Первый школьный день прошел ужасно. Когда прозвенел последний звонок, я вышла из дверей Святого Винсента, готовая списать это на нервы, плохое настроение или недостаток сна. Первый блин комом, это бывает. Вот только сегодня денек ничем не лучше. Учителя нас строят, как будто это какой-то советский лагерь по воспитанию спортсменов. Будешь слишком громко дышать в классе – получишь пятьдесят ударов палкой и день в колодках. Я-то думала, все эти стереотипы о католических школах были правдой только в кино, но нет, как оказалось, они всю эту тему со святыми и ангелами воспринимают абсолютно серьезно.
Что было бы еще ничего, если бы остальные девчонки были сносные. Но нет же. Все, с кем я пока что познакомилась, это либо по уши влюбленные в собственное отражение, считающие себя лучше всех остальных абсолютнейшие сучки, либо ходячие реинкарнации сорокалетних девственников-пилигримов в поисках очередной шлюхи дьявола, которую можно будет казнить. Я, очевидно, совершила непростительный грех, слегка накрасившись и надев юбку чуть выше колен, и теперь болотные монстры из темных углов коридоров сжигают меня взглядами.
Без понятия, почему я думала, будто школа для девочек – хорошая идея. Это как если взять всю драму из обычной смешанной школы и сделать из нее стопроцентный экстракт, настоянный на суперэстрогенном ядовитом коктейле из сучности. Хотя, может, это только мое мнение.
Не то чтобы у меня было много вариантов после того, как папа забрал нас из Балларда. Случившееся с Кейси так его напугало, что он не хотел больше подпускать ее к той территории даже на километр. А Святой Винсент – это единственная другая частная школа поблизости от Сендовера. И поскольку папа скорее заставил бы собственных учителей заниматься с нами на дому, чем отправил нас в государственную школу, мы оказались здесь.
После уроков я останавливаюсь у шкафчиков и замечаю двух девчонок с выпрямленными волосами. Они обе пялятся на меня, словно поджидали нарочно. Я тут же настораживаюсь и напоминаю себе снять кольца, прежде чем бить.
– Я слышала, – говорит одна из них, глядя на меня поверх плеча подруги, – что ее сестра с катушек слетела.
– Это правда, – отвечает вторая и поворачивается, чтобы посмотреть мне в глаза. Ее зовут Никки. Мы были в одной группе на первом уроке, и с той же секунды, как вошла в кабинет, я знала, что она вынудит меня ей врезать.
Наверное, было наивно надеяться, будто слухи не дойдут до Святого Винсента. В Балларде их было не угомонить – уж я пыталась. Несмотря на все мои старания, самый травмирующий момент в жизни моей сестры перетек в следующий, второй по травматичности. Сочувствие от одноклассников? Ага, щас. Как только фабрика слухов начала работать, ничего хорошего Кейси уже могла не ждать. Она превратилась в сумасшедшую укуренную десятиклассницу, которая попыталась утопить себя ради внимания. Как будто Кейси была на такое способна.
– Моя кузина учится в Балларде, и она говорит, эта психованная загнала машину в озеро посреди выпускного, – радостно продолжает Никки. – Это насколько же надо быть жалкой!
Я опускаю руку от шкафчика, одаривая Никки максимально милой улыбкой. Сволочи из Балларда изгнали Кейси из школы, но местным овцам я этого сделать не позволю.
– Как по мне, так твоя кузина просто тупая сука, которой пора бы научиться держать язык за зубами.
Она улыбается мне в ответ, вся такая заносчивая и упивающаяся собственной жестокостью.
– Но это же правда, разве нет? У нее был, типа, психический срыв.
– Правда? – вкрадчиво говорю я, подходя ближе, разговаривая лично с ней, хотя люди вокруг и начинают останавливаться, чтобы послушать. – А что, если машину в озере утопила другая сестра, м? Но нет, с чего бы ей так странно поступать, правда? Она бы должна была быть совсем ненормальной. Непредсказуемой. Способной на что угодно. Приступы слепой ярости и вспышки насилия, например. А если у нее еще и нет терапевта и правильных лекарств? Я не стала бы провоцировать такого человека. А то вдруг станешь той самой последней каплей, после которой ее снова сорвет с катушек. – Моя улыбка становится шире. – Кто знает, что она выкинет, правда же?
– Так, стой… – Никки издает нервный смешок, осознав, что собрала вокруг себя зрителей, как и хотела, но больше не уверена в своем положении. – Ты что, мне угрожаешь?
Я с улыбкой захлопываю шкафчик.
– Нет, милая моя. Хорошие католические девочки никому не угрожают. Бог карает их врагов самостоятельно.
На этом я разворачиваюсь и ухожу, оставив ее переваривать потенциальные последствия издевательств над моей сестрой. Обо мне вы можете говорить что угодно, мне плевать. Но если тронете Кейси, я разрушу вашу жизнь и все, что вам дорого. Со мной лучше не связываться.
– Ну ты и маньячка. – По дороге к столовой со мной равняется невысокая девушка с кольцом в носу.
– Да ну? – В такой школе существует тысяча способов получить ножом под ребра, так что я не доверяю дружелюбным улыбкам – сама так умею.
– У Никки будет ПТСР после этого.
– Пусть учится осторожнее цели выбирать.
– Я Элиза, – говорит она. – А ты новенькая.
– А я-то надеялась не привлекать внимания.
– Школа маленькая, тебя в любом случае бы заметили.
Что-то в этой девчонке заставляет меня проникнуться к ней, как бы подозрительна и осторожна я ни была. Ее спокойная уверенность и расслабленность разбавляют яд в моей крови.
– Хочешь, плюнем на обед и я тебе тур проведу? – спрашивает она.
Звучит лучше, чем то, что ждет меня в столовой: сотня шепчущихся девчонок, сочиняющих шокирующие истории про мою сестру и делающие ставки, когда я взорвусь в следующий раз. Кейси обедает на следующей перемене, так что я даже не могу проведать ее. Меня от этого слегка потряхивает, честно говоря. С самого происшествия мы не расставались ни на день. Я думала, что уже устала быть нянькой, но теперь внезапно ловлю себя на мысли, справляется ли она лучше меня со всем этим дерьмом.
– Моя сестра не сумасшедшая, – сообщаю я Элизе, вскинув бровь. – Сразу говорю.
– А я так и не думала, – легко отвечает Элиза. – Сейчас бы еще верить всему, что несут эти ведьмы.
– Хорошо.
Следуя за Элизой, я оказываюсь за южной границей территории. Здесь растения оставили в покое и дали им расти, обвивать щербатые стены старого каменного строения. Над нашими головами высится колокольня, явно пустая внутри.
Успокаивающе кивнув мне, Элиза открывает тяжелую деревянную дверь, разбухшую и покосившуюся от многолетнего урона, нанесенного дождями и сыростью.
– Я и не знала, что тут такое есть, – отмечаю я.
Внутри старой церквушки темно и туманно. Деревянные скамьи и псалтыри на месте, обугленные и рассыпающиеся. Разбросанные по полу страницы вздрагивают от вибрации наших шагов, оставляющих новые следы на пыльном полу.
– Тут был пожар. Пару десятилетий назад, – говорит Элиза.
– И они вот так тут все и бросили?
– Ага. Легенда гласит, что тут репетировал хор, и монахиня с несколькими учениками оказалась заперта внутри. Вот тут и умерли, – добавляет она, остановившись за останками разваливающегося алтаря. – Семьи подали в суд, дело тянулось годами. Сносом так никто и не занялся. Я сюда курить прихожу.
В стенных щелях змеится плющ, между половыми досками проросла трава. Словно природа медленно забирает свое. Единственное освещение – тусклый свет, пробивающийся сквозь витражи.
– Сюда, – говорит она, ведя меня к сомнительной деревянной лестнице. Кто-то приставил ее к стене, чтобы добираться до пустой звонницы.
Элиза жестом говорит мне лезть первой и придерживает лестницу, чтобы та не шаталась подо мной.
Я забираюсь наверх и чуть не слепну от солнца, слишком яркого после темной церквушки. В болезненном белом тумане я шарю руками в поисках пола и подтягиваюсь, чувствуя, как лестница скрипит под моими ногами.
Сев на край, я даю глазам привыкнуть. По краям солнечного пятна сначала проявляются цвета, потом формы. Облака бросают недолгую тень, и я наконец осознаю, насколько высоко сижу и какой огромной кажется сверху территория.
Элиза с легкостью забирается ко мне и садится рядом. На такой высоте гуляет слабый ветерок, но он никак не спасает от душной жары, липнущей к нам. Уж не знаю, дело в погоде или в высоте, но в животе что-то сводит. Земля внизу кажется какой-то зыбкой.
– Ты норм? – с усмешкой спрашивает она.
– Теперь да. По моим прикидкам, вероятность того, что ты тащишь меня сюда, чтобы столкнуть, была где-то тридцать процентов.
– А сейчас?
– Где-то шесть.
У нее вырывается резкий смешок.
– Неплохо.
Дело наконец доходит и до упомянутой сигареты. Она курит гвоздичные, и хоть этот вкус мне и по душе, терпеть я его могу только в маленьких дозах, ведь потом мое горло начинает пылать. К концу обеденного перерыва, когда приходит время возвращаться, я решаю, что она мне нравится.
– Подойдешь, – объявляю я.
Элиза наклоняет голову набок, удивленно глядя на меня.
– Куда подойду?
– Как подруга. Будем подругами.
Это вызывает у нее смешок. Закрыв за нами дверь, она уводит меня прочь от церквушки, все еще хихикая.
– Я польщена, – говорит она, но, кажется, только наполовину саркастично. – Но должна предупредить, я тебя испорчу.
– Давай, попробуй, сучка.
Мы снова начинаем хихикать, и я понимаю, что пребываю в хорошем настроении. В школе. В католической школе. Не успеваю я это подумать, как мне приходит сообщение с незнакомого номера.
Неизвестный номер: Выяснил твое имя. И телефон. От Фенна привет.
– Эр Джей.
Я даже не знаю, смеяться или материться, так что делаю и то, и другое.
Элиза с любопытством смотрит на меня.
– Парень? – спрашивает она.
– Симпатичный сталкер.
– Да ну? – Она бросает взгляд на мой экран. – Насколько симпатичный?
– Симпатичнее, чем разрешено законом, – бурчу я.
И эта настойчивость делает его только привлекательнее. То, что он приложил усилия, чтобы меня найти, значительно поднимает его в моих глазах, хоть это немного и стремно. С Фенном надо будет поговорить, чтобы не раздавал мой номер кому попало.
Я: Скажи Фенну, пусть спит с открытыми глазами.
Эр Джей: Я его обманул. Его вина лишь в том, что он простак.
Я: А твоя – что ты ходячий красный флаг.
– У вас что-то намечается или?.. – спрашивает Элиза, читая через мое плечо.
– Пока не решила. – То есть, конечно же, решила. Сказано же было, я в этом году не лезу ни в какую идиотскую мальчишескую драму.
Но переписываться-то можно.
Эр Джей: Можешь сказать мне удалить твой номер.
Я: Можешь доказать свою преданность и не дышать до тех пор, пока я не позвоню.
Эр Джей: Наше место, сегодня после обеда? Я десерт принесу.
Я: Это мое место.
Эр Джей: Я согласен на любое место, какое ты захочешь.
Элиза фыркает.
– Как же он старается. Спорю, он и оралом не брезгует.
– Так, все. Мы его даже не знаем. Давай притормозим.
Я: Не суйся на мою тропу.
Он думает, что самый умный. Что возьмет меня измором со своими обаянием и флиртом, пока я не забуду, почему вообще бросила его в лесу с косяком. И старая я, может, и купилась бы.
Новая я отказывается проигрывать паре подкатов и симпатичной мордашке.