Вступление капитализма в стадию империализма было определяющей чертой всемирно-исторического процесса в конце 19 – начале 20 веков. Но империализм развивался в различных странах неравномерно, что усиливало присущие ему непримиримые противоречия – между трудом и капиталом, между империалистическими эксплуататорами и угнетенными народами колоний и полуколоний, между самими империалистическими державами, ожесточенно соперничавшими друг с другом. Порождаемые этими противоречиями конфликты нередко приобретали общемировое значение и оказывали в большей или меньшей степени воздействие на развитие всех стран.
До 70-80-х годов 19 века мировая промышленная гегемония принадлежала ещё Англии. К концу этого столетия, в 90-х годах, первое место в мировом промышленном производстве заняли Соединенные Штаты; настойчиво оттесняли Англию также «новые» империалистические государства – Германия и Япония. Такое резкое усиление неравномерности экономического развития вело к дальнейшему углублению империалистических противоречий. Борьба за колонии, за сферы влияния в Китае, Иране, Малой Азии, Северной Африке, на Балканах и т. д.– за передел мира в соответствии с изменившимся соотношением сил – составила главное содержание внешней политики империалистических держав.
Империалисты лихорадочно соревновались в гонке вооружений. Росли армии и военно-морские флоты, изобретались новые виды оружия. Много сил и материальных ценностей было затрачено на подготовку средств разрушения и истребления людей.
Непосредственными плодами этой политики явились империалистические войны и конфликты: испано-американская и англо-бурская войны на рубеже 19 и 20 веков, вооруженная интервенция в Китае в 1900—1901 гг., русско-японская война 1904—1905 гг., боснийский и марокканские кризисы, едва не вызвавшие мировой пожар, итало-турецкая война 1911—1912 гг., интервенции против революционных движений в Иране, Мексике и т. д., балканские войны 1912—1913 гг. и ряд других острых столкновений. Локализовать их становилось все труднее. В первом десятилетии 20 века определился главный межимпериалистический антагонизм – англо-германский, и окончательно оформились две противостоящие друг другу агрессивные коалиции европейских держав. Мировая война могла вспыхнуть по любому, даже самому незначительному поводу.
Господство монополистического капитала вело к усилению реакционности буржуазии и её партий, к реакции во всех общественных сферах. Влияние старых либерально-буржуазных партий падало, разница между ними и реакционно-консервативными партиями стиралась; все чаще возникали блоки всех буржуазных партий по коренным вопросам внутренней и внешней политики.
В политике империалистической буржуазии большое место заняло разжигание шовинизма и национальных распрей («джингоизм» в Англии, «дело Дрейфуса» во Франции, законы против иммиграции в США, воинственная пропаганда «пангерманизма» и т. п.). Буржуазия фактически разорвала с материалистическими традициями и свободомыслием 18—19 веков. В буржуазной философии на первый план выдвигаются идеалистические школы и направления. Апология капитализма – в политической экономии, отрицание закономерностей общественного развития – в социологии, «декадентство» – в литературе и искусстве свидетельствовали о нарастающем кризисе буржуазной идеологии того времени.
Решающим фактором, наложившим свой отпечаток на характер английского империализма, была эксплуатация огромной колониальной и полуколониальной периферии. Английские монополистические объединения возникали прежде всего в тех отраслях промышленности, которые были непосредственно связаны с эксплуатацией естественных богатств колоний и зависимых стран или с империалистической экспансией. Одними из первых образовались монополии для «комплексной» эксплуатации отдельных английских владений в Африке и Азии: картели и синдикаты, соединявшие монопольное обладание патентами с захватом главных источников промышленного сырья (никелевый трест, «Бруннер, Монд и К°» и др.), а также судостроительные и военные концерны (Виккерс, Армстронг, Кэммел-Лэрд, Браун и др.). Слабее были выражены монополистические тенденции в угольной промышленности с ее устаревшим оборудованием и с огромной задолженностью собственникам земли. Сравнительно медленно происходило образование монополий в текстильной промышленности. Гораздо более быстрыми темпами шел процесс концентрации банков, связанный главным образом с положением Англии как метрополии крупнейшей колониальной империи. Например, к 1910 г. число отделений английских банков в колониях составляло более 5 тысяч. Привлекаемый перспективой сверхприбылей, английский капитал широким потоком направлялся в колонии, где всесторонняя поддержка со стороны английской администрации обеспечивала ему неограниченные возможности жесточайшей эксплуатации местного населения. Однако руководили всей банковской системой небольшая группа банков-гигантов, распоряжающихся сотнями огромными суммами и распоряжающихся ими так, что без всякого преувеличения можно сказать: «нет кусочка земли на всем земном шаре, на который этот капитал не наложил бы свою тяжелую руку, нет кусочка земли, который не был бы опутан тысячами нитей английского капитала» (В. И. Ленин, "Война и революция", Сочинения, том 24, стр. 367).