Смерть не черная, как вечная ночь, и не белая, как свет в туннеле; она цвета серый металлик и произведена в Германии, для езды без ограничения скорости.
Снег, похожий на пласты тумана, висел над Вэрмдёледен, снежинки словно замерзли в воздухе. Автомобиль прореза́л белую массу; когда он проезжал торговый центр “Накка-Форум”, спидометр показывал сто пятьдесят километров в час.
Метрах в тридцати за ним следовала другая машина, тоже на ста пятидесяти километрах в час. Красная “тойота-примус”, гибридный автомобиль, который спустя несколько лет производитель отзовет по причине дефекта тормозов; из-за этой неисправности произойдет несколько аварий со смертельным исходом. На повороте у Свиндерсвикен “тойоту” занесло и потащило вдоль дорожного ограждения в вихре искр.
Машина “серый металлик” еще прибавила скорости. Сто шестьдесят километров в час; две девушки улыбнулись друг другу.
Мерси крепче схватилась за руль.
Нова отбросила волосы со лба и закурила.
Она опустила окошко, и в машине засвистел ветер.
– Видела? Мы с ним разделались.
– С ним? Откуда ты знаешь, что это “он”?
– Это всегда какой-нибудь он.
На развязке, где Вэрмдёледен пересекается с Вэрмдёвэген, стрелка спидометра дрожала уже на ста восьмидесяти. Девушки не знали, что две полицейские машины поджидают их возле участка в Хенриксдале, что полицейские уже готовы растянуть ленту с шипами.
– Девяносто процентов всех убийств и девяносто девять процентов изнасилований совершают мужчины, – сказала Нова. – А из ста педофилов только два – женщины.
– А еще они любят мучить животных, – вставила Мерси.
– Из тысячи любителей трахаться с другими видами… – Нова рассмеялась, – коровами, например, козами, собаками и беспомощными цыплятами…
– …девятьсот девяносто девять – мужчины, а единственную женщину, готовую сунуть в себя конский член, обучил и выдрессировал какой-нибудь мужчина.
– Они придумали групповые изнасилования, атомную бомбу и электрический стул.
– Вот что у них в голове?
– А самомнение! Все знают, все могут. А на самом деле они – одна большая ошибка, эволюционный просчет.
– Да. Одно в них хорошо – они чуть не миллиард раз в день или бьют, или убивают друг друга. Почему им вообще дается право голоса?
– Рождается мужчина – рождается потенциальный людоед или педофил. Надо лишать их всяких прав с самого рождения…
Нова и Мерси были знакомы не слишком долго, но сдружились так крепко, что иногда казались одним человеком.
– Пусть бы эти деятели, прежде чем открыть рот, сначала доказали бы, что собираются сказать что-нибудь поинтереснее того, что скажет первая встречная девица. И так во всем мире, во все века.
Они не видели мигалки возле моста Данвиксбрун.
Не видели и ленты с шипами.
Улыбка Мерси внезапно исчезла.
– Убить десять случайно выбранных мужчин значит предотвратить сорок восемь жестоких преступлений, – сказала она. – Включая убийства и сексуальную эксплуатацию детей. Хорошо бы всех мужчин, прямо с самого дня рождения, подталкивать к самоубийству.
– Мой настоящий папа покончил с собой, – напомнила Нова.
– Пусть бы они самоубивались все, кроме твоего и моего папы.
– Да… все, кроме них.
Двести километров в час сквозь зависший в воздухе снег. Двести метров до разводного моста в Данвикстулле. Они не знали, что некий полицейский связался с дежурными и приказал развести мост, чтобы остановить их безумную гонку.
– Мне хорошо с тобой, – сказала Мерси. – Когда ты рядом, мне хочется есть.
Они – Нова и Мерси.
Нова видит перед собой комнату в холодной, пропахшей спиртным квартире в Фисксэтре. Мерси видит теплый домик с мамой, папой и двумя толстенькими братишками.
Они знают, по каким дорогам ушли оттуда.
Знают, какие дороги привели их сюда. К последней черте.
К концу.
Они просто гонят машину дальше.
Произведенная в Германии машина цвета серый металлик принадлежала Свену-Улофу Понтену, сорока пяти лет, жителю Стоксунда, заместителю директора фирмы с годовым оборотом в восемьдесят миллионов. Несколько дней назад он остановил машину на автозаправке в Книвсте и открыл дверцу чернокожей девушке по имени Мерси, шестнадцати лет.
Он дал ей пятисотку и расстегнул брюки; обозвал черномазой шлюхой и потребовал раздеться. В двадцати метрах от них кассир принимал от клиента плату за бензин.
Когда Свен-Улоф Понтен кончил, девушку вырвало. Молочным шоколадом и ошметками бутерброда с сыром. Свен-Улоф дал ей затрещину, наорал и обозвал мокрощелкой, которая загадила ему машину, тупой сраной сукой.
Потом у него зазвонил телефон. Звонила его жена.
Свен-Улоф Понтен застегнул брюки и принял звонок. Мягким голосом сказал, что скоро приедет домой, осталось всего одно дело, короткая встреча с важным клиентом.
Он вылез из машины; кассир на заправке как раз пробил чек за горячий бутерброд и кока-колу. Мерси слышала, как Свен-Улоф говорит, что любит жену и ждет не дождется, когда ее увидит.
Потом пара поцелуев в трубку. Когда Свен-Улоф повернулся, чтобы идти к машине, то увидел, как Мерси уезжает.
“Целую-целую”. Иди в жопу, сраный кобель.