Молчун распихал снаряженные магазины по разгрузке, присоединил последний к штатному ВАЛу[1], дёрнул затвор и поставил на предохранитель. Надел балаклаву[2]. Перед воротами немного попрыгал, проверяя, как сидит амуниция. Прошёл в пустой фургон и занял место по левую руку от командира. Опять первый.
Скоро в кузов влез и сам полковник, сев спиной к перегородке между их отсеком и водительским.
– Веснин, задачу помнишь?
Он молча кивнул.
– Давай, никто кроме нас.
Молчун всё помнил. Его предупредили, что будет очередной смертник. Как всегда – убить при попытке сопротивления. Перед глазами до сих пор стояла фотография. До боли знакомая фотография его старого друга Николая Дорохова.
Владимир Веснин, по прозвищу Молчун, давно свыкся с чисто технической стороной убийства. Юридически они осуществляли операции по задержанию, где всякое бывает. Здесь также подкопаться было не к чему. Моральная сторона вопроса волновала Молчуна больше всего. Но полковник был чертовски убедителен, доказывая необходимость этих убийств.
Официально жертвам «вешали» наркотики. Но настоящая причина штурмов – нежелание олигархов продавать активы. Иногда бесполезные переговоры заходили настолько далеко, что оставался последний аргумент. Но контроль нужно было взять. Любой ценой. Знакомая история.
Ребята стали заходить по очереди в фургон, рассаживаясь по периметру. Чётко, собранно, не мешая друг другу. Минимум гражданской суеты и расхлябанности. Молчун любил порядок, как и все остальные в группе. Но не только это объединяло их.
Это – свои. Такие же ветераны, не вписавшиеся в гражданскую жизнь. «Теперь мы делаем самую грязную работу. Чтобы жизнь тех, кто не дал нам шанса вписаться в мирное русло, стала лучше. Иронично».
Фургон тронулся.
Следующие несколько минут Володя провёл, собираясь с мыслями. «Просто сделать первый шаг, и назад пути уже не будет. Как прыжок с парашютом. Дочка поймёт, когда вырастет». Во всяком случае, он надеялся на это. Она не будет нуждаться, а воспитывать девочку – не его конёк. Сила воли и терпение – всё, чему он может научить – не принесли ему ничего хорошего. Возможно, так даже лучше.
Бойцы сидели напротив друг друга, спинами к боковым стенкам фургона. Четверо – в ряду Молчуна, и пятеро – напротив. Винтовки упираются прикладами в пол, все пока расслаблены. Володя вспомнил, что по крайней мере, трое всегда взводили автомат только перед выходом.
«Всё, хватит! Лучший план я придумать не успел. Пора действовать».
Он незаметно снял предохранитель, одной рукой вскинул ВАЛ, направляя на группу, другой достал из разгрузки РГО[3], зубами выдернул чеку и сильно врезал полковнику локтем.
– Оружие на пол! Медленно!
Группа смотрела на него. В их глазах читалась растерянность. Один из бойцов дёрнулся. Молчун тут же всадил пулю ему в ногу, и показал им гранату.
– РГО из недавнего конфиската. Сами знаете, что здесь будет, если я отпущу. Меркулов, ты знаешь, кто я такой. Объясни им, что я иду до конца, если решил.
Все замерли. Они слишком привыкли быть в большинстве. Слишком привыкли, что почти никто не сопротивляется. Слишком привыкли быть всегда сильнее. «Что, парни, сидите, не шелохнётесь? Конечно. Это вам не охрану мажоров крутить, у которой только пистолетики. Они даже сопротивляться не будут. И уж точно не лохов на площади вязать. СОБР… Может, раньше вы были посмелее? Но не сегодня. Одна ошибка – и всю группу разорвёт. Никто из вас не готов рисковать сразу всеми, даже не узнав толком, чего я хочу».
– Парни, делайте, как он говорит. Он замочит – без вариантов.
«Нужно действовать, пока они в ступоре».
– Меркулов, собери автоматы и надень наручники. Потом – перевяжи его.
Раненый боец сжимал ногу и постанывал. Крови было много, но она не била фонтаном.
«Если нормально перевязать – будет жить».
Меркулов сложил автоматы около Молчуна и по очереди надевал наручники на бойцов. Полковник пришёл в себя.
– Молчун, что происходит?
– Полковник, я не буду ничего объяснять. Просто делай то, что говорю. Постараюсь не убить вас, если ты мне поможешь. Скажи водителю – пусть остановится. Потом позвони наружке и скажи, что операция временно отменяется. Пусть снимаются с места и идут отдыхать.
Молчун терпеливо ждал, пока полковник отдавал распоряжения. Всё это время Меркулов перевязывал раненого.
– Дай телефон.
Он по памяти набрал домашний номер друга, который помнил с детства.
– Шмель, это ты?
– Да.
– Оденься попроще и попрактичнее. Как в поход. Возьми налички побольше и приезжай к Быку. Ему нужно исчезнуть. Помнишь, где ты два года назад забор поломал? Там встречаемся. Машину и телефоны бросайте. На общаке добирайтесь. Хвост смотри. Всё понял?
– Да. Сделаю. Что стряслось?
– Там объясню. И, Саня, мне нужен прежний Шмель с быстро работающими извилинами, руками и ногами. Просыпайся.
Молчун сбросил звонок и продиктовал полковнику адрес.
Александр Геранин собрался быстро. Он понял, что для расспросов времени нет. Нужно сделать, как просит его друг. Все разговоры – потом. Шмель, как его называли самые близкие друзья, почувствовал, что размеренная и спокойная жизнь, которую он вёл последние пару лет, осталась в прошлом. «Почему для меня нет золотой середины? Всё или слишком спокойно, или – как на пожаре».
Уже не молодой, Саша обычно не готов был срываться куда – то по первому требованию друзей и знакомых. «Но Молчун не будет просто так сотрясать воздух, а ради Быка стоит постараться. Ради кого ещё?»
В вагоне метро ему вспомнился тот день, когда они впервые познакомились.
1989 год
Начало августа. Саша сидит на лавочке с Володей – высоким молчаливым мальчиком, соседом по лестничной клетке. Их мамы, стоя у подъезда пятиэтажки, тихо разговаривают о чём – то. Оба они смотрят на незнакомого соседского мальчика, который одиноко сидит на невысоком железном ограждении с игрушечным автоматом. Автомат новый и необычный, Саша такого ни у кого не видел, но мальчик просто держит его в руках, изредка поднимая и растерянно смотря на него – как будто не поймёт, что с ним делать дальше.
– Никогда не видел такого автомата… – говорит Саша.
– Ага – отвечает ему Володя.
– Может, он даст посмотреть? Пойдём, спросим…
Они подходят к мальчику, тот спокойно сидит и смотрит куда – то в другую сторону. Автомат лежит у него на коленях.
– Привет! Здоровский у тебя автомат! Дай посмотреть…
Мальчик смотрит на Сашу и Володю, как будто пытаясь понять, представляют они опасность или нет.
– Не бойся, мы не отнимем. Мы из вон того подъезда. – говорит Саша, указывая рукой на дверь.
– А я и не боюсь… – мальчик, протягивая автомат Саше.
– Меня Сашей зовут, а это – Вова. А он стреляет?
– Да.
Саша нажал на спуск и автомат издал какие – то лающие звуки, сопровождая их миганием фонарика на конце дула.
– Эта кнопка для чего?
– Сейчас он делает тыр – тыр – тыр, а если переключить, будет фьюююю….бух!
– Ничего себе… тебя как зовут?
– Коля.
– Давай в войнушку играть! Ты будешь оборону держать – воооон в тех деревьях, а мы с Володей будем их захватывать! Да, Володька?
– Угу.
– Давайте! Чур считать до ста, пока я оборону занимаю! – радостно прокричал Коля, убегая в кусты. Скучающий вид его улетучился сразу. И он держал автомат уже по – другому, со смыслом и блеском в глазах.
Глядя на Колю, Саша подумал, что парень необычный – и одежда на нём новая, и автомата такого ни у кого во дворе больше нет. Да и раньше Саша его не видел – наверное, недавно здесь живут. Мама Коли стояла в стороне от других мам и читала какую – то книгу. Саша подумал – неплохо, что ещё один мальчик их возраста во дворе. С девчонками и старшими не поиграешь.
Примерно через час строгий голос Володиной мамы раздался во дворе:
– Володя, иди домой – скоро отец придёт, нужно ужин готовить!
– Всё, ребята, я пошёл. Может, завтра ещё поиграем. – с поникшей головой сказал Володя.
– Давай ещё один раз и пойдёшь! – ответил Саша.
– Нет, папа скоро придёт! А папа – ого-го!
– Раз ого-го, тогда ладно!
Ребята разошлись по домам. До школы им оставалось ещё три года, на дворе было лето, а вокруг – полно всего того, что будоражит воображение, когда тебе четыре. Тогда казалось, что это будет длиться вечно.
Шмель застал его за завтраком в просторной гостиной загородной резиденции. Сначала Бык подумал, что он приехал попросить о работе.
– Колян, привет. Кто – то из твоих родственников тут есть?
– Никого. Только уборщица и охрана.
– Нанял после той поножовщины? Правильно. Но придётся их оставить.
Саша рассказал ему про звонок Молчуна. Они выгребли всю наличку из сейфа, бросили машину с телефоном у ближайшего метро и спустились под землю. Пока запутывали следы, Бык думал о том, как резко он превратился из ведущего в ведомого. Владелец крупной корпорации, каждый день принимающий решения на миллионы, едет в глухую деревню неизвестно зачем, послушав обычного бойца СОБРа. Но у любого человека должны быть близкие, которым он может довериться вслепую. Если их нет – то всё бессмысленно. Так, по крайней мере, думал Бык. И Молчун для него был одним из таких людей. Он вспомнил, как ещё его отец вмешивался и пытался отбирать для него друзей. В этом смысле отец дураком не был, как, впрочем, и во многих других. Сейчас Коля был благодарен ему за это.
1989 год
Коля сидел дома и играл в «ну погоди». В их трёхкомнатной квартире было светло и просторно. Кругом стояла новая мебель и бытовая техника. При переезде папа решил, что они обновят всё полностью. Коле было всё – равно, а мама не возражала. Папа тогда был большим партийным начальником, а ещё – имел удостоверение полковника КГБ. Коля не знал, чем именно папа занимается на работе, но знал, что удостоверение полковника КГБ – это очень круто. Он сидел в гостиной, а родители на кухне. Все двери были открыты и Коля слышал, что они разговаривают. Чутьё подсказало, что разговор касается его. Он отложил игру, зашел в коридор и прислушался.
– Как Коля? Освоился в новом дворе? – бодрый голос отца.
– Да, уже с ребятами какими – то познакомился. Играли вместе… – довольный и счастливый голос мамы.
– Что за ребята? Знаешь их?
– Нет. Просто ребята местные. Ровесники.
– Ты присмотрись получше. Что за ребята, кто там верховодит у них.
– Да кто там может верховодить – то? В четыре – то года?
– Всегда кто – то верховодит. И если старший в их компании кто – то появится – обязательно мне скажи.
– Зачем? Пусть общается с кем хочет пока. Я же рядом. Как в школу пойдёт – тогда будем следить. А сейчас он всё время на виду.
– Ты всё – равно присмотрись аккуратно и мне скажи. Бывает, что в школе уже поздно. Я хочу знать. Мне надо. Сделай – это несложно.
– Есть, товарищ полковник! – весело выкрикнула мама.
Дальше разговор пошёл о всяких неинтересных вещах типа того, какие выбрать занавески в спальню, и Коля уже не слушал. Он задумался о своих новых знакомых. Его немного пугал тихий и молчаливый Володя, но лишь чуть – чуть. Саша почему – то сразу вызывал к себе доверие.
Полуразвалившийся деревянный дом под Серпуховом, на который глядел Молчун, принадлежал его старому тренеру, Михалычу. Он давно умер, а родственников, насколько помнил Володя, у него не было. Да и кому нужна была эта халупа? Молчун не придумал лучшего убежища за то короткое время, что было на раздумья.
– Веснин, что происходит вообще? Что ты собрался с нами делать?
– Поживём – увидим. – Молчун ответил так, будто у него всё под контролем.
«А действительно, что с ними делать? Позже вместе решим. Нужно как-то помочь раненому».
Он рассадил их на пол в самой большой комнате и по максимуму прикрыл окна. Тягостное молчание давило на всех. Всё – таки совсем недавно они были одной командой. Но сказать им было нечего.
«Наверняка Шмель придумал бы, что им сказать».
Молчун. Сначала это было его фишкой. Отличительной чертой. Слова – только по делу. Потом – частью устрашающей ауры, которая образовалась вокруг него на службе. Пока, в конце концов, не стало наказанием. Только за что?
«Почему он такой? Из-за «воспитания» отца? Или он сам должен был понять, что нужно меняться?»
1989 год
– Сын, беги сюда! – раздался строгий голос папы.
– Хорошо! – Володя вприпрыжку побежал из ванной через коридор.
– Во дворе как дела?
– Здорово! Сегодня в войну играли с ребятами.
– Никто тебя не обижает там?
– Нет. Мы дружим там все.
– А с кем дружите?
– Ну, с Саньком там. Ещё с Колей.
– Что за Коля?
– Не знаю. Послевчера только подружились.
– Позавчера. Понятно. Если кто – то приставать будет, ты знаешь, что делать?
– Да. Бить вот сюда. – Володя показал пальцем себе под глаз.
– Но это только если обижают. Понял? Первым не бей.
– Понял, папа.
– Повтори.
– Первым не бить. Только если обижают.
– Хорошо. Иди играй.
В их однокомнатной квартире тускло горела люстра. Мама возилась на кухне, а Володя открыл старый шкаф и достал оттуда коробку с игрушками. Вытащил солдатиков и начал расставлять их под столом – это было его обычное место для игр. Папа отдыхал после работы – он работал водителем на базе. Что за база и какую машину водил папа, Володя не знал. Ему не говорили, а он не спрашивал. Папа не любил, когда суют нос не в своё дело – так он говорил. А мама работала в библиотеке на полставки и рано забирала Володю из садика. Володя очень гордился тем, что он – второй мужчина в семье, как говорил папа. И, случись чего, Володя должен вести себя по-мужски и не ныть, как баба. Всё это было усвоено им в раннем детстве, как и то, что настоящий мужчина много не говорит – только по делу. Володе нравилось чувствовать себя настоящим мужчиной, однако он не всегда мог понять, где говорят по делу, а где нет. И из-за этого большую часть времени молчал.
Хвоста не было. Саша специально запутал след – сначала пересадками в метро, и позже – пересев с областного автобуса на электричку и обратно. Он продумал маршрут так, чтобы нигде не пришлось показывать паспорта. Вполне реально, если приложить немного ума и времени.
В соседней комнате, скованные наручниками, сидели на полу десять человек из отряда Молчуна, а рядом тихо спорили его друзья.
– Вовчик, неужели не было способа решить всё это мирным путём? Ты понимаешь, что ты теперь – грёбаный террорист? Вот как всё это разрулить?
– Бык, у меня был ещё один вариант. Пустить тебе пулю в башку.
– Да почему сразу пулю? Вы всех при задержании расстреливаете? Не верю.
– Не всех. Только тех, кого скажут. И на тебя была конкретная установка – ты бы не пережил этот штурм.
– Зачем? Я понимаю, что многим могу мешать, но у меня нет проблем ни с законом, ни с верхушкой. Ты знаешь, как вы выбираете, кого казнить?
– Думаю, полковник в курсе. Расспрошу его… – он взял плоскогубцы с подоконника.
Холодный блеск в глазах Молчуна говорил о том, что он настроен решительно, но удовольствия от этого явно не испытывал.
– Плоскогубцы? Ты его пытать что – ли собрался?
– А у тебя где – то припрятан детектор лжи?
– Пытки. Как тебе вообще такое в голову пришло? Я имею ввиду – ты действительно сможешь всерьёз пытать человека?
– Если тебе так легче, я не в восторге от этого дерьма. Но кто – то же должен. А я уже запачкался. Если нас поймают – до суда вряд ли дотяну. Стрелял в своих, да и знаю слишком много.
«Молчун прав. Кто – то должен это сделать. Или нужно просто всех отпустить и сдаться. Но они хотели убить Быка. Этот сор из избы точно никто не захочет выносить. Молчун ошибается лишь в одном – теперь не только он до суда не доживёт».
За годы дружбы они уже попадали вместе в переплёты – от всяких мелочей до серьёзных драк и поножовщины. Шмель невольно сравнил эту сегодняшнюю ситуацию с тем, самым первым столкновением их троих с остальным миром. Какой ерундой это казалось сейчас. Но он точно помнил, что тогда волновался гораздо сильнее. А сейчас – будто он кино смотрит и это всё не с ним происходит. «Сломалась моя переживалка. К лучшему ли, к худшему… Что-ж теперь сделаешь?»
1990 год
– Привет, Коля! – весело крикнул Саша через всю площадку.
– Привет! – Коля со своим автоматом замахал рукой и побежал в их сторону.
Володя, как всегда, молча протянул руку для приветствия. Папа научил его, что так заведено среди мужчин, и остальные ребята быстро переняли эту привычку.
– Смотри – сопля, а уже за руку здоровается! – громко и с усмешкой сказал какой – то парень с большой головой и копной неаккуратных и растопыренных чёрных волос. С ним было ещё три пацана поменьше. Но все были старше их.
– Ребята, а вы кто такие? – доброжелательно, просто и открыто спросил Саша.
– Я Витя, это Антон, Пашка и Кирилл – с высокомерным видом ответил большеголовый.
– А я Сашка, а это Володя и Коля – всё так же доброжелательно ответил Саша.
– Дай сюда автомат посмотреть! – по – хозяйски ответил Витя.
Коля инстинктивно прижал автомат к себе.
– Смотрите! Не даёт! Во жид! И джинсы у него жидовские – посмотрите! Точно! Еврей! Жид – жид!
– Жид, жид, жииииид! – подхватила вся его компания.
– Убегаем. – шепнул Саша на ухо Коле.
Разворачиваясь, он потянул за собой и Володю. Они бежали через площадку, а вслед им неслись крики старшей компании. Добежав до подъезда, они остановились. Коля уже едва сдерживал рыдания.
– И ничего ты не жид! Они старше! А то мы бы им показали! – с досадой сказал Саша.
Через дорогу между двух пятиэтажек, от противоположного подъезда, к ним шёл какой – то парень старше их. Ребята внутренне напряглись.
– Что, с Витей встретились? – спокойно сказал парень.
Ребята молча и настороженно смотрели на него.
– Да вы не бойтесь, я обзываться не буду!
– Мы не боимся! – сурово глядя исподлобья, ответил Володя.
– Это хорошо, что вы ему не дали автомат. Он бы его выкинул куда-нибудь, или разломал, или ещё чего-нибудь.
– Так разве можно? – спросил Саша.
– Нельзя. Но Витёк, он просто – парень ближе придвинулся к ребятам с заговорщицким видом – … Он козёл. – шёпотом сказал парень.
Все четверо засмеялись взахлёб.
– Тебя как зовут? – спросил Саша.
– Меня Алексеем – ответил парень. – Я и родителей ваших знаю. А у тебя папа на чёрной Волге ездит? – обратился Алексей к Коле.
– Да.
– Я после школы здесь всегда гуляю. Давайте вместе гулять – одному скучно. Витёк меня боится. Вас вместе со мной не тронет. Во что вы играете? В войнушку? Давайте играть, как будто я Рэмбо.
С плоскогубцев уже капало. Вырывать ногти – неприятная работа. Ничего хуже он ещё не делал. Полковник облегчил её, наотрез отказавшись говорить. Начни полковник сразу врать, и Молчуну было бы гораздо сложнее заставить себя делать то, что он сейчас делает. «Чем дольше я живу, тем ниже опускаюсь».
Сейчас же полковник пел соловьём.
– Кто отдавал тебе приказ казнить Дорохова?
– Банкир. Входит в правление одного из банков большой тройки – полковник замолчал.
– Неправильно. И долго. Мне нужна конкретика. ФИО, адрес.
Молчун потянул за ноготь мизинца. Тот стал медленно отгибаться вверх. Человек закричал.
– Это Синицын. Лев Иванович. Живёт в посёлке Рождествено, дом 58. Хватит. Я всё расскажу. Всё.
Полковника хватило на два часа. Веснин уже сам был готов сломаться. Он не садист, и проявлять твёрдость становилось все труднее. «Почему никто из них не придумал ничего лучше? Неужели выход – только такой?»
Когда – то Молчун убивал на войне. Позже – в мирное время. Теперь дошёл до пыток. Раньше Володя думал, что всё могло пойти по-другому – стоило только выбрать другое занятие. А сейчас был уверен – проблемы найдут его везде. И всё пойдёт так же, по спирали вниз. Кто – то, как Бык, создан для удовольствий. Но это не его случай. Он рождён для грязной работы.
1990 год
Лето заканчивалось. Их команда встречалась и играла каждый день. То в войнушку, то в царя горы, то просто обсуждая что – то. Алексей любил пересказывать ребятам всякие боевики и фильмы ужасов, а ребята любили его слушать. Иногда он учил их драться – часть приёмов он видел в кино, а часть узнал в секции самбо, в которую ходил четыре месяца, пока маме не надоело его туда возить. Но сегодня они не пошли гулять – Коля пригласил всех троих на свой день рождения.
Володя стоял на пороге и смотрел на просторный, светлый коридор. Он никогда не видел таких коридоров. Новый шкаф – не обычный, как у всех, а какой – то красивый. Новый светильник на потолке, новая необычная вешалка.
– Володя, проходи. Вот тебе тапочки. – сказала мама Коли.
Володя прекратил смотреть вокруг, снял ботинки и прошёл в комнату, в которой тоже всё было новое и красивое. Особенно ему нравились новый телевизор SONY и видеомагнитофон под ним. В середине комнаты стоял круглый стол, заставленный тарелками на шестерых и всякими вкусностями. Большинство из них Володя никогда не видел. Там были зелёные макароны с каким – то соусом, бутерброды с икрой, салаты. Всё было необычное. Даже знакомый оливье, который Володя пробовал на новый год и на день рождения папы, стоял в такой странной вазе, что Володя не сразу узнал его. Все ребята стояли около стола и осматривались, когда в комнату вошёл папа Коли.
– Мужчины, здравствуйте! Меня зовут Сергей Алексеевич.
Папа Коли по очереди пожал руку каждому из них, спрашивая кого как зовут. Алексею он как будто жал руку чуть дольше других. После этого все сели за стол, и мама принялась их угощать.
– Алексей, а ты уже в школу ходишь? – спросил Сергей Алексеевич.
– Да, вот скоро во второй класс пойду.
– И что, во дворе больше нет твоих ровесников?
– Только Витёк.
– Что за Витёк?
– Ну, просто Витёк.
– Так не бывает, что просто. Про всех можно что-нибудь сказать – то, что его от других отличает.
– Ну он… в общем, мы с ним не дружим. Он плохой.
– Почему плохой? Как ты это решил?
– Нууууу… он вредный. И жадный. И любит всё чужое портить. А ещё говорят, что он курит.
– Ты знаешь ребят из соседних дворов?
– Конечно. Все почти в нашу школу ходят.
– Там есть ещё такие, как Витёк?
– Ну есть, конечно. Там разные есть.
– Смотри – ты всех их знаешь, и ты старший в вашей команде. Не связывайтесь там со всякими дураками. И, если что – обращайся. А теперь предлагаю посмотреть новый фильм – Рокки.
Все с головой ушли в просмотр фильма, а Володя мечтал, что обязательно пойдёт на бокс, как только подрастёт. Ему пока было непонятно, почему у Коли дома всё такое новое и классное, а у него – всё наоборот. Но он решил, что обязательно спросит об этом родителей, когда вернётся домой.
Пару дней назад, когда они играли в войну, Володе пришлось прятаться в кустах возле лавочки. И он случайно подслушал разговор соседских тёток.
– Маринка, у новых соседей – то пацанёнок быстро с местными спелся…
– Дети же. Маленькие ещё. Подожди лет пять – вообще здороваться перестанут.
– Это точно. Богатенький подрастёт, поймёт, что они ему не ровня. Эти тоже завидовать станут. Тут и дружбе конец. Богатство – то не спрячешь от них, иначе зачем оно нужно – то? Каждый своей дорожкой пойдёт. А дорожки у них у всех родителями проторенные.
Молчун вышел из комнаты со своими чёртовыми плоскогубцами. Осунувшееся лицо с крупными каплями пота. Они встретились глазами, и друг стыдливо отвёл взгляд в сторону.
«Видно, это было не так просто».
– Рассказывай.
– Отмашку давал Синицын. По прошлым штурмам – он же. В разработке операций, понятное дело, не участвовал. Только стратегические решения.
– Почему Бык?
– Причина всегда одна – не продаёт свой контрольный пакет.
– Бред какой – то! – встрял Бык – предложений на покупку не было! Я не дурак. Если бы на меня вышли, тем более, Синицын – я бы молча гривой помахал и продал, сколько они скажут. Это не шутки. К тому же я, по – идее, в их команде.
– Значит, больше нет. – ответил Шмель.
– Нет. Это ошибка. Я ни с кем из них не ссорился. Это точно. Всё можно утрясти. Нужно только поговорить с Синицыным.
– Уверен?
– Да.
– Ты с такими общаешься по жизни. Тебе видней. Только как с ним теперь поговорить? Не в кабинет же он нас к себе пригласит.
– Это верно. Полковника он знает лично? Только через него можно.
– Да, они всегда встречались с глазу на глаз. Думаешь, он будет помогать? – спросил Володя.
– Нужно разговаривать. У меня есть идея, чем его мотивировать.
С этими словами Бык встал и открыл дверь в комнату, из которой пару минут назад вышел Молчун. На Сашу хлынул запах крови и страха. То, что пять минут назад казалось каким – то фильмом, окатило жёстким ощущением реальности. Ему вдруг стало дурно и страшно самому от того, что они уже сделали, и что ещё предстоит сделать. Всю жизнь он боролся со страхом. Это было необходимо. Трусость нужно побороть и в этот раз.
«Нужно ли? Может, лучше просто бежать? А борьба с трусостью ещё с детства – причина всех моих бед? Нет. Всё было правильно. Благодаря этому я – не пустое место. Пусть всё хорошее в прошлом, но это хорошее хотя бы было».
1992 год
Парень из соседнего двора был его ровесником, но больше, сильнее и выше почти на голову, и Саше было страшно. Но трусость нельзя показывать. Иначе все будут думать, что ты трус, а с трусами можно обращаться, как угодно. Поэтому Саша улучил момент, подскочил к сопернику и стал отчаянно бить его кулаками по лицу. Тот растерялся и пропустил четыре удара, но потом схватил Сашу за плечи и потянул в сторону. Саша упёрся, пытаясь удержаться на ногах, а парень резко рванул его в другую сторону. Саша не упал – он тоже держался за соперника. Но парень стал раскручивать его вокруг себя. Ноги Саши оторвались от земли, и он завертелся – примерно так взрослые держат за подмышки и крутят маленьких детей, когда хотят развеселить их. Но этот не хотел никого веселить. Подгадав момент, он сделал шаг в сторону, и Саша влетел боком в дерево. Они расцепились. Саша немного прокатился по земле и вскочил. Было больно, но он готов был опять кинуться на противника.
– Хватит! Ваш мелкий проиграл! Давайте следующих двух! – раздался голос самого старшего пацана из соседнего двора. Он был старше всех собравшихся и руководил – решал, кто с кем дерётся, кто выиграл, а кто – проиграл.
Алексей отвёл Сашу в сторону.
– Шмель, ты хорошо дрался. Он гораздо больше. Если бы вы были одинаковые – ты бы его замочил!
Шмелём Сашу стали называть недавно из – за того, что он постоянно что-нибудь спрашивает, крутится и везде лезет, жужжит будто… Лёха всем придумал прозвища. Володя, естественно, был Молчуном. Колю они стали называть Быком – на фоне остальных двоих он казался крепче и коренастее. А сам Лёха сказал, что он теперь будет Призраком – он на войнушке самый незаметный и вообще это крутое прозвище.
Саша сел на землю, потирая ушибленный бок и хмурясь. Хоть и проиграл, но слёз они от него не дождутся. Так он решил.
На полянку вышел Коля – Бык. Его оппонент был примерно таким же по размеру. Они боязливо приближались друг к другу. Видно было, что драться им не хочется. Бык получил удар по ноге и тут же ударил ногой в ответ. Тот парень приблизился и начал беспорядочно бить кулаками. Бык начал так же лупить в ответ. Они ещё сблизились, и Бык обвил противника за шею рукой, сцепил обе руки в замок и повалил парня на землю. А потом – громко заорал, вскочил и засучил рукав.
– Смотрите, он кусается! – закричал Коля, показывая на руке кровавый след от зубов.
– Фуууу, как девчонка! – протяжно произнёс кто – то из собравшихся.
Остальные тут же подхватили, и парень удалился с полянки, получая пинки, тычки и оскорбления – и от своих, и от чужих. Саша подумал, что теперь ему будет хуже всех и порадовался, что сам не на его месте.
Настала очередь Молчуна. Он стоял на полянке и смотрел на своего противника. Тот был одного с ним роста – оба довольно крупные для своих лет. Но парень был какой – то дёрганый. Старший скомандовал начало. Дёрганый быстро и расхлябанно припрыгал к Молчуну и нанёс два размашистых боковых удара. Один просвистел мимо, а второй угодил Володе в плечо. Дёрганый опять замахнулся и нанёс те же два удара. Первый шлёпнул по щеке, а второй опять просвистел мимо. Молчун отскочил назад. Враждебный двор заулюлюкал, поощряя успех своего бойца. Они опять сошлись и дёрганный пробил ту же двойку. Но Молчун снова отскочил назад. Тут дёрганый замешкался на мгновение, Володя подошёл к нему и влепил прямой правый. Парень схватился за нос и начал отворачиваться. Через мгновение все увидели кровь, капающую у него с рук.
– Нос сломал… – произнёс кто – то. Шёпотом. Но в наступившей тишине это прозвучало отчётливо.
Призрак показывал Молчуну большой палец, а Молчун улыбался и был довольный, как паровоз. Саша жестом пригласил его сесть рядом и, когда тот сел, одобрительно похлопал его по спине и показал большой палец. Всё было понятно без слов.
На поляне стоял Призрак и его ровесник из другого двора. Призрак был чуть ниже. Всё началось очень быстро – парень быком попёр на него, тараня плечом. Саша даже вскрикнул от неожиданности. Голова парня оказалась у Алексея под мышкой, а сам Алексей начал заваливаться назад. Но тут он обхватил голову того парня своей рукой и плотно зажал её, одновременно уперев колено в живот и продолжая по инерции кувыркаться назад. Они вместе упали на землю – Призрак на спину, а его соперник – втыкаясь головой в землю, но продолжая прижимать Призрака сверху. Секунду они лежали без движения, а потом Призрак спихнул его с себя. Парень, видимо, ударился головой об землю и был немного потерян. Призрак уселся сверху и два раза ударил того по лицу. Парень закрылся руками и закричал, что он сдаётся.
Все претензии были улажены и обе компании разошлись по своим дворам. Из – за чего именно началась вся эта катавасия, Шмель так толком и не понял. Призрак сказал им, что кто – то из нашего двора обзывался на чужой двор, но кто именно, и откуда в чужом дворе про это узнали, было неясно. Когда из другого двора пришли объявлять, что вызывают их на драку – это уже было неважно. Кто не придёт, тот трус. Шмель смутно помнил, что вчера, когда к ним пришли эти ребята, вокруг ещё крутился Витёк. Но сейчас все были на эмоциях и ни он, ни остальные уже не могли думать и разговаривать ни о чём, кроме прошедшей драки. Призрак всё ещё утешал Сашу и говорил, что тот молодец. Саша чувствовал, что эта драка ещё сильнее сплотила всех четверых, хотя ему и было обидно, что он единственный проиграл. Он решил, что попросит у папы на новый год в подарок боксёрскую грушу и будет лупить её каждый день, чтобы в следующий раз лучше постоять за себя. В том, что ещё не раз придётся это делать, Саша не сомневался.
Утро сентября обдавало прохладой. Он шёл с букетом в руках и в новой красивой одежде – белая рубашка, бабочка, новые кроссовки и аккуратная школьная форма. Вокруг было много таких же нарядных мальчиков и девочек. У входа в школу полно народу – три больших группы ребят с родителями, обозначенные табличками 1 А, 1 Б и 1 В. И вокруг – уже не так плотно – ученики более старших классов, которые молча наблюдали со стороны за всем этим сбором, особенно не проявляя никаких эмоций.
– Папа, смотри, Алешка тоже тут!
– Где? Давай подойдём, сфотографируемся на память.
Лёха тоже заметил Сашу и, протянув руку, поздравил его. Потом они сфотографировались. Папа был рад. Он всегда говорил Саше, что учиться – это самое важное. И, кто учится как следует – тот потом находит своё место в жизни. «Держи свою марку высоко!» – любил повторять папа. Он был главным инженером одного подмосковного транспортно – складского комплекса и всегда гордился, что смог выбиться в люди.
Уже в школе, на первом уроке, выяснилось, что Шмель с Быком попали в один класс – 1 Б. Володю они пока не видели. После первого урока все выбежали на перемену в коридор. И тут Шмель увидел, что какой – то мальчик из их класса подошёл сзади к другому мальчику и толкнул его со всей силы. Тот упал на руки, сильно приложившись ими об пол. Шмель, сам не зная почему, подошёл к агрессору и спросил:
– Ты зачем это сделал?
– Тебе какое дело?! Хочу и толкаю.
И этот парень тут же попытался толкнуть и его. Завязалась драка. Никто не лез их разнимать, и они дрались достаточно долго. Даже когда Шмель схватил его в дворовый захват и навалился сверху, периодически ударяя в лицо левой рукой – никто из окружающих не вмешивался. Половина даже не смотрела в их сторону. Саша тогда влез заступаться, несмотря на страх. Так прошла первая перемена. Да и первая неделя – примерно так же. Они дрались с тех пор каждый день.
Он наблюдал, как Шмель накладывает повязку.
«Всегда он такой. Всех вокруг нужно спасти, и всем – помочь».
Только последние годы его друг стал каким – то отрешённым. Но сегодня привычная инициативность пробуждалась в нём заново. Володя начал копаться в памяти, припоминая, как друг помогал и ему.
1992 год
Класс его друзей находился в другом конце коридора. Поэтому на переменах они не общались. Учиться было непросто – в некоторые моменты Молчун откровенно не въезжал, а его молчаливый характер создавал дополнительные проблемы – ни задавать вопросов, ни отвечать Володя не любил. Все ответы учительница буквально вытягивала из него. Он был крупнее остальных ребят в классе и держался уверенно, поэтому вначале к нему никто не лез. Лишь однажды самый борзый парень решил его проверить. После этого раза его никто больше не задирал, но учительница узнала про драку и сочла виноватым Молчуна. Это происшествие переполнило чашу весов, и она записала Молчуна в двоечники. Что делать в этой ситуации, он не знал. А родители ничем не помогали, кроме тумаков после очередной двойки.
Друзья заметили перемены в нём только в ноябре. Всё – таки школу они обсуждали редко – на улице есть другие занятия. И ещё его молчаливость, как всегда, сыграла роль. Но однажды они разговорились на тему школы. Шмель стал рассказывать, что родители обещали ему конструктор на новый год, если закончит четверть на все пятёрки. Молчун тогда спросил:
– И ты действительно можешь закончить четверть на все пятёрки?
– Естественно может! Он в классе – самый умный! Его даже Архимедом прозвали! – с гордостью за друга ответил Бык.
– Эхххх… мне бы так! Я пока только двойки и тройки домой таскаю…
– Почему? Ты, если тебе чего – то непонятно, сразу вопросы учительнице задавай – она объяснит и всё! Ты потом легко все задания будешь делать… – протараторил Шмель.
Молчун смущённо смотрел на Шмеля.
– Вовчик? Задавать вопросы? Да он же самый тихий у нас. Ты что, забыл? Он же Молчун! – выдал Коля.
– Да, тут я не подумал. А тебе родители дома помогают?
– Нет…
– Хм… а мне помогают… Может, они и тебе помогут? Я сегодня у мамы спрошу…
Он почти закончил перевязку. Всё это время Вовчик наблюдал за ним, о чём – то думая. Саша первый прервал молчание.
– Бойца нужно в больницу. Не годится раненого здесь держать.
– Ты прав. Как тебе удаётся помогать всем?
– О чём ты?
– Ты с детства всем помогаешь. Даже мне. Помнишь, тогда, в первом классе? Как тебе вообще такое в голову пришло?
– Само собой как-то. Но уговорить родителей было непросто.
Саша тоже погрузился в воспоминания, и перед глазами предстала их старая квартира.
1992 год
Мама сидела на кухне и перебирала гречку. Саша сел на табуретку рядом и спросил:
– Мама, а ты сможешь помочь Володе с учёбой?
– Как это?
– Ну если он будет со мной домашнее задание делать, а ты нам обоим помогать? А то он отстаёт очень. И оценки плохие получает…
– У меня свой сын есть, чтобы помогать… почему я должна с чужим заниматься?
– Он мой друг… – с лёгкой обидой в голосе сказал Шмель.
– Ну и что мне теперь, для всех твоих друзей дополнительные занятия открыть? А кто будет ужин готовить тогда?
– Я и так редко у вас что – то прошу! А сейчас мне очень нужно! А ты не разрешаешь! – Саша скрестил руки на груди и надулся.
Тут раздался звонок в дверь. Мама пошла встречать папу в коридор. Поздоровавшись, она сказала:
– Представляешь, наш Саша хочет, чтобы я с соседским мальчиком уроками занималась!
– И ты, как я вижу, не хочешь? – со смешком спросил папа.
– Ты издеваешься?
– Хм… назрел конфликт. Сейчас поговорим.
Через пять минут все трое сидели в большой комнате, и папа спросил:
– Сын, рассказывай всё по порядку. Что стряслось?
– У Володьки в школе одни двойки и тройки! А он учительницу не спрашивает! А она его двоечником считает! А родители ему не помогают! А маме что, сложно немножко с ним позаниматься? – на одном дыхании выпалил Шмель.
– Сын, успокойся. Сильно Володька твой отстаёт?
– Не знаю…
– Вот! Не знает! А если он дуб – дубом? Я ему разжёвывать должна что ли? – сердито добавила мама.
– Подожди, тут нужно подумать. Дайте минутку.
Папа некоторое время просто сидел молча, а Саша смотрел на него с надеждой.
– Жена, скажи мне, а ты сейчас часто Сашке помогаешь?
– Да не особенно. Вначале было несколько тем, которые пришлось объяснять, но сейчас в основном проверяю за ним и всё.
– Это хорошо. У меня есть такое предложение – ты, Сашка, будешь с ним заниматься сам. И всё ему объяснять. А если тебе самому что – то непонятно, тогда уже можешь у мамы спросить.
– И что, этот парень будет у нас каждый день уроки делать?
– Ничего страшного я в этом не вижу. Уроки делать – не по подвалам шляться. Идея хорошая. Посмотрим, как пойдёт.
– Ты видел его отца? Это он позавчера пьяный в два часа ночи тут шарахался. Пол подъезда перебудил! Катька говорит – он копейки в дом не приносит! Зарабатывает на своей базе гроши! Им там всё ещё в рублях платят! Лучше бы Сашка с Колей дружил. А эти…
– Мама, Вовка не виноват, что его папа такой! Вовка хороший! Не ругай его! – со слезами на глазах прокричал Саша.
– Ты знаешь, а сын прав. Его друг действительно не виноват. Давай сделаем, как я сказал и посмотрим, что из этого получится. Только учтите – вы с Вовкой должны вести себя здесь, как положено. – подытожил Папа, строго смотря на Сашу.
– Вспомнил? – спросил он у Шмеля.
– Да.
– Ты мне сильно помог тогда. Убедил, что я не безнадёжен. И учительница со временем поняла, что тихий – не значит тупой. Был у неё такой стереотип.
1992 год
Он сидел на уроке и ждал, когда учительница напишет пример на доске.
Вчера ему так и не удалось погулять – они со Шмелём занимались до позднего вечера. У Володи осталось стойкое ощущение, что Сашиной маме эти занятия не нравятся. Она поздоровалась как – то сухо и сразу ушла на кухню. Больше Володя её не видел.
Домашнее задание далось тяжело. Оказывается, Молчун неправильно выучил половину таблицы сложения. Когда с ней разобрались, приступили уже к решению задач. Сначала со скрипом – Молчун никак не мог врубиться. Но Шмель видел это и помогал. Большая часть времени у них ушла на то, чтобы научить его быстро думать – после разбора таблицы сложения и объяснения, что к чему, он решал всё правильно, но очень медленно.
Ещё Шмель сказал, что те, кто получает хорошие оценки, всегда тянут руку на уроке. Они договорились, что Молчун на следующий день тоже попытается вызваться добровольцем. Володя раньше никогда не тянул руку, но уговор есть уговор. Понимая, что ему предстоит в школе, Молчун так и не смог заснуть.
А сейчас учительница написала на доске один из примеров, который они решали вчера для тренировки. Пример был в два действия. Вова решил его в уме, проверил. Вроде просто. Учительница посмотрела на класс и спросила, нет ли желающих выйти к доске. Поднялись две руки – обе девчонок – отличниц, которые всё время их поднимали.
– Я знаю, что вы знаете. Других желающих нет? – ироническим тоном ответила учительница.
Володя, пересилив страх, поднял руку. Весь класс молча уставился на него.
– Веснин, что случилось? Тебе в туалет надо?
Почти все девочки в классе засмеялись.
– Татьяна Владимировна, я могу решить.
– Ну выходи.
Он вышел и сразу написал ответ.
– Тебе, наверное, кто – то подсказал?
– Нет.
– Почему тогда решение не пишешь?
Он молча написал решение.
– Не верю. Тебе кто – то подсказал.
– Нет, я сам.
– Врёшь. Реши вот этот – она написала ещё один пример, похожий.
Володя так же молча расписал решение.
– Что-ж, садись, четыре!
Полковник со связанными руками сел на стул напротив.
Коля глянул на него. Пальцы в крови, руки трясутся. В глаза не смотрит. Сломлен?
– Как вы себя чувствуете?
– Паршиво.
– В машине есть аптечка. Могу принести анальгин.
– Оставь для раненого. Я потерплю. – он поднял взгляд на Быка и добавил – я знал, что рано или поздно мы ошибёмся.
– Откуда вам было знать, что Молчун выкинет такое? Это невозможно спланировать. – пожал плечам Бык.
– Спланировать? Я не про это. Я ведь знал, что вы вместе учились. Думал, он завалит тебя, как и остальных. Может, даже с большим удовольствием завалит. Старый дурак… Если Веснин пошёл на такое ради тебя – значит, тебя точно не следовало убивать.
– Остальных, значит, следовало?
– Надеюсь, что да. Но теперь сомневаюсь.
– Полковник, у вас есть шанс помочь себе и своим людям.
– Как?
– Мы не хотим никого убивать. Всё, что мне нужно – ответы от Синицына. А получить их можно, только поговорив в приватной обстановке. Здесь. Вы встречались с ним и знаете, как его охраняют. И он вам доверяет.
– Что вы от меня хотите?
– Помогите его похитить. Как бы ни сложился наш разговор – после него я отпущу всех. Даю слово.
Слепой случай помог Быку избежать смерти. Он осознал, насколько случайно это произошло. Они могли рассориться ещё в детстве, и Вовчик даже не узнал бы его сейчас. Или всё не случайно?
«Саня. Как всегда, Саня».
1992 год
После трёх дней учёбы, его друзья наконец – то вышли гулять. Он сразу заметил, что Молчун в хорошем настроении.
– Ну что, ты теперь тоже Архимед?
– Мне только четвёрки ставят, но я всё равно рад! Это же лучше, чем двойки получать.
Бык поздоровался с Лёхой, который шёл на тренировку со спортивной сумкой. Лёха записался в секцию бокса в начале осени. Все они хотели ходить с ним, но туда брали детей не младше десяти лет. Из-за тренировок он бывал с ними реже, но компания от этого становилась только крепче. Он постоянно рассказывал им, что делает на боксе, и они мечтали, как все вместе будут ходить туда через три года. Папа Коли, когда видел их играющими вместе, всегда подходил и здоровался. И часто отводил в сторону Алексея ненадолго. О чём они говорят, Бык не знал. Он пытался спросить у друга, но тот всё время уходил от ответа. А потом Бык привык и больше не поднимал эту тему.
В семье у Коли всё постоянно менялось – папа поменял Волгу на Мерседес, который теперь обсуждал весь двор. Папа и работу поменял. Он сказал, что теперь больше не полковник КГБ, а председатель правления какого – то завода и ещё какой – то фирмы, названия которых Коля не запомнил. Ещё мама была беременна. Коля заметил, что некоторые соседи, в том числе и родители Молчуна, смотрят на его папу с какой – то злобой, или завистью. Он ещё не до конца понимал, почему. Как назло, папа собирался ещё и нанять себе охрану. Бык был уверен, что все дворовые ещё больше на него ополчатся из-за этого.
Да, его беспокоило это отношение взрослых, но не сильно – с друзьями он по-прежнему чувствовал себя комфортно и дома всё было в порядке. А остальное – всем не угодишь! Эту фразу часто любил повторять его папа.
– Мама говорит, что твой отец теперь коммерсант! – сказал Шмель.
– Как это? – спросил Коля.
– Это когда занимаешься всяким бизнесом и ездишь на иномарках, и ты очень богатый.
– Понятно. Мой папа, что, богатый?
– Все коммерсанты козлы. И их всех нужно расстрелять, как при Сталине! Так мой папа говорит. – неожиданно сказал Молчун.
– Сам ты козёл! – разозлился Бык.
Оба вскочили с лавки и встали друг напротив друга. Красные от злости и готовые к драке. Коля чувствовал такую злость и обиду в первый раз. Он никак не ожидал услышать подобное от своего друга.
– Эй, стойте! Не деритесь! – Шмель встал посреди друзей и прокричал это с такой искренностью, на которую способны только дети. В его глазах стояли слёзы, а Бык вдруг почувствовал себя неловко. И ему стало стыдно за то, что вмиг они с Молчуном стали чуть ли не смертельными врагами. И Молчун тоже как-то стушевался.
– Да, наверное, нужно подумать… – глядя в пол, проговорил Коля.
– Почему твой папа так не любит коммерсантов? – спросил Шмель у Молчуна.
– Он говорит, что это они союз развалили. И что это из-за них сейчас цены семизначные! И работы нигде нет!
После некоторой паузы Шмель обратился к нему:
– Твой папа союз разваливал?
– Не знаю…
– А про цены что-нибудь знаешь?
– Тоже не знаю…
– Ты можешь спросить у него?
– Могу…
– Давайте так – Коля спросит у папы про всё это, и мы потом решим, кто прав. А пока – мир!
Все пожали друг другу руки и разошлись по домам, а поздно вечером, когда папа сидел один на кухне и курил, Коля решительно набрал воздуха в грудь и спросил:
– Папа, а это ты вместе с остальными коммерсантами союз развалил?
Папа негромко рассмеялся и сказал:
– Чувствую чужое влияние… ты где такого нахватался, сынок?
– Так во дворе про всех коммерсантов говорят! А ещё говорят, что ты тоже коммерсант!
– Хм…ну одно я тебе могу сказать точно – лично я союз не разваливал!
– Кто тогда?
– Сложно сказать… в какой-то момент мы прошли точку невозврата… только в какой именно? Горбачёв, конечно, внёс свою лепту. Но не он один.
– И почему ты сейчас коммерсант?
– Понимаешь, сын, сейчас союза больше нет. И каждый заново должен искать своё место в этой жизни. И так уж получается, что лучше всего сейчас живётся тем, кто строит бизнес. Мы собрались со всеми моими старыми коллегами и решили так. Время такое. Пока есть возможность – нужно забирать. А то другие заберут. А кто эти другие и как они будут с нами обращаться – неизвестно. Так что лучше мы заберём…
– Что заберёте? У кого?
– Да всякое, сын. Заводы, шахты, предприятия…
– У кого?
– В том и дело, что ни у кого. Сейчас это ничьё по сути. Подрастешь – поймёшь.
– А цены почему такие высокие? Это вы так сделали?
– Цены? Да рубль никому не нужен, вот и высокие цены. А что тебе цены? У нас же всё есть вроде…
– Ну, это не ты их так?
– Нет, сынок, не я… – опять засмеялся папа. – Знаешь, если бы я знал, как сделать, чтобы все вокруг были счастливы, я бы сделал. Но я не знаю. Да и никто не знает…
Они решились на вылазку.
Пришлось привязать каждого из его группы и вставить кляп. Им всем было страшно оставлять людей связанными по рукам и ногам, да ещё и с кляпом, на неопределённое время. Если кому-то из пленных станет плохо – никто не сможет помочь. Да ещё и этот раненый. Он вообще мог умереть. Но другого способа придумать не смогли, и решили рискнуть.
Молчун, Бык и полковник сели в кузов фургона, а Саня – за руль. Оба друга взяли чужую экипировку и оружие. Перед боем, как всегда, навалилось тяжкое ожидание неизбежного.
Молчун попытался вспомнить лучшие моменты из прожитого, чтобы отвлечься от тягостных мыслей. Тёплые руки жены, обнимающие его в последний раз. Нужно было остаться с ней тогда. Работа тренером в фонде помощи детям из неблагополучных семей. Бесплатно. Но это было лучшее, что он делал в своей жизни. Не просто тренировал. Он чувствовал этих детей. Володя видел в их глазах те же сомнения, что когда-то испытал сам. Те же мысли – будто это они виноваты, что родители такие. И ту же надежду, что когда-нибудь папа, или мама, изменятся, и всё станет хорошо, как раньше. Он помнил, что эта надежда не угасала никогда. Даже в самые страшные моменты избиения. Даже в те моменты, когда ребёнок избавлялся от гнёта – просто становился сильнее родителя, или уезжал – он всё равно надеялся и любил в глубине души.
1992 год
Дома было хуже всего, поэтому Молчун вышел во двор. Там было чуть полегче. Вчера вечером, когда он пересказал папе всё то, что Бык выяснил по поводу его отца и коммерции, папа очень сильно разозлился и сразу принялся его бить. Даже за ремнём не сходил, а ударил сразу рукой. «Ты кому веришь?!» – кричал папа. «Ты что, совсем прогнил, гадёныш?!» И много чего ещё. Володя не понимал, за что его бьют. Ведь он всего лишь рассказал то, что узнал. Он был ни в чём не виноват, никого не предавал, а его всё равно лупили. Было больно. И было стыдно. Молчун не понимал, почему ему стыдно. Но избавиться от этого ощущения он не мог. Это давило всё время. Дома ему казалось, что его здесь терпят через силу, только потому, что не положено своих детей выгонять. А на улице ему казалось, что все всё знают. И было тяжело встречаться взглядом с соседями. И даже со случайными прохожими. Он заметил Шмеля – тот сидел на лавочке и молча ждал его, не поднимая глаз.
– Привет, Коля придёт позже. У него английский. – сухо поприветствовал Шмель. И добавил: – Я всё слышал. Пойдём отсюда.
Они зашли в лесок, где обычно играли, и Шмель спросил:
– Что, сильно досталось?
– Да.
– Мои родители тоже слышали и сказали – твой папа не понимает, что делает.
Володя молчал.
– Мне сегодня папа сказал, что взрослые тоже не всегда всё правильно делают. И вчера твой отец сделал всё неправильно. А ещё он сказал, что мы в любой ситуации должны поддерживать друг друга, раз мы друзья. Так что мы будем тебя поддерживать. Если хочешь, завтра приходи к нам на чай.
– Я не знаю, как вернуться домой… – сказал Молчун. По щеке катилась одна слеза, но он ровно смотрел куда – то вдаль.
– Да. И я бы на твоём месте вообще больше не попадался отцу на глаза. Но как это сделать? Вовчик – просто помни, что друзья всегда за тебя.
Молчун всё оттягивал этот момент, но в конце концов, они разошлись по домам. Когда он пришёл домой, мама сказала шёпотом: «Сынок, ты ни в чём не виноват.»
Молчуну одновременно захотелось радоваться и плакать от этих маминых слов. Он не понимал, что происходит с ним и его семьёй. Но смутно чувствовал, что перелом в их семье случился не вчера и его разговор с отцом, да и избиение потом – это только продолжение того, что началось гораздо раньше. В этот день мама постелила ему на балконе. Тогда Молчун ещё не знал, что это будет его постоянное спальное место.