Внезапно все изменилось.
Ни ревущего пламени, ни обжигающего жара, ни боли. Открыв глаза, я увидела комнату, не совсем на нее похожую: стены уходили во все стороны, казалось, до бесконечности, а сверху виднелась светлая пустота. Заграждение, которое не совсем заграждало. Место напоминало гобелен с еще не затянутыми рядками. Было спокойно, светил мягкий розоватый свет.
На одной из этих бесконечных стен передо мной вырисовывался сияющий клочок, похожий на окно в сердце небес, а у него стоял мужчина, словно сотворенный руками гениального скульптора и напоминавший огненного льва. Он находился рядом с источником света… или же сам был этим источником? Или и то и другое. Его так сложно описать, и даже сейчас в моем языке нет слов, способных воздать Ему должное. Он любовался светом, как люди любуются садом, умиротворенный и неподвижный.
А я… не лежала, но и не стояла. И все же, выпрямившись, заметила, что я вовсе не я, а нечто иное. Что-то, подобно комнате и мужчине, с трудом поддающееся описанию. Кожа была словно из хрусталя, мерцающего и твердого, тем не менее, пластичного. На мне не было одежды, не совсем, но и голой я не была. Как будто эта новая, кристаллическая версия меня повторяла мое тело в общих чертах, как панцирь. Возможно, не в состоянии передать мелочи.
– Подойди, – молвило существо у окна. Глубокий мужественный голос звучал словно отовсюду, будто вся комната являлась Его устами.
Я сориентировалась и пошла к Нему, пусть и не чувствовала твердого пола под ногами. Яркому свету полагалось слепить глаза, но отчего-то боли не было. Я встала рядом с Ним и взглянула на Его великолепие. Его кожа состояла из пламени, а волосы развевались вокруг головы, как львиная грива. Из-за величия Его лица не получалось различить определенные черты, но мне показалось, что у Него волевой лоб и точеный нос, а глаза цвета белого золота, как Солнце.
Солнце. Ведь это сам Солнце!
Следовало упасть ниц, но я забыла, как это делается.
Подняв палец, Он указал наверх, где стены, которые были не совсем стенами, сменялись открытым небом.
– Взгляни.
Я повиновалась, и сияние больше не было лишь светом, оно превратилось в бескрайний небосвод, ярче и прекраснее которого мне не доводилось видеть в Эндвивере. Черное бархатное покрывало усеивали бесчисленные звезды, подобно сонмам ангелов. Впервые в жизни я различила их цвета – белые, красные, желтые, даже синие. Столько цветов и размеров! Невероятное великолепие!
На первый взгляд Солнце показывал на мириады звезд в целом, однако я увидела, куда именно направлен Его перст: на пустое пространство среди множества точек света, рассыпанных повсюду, как стеклянные бусины. Одна крошечная точка погасла.
Могила. Пустота. Ничего.
Он указывал на погибшую звезду, утрату, которая побудила Его искать ей замену. И все же замена жестокая. Нельзя просто «заменить» ребенка. От Солнца исходили лучи как света, так и скорби. На самом деле в этом месте она-то ощущалась острее всего. Я никогда не предполагала, будто боги испытывают те же чувства, что и люди.
– Мне жаль, – произнесла я беспомощно.
Солнце едва заметно кивнул.
– Таково течение времени. Им не суждено жить вечно.
И тут наконец Он взглянул на меня. Его взор был столь пронизывающим и всепоглощающим, что вселял одновременно благоговейный трепет и жуткий страх. Солнце был самым прекрасным и одновременно ужасающим существом, которое мне доводилось видеть. В Его лице угадывалась древность, и все же, если бы я вышивала Его на канве, Он выглядел бы не старше сорока пяти. Не то чтобы у меня имелись способности или подходящие красители запечатлеть облик бога.
Ведь Он бог!
– У всего есть цель, Церис, – в Его устах мое имя звучало весомо. Разумеется, Он знал, как меня зовут. Разве Он не наблюдал за Эндвивером все это время? Разве не снизошел, чтобы зажечь факел? Разве не почувствовала я Его ожидание в тот миг, когда прошептала: «Я буду звездной матерью»? – Во Вселенной существует равновесие, которое находится в постоянном движении. Легче не становится, смерть всегда причиняет боль. Вашему народу доступно узреть лишь крупицу всего.
Не зная, что ответить на такое заявление, да и возможно ли вообще, я только кивнула.
Солнце вновь выглянул в окно, затем отступил и окинул меня внимательным взглядом. Я смутилась. Он словно видел меня четче, чем я Его. Словно мог видеть сквозь кожу, кровь и кости самую мою душу. Неожиданно Его губы подернула нежная улыбка.
– Ты меня удивила. Звезды возлагают на смертных большое бремя. Немногие вызываются добровольно, без увещеваний.
В грудь будто вонзили тончайшую шпагу, меня накрыли воспоминания о доме, о Кане и о будущем, от всего этого я отреклась. Однако окружавшие меня чудеса и Его присутствие задержали скорбь.
– Может, я и смертная, – произнесла я, – но дальновидная.
Солнце кивнул, видимо, удовлетворенный ответом.
– Ты когда-либо возлежала со смертным мужчиной?
Будь мое тело моим собственным, вопрос заставил бы его вспыхнуть, но эта кристаллическая оболочка никак не показала моего смущения.
– Это важно? – спросила я, тогда как на задворках сознания замелькали все непристойные мысли о Кане. – Н-нет, никогда.
Он кивнул с серьезным видом, что не повлияло на Его свет.
– Церис… – я затаила дыхание. – Если ты хочешь вернуться, я тебе позволю. – Он оторвал от меня взгляд и перевел на что-то, но в то же время ничего. Что-то на уровне, недоступном моему восприятию. – Это не набросит тень на твой народ.
Я тяжело сглотнула, оцепенев от тревоги. Сердце бешено колотилось, словно я стояла на вершине высокой горы, на самом краю, готовая к прыжку.
С трудом овладев голосом, я спросила:
– Разве… я Вам не угодила?
Он покачал головой, не встречаясь со мной взглядом.
– Я всегда даю вызвавшимся возможность передумать. Всего однажды, тем не менее.
Я прикусила губу и посмотрела на великолепный небосвод.
– Если я не воспользуюсь возможностью сейчас, то позже не смогу?
– Нет. Необходимо чтить закон.
Я обхватила себя руками и медленно отвела взгляд от звезд.
– Я причиню тебе боль, – его голос звучал приглушенно, и все же слова меня напугали. – Невольно, но причиню. Такова моя сущность.
Сердце колотилось. Не быстро, как прежде, а сильно, будто грудная клетка была лишней стеной в доме и ее нужно снести.
Мне предоставили возможность уйти. Вернуться домой. Наверняка я могла попросить драгоценность или иной дар, который докажет моему народу, что меня вовсе не отвергли. Можно принести им почести, не жертвуя жизнью.
Вот только не ради почестей я вызвалась.
– Я останусь, – моя уверенность проскользнула под Его собственную. – Решение принято. Я остаюсь.
Он лишь кивнул. На лице было бесстрастное выражение, почти нечитаемое, однако оно показалось мне… печальным? Но почему такого бога, как Солнце, может печалить то, что смертная добровольно откликнулась на Его зов?
– Идем. – Он отошел от окна света, и тот померк. Когда мы направились вперед, не-стены вокруг задвигались. – Я сдерживаю силу до предела, эта форма самая простая, какую я могу принять.
Он шел с достоинством короля, как Ему и подобает. Я последовала за Ним на пару шагов, прежде чем прохрипеть:
– Уже? – я вскинула голову на звезды, затем сжалась, смущенная дерзостью, с которой обратилась к богу.
К счастью, Солнце не вспылил.
– Пусть время вечное, его не следует расточать понапрасну.
Я тяжело сглотнула, в горле пересохло. Верно. Зачем ждать? Солнце не будет ухаживать за мной, за простой смертной. Я стану звездной матерью, и кто знает, что со мной случится дальше. Чего точно ждать не следовало, так это уютного домика и брачного венка над ложем.
Изображая храбрость, которой не испытывала, я расправила плечи, сцепила руки за спиной и поклонилась.
– Я готова.
Когда он заговорил, Его голос уже звучал не отовсюду:
– Я хочу поблагодарить тебя за служение, а также попросить прощения.
Тогда я не совсем поняла, за что Он извиняется. Вдруг пространство изменилось – я это скорее почувствовала, нежели увидела. Если описывать окружение словами, то все будет точно таким же, как при встрече. И все же оно стало другим. Образовалась полная тишина, а внутри меня пробудились рецепторы, о существовании которых я и не подозревала: они подмечали то, что выходило за рамки запахов, звуков и форм. Появилось что-то глубоко чувственное, вокруг и внутри, в сердце, и я приготовилась выполнить свою задачу. Солнце прождал уже несколько дней. Требовалось поскорее породить новую звезду.
Я не понимала Его просьбы о прощении, пока Он не притронулся к моей руке. Прикосновение обжигало, будто раскаленный утюг, но инстинкт отпрянуть был приглушен, подавлен. Равновесие вышло из строя, больше не было ни верха, ни низа, ни лево, ни право. И затем это прикосновение было повсюду, буквально повсюду, в каждой частичке моего естества, а потом глубоко-глубоко внутри, поджигая меня, как погребальный костер: опаляя, расплавляя и уничтожая.
Кажется, я закричала. Наверняка. Вспоминается с трудом, даже сейчас. Окончания я тоже не помню, ибо после консумации меня поглотила тьма.