли к выходу, откуда обычно выходили прибывшие пассажиры. Подъехал один автобус, затем второй. Георгий с Циалой вышли из второго. Увидев Владимира и Акимовича, широко заулыбались. Вот и встретились снова! Владимир вручил Циале большой букет георгин. Он предлагал это сделать Акимовичу, но тот замахал руками и отказался.

– Что ты, что ты! Это не по моей части. Если бы стакан поднести, это б я еще смог. А цветы…нет, не сумею!

Пожали друг другу руки, потом Владимир и Акимыч поцеловали Циалу в щеки.

– Как долетели? Все хорошо?

– Все нормально. Вечером из Домодедова вылетели, семь с половиной часов лету и вот мы здесь. В основном спали.

– Этот рейс удобный, я тоже люблю им летать.

– А Зарема почему не приехала? Или ей тяжело мотаться на машине? – спросила Циала.

– Нет, пока не тяжело. Она на работу сегодня пошла, первый день.

– На работу? Вот дает! Не успела приехать и обжиться, уже работает. И где она нашла работу?

– У нас на Базе, в бухгалтерии. Ее там приняли с распростертыми объятиями. Сказали, что подучат немного и потом она будет работать самостоятельно.

– Какая молодец! Впрочем, я не удивлена. Моя подруга без дела никогда не сидела, да и не умеет этого делать.

На транспортере забрали багаж из двух больших сумок и пошли к машине. Тронулись, поехали в сторону Надежды. Через два с небольшим часа выгрузились у дома, где жили Зарема и Владимир. Акимыч заторопился, сказал, что вечером с женой зайдут и уехал. Пришли в квартиру, Владимир показал комнату для Георгия и Циалы.

– Обосновывайтесь. Будем жить вместе. Надеюсь, не рассоримся.

– С чего нам ссориться? – удивился Георгий.

– Я шучу. Нам с тобой не привыкать – на судне, как в коммуналке. Лишь бы женщины наши ладили. Говорят, что две женщины на одной кухне это трудное дело.

– Не придумывай, Владимир. Мы с Заремой знаем друг друга с детства и я даже не помню, чтобы мы поссорились. Мы привыкли уступать друг другу. И мужьям тоже. Я же уступаю тебе во всем, правда, Георгий? – она приластилась к мужу.

– Конечно, конечно! Жена да убоится мужа! Так, кажется, в Библии?

– Неправильный перевод. – сказал Владимир, – я специально интересовался этим. Правильный перевод звучит так – жена да уважает мужа, муж да любит жену! Это какой то переводчик, видимо имевший плохие отношения с женой, все исковеркал.

– Это звучит красивее, – сказала Циала, – а бояться мужа…это же как жить с ним? В семье только уважение взаимное и любовь все скрепляют. А страх это энергия разрушающая.

– Ну ты прямо философ! – засмеялся Георгий и поцеловал жену.

– Ладно, вы здесь разговаривайте, а я пошла на кухню. Нужно обследовать женские владения. В чем не разберусь, в том Зарема поможет. Она во сколько придет?

– Не знаю, она первый день, поехала к девяти, хотя рабочий день с восьми. Но так ей сказала вчера главный бухгалтер.

Зарема приехала домой в половине шестого. Глаза ее сияли, лицо порозовело, она светилась своей неяркой красотой. Обнялись с Циалой, долго не отпускали друг друга. Подошла, немного смущаясь, поздоровалась с Георгием. Тот чмокнул ее в щеку.

– Э-э-э! Так дело не пойдет! – шутливо вскинулась Циала, – Владимир, ты как смотришь на то, что другой мужчина целует твою жену?

– Ему можно, в щечку можно.

– А могу заревновать.

Циала обняла покрасневшую Зарему.

– Шучу, шучу!

– Я понимаю, что шутишь.

Женщины накрыли стол. Циала успела приготовить поужинать. Владимир принес из холодильника запотевшую бутылку коньяка.

– Выпьем немного, Георгий?

– Немного можно.

Георгий налил в небольшие фужеры коньяк, поднял голову вверх.

– За Всевышнего.

Мужчины выпили. Женщины прекрасно понимали, что им пить нельзя. Осетинки пьют араку, но беременные ее даже не нюхают.

– Что у тебя со службой? – спросил Георгий.

– Решил тормознуться на берегу. В службе помогли. Иду в подменный экипаж. По правилам БТОФ должен проработать там не менее трех лет.

– Здорово! Расскажи подробней!

Владимир рассказал, как он пробивал себе дорогу в подменный экипаж.

– Главная причина, что мне пошли навстречу это то, что я только что женился и жена моя в положении.

– Здорово ты все устроил! Нужно хорошо подумать и попробовать сделать то же самое. Если нужно будет, так я даже партком подключу. Нынешний секретарь парткома мне довольно хорошо знаком, я с ним два рейса на судне работал. Он был механиком технологического оборудования.

– Вот было бы здорово! – воскликнула Циала, – И малыш бы подрос немного.

– Владимир, у тебя не голова, а дом советов. Ты сделал умнейший ход. Да я тебя и понимаю, куда же бросать одну такую красавицу! – пошутил он и посмотрел на Зарему.

– Ты на меня смотри, а не на других! – тут же вступила в разговор Циала.

В это время раздался звук звонка входной двери. Пришел Акимыч с супругой и детьми. Сразу начала знакомиться с Циалой и Заремой. Обнялись, расцеловались. Лина заахала.

– Господи, какие красавицы! И где вы только нашли их? Я и не видела таких никогда!

– Лина, что вы! Вы тоже очень красивая женщина! – сказал Георгий.

Владимир тоже подтвердил.

– Да уж скажете! Как же вы своих оставите одних, а сами в море уйдете?

– Владимир уже решил вопрос: в подменном экипаже останется года на два-три. Я тоже попробую это сделать.

– Вот, бери пример, – повернулась Лина к мужу, – а то чуть что, стараешься в свои моря улизнуть. Дети забывают иногда, как папа выглядит.

– Подумаю, – коротко сказал Акимович.

Всех усадили за стол. Дети быстро поели и пошли заниматься своими делами. Георгий снова налил в фужеры, включая и Лину. Лина встала.

– Разрешите мне сказать несколько слов.

– Конечно, конечно, – закивали все.

– Я хочу выпить за ваших жен, за красавиц Зарему и Циалу. Пусть они вам будут хорошими женами и всегда останутся красавицами.

– Дай Бог, чтобы они были такими же женами, как вы, Лина.

Та махнула рукой – что, мол, я. Я как все.

Выпили, при этом Акимович умудрился заранее долить свой фужер. Он у него был непрозрачный и поэтому не было видно, сколько в нем. Маленькими дозами он пить не умел. Циала и Лана разговорились. Циала объяснила, что тоже учится на педагога, сперва специализировалась на начальных классах, а сейчас перешла на классе постарше. Рассказала про Инала и Витю, про маленькую Люду. Лина слушала с большим интересом.

– Все возрасты ребят по своему интересны, – сказала она, – мне наиболее интересны младшие классы. Когда я беру первый класс и оканчиваю с ребятами четвертый, а делала я это уже трижды, правда третий раз мы пока в третьем, то у меня чувство, что не я их учу, а они меня учат. Учат с самой неожиданной стороны – понимать по своему жизнь. Маленькие дети это же такая непосредственность, такое откровение, что я иногда думаю – зачем дети становятся взрослыми? Маленькими они лучше воспринимают жизнь, лучше видят ее краски, лучше понимают друг друга. Умели бы делать это взрослые, они бы не ссорились, не воровали, не воевали бы.

– Здорово! – хлопнула в ладоши Зарема, – здорово! Как вы прекрасно понимаете жизнь! Я просто восхищена вашей точкой зрения.

– Этому меня всему научили дети, особенно первоклашки.

– Вам книгу нужно написать, – сказала Циала, – А когда поедем к нам в Осетию, я обязательно вас познакомлю с Людой, Иналом и Витей. Я тоже таких не видела никогда. Именно они меня заставили уйти к ребятам постарше.

Пока все разговаривали, Акимович мигнул Георгию. Тот незаметно для всех налил ему в стакан для воды коньяка, полный стакан. По цвету коньяк почти не отличался от пепси колы, стоявшей на столе. Боцман с невинным видом опрокинул этот стакан. Мотнул головой и налег на мясо, макая его в чесночный соус, сделанный Циалой. Удивительное дело, он не пьянел от алкоголя, как все, только кончик носа у него белел и краснели немного уши, лицо же выглядело трезвым. Лина несколько раз подозрительно глянула на Акимовича, но он сидел, как ни в чем не бывало, разговаривал с Владимиром и Георгием. Видимо она знала, что значат побелевший нос и покрасневшие уши. Прибежали дети. Попросили маму напиться, Лина напоила их. Младшая, девочка, прижалась к бедрам Лины и у нее было такое счастливое лицо, что все заулыбались.

– Скоро и у вас будут такие же. Никогда не говорите им, что они вам надоели. Это очень ранит их.

– У меня сестра двоюродная приехала к нам в гости, у нее трое детей, – начала рассказывать Зарема, – как то они ее просто вывели из себя своими шалостями. Она взяла и сказала им, что если они будут шалить, то она их не будет любить. Вы бы видели мою тетю! Она даже побледнела. Потом отозвала мою сестру на кухню и позвала меня. «Запомните, – говорила она, – ваша любовь к детям должна быть всегда, шалят они или не шалят. Шалости пройдут, а твои глупые слова о том, что ты их не будешь любить, если они будут шалить, засядут в них навсегда. Это получится, что если они хорошо ведут себя, то ты их любишь, а если плохо, то ты их не любишь». Так моя сестра и краснела, и бледнела, но потом признала, что моя тетя права и попросила у нее прощение.

– Умнейший подход, – сказала Лина, – в нем море мудрости.

– У мой тети образования только школа.

– Образование, Циала, это только информация, которой можно напичкать и дурака. А народная мудрость складывается веками и тысячелетиями.

Акимович, видимо потеряв контроль, потянулся к бутылке с коньяком. И тут же натолкнулся на взгляд своей суженной.

– Что, мало тебе? У тебя нос уже побелел. Как ты успеваешь, что никто не видит?

Владимир с Георгием рассмеялись.

– Лина, у нас же флотская закалка, для нас спиртное это что то вроде компота, – сказал Георгий.

– Его способности я хорошо знаю. Правда, скажу откровенно, что даже очень пьяный он может сделать самое большее – это уйти спать.

– Во! – поднял указательный палец вверх Акимович, – Наконец признала мои способности. Прилюдно!

Георгий снова налил всем. Еще раз выпили.

– Завтра пойду в службу, буду проситься тоже в подменный экипаж, – сказал Георгий.

– Мой тебе совет, прежде чем идти в службу, сходи к начальнику БТОФ, узнай, есть ли места для капитанов в подменном экипаже и попробуй заручиться его поддержкой.

– Тоже мысль неплохая. Так и сделаю.

Сидели еще долго, дети стали зевать. Гости начали собираться домой, благо идти было недалеко, квартала два. Женщины долго прощались, а Акимович глянул на Георгия.

– Хозяин, нужно обычаи осетинские соблюдать! – сказал он.

Георгий принес фужеры и бутылку.

– Ну, за пороги, – поднял фужер боцман.

– За какие еще пороги? А доченьку опять мне нести? Она тяжелая уже, – накинулась Лина.

– Лина, – обратился к ней Георгий, – у нас такой обычай! Последний тост за хозяев и пороги.

– За хозяев тоже? – спросил Акимович, – А мы его пропустили.

Зарема и Циала смеялись от души.

– Можно два в один, за хозяев и за пороги, – хохотал Владимир.

Выпили за пороги. Потом гости ушли. Зарема с Циалой быстро все убрали со стола и на кухне. Посидели все вместе, посмотрели немного телевизор, поговорили и пошли по своим комнатам.


На другой день позавтракав, Георгий поехал на Базу. У начальника БТОФ шло совещание и секретарша попросила его подождать. Через некоторое время из кабинета начали выходить люди, что то обсуждая, сверяясь с какими то бумагами. Вышел и начальник БТОФ.

– Вы ко мне?

– Да, к вам?

– Заходите.

Георгий зашел, сел на предложенный стул.

– Я бы хотел поработать в подменном экипаже. Последняя моя должность капитан.

– Какова причина?

Георгий немного помялся.

– Женился недавно. Жена беременна уже.

– Во, еще один такой! Только во вторник пристроил старшего механика.

– Калюжного Владимира?

– Да. А ты его знаешь? – перешел на ты хозяин кабинета.

– Мы вместе женились, у нас жены с одного села и подруги с детского сада.

– Молодцы, моряки. Только женились, уже и жены в положении. Так держать! Это по– флотски! – засмеялся начальник,– Давай с тобой сделаем так. Приходи в пятницу, хорошо? Капитаном пока не обещаю, а вот старпомов наклевывается аж два. Пойдешь старпомом?

– Конечно пойду.

– Вот и приходи в пятницу часам…часам…, – начальник заглянул в блокнот, – к двенадцати. Тогда и поговорим. В службе говорил об этом?

– Пока нет.

– Вот пока ничего и не говори. Я сам поговорю.

На этом и расстались.

В пятницу неожиданно все легко уладилось. В службе мореплавания поморщились, побурчали, что вот, мол, молодой капитан, и уже просится в подменный экипаж. Но начальник БТОФ дружил с начальником службы мореплавания и попросил его за Георгия. Да и люди нужны были в подменном экипаже. В результате в пятницу начальник БТОФ предложил Георгию должность старпома в двух подменных экипажах – в том, в который получил направление Владимир и в другой. Конечно, Георгий выбрал тот подменный экипаж, где уже значился Владимир.

– Я понял, почему ты выбрал этот подменный экипаж, – сказал начальник БТОФ, – туда уже назначен твой друг. Хороший коллектив, не числится за ним ни одного провала или не вовремя сданного судна. Но хочу предупредить тебя: капитан там излишне требователен. Иногда даже мне приходится одергивать его. Он не зануда, но чересчур серьезно относится к себе и требует это от других. Могут быть с ним конфликты. Правда, отходчив, и если понимает, что совершил ошибку, то всегда извинится.

– Я работы не боюсь. Всегда стараюсь делать все аккуратно. Подчиняться умею, но если будут придирки, то сумею и постоять за себя.

– Хорошо. Иди на судно, поговори там с капитаном и старпомом. После сдачи судна выйдешь на приемку другого уже в качестве старпома экипажа.

– Спасибо большое. Сейчас пойду на судно.

Георгий встал и, попрощавшись, повернул на выход.

– Да, еще вопрос, – остановил его начальник БТОФ, – нет ли на примете боцмана хорошего? В этом экипаже боцман уходит, хочет в рейс сходить, говорит, что нужны деньги, чтобы семейные штаны поддержать.

– Есть хороший боцман, я с ним работал вместе несколько рейсов. В последнем рейсе я с ним год пробыл в Новой Зеландии. Я поговорю с ним.

– Спасибо, пожалуйста сделай это. И если согласится, то пусть идет прямо ко мне. Пусть скажет, что ты его послал.

– Хорошо.

Григорий направился на «Уранию». Она стояла уже на причалах у складов, на нее грузили снабжение. Поднялся на борт. Пошел в каюту старпома. Знакомиться не пришлось, старпомом был его однокашник Тураев Виктор. Они заканчивали в один год мореходное училище.

– Привет, давно здесь окопался? – спросил Георгий.

– Господи, кого я вижу! Да уж третий год. Ты что, мне на смену?

– Да, на смену. А чего уходишь?

– Я бы никуда не тронулся, да деньги нужны. Недавно взял «Ниву», ты же знаешь, я большой любитель на рыбалку съездить, в тайгу за лимонником, за орехами. Взял кредит у Базы. Ну и немного подсел, жена аж бурчать начала. Вот и решили с боцманом сходить пару рейсов, да расплатиться с долгами. У него такая же ситуация.

– Как здесь работа, трудная?

– В ремонте стоял? Ну так примерно такая же. Только иногда нужно все делать быстро. Делает все база, а красим корпус, мачты мы. Оно неплохо и на зарплату грех жаловаться. А ты женился то?

– Женился. Жена в положении. Это и есть причина того, что хочу посидеть на берегу. Давай, рассказывай, что тут и как. Буду у тебя учиться и дела принимать.

Виктор начал вводить в курс дела Георгия, рассказывать ему тонкости работы в подменном экипаже. Разложил бумаги, начал вводить в курс бумажных дел.

– Табеля на зарплату, оформление нарядов на проведенные работы, на сверхурочные, все это в подменке дело старпома.

Георгий кивнул головой, все это было знакомым.

– Там начальник БТОФ предупреждал меня о капитане…

– Да, есть немного. Что ты хочешь, ему уже под шестьдесят. Возраст. Может и мы такими будем в его возрасте. Ты внимательно слушай его указания, он иногда и побурчать может, но делай так, как считаешь нужным. Он мужик понятливый, о деле судит всегда по результату. И не стесняется извиниться, если не прав, даже перед матросом. А так мужик дельный, дурости я за ним не примечал. Сработаешься.

Пошли к капитану. Тот расспросил Георги кто он, как давно работает, какую должность занимал последнее время. Георгий рассказал.

– Хорошо, все понятно, вникай, – сказал капитан, – старпом тебе все расскажет.

– Уже рассказал.

– И меня охарактеризует. Ты только не сильно меня разрисовывай, не делай из меня дракона – улыбаясь, сказал он Виктору.

– Да нет, что вы. Что я могу плохого о вас сказать? – ответил Виктор.

Снова пошли к старпому в каюту, посидели, поговорили. Увидев береговой телефон у старпома, Георгий решил позвонить боцману Акимовичу. Взял трубку, набрал номер. Акимович поднял трубку.

– Привет Акимович!

– Здравствуй Георгий Христофорович!

– Как дела? Как Лина, дети?

– Да все у нас хорошо! Чувствую, ты по делу звонишь мне.

– Да, по делу. В подменном экипаже не хочешь поработать? Мы с «дедом» будем работать в подменном экипаже, там же и место боцмана освобождается. Я буду старпомом, а лучшего боцмана, чем ты, я бы и не желал.

– Что, всерьез? Гм, нужно подумать. Оно, конечно, не грех бы и посидеть дома, а то дети выросли, а я их и не видел. Так, так! Деньжата есть, пока хватит. Ну и зарабатывать что то буду. Давай, пойду» – неожиданно и резко решил он, – тем боле с тобой работать буду, да и Владимир с нами. Пойду!

– Тогда иди прямо к начальнику БТОФ, скажешь, что ты боцман и что ты от меня пришел. Я уже с ним о тебе говорил.

– Хорошо. Завтра же с утра я буду у него. Сегодня уже не смогу, дел много.

– Договорились.

Григорий положил трубку.

– Сосватал? – спросил Виктор.

– Сосватал. Ты сам знаешь, что в нашем деле хороший боцман это спокойный сон для капитана, а тем более для старпома. А я этого человека знаю не один год.

– Вот и замечательно. Я обрадую своего, что ему есть замена.

Договорились, что завтра Георгий придет с утра и они подпишут приемо-сдаточный акт и рапорта о сдаче – приемки дел. Георгий пожал руку Виктору и пошел за пределы Базы, на автобусную остановку.

Приехав домой, он застал дома только Владимира, Циала ушла в магазин, ей что то понадобилось, а Зарема была на работе.

– Что выходил? – спросил Владимир.

– Сиди крепко и держись за диван. Новости ошеломляющие!

– О, тогда нужно пропустить немного коньячку.

– Кто бы возражал.

Владимир принес початую бутылку с коньяком, нарезанное сало, порезанный соленый огурец, хлеб, два фужера. Налил.

– Первый за Всевышнего, как всегда! – сказал Владимир, принимая на себя обязанности тамады.

Выпили, закусили соленым огурцом.

– Мне больше нравится закусывать коньяк соленым огурцом, чем лимоном, – сказал Георгий.

– Лимоном закусывать придумали англичане, а у меня батя соленый огурец называет русским лимоном.

Посмеялись.

– Что, говоришь я выходил? Значит так, докладываю: будем работать вместе, я буду старпомом в том же экипаже, что и ты.

– Да ты что? Вот здорово! Прямо подарок свыше!

Владимир налил еще коньяка.

– За успех твоего дела, Георгий!

– Спасибо.

Выпили.

– Но это еще не все. Акимович будет в нашем подменном экипаже боцманом.

– Это вообще класс! То-то Лина обрадуется! Трудно ей с детишками одной, хоть поможет муж немного.

– Да, сосватал я его прямо по телефону. Меня попросил найти боцмана начальник БТОФ, вот я и обратился с предложением к Акимовичу. Он подумал, подумал и согласился. Так что мы снова все будем работать вместе.

– Подождем, пока наши красавицы родят, поможем им поставить на крыло детишек, а потом можно будет подобрать пароход и сходить в рейс.

– Это дело будущего.

Владимир налил по третьему разу.

– А вот теперь за жен наших и за детей! Все, согласно осетинскому ритуалу.

– Не все, нужно было за родителей и прародителей выпить. А потом за жен и детей.

– Ладно, тогда отклонимся от ритуала. Слова уже сказаны.

Снова выпили. Пришла Циала, увидела легкое застолье, начала выговаривать мужчинам.

– Что у нас поесть нечего? Там же все наготовлено, а вы с салом сидите и с соленым огурцом.

– Во первых, сало это лучшие аминокислоты, как говорят медики, а соленый огурец, по определению моего отца это русский лимон.

Циала рассмеялась. Принесла полную тарелку пирожков с мясом, три большие осетинских пирога.

– По какому поводу застолье?

– Вместе будем работать мы, – сказал Георгий, – и Акимович с нами.

– Ну, так что же вы без Акимовича?

– Лину боимся.

– С Линой я поговорю.

Владимир пошел к телефону, позвонил Акимовичу.

– Акимович, иди к нам, обмоем дела наши.

– Какие дела?

– Я, ты и Георгий будем работать в одном подменном экипаже.

– Ничего себе! За это и бочонок не грех выпить. Что пьете?

– «Плиску», болгарский коньяк.

– Сейчас буду.

Акимович пришел минут через двадцать, принес еще две бутылки «Плиски».

– Зачем ты? – скал Георгий, – Есть у нас все.

– Мой вклад тоже должен быть.

– Садись.

Акимович сел. Посмотрел на Циалу и подвинул фужер Владимиру.

– Циала, только не выдавай меня Лине, а то со свету сживет. Полный, – сказал он Владимиру.

Владимир знал способности боцмана, знал его и потребности за столом, поэтому не удивился и налил ему полный фужер.

– За наши дела, которые уже свершились и которые свершатся, – сказал он и все выпили. Акимович выпил фужер до дна. И как всегда, у него слегка побелел кончик носа и покраснели немного уши. Закусив соленым огурцом, он принялся за пирожки с мясом.

– Прелесть какая, вкуснятина. Кто делал?

– Я делала, – зарделась Циала, – это по нашему, по-осетински, фыдчин называется, переводится как отец пирогов.

– Если сказать, что вкусно, то значит ничего не сказать. А начинка из свиного фарша?

– Да, из свиного. Я свежую свинину брала на базаре.

– Чтобы Лину научила. Пусть по выходным печет.

– Научу, – смеялась Циала, – а по выходным лучше к нам приходить обедать. Дома Лина и не нальет, а я всегда налью и Лина ничего не скажет.

Акимович весело глянул на Циалу.

– Вот это жена и я понимаю! Ты где ее, Христофорович, отыскал? Ей нужно написать руководство для угнетенных женами мужей! А то ведь и вправду дома не нальют, а если нальют, то вина, это ж не напиток, а издевательство над мужчиной. А если нальют чего покрепче, то пару маленьких рюмок.

Он мигнул Владимиру снова на фужер.

– Полный?

– Только полный.

– А не ударит в голову.

– Михайлович, ты видел меня когда либо пьяным?

Георгий и Владимир переглянулись, повспоминали и не смогли припомнить случая, чтобы Акимович был пьян.

– Нет, не видел, – сказал Владимир.

– На Канарах, в Санта Крусе, когда я попал туда на «Новозлатополе», в аптеках продавали двухлитровые банки с прекрасным медицинским спиртом. Нам объяснили где их покупать ребята с Калининграда и Клайпеды. Накупили мы этого спирта. Сели выпить у капитана. Вы знаете его, Гладких его фамилия.

– Знаем, – сказал Георгий, – тот может, по моему и ведро выпить.

– Куда ему до меня!– пренебрежительно кинул Акимович,– Сидим гуляем у него в кабинете. Долго гуляли! Все уже носами в салаты залегли или по каютам разошлись. А мы с ним еще гуляем.

Акимович замолчал, взял налитый полный фужер и весь выпил.

– И чем это кончилось? – спросила Циала, с открытым ртом слушавшая Акимовича.

Акимович закусил и поднял на нее глаза.

– Слабаком оказался. Пошел в душ и не дошел, упал на палубу и заснул. Пришлось и мне уходить.

За столом все расхохотались. Раздался телефонный звонок. Циала подняла трубку.

– Да, слушаю! Да, да….Здесь, у нас. Да сидит за столом с нашими мужьями, они тут немного выпили, не ругай его, пожалуйста, Лина. Был хороший повод.

Помолчала, слушая, что говорит Лина. Потом снова заговорила.

– Они все втроем будут работать в одном подменном экипаже. Уже все устроились. Вот тебе и долгожданная помощь, твой муж годик-второй побудет дома. Забирай детей и приходи к нам тоже.

Снова помолчала и положила трубку. Подошла к столу и села на свой стул.

– Сейчас Лина с ребятишками придет.

– Черт ее принесет, сидела бы лучше дома. И не выпьешь при ней. Налей еще стакан, Михайлович.

Владимир снова налил ему полный фужер. Акимович поднял его, посмотрел зачем-то на свет и опрокинул в рот. Через некоторое время раздался звонок. Циала пошла открывать дверь. Пришли Лина с детьми и Зарема. Дети сразу кинулись к отцу. Акимович усадил их на колени, что то говорил им, глаза его сияли от удовольствия. Никто не мог сказать бы, что он выпил больше половины бутылки коньяка.

– Все забываю с ними, – говорил Акимович, теребя на голове им волосы,– а эта вот, младшенькая, Светуленька наша, так она самая сладкая. Она ласковая, людей любит, вся в меня.

– В тебя? – ахнула Лина, – Она копия бабушки, моей мамы. Та бы весь мир обняла и расцеловала. А в тебя быть не приведи господь, будет бутылками коньяк пить.

– Линочка, брось ты! Ну выпью иногда. На работе я же не пью никогда. А дома только в выходные.

– Лина, угощайся, вот прекрасные пирожки с мясом, наши, осетинские.

Зарема уже сидела и ужинала.

– Спасибо, я ем. Ты что и вправду в подменный экипаж идешь? – обратилась она к мужу.

– Вправду. Завтра пойду за назначением. Мы все в один пойдем.

– Господи, услышал ты мои молитвы! Хоть не одни будем. Хоть поможешь мне немного, да я не буду мужскую работу делать. А то надо же, гвозди в стену забивать и то самой приходится. Да увидишь хоть, как детишки растут, а то все по своим морям да морям, а мы одни.

– Лина, налить коньяку? – спросил Владимир.

– Нет, не хочу. Наливайте себе, я даже глаза закрою, сколько ты моему аспиду нальешь.

Владимир налил Акимовичу снова полный фужер, а Георгию и себе по рюмке. Выпили снова, потом долго сидели обсуждали событие. После девяти Лина и Акимович с детьми ушли.


Как Владимир, так и Георгий были довольны тем, что они попали работать в подменный экипаж, да еще в один. Наконец они насладятся домашним уютом, семейным счастьем, просто тем, что будут жить как все люди. Чего всегда не хватает морякам и о чем моряки всегда думают и мечтают. Зарема тоже была довольна, что у нее есть работа, ее коллектив принял хорошо. Спокойная, покладистая, немногословная, она сразу завоевала хорошее место в коллективе. Видя ее спокойствие и рассудительность, к ней стали подходить советоваться, советовались не только по работе, несли к ней и жизненные проблемы. Всегда и всем она отвечала, старалась обстоятельно ответить на вопрос, разобраться. Удивительно, но у нее получалось, несмотря на то, что она часто была моложе спрашивающего. Дошло до того, что к ней как то подошла женщина под сорок и попросила уделить ей время. Зарема согласилась.

– Не знаю, что делать, милая. Может ты посоветуешь?

– Если смогу, – ответила Зарема.

– Хочу разводиться со своим. Нет сил терпеть. Пьет, а в последнее время начал бить меня. Смотри.

И она показала синяки на руке и предплечье.

– Хотела в милицию заявить, но пока отложила.

– А дети у вас есть?

– Конечно есть, у нас два мальчика и девочка.

– Ужас, неужели он детей на водку меняет?

– Получается, что так.

– А в чем причина ваших ссор, вы пробовали разобраться?

– Пробовала и не раз.

– И что?

Женщина замялась. Потом заговорила.

– Мне не нравится все, что он делает. И я прямо ему об этом говорю. Он сперва просто словесно возмущался, а потом начал выпивать.

– А что вам не нравится?

– Все. Как он ходит, как он ест, как он что то делает по дому, как он говорит со мной.

Зарема посмотрела на нее долгим взглядом.

– Простите, а когда вы выходили за него замуж, вам и тогда это не нравилось в нем?

Женщина задумалась и ее лицо посветлело.

– Тогда все нравилось в нем, я даже от его голоса просто шалела.

– Я думаю, что причина всех ваших бед в вас. Вы его подавляете своим недовольством, а он ведь мужчина. А мужчины другие, чем мы, они ведь во всем считают себя главными. Это не они себе так придумали, это им от природы так дано. Да, собственно, в жизни так и есть. Вы его подавляете, он поэтому и пить стал. Дети его любят?

– Очень любят. Доченька так от него не отходит, когда он дома.

– Знаете, я намного моложе вас. Но мне кажется, что вам нужно поработать над собой. Посидите, подумайте, с чего это вас в нем все стало раздражать? Где то есть причина этому. И постарайтесь суметь убрать эту причину. Развестись недолго. Но вы нанесете очень большую травму детям. И вам не двадцать лет, можете остаться на всю жизнь одна. Нужно вернуть то, что когда то сделало вас мужем и женой. Я так думаю.

– Хорошо, попробую. Совет твой хороший. Ты прямо рассудила, как рассуждают умудренные жизнью люди. Только как все это сделать? Буду пробовать и думать, думать и пробовать.

Этот разговор и советы Заремы подействовали на женщину. А в любой беде главное выйти из безразличия и покоя, тогда все можно сделать. Зарема вела уже группу судов, которую ей дала Эльвира Фаридовна. Вникла она в тонкости дела быстро, но если было что то неясно, то она обращалась к другим бухгалтерам или к Эльвире Фаридовне. Все шло у нее нормально. Из головы и сердца ни на минуту не уходил Владимир, муж. Как только раздавался звонок, извещавший о конце рабочего дня, она спешила домой. Циала пока не работала и готовила пищу для всех. Поужинав, немного поговорив о том, о сем, Зарема уходила в свою комнату, где ее ждал Владимир. Это были самые счастливые и радостные минуты для нее. Она ложилась на кровать, где обычно лежа читал книгу Владимир и ждал ее, подкатывалась ему под бок, ложила свою голову ему на плечо или засовывала ее ему под мышку. И лежала так, наслаждаясь его присутствием. Ей не хотелось говорить, ей хотелось его чувствовать. И она чувствовала его сильное большое тело, слушала, как стучит его сердце, как говорит с его душой ее душа. Больше ей не нужно было ничего. А когда он обнимал ее и тихонько прижимал к себе, у нее от счастья даже слезы на глаза наворачивались. В такие минуты она забывала обо всем. Он откладывал книгу, обнимал ее и второй рукой, нежно целовал ее. Тогда она замирала и проваливалась в какое то светлое и прекрасное пространство, где кроме них двоих никого и ничего не было. Разве можно было сравнить это с чем либо? Беременность у нее протекала не очень легко. Часто кружилась голова, вызывая рвоту, хотелось кислого, начали слегка отекать ноги. Но она без труда справлялась с этими проявлениями, чувствуя, как в ней растет еще одна жизнь, пока маленькая и беззащитная. Кислую капусту она даже с собой на работу брала, наложив в банку. Владимир посмеивался, но во всем старался помогать ей. Массажировал ноги, разгоняя из них лишнюю жидкость, провожал ее на работу, если она чем то была взволнована, успокаивал. Из Владимира получился прекрасный муж, над своим отношением к жене и своими действиями он иногда даже посмеивался. К Зареме относился как к ребенку, заботился о ней и ей это очень нравилось. Ей приятно было чувствовать свою защищенность. И своим защитником и покровителем она видела только мужа, сильного и готового всегда прийти на помощь.

Владимир с Георгием и Акимович в назначенную дату вышли на приемку очередного судна. Экипажи собирались обычно у диспетчерской, потом на катере их доставляли до судна, которое они должны были принять у основного экипажа на рейд, где, собственно и начиналась приемка. Владимир по пути забежал в бухгалтерию к Зареме. Она, увидев его, сразу засветилась, глаза засияли особенным светом, который присущ только любящим женщинам. Он пошел от двери к ее столу. Женский коллектив бухгалтерии, увидев Владимира, зашептался между собой.

– Какой мужчина! Прямо орел!

– Твой не хуже, да и мой тоже.

– И что, он у нас на Базе работает? Не мог свою в жены взять?

– Тебя не спросил. У тебя смогут так глаза светиться? Посмотри на Зарему!

– Она прямо сияет от счастья, бывает же так! Позавидовать можно!

– Зависть нехорошее чувство.

– Я по светлому, по хорошему.

Владимир сквозь этот шепот подошел к Зареме. Она слегка покраснела.

– Ты сегодня судно принимаешь?

– Да, забежал тебя проведать. Ведь не виделись давно, часа два уж прошло.

Зарема засмеялась.

– Как ты? Все в порядке?

– Да, все хорошо, только ноги отекают немного, левая как деревяшка, плохо чувствую ее.

– Ничего, пройдет. Вечером помассирую тебе твои ножки. Капусту взяла?

Зарема кивнула головой, раскрыла сумку и молча показала банку с капустой.

– Ладно, работай, а я побежал. Я еще с людьми толком не знакомился. До вечера.

Зарема, стесняясь и краснея, взяла его руку и прижалась к ней щекой. Женщины вокруг одобрительно заулыбались, опуская глаза. Когда она отпустил его руку, он повернулся и пошел к выходу.

– Зарема, это твой муж? – спросила одна из девушек, когда он вышел.

– Да, мой Володя.

– Мужчина на все сто! Не боишься, что уведут?

– Совсем не боюсь.

– Почему?

– Есть причина, подумай, может быть догадаешься.

– Догадалась. Завидую я тебе, милая, завидую по хорошему, по светлому. Счастливая ты!

– Да, счастливая…

– Вот и будь счастливой. От души желаю. Может и мне когда-нибудь такое же счастье подвалит.

– Если сильно хотеть, то будет. Но нужно хотеть, не завидуя другим.

– Ты, Зарема, у нас как старушка, все знаешь и все разложишь по полочкам, – вмешалась в разговор пожилая женщина.

– Я не старушка. Я росла в деревне, без мамы. Меня всему женскому и мудростям жизни учила тетя, папина сестра. Я только говорю то, что принято думать и говорить в нашем маленьком народе.

– Хороший у вас народ, мудрый.

– Каждый народ мудрый.

– А ты откуда с Кавказа? – спросила еще одна коллега, светловолосая женщина лет тридцати пяти.

– Я с Северной Осетии, осетиночка я.

– Осетины! Какие у вас мужчины! Не видела красивее мужчин! – затараторила еще одна коллега.

– Тебе только бы о мужчинах. А вы христиане или мусульмане?

– Мы православные христиане, но у нас есть небольшой район в Дигоре, в западной части республики, где живут мусульмане.

– Интересно, православные христиане. И что, пасху, рождество празднуете?

– Все празднуем. Но есть у нас и национальные праздники, Джеоргуба, например. Скоро будет. Это день святого Георгия. Он у нас считается покровителем осетин. Празднуют неделю. С понедельника до воскресенья включительно. Это мужской праздник, но женщины тоже празднуют.

– Хороший праздник.

– Ладно, хватит вам, а то Эльвира услышит, так взгреет всех. Работаем.

– Работаем.

Все наклонились над своими столами, погрузившись в бумаги.

Подменный экипаж собрался у диспетчерской. Владимир отвел немного в сторону людей технической службы, начал знакомиться.

– А кто второй механик? – спросил он.

– Какой? Если по заведованию, то я, сменный механик. А коммерческий еще не подошел. Вот он, идет!

И сменный механик показал на подходившего мужчину лет тридцати, лысоватого и немного прихрамывающего. Тот подошел, поздоровался.

– Я новый старший механик, – сказал Владимир, – зовут меня Владимир Андреевич.

– Семенов Леонид Иванович, второй механик, – подал руку мужчина.

– Давно работаете в экипаже?

– Полтора года.

Владимир удовлетворенно кивнул головой. На кого опереться первое время есть. С остальными он знакомился раньше, на судне, когда приходил принимать дела.

– Всем подойти поближе, – раздался голос капитана.

Все подошли и встали возле капитана.

– Сегодня принимаем «Мраморный», на месяц. Судно старенькое, при приемке всем отнестись к заведованиям с большим вниманием. Чтобы потом не расхлебывать чужие упущения. А сейчас пойдем все на пассажирский катер, он доставит нас на рейд, где стоит судно.

Экипаж направился к пирсу, где стоял катер. По трапу взошли на борт катера, прошли в салоны, их было два – носовой и кормовой, расселись. Под палубой глухо зарокотал двигатель и катер отвалил от пирса. Разрезая носом портовые воды, катер направился на внешний рейд, где стояло судно. Шли минут сорок, наконец катер закачался у спущенного трапа «Мраморного». Люди начали подниматься по трапу на борт. Вахтенный у трапа встречал их, знакомым пожимал руки. Подменный экипаж растекся по судну. Владимир зашел в каюту старшего механика, тот сидел в кабинете за столом. Познакомились. Как все, давно работающие на Базе, они знали друг друга в лицо и слышали друг о друге. Но близко столкнулись только сейчас.

– Много работы? – спросил Владимир.

– Много, – ответил Дмитрий Арсеньевич, так звали старшего механика из основного экипажа, – судно старое, я просил на работу сорок пять суток, но дали только тридцать. – На вот, смотри, – подал он Владимиру план-задание на профилактический ремонт.

Владимир взял толстую пачку отпечатанных и сшитых листов, раскрыл ее и начал знакомиться с содержанием. Минут через десять поднял голову.

– Да, здесь тяжело уложиться в тридцать суток.

– Очень тяжело. Через недельку я советую начать подбивать капитана, чтобы он ходатайствовал перед начальством об увеличении срока.

– Я думаю, что это капитану должно быть ясно и так, хотя я свое слово и замолвлю обязательно. Как сходили то?

– Ну, неплохо. Немного выше среднего. А было б судно поновее, да были бы запчасти, так сходили бы еще лучше. Штурмана ловцы неплохие, капитан хороший организатор.

– Ну и дай Бог, хоть недаром в море время потратили. Будет что получать у кассы.

– Да, будет. Ты давно в подменке?

– Первое судно.

– Ничего страшного. Трудно попасть сюда?

– Трудновато. Но я женился и у меня жена в положении. Это и помогло.

– Надо же, женился! А когда я женюсь? К черту, бросаю все и пока не женюсь, ни в какие моря не пойду!

Дмитрий Арсеньевич был даже немного постарше Владимира, года на два.

– Так ты не женат?

– А с этими морями когда жениться? Пришел, побегал по конторе, сдал отчеты, прошел медкомиссию, сдал аттестацию и снова тебя загнали в море. Мне уже давно пора детишек воспитывать, а я…. Нет, уволюсь к черту, если не дадут на берегу посидеть, чтобы жизнь обустроить.

– Да, это так. А жизнь я и сам с трудом обустроил, зато уж такое золото досталось, что нарадоваться не могу.

– Долго были знакомы?

– Долго, но по переписке. А летом пришли с Новой Зеландии я и полетел к ней. Глянули друг на друга и провалились куда то. Все препятствия обошли, а они были очень сильные. Сейчас устроил ее к нам на Базу, в бухгалтерию.

– Молодец ты, Володя. Давай без официальностей, по имени.

– Хорошо, давай. Мы же моряки, люди простые.

Дмитрий Арсеньевич начал вводить Владимира в курс дела по судну. Владимир внимательно во все вникал. Все таки целый месяц придется проработать на этом судне.

– Дима, а что с левой траловой лебедкой?

– Там редуктор рассыпался, нужно все шестерни менять.

– Ясно, это большая работа. Даже если эти шестерни есть на складе в снабжении.

– Ну, а если нет, то пусть в ГДР на заводе-изготовителе заказывают. Времени достаточно.

– Обращу на это особое внимание. Без траловой лебедки в рейс не пойдешь.

Начали подходить с рапортами о приеме-сдаче дел сменные механики, потом принесли рапорта второй механик, а чуть погодя электромеханик, рефмеханик, механик технологического оборудования. Собственно приемка судна по технической части была закончена. Дмитрий и Владимир тоже написали рапорта. Владимир позвонил капитану и доложил, что приемка судна по технической части закончена. Сразу высказал свое мнение по состоянию судна и по срокам. Капитан ответил, что как только разберется с делами, сразу соберет начальников служб и обсудит ситуацию. Судно подняло якорь, снялось с рейда, и сопровождаемое буксирами, пошло к указанному дежурным диспетчером причалу Базы.

Нет лучшей минуты в жизни моряка, чем минута, когда судно встало у родного причала и опустили трап. Владимир не раз сам приходил из рейса, как никто, понимал моряков и встречающих. На причале стояли жены с детьми, разнаряженные так, как не одеваются даже на лучшие праздники, дети не пошли сегодня в школу, ведь папа пришел с морей! И никто их в школе не упрекнет, пришли друзья. На причале оркестр грянул «Прощание славянки», традиционный марш, которым встречают и провожают в море всех моряков: рыбаков, военных, танкеристов, транспортников, научников. Женщины утирали слезы, с борта судна моряки что то кричали своим родным и друзьям, те в ответ махали руками и зажатыми в них цветами, радостные звуки музыки и приветствий повисли в воздухе. Но вот судно плотно стало к причалу, спустили трап. По трапу начали подниматься на борт встречающие. У трапа на палубе их встречали моряки. Объятия, поцелуи, смех, восклицания! По традиции все начали расходиться по каютам, где жили моряки. Все, от матроса до начальника Базы, знали, что сейчас будет нарушена статья Устава, запрещающая распитие спиртного на судне. Но запретить это действие никто и никогда не пытался, да это невозможно было и сделать. Дмитрий с грустью смотрел на встречающих, проходивших мимо иллюминаторов его кабинета в каюте, где они сидели с Владимиром.

– Вот, пожалуйста, всех встретили жены, дети. А я…, – и он печально махнул рукой.

– Не расстраивайся, сказал Владимир, – все образуется. Хотя я тебя понимаю, сам до недавнего времени был таким же. Но хочу тебе посоветовать: не женись до тех пор, пока сердцем не поймешь, что это она. Сколько вон разводов после скороспешных браков.

– Да где ее взять, ту которую сердце узнает?

– Сам почувствуешь, я же тебе сказал.

В каюту постучались и потом зашли друзья Дмитрия. Обнялись, долго жали руки друг другу.

– С приходом, Дима! Как рейс? Как настроение?

– Отлично все, все в порядке.

На стол была поставлена бутылка вина. Владимир вышел, пошел осматривать хозяйство принятого судна. Когда он вернулся, на столе стояла уже пустая бутылка, а береговой телефонист устанавливал телефон для связи с берегом на рабочий стол кабинета.

– Можно звонить? – спросил его Владимир, когда он закончил.

– Да, можно, телефон работает.

Владимир поднял трубку и набрал номер телефона отдела, где работала Зарема. Ответил женский голос.

– Позовите, пожалуйста, Зарему Калюжную.

– Сейчас, – игриво ответил голос, потом послышался призывный крик, – Зарема Калюжная, к телефону.

Через минуту послышался голос Заремы.

– Володя, ты?

– Да, я. Ты скоро закончишь работу, как я понимаю?

– Да, скоро, минут через сорок.

– Ты не уходи или подожди меня у входа в здание. Я принял судно, мы стоим недалеко от управления Базы, я зайду за тобой и вместе поедем домой.

– Володя, милый, – приглушила голос Зарема, – конечно подожду. Я уже соскучилась по тебе. Так бы и прижалась к тебе!

Владимир засмеялся, ему приятно было слушать эти слова жены.

– До встречи, я скоро буду.

Он положил трубку.

– Кому это ты звонил? – спросил Дмитрий.

– Жене.

– А что за странное имя – Зарема? Она цыганка, что ли?

– Нет, она не цыганка. Она осетиночка у меня. Есть такой небольшой прекрасный народ на Кавказе – осетины.

– А, понял. Осетин немного знаю, приходилось встречаться.

– Наш старпом новый, в подменке, Георгий Хугаев, тоже осетин. Он был капитаном на «Юпитере», а я стармехом, он меня и познакомил с моей Заремой. Мы переписывались с ней год. Потом летом пришли с рейса и я поехал сперва к родителям, а потом к ней. Остальное ты уже знаешь.

– Хугаева Георгия знаю, хороший человек. Завидую тебе, Володя. Завидую по белому, по хорошему.

– Ну что, будем домой собираться? – спросил Владимир, – Конец рабочего дня, пять часов уже скоро.

– Да, пожалуй.

В этот момент раздались три звонка сигнала громкого боя. Это значило, что капитан покинул борт судна. Владимир и Дмиртрий тоже сошли с борта и пошли по направлению к зданию управления Базы. Вышли с проходной, пошли к входу. Зарема уже стояла ждала у входа. Увидев Владимира, пошла навстречу. Подошла, прижалась к его груди на секунду, посмотрела своими теплыми глазами.

– Отработала? Устала? – спросил ее Владимр.

– Нет, не устала. Все хорошо.

– Знакомься, это Дмитрий, старший механик основного экипажа.

– Какая вы красавица, Зарема! – сказал Дмитрий, – А по глазам видно, что вы еще и хороший человек.

– Спасибо, Дмитрий! – порозовела Зарема, – А почему вы один? Вас никто не встретил?

– Некому, – скупо и грустно улыбнулся Дмитрий, – пришли друзья, потом разбежались по своим делам.

– А у вас жены нет?

– Нет жены, нет семьи.

– Я смотрю эта База клад для девушек. Такие мужчины и неженаты. Напишу своим подругам, чтобы срочно выезжали.

– Через месяц все замужем будут. Расхватают ваших подруг, как горячие пирожки.

Зарема улыбнулась и прижалась головой к плечу мужа.

– На чем поедем? – спросил Георгий.

– На автобусе сейчас давка, людей много, пойдем на электричку.

Все пошли к остановке электрички.


Работы на судне, принятом подменным экипажем, оказалось еще больше, чем было заявлено в поданном для экипажа и БТОФ план-задании. Руководство БТОФ сразу же начало ставить вопрос перед руководством Базы о продлении сроков ремонта судна. Было много вопросов, споров, но пока вопрос висел в воздухе. Владимир буквально на следующий день послал второго коммерческого механика в снабжение, чтобы узнать о наличии шестерен редуктора траловой лебедки. Их на складе не оказалось. Значит нужно было заказывать в ГДР, по месту постройки судна. Запросили верфь. Оттуда ответили, что готовых шестерен нет, их нужно будет заказать на заводе, изготовляющем редуктора лебедок. Оформили заказ, оплатили. Этот то вопрос и решил проблему сроков ремонта судна в сторону его увеличения. Приказом по Базе срок продлили на две недели. Морщась от неудовольствия, зам начальника Базы по технической части сказал, что если не успеют все сделать, то постарается продлить еще на какое то время. Владимир прикинул, что если шестерни прибудут в течении месяца, то редуктор ремонтники соберут и сдадут в эксплуатацию бымтро. Работы было много и все нужно было успеть сделать в срок. Бригада слесарей часто оставалась работать сверхурочно. В субботу работали, но в воскресенье, если не было чего то срочного, отдыхали. Это была специфика подменного экипажа. Платили неплохие деньги. Владимир тоже много работал, но зато вечерами он был дома, с любимой женой. Когда они были вместе, они становились какие то отрешенные от всего, ничего не видели и не замечали. У Циалы и Георгия отношения складывались спокойнее, по другому. Они тоже испытывали сильное чувство друг к другу, но они не отрывались от действительности. Циала и Георгий решили, что Циала должна закончить институт. Так как Циала перевелась на заочное отделение своего института, то она получала задания, делала контрольные, отсылала их, получала контрольные с рецензиями. Она засела за учебу основательно. Сессия должна была начаться в мае, но Циала и Георгий решили, что на сессию она не поедет, возьмет академический отпуск. Циала к этому времени должна была родить ребенка, как и Зарема. Георгий, работая в подменном экипаже, был тоже доволен. Каждый день дома, каждый день вечером и по воскресеньям наслаждался семейным уютом, это приносило огромное удовлетворение. Зарема и Циала спокойно делили кухню, без споров и конфликтов, они между ними просто не рождались. Да и готовили они, как правило, на две семьи, с учетом того, что попросят мужья. Квартира была большой, места всем хватало. Но Георгий и Владимир понимали, что с рождением детей все изменится. Они давно стояли на очередь на квартиры на Базе, но лучшее, что им светило холостым, это коммуналка или однокомнатная квартира. Сейчас они принесли документы, что они женаты, приложили справки, принесенные их женами, что жены беременны и статус их на жилплощадь повысился. Начальница отдела жилого фонда только качала головой – что им дать и где взять. По выработке лет они оба подходили к тому, что должны были получить скоро квартиры. Но где их взять? Наконец вопрос начал решаться в положительную сторону. База решила застраивать новый район и было заложено сразу три дома. Георгий как то зашел в жилищный фонд. Начальница Клавдия Константиновна, пожилая седая женщина, приняла его ласково.

– Клавдия Константиновна, пришел посоветваться. К лету родится ребенок, живем на квартире. Что либо светит нам?

– Квартира вам положена, но где взять? Хотите посоветую?

– Конечно, с удовольствием выслушаю вас.

– Начали стоить три дома. Процесс это не скорый, но через год дома построят. Вам, когда родится ребенок, будет положена двухкомнатная квартира. Самое лучшее, что я смогу сделать для вас, это дать освободившуюся на Тимирязева. Горячей воды нет, только титаны, а маленькому ребенку нужно и постирать, и помыть его. Далее, получив двухкомнатную, вам трудно будет потом получить трехкомнатную. Так вот, мой совет: ждите эти дома. А как только родится у вас ребенок, поговорите с женой и ….-она замялась, – ну, нужно, чтобы ваша жена снова оказалась в положении. Принесете справку о ее беременности и я вас поставлю в группу на трехкомнатную. Таким образом вы решите вопрос жилья на всю жизнь.

– Спасибо за совет, мы обсудим это с женой. У меня друг, Калюжный Владимир, мы давно знаем друг друга и много работали вместе в море. Жены у нас из одного села и подруги с детства, женились мы в одно время. Квартиру сейчас снимаем одну на две семьи. Ребенок у них должен родиться почти одновременно с нашим.

– Можете не продолжать. Володю Калюжного я хорошо знаю. Когда моя дочь не могла забеременеть, это он привез из США какие то капсулы, сейчас у дочери двое детей, моих внуков. Я очень благодарна ему. Передайте ему то же, что я посоветовала вам. А за хорошее дело, что он для нас сделал, я постараюсь поддержать вас на жилищной комиссии. Хотя и нелегко будет, вы сами это должны понимать.

Георгий вышел из отдела жилищного фонда в раздумьях и в то же время в хорошем настроении. Придя на судно, зашел к Владимиру и все рассказал. Владимир подумал и сказал, что совет Клавдии Константиновны разумный. Решили поговорить с женами.

Дома эту новость Циала и Зарема приняли несколько насторожено. На кухне долго шептались. Потом Зарема сказала Владимиру, что если все после родов будет со здоровьем в порядке, то она согласна. Циала решила поговорить с мужем.

– Георгий, мне немного страшновато. Один ребенок маленький и второго заводить… Даже не знаю.

– И чего ты боишься? Взгляни на своих предков! У них это не считалось ни трудностью, ни чем то необычным. Имели по десять детей и разница между ними часто была год-два.

– Давай тогда так. Если все будет хорошо, то и мы заведем быстро второго. Иметь свою квартиру очень бы хотелось. Но подождем весны и рождения нашего первенца. Я думаю, что дальше все будет яснее.

– Хорошо, дождемся.

Потекли дни, которые обычно зовут буднями и которые никто не замечает. Георгий и Владимир работали, вставали рано и уходили к восьми. Так же делала и Зарема. Циала иногда немного дольше спала, но обычно тоже вставала рано, не любила она долго спать. У Циалы и Георгия отношения были ровными, они понимали во всем друг друга. Если Циала начинала чем то возмущаться, Георгий обычно уступал: даже врачи и психологи писали и говорили по телевизору, что беременная женщина отходит от принятых стандартов и что ей нужно уступать и помогать. У Владимира и Заремы все было по другому. Когда они встречались после работы, весь мир отодвигался куда то в сторону, а в их мире они были только вдвоем. Они мало говорили, но оба знали, о чем думает другой и никогда не ошибались. Для них их мир был замкнутым пространством, предназначенным только для них. Георгий и Циала с удивлением иногда смотрели, как кто то из них вставал и нес с кухни посуду или еду, подавал теплую одежду, но при этом оба молчали и не произносили ни слова.

– Вы живете оба, как во сне, – как то сказала Циала.

– Может быть, – ответила Зарема, – только этот сон правда, реальный, и нам в этом сне очень хорошо.

– Вы даже почти не разговариваете друг с другом.

– Не так, Циала. Мы разговариваем и много. Только в наших разговорах слова лишние. Мы разговариваем… – Зарема наморщила лоб,– ну как бы тебе сказать… Не могу объяснить, это не объясняется.

– Не объясняется и не надо. Я примерно поняла ваше состояние. И дай Бог вам. Ты как себя чувствуешь, счастливой?

– Очень. И опять объяснить не могу. Не подозревала, что так может быть. Хочу, чтобы так было всю жизнь.

– Дай Бог вам, – еще раз повторила Циала, – кстати, милая, скоро Джеоргуыба. А это мужской праздник. Как порадуем наших мужчин?

– Да Ты права. Со следующего понедельника и начинается Джеоргуба. В Предгорном праздную все мужчины, а сейчас и женщины, адата мало кто придерживается.

– Придерживаются многие, но праздную Джеоргуыбу сейчас и женщины. Так что мы придумаем?

– А что мы придумаем? Выпить у них есть, купим свежей молодой говядины, наварим. Пироги сделаем. Вот и праздник будет. Да и рабочий день это, начало праздника.

– Первый день в понедельник немного отметят вечером, а потом им можно в субботу хорошо посидеть. В воскресенье выходной у них, отоспятся.

– Они? Вряд ли они спать долго будут, любят оба рано вставать .

На судне Акимович работал в поте лица. Иногда подвыпивший, но всегда с трезвым взглядом и четкими движениями, он делал свое дело профессионально и классно. Как то матрос, мужчина лет 45 огромного роста и слабого ума, рьяный приверженец коммунистических идей и догм, сказал ему.

– Боцман, вы постоянно пьяны. Я буду вынужден поставить вопрос о вашем поведении на работе на партийном собрании судна.

Разговор происходил в коридоре носовой части судна, где помещались кладовки и не было жилых кают. Акимович огляделся. Никого не было. Он ласково взял матроса за отвороты спецовки, наклонил его, хотя тот и сопротивлялся, и двинул коленом левой ноги в шею. Матрос выпучил глаза, пытался кашлять, но у него ничего не получалось. Акимович крутанул его вокруг оси и врезал сильнейшего пинка. Матрос пролетел, спотыкаясь, метров пять и врезался головой о железную переборку. Выпучив глаза и хватая ртом воздух, он минут десять приходил в себя.

– Очухался? – спросил матроса Акимович, – Теперь слушай. Я ложил на твое партсобрание, на тебя и на таких, как ты. Все понял?

– По…по…понял…

– И еще, запомни, если ты еще раз вякнешь, то упадешь в трюм или не вылезешь из кофердама. И еще запомни, я свои обещания не повторяю.

Акимович повернулся и пошел по своим делам. Матрос еще минут пятнадцать приходил в себя, потом начал работать – он красил одну из кладовок. Капитан как то спросил Георгия.

– Вы боцмана хорошо знаете, Георгий Виссарионович?

– Да, хорошо, командир.

– Я заметил, что он частенько выпивши.

– Командир, я с ним проработал больше двух лет только в море. Да, он иногда выпьет. Но так знать дело, как знает он, мало кто знает. Скажу откровенно, что он знает все типы судов как свои карманы. Старой закалки моряк и старого воспитания. Мы иногда встречаемся семьями. У него прекрасная жена, учительница младших классов, и трое прекрасных детей, они отца очень любят. За столом он может выпить две бутылки крепкого напитка, но никогда пьян не бывает.

– Черт с ним, пусть пьет, лишь бы дело знал, – сказал капитан, – только скажи ему, чтобы сильно не увлекался.

Перед выходными Акимович зашел к Георгию.

– Виссарионович, а не съездить ли нам в тайгу всем? Хотя и ноябрь, а погода смотри какая стоит. И солнце, и сухо.

– Я разве был когда против такого мероприятия? С великим удовольствием. Только…, – прикинул Георгий, – на чем мы поедим? Мы же все не поместимся в твою машину.

– У меня есть друг, Миша Козырев, жена его с детьми сейчас в Красноярске, у матери. Он таежник, тайгу очень любит, у него в верховьях Чистоводной зимовье есть. Мы можем туда поехать утром, а вечером приехать. Надергаем рыбы на уху, шашлыки пожарим. Как ты?

– Едем, едем! Владимиру Андреевичу скажи.

– Я уже говорил с ним. Он двумя руками за.

– Что ж, считай, что порешили.

– Если бы ехали одни мужики, то можно было бы с ночевкой. Но с детьми и женщинами, да еще вашими, мы на один день.

– А до зимовья отсюда далеко?

– Километров восемьдесят. Там колея хорошая, сухая, проедем.

Вечером Георгий рассказал о приглашении Циале. Та загорелась идеей. В тайге никогда не была, очень хотелось посмотреть. Понравилась идея и Зареме. В субботу мужчины пошли на работу, а Зарема с Циалой начали готовиться к поездке.

Река Чистоводная протекала по широкой долине между невысоких гор восточных отрогов Сихотэ Алиня на юге Приморского края. Впадала она в один из заливов Японского моря там, где начинался город Надежда. Во время реформ Столыпина в этот благодатный, никем незаселенный край приехали люди с европейской части России и с Украины. Первые поселенцы поселились у устья Чистоводной. Их все поражало: удивительно красивая природа, изобилие рек рыбой, тайга, дававшая мясо изюбра и косуль, кедровые орехи, которые были намного крупнее сибирских, невиданные ягоды, изобилие грибов, прекрасные сенокосы, удивлял и радовал своими свойствами жень шень, с которым переселенцев познакомили местные корейцы и нивхи, была здесь и неплохая для овощеводства и хлеборобства земля. Уже до революции зацвели богатые деревни по долинам рек, освобожденные от налогов Столыпиным переселенцы крепко вставали на ноги. Иногда пошаливали дикие звери, особенно тигры, но переселенцы быстро научились с ними справляться. Климат этой части Приморья был несколько своеобразным, но теплым. Океан грел зимой прибрежные участки края, морозы не превышали двенадцати градусов ночью, в то время как в горах они зашкаливали за тридцать. Летом в июне и до средины июля было много туманов, дождей, но потом устанавливалось до конца октября настоящее лето, прихватывающее иногда и ноябрь. Переселенцы выращивали все: овощи, хлеб, появились сады с неплохими фруктами, научились выращивать бахчевые, а в центральных районах Приморья выращивали и виноград. Хорошо развивалось животноводство. Дальневосточной Кубанью называли эту часть Приморского края. Если бы ничего не изменялось в жизни переселенцев, то они бы к тридцатым годам двадцатого века снабжали бы продуктами сельского хозяйства весь Российский Дальний Восток – Охотский край, Камчатку, Чукотку. Но грянул переворот 1917 года. Люди, возглавившие его, начали претворять в жизнь самые настоящие бредовые идеи. Сперва продразверстка выгребла из закромов приморцев все, что можно было выгрести. Затем началось раскулачивание. Самых крепких хозяев, наживших свое состояние тяжким трудом, выслали в Сибирь и Магадан, а все имущество их было забрано. Добила все коллективизация. Людей сгоняли в колхозы и часто люди, работавшие в колхозах, сравнивали это по тяжести с концлагерями. Выжившие в этой неразберихе осуществления бредовых идей постепенно сделали основой жизни частные хозяйства, где как то еще теплилась предприимчивость каждого. Но и частные хозяйство во времена Хрущева были ограничены по количеству производимых продуктов. По дельте реки Чистоводной жили потомки разоренных переселенцев уже в четвертом и пятом поколениях. Сами названия сел и хуторов говорили о когда то зажиточном времени: Изобильное, Урожайное, Золотая Долина, Золотоколосное, Виноградное. В последнее время пресс над сельским хозяйством был немного отпущен и снова появились приморские овощи, арбузы, фрукты на рынках края. А кое кто, особенно трудолюбивые и предприимчивые корейцы, забрасывал арбузы даже в Магадан. В Верховья реки Чистоводной, по красивейшей долине, лежал путь, по которому собрались ехать на природу наши друзья.

Выехали в воскресенье рано, еще было по осеннему темно, хотя летом в это время солнце уже стоит высоко. Подъехал Акимович с женой и детьми, к нему сели Георгий и Циала, детей посадили на руки. Минут через десять подъехал друг Акимовича, Михаил, в его «Ниву» сели Зарема и Владимир. Тронулись. Пока выехали за город, совсем рассвело. Проехали близлежащую деревню, пересекли по мосту Чистоводную и по правой ее стороне, по неплохой дороге, двинулись в верховья. Через час проехали большую деревню Изобильное, за ней кончался асфальт. Дальше поехали по грунтовой дороге. Еще через час проехали таежное село Партизанское. Потом круто свернули вправо и по лесной дороге, представлявшей собой слабо накатанную колею, поросшую травой, двинулись к синевшему хребту. Чистоводная в этом месте превратилась в неширокий бурный поток, изобилующий порогами и водопадами. Еще через полчаса выехали на поляну у речки, на которой стояла бревенчатая избушка – зимовье. Все вышли из машин. Григорий и Владимир не впервой были в тайге, а вот их жен она поразила.

– Красиво как, – сказала Циала, – прямо на Осетию похоже. И деревья такие же, только чинара нет.

– Долина просто поразила меня свой красотой, это прямо райское место, – вторила ей Зарема, – а здесь, посмотрите, посмотрите!

И она указала на горы и тайгу вокруг. Прямо над поляной вздымалась отвесная скала, переходящая в пик, на вершине которого белел уже снежок. Вокруг стояли облетевшие деревья, некоторые были повиты лианами кишмиша, лимонника, дикого винограда.

– Да здесь и дикий виноград растет! – удивилась Циала, – Так это совсем как в Осетии!

Она подошла и сорвала кисть тронутого морозом дикого винограда. Попробовала на вкус.

– Как? – спросил ее Георгий.

– Сладкий, такой же, как в Осетии в лесу после того, как его морозом немного прибьет. И запах такой же.

Акимович вышел из кустов, неся в руках полиэтиленовый пакет с какими то ягодами.

– Попробуйте это. Из этих ягод выведен знаменитый новозеландский киви. Это дикий вариант киви, его здесь называют кишмишом.

Женщины и дети начали есть ягоду.

– Вкусно! Отличная ягода!

– А вино какое из нее! – сказал Акимович, – А самогон получается высший класс.

Все засмеялись, знаю пристрастие Акимовича к спиртному. Георгий с Михаилом пошли в лес, принесли срубленный сухостой, потом Михаил быстренько нарубил из него дров. Разложили костер.

– Так, женщины, как это было и в древнейшие времена, следят за огнем, один мужчина остается здесь, остальные на рыбалку, – сказал Акимович.

– С удовольствием! Кто останется?

– Кому же можно доверить женщин? Только мне! – пошутил Акимович.

– Доверь козлу капусту! – сказала Лина.

– Ну, мать, это ты брось! Донжуанством я никогда не увлекался!

– Знаю, знаю! Я только шучу. Ты у нас хороший, правда папа у нас хороший?

– Правда, – пискнула дочь, – он самый лучший!

Мальчики улыбались.

Георгий, Владимир и Михаил взяли удочки. Наживка была приготовлена заранее – подвяленная красная икра. Пошли к речке. На икру рыба бросалась, как на лакомство. Но в основном это делала небольшая пеструшка, не ушедшая в море молодь лосося. Владимир прошел выше и забросил леску с крючком на перекат, в бурун, образованный камнем. И сразу почувствовал сильный рывок. Крупная рыба начала вырываться. «Все равно это не ленок» – подумал Владимир. Потихоньку подвел к берегу рыбу, взялся за леску и рывком выбросил рыбу на берег. Темно коричневая рыбина в белых пятнах забилась на траве. «Кумжа – подумал Владимир, – большая, на килограмма два». Положив рыбу в полотняную сумку из под противогаза, Владимир нашел заводь и стал искать личинки ручейника. Уже была поздняя осень, личинки давно все превратились в бабочек, но Владимир нашел с десяток в песчаных домиках. «Попробую ленка поймать» – решил он. Пошел по ручью дальше вверх, впереди увидел перекат, впадающий в тихую заводь. Осторожно отошел от ручья, обошел его стороной и тихонько, крадучись, приблизился к заводи. Удилище не показывал над водой, забросил леску с грузилом и крючком, на который наживил личинку ручейника, в то место, где быстрое течение, кружась, сливалось с тихой заводью. Затем уселся на корточки так, чтобы не было его видно из воды и притих. Сидел несколько минут, глядя на воду. И в какое то мгновенье увидел, как из под коряги в сторону его лески метнулась тень. В то же время леску сильно дернуло и потащило вверх к перекату. «Вот теперь нужно его осторожно довести до усталости, потом взять» – думал Владимир. Он то попускал леску, то тянул ее на себя. Здоровенный ленок яростно боролся за свою жизнь. Он несколько раз взметнулся из воды в воздух, бил хвостом по воде, пытался сорваться. Владимир дал ему несколько раз глотнуть воздуха и ленок потерял свою агрессивность. Подведя его к камня, Владимир выбросил его так же на камни, как выбросил до этого кумжу. Оттащил подальше от воды и снял с крючка. Улов это порадовал его. Поймать на бурной речке большого опытного ленка непростое дело. Положил и этого в сумку. Хвосты обеих больших рыб, ленка и кумжи, выглядывали из сумки. Поймав на икру еще с десятка полтора пеструшек и проходных краснопузых кумж, Владимимр пошел к зимовью. Все были уже у костра. Акимович двинулся навстречу.

– Ты где запропастился? Я уже хотел идти искать тебя.

– Как где? Рыбачил. На вот, на уху наловил.

Акимович высыпал рыбу на траву.

– Ничего себе ленок. И кумжа хороша. Тут хватит на всех.

– Он еще шевелится, – сказал мальчик, сын Акимовича и Лины.

– Значит уха будет очень вкусной, свежая рыба.

– Мы тигриные следы с Михаилом видели, – сказал Георгий.

– Где?

– Вот здесь, рядом.

– Покажите нам, – загорелись женщины, – очень хотим посмотреть.

Все прошли по тропе в сторону ручья. На песке, лежавшем на тропе, были видны отпечатки лап тигра, тигр был взрослый и довольно большой. Следы были тоже большими.

– Ничего себе! – ахнула Зарема, – Вот это да! Представляю, какой он огромный! Вот это кошечка!

– Кошечка довольно велика, не дай Бог встретиться! – поддержала ее Лина.

– Мама, а кого он кушает? Рыбку? – спросила девочка.

– Рыбку, наверное, тоже. Но ему, я думаю, нужно что то покрупнее.

– Сейчас они изюбров ловят, у изюбров гон сейчас. Они подкрадываются к месту, где самцы дерутся и издают такой же звук, которым изюбр вызывает на бой соперника. Самец идет на звук и попадает в лапы к тигру. Кабанов едят, но хороший секач может и сам за тигром погоняться, может нанести ему серьезные раны. Тигры знают это и не трогают стадо, где есть старые, опытные вожаки. Косуль промышляют.

– А конфетки они едят? – спросила девочка..

Все засмеялись.

– Для них конфетки это собаки. Самое большое лакомство. У моего знакомого в Матвеевке тигр съел собаку. Она спряталась под домом, тигр не мог ее достать. Тогда он вытащил ее за цепь и слопал. В позапрошлом году в ту же Матвеевку зашли тигр и тигрица, прямо днем. Тигрица легла на мосту через речку, а тигр начал загонять на нее собак деревенских. Набили их с десяток, съели и ушли.

– Это, наверное, тигр собакам мстит за кошек, за то, что они их гоняют, – сказала Циала, вызвав смех.

– Точно, будут знать собаки! Нечего кошек гонять.

– Смотря какая кошка. У нас во дворе кошка Алиса живет, так все собаки наш двор обходят. Даже те собаки, что живут по квартирам, без хозяев боятся во двор выходить. Как увидит собаку, так сразу отлупит ее.

– Молодец какая! – смеялась Зарема, – Кстати, я страстная кошатница! Кошек люблю до умопомраченья. Они такие независимые, с человеком дружат на равных.

– Кошки народ серьезный, – подтвердил Акимович.

– А из вас кто либо тигра близко видел? – спросила Лина?

– Нет, – отрицательно покачали все мужчины, кроме Михаила.

– Я видел, – сказал Михаил.

– Ой, расскажите, – попросила Циала.

– У нас с ним давно в горле пересохло, першит. Нужно бы промочить! – подал голос Акимович.

Циала достала из коробки две бутылки с коньяком и поднесла их к костру. На расстеленном покрывале уже лежали порезанные пироги, нарезанный сыр, который Циала делала сама. Георгий сразу сам принял роль старшего за столом, себе и Владимиру налил по рюмке, вопросительно посмотрел на Михаила и Акимовича. Тот сразу понял вопрос.

– Машину поведет Лина, я только выведу ее из тайги. Она хорошо водит машину.

Георгий налил ему полный стакан коньяка.

– Мне тоже стакан и я больше потом пить не буду, – сказал Михаил, – до отъезда протрезвею.

Георгий налил стакан и ему.

– Как у нас говорят под первый тост – за Всевышнего.

Мужчины выпили.

– Так как вы видели близко тигра? – снова пристала с расспросами Циала.

– Были в тайге, на рыбалке. Смотрю, мой друг, который шел с удочкой ниже меня по течению, вдруг присел, бросил удочку и как пуля куда то понесся по тайге, только треск по кустам стоял. Я ничего не понял. Думаю, он что, с ума сошел, что ли? Потом поворачиваю голову, а на другой стороне речки, метрах в тридцати , стоит огромный тигр и смотрит на меня. Я сперва растерялся, а потом не помню толком что и как. Очнулся, сижу на высоком кедре. От низу до верхушки ни одного сучка нет. Как я на него взлетел, по сей день не знаю. Но взлетел быстро, потому что помню, как уходил тигр. Он прошел вдоль речки, потом пошел к горам. Все это я наблюдал уже с дерева.