К середине XV в. территория Московского княжества существенно выросла. Если Иван Калита не владел даже всей территорией современной Московской области, то уже Василий Тёмный обладал почти всем ее пространством (за исключением Клина), а также частью Калужской, Тульской, Владимирской, Нижегородской, Вятской, Костромской, Вологодской, Ярославской и Тверской областей. На юго-востоке граница Московского княжества проходила по рекам Ока и Цна. Лужа, Верея, Боровск и Мещера уже были под властью Москвы, а Рязанское же княжество свои земли постепенно теряло. С Великим княжеством Литовским граница проходила по р. Угра, городам Перемышль, Лихвин, Козельск, Кросна. При этом владения князей Одоевских, Белевских и Воротынских, служивших московскому князю, оставались в Литве. С Новгородом граница проходила по Волоку, Бежецкому Верху, Вологде. Но Устюг уже был московским, а ряд территорий, например, Торжок, находился в совместном владении.
На востоке по реке Ворона до Хопра шла граница с Большой Ордой, однако на Дону все еще сохранялось самостоятельное Елецкое княжество. По Волге в районе Нижнего Новгорода проходила граница с камскими булгарами – будущим Казанским ханством.
Срединное положение Москвы было одним из важных факторов ее возвы-шения. Ока и Волга служили естественными барьерами для защиты от внезапных нападений степняков. Не случайно в течение нескольких столетий именно на Берегу (берегу Оки) стояли княжеские, а потом и царские полки, оберегая московские земли.
Наличие естественной преграды способствовало тому, что московские земли стали исключительно притягательными для населения южных княжеств. В массовом порядке оно стало переселяться в окрестности Москвы. С приростом населения стали увеличиваться доходы московских князей.
Благоприятным было положение Москвы и относительно торговых путей. После образования Золотой Орды большой торговый путь из Азии в Европу стал проходить по Волге, Оке, Москве-реке к Волоку и далее к Новгороду Великому. Кроме того, Москва была посредницей и между старым Югом, и новым Севером; и между северо-западом, и юго-востоком.
Еще одним важным фактором для роста могущества Московского княжества была открытость его границ на северо-восток. Именно туда, подальше от золотоордынского владычества, могли переселяться и крестьяне, и промысловики, и даже монахи. Неслучайно монастырская, а за ней и крестьянская колонизация на Север усиливается в XV в. Эти новые земли, не учтенные ханской переписью 1275 г., приносили московским князьям дополнительные доходы.
Рост населения Московского княжества происходил не только за счет переселения из других земель и естественного прироста на своих территориях, но и за счет пленных, выкупаемых московскими князьями в Орде. Они даже носили особое название – ордынцы и расселялись на пустующих великокняжеских землях.
Однако в целом население Московского княжества вряд ли было большим. Опасность для жизни людей представляли не только набеги ордынцев и княжеские усобицы, но и пожары, эпидемии и всевозможные стихийные бедствия. Летописи содержат множество сведений на этот счет.
Приблизительно с середины XIV до середины XV вв. в Москве было 17 крупных пожаров. Например, в 1337 г. сгорело 18 церквей и все дома жителей вокруг них; в 1357 г. сгорело 13 церквей; в 1389 г. выгорело несколько тысяч дворов; в 1453 г. от Кремля остались одни угли и головешки; в 1458 г. треть Москвы превратилась в пепелище. В огненной стихии гибли горожане и скот.
Голод из-за неурожаев был постоянным явлением в XIV–XV вв. В 1309 г. из-за нашествия мышей хлеб был съеден прямо на корню. В 1364 г. летом стоял страшный зной, леса и болота горели, реки высохли. Урожаю зерновых был нанесен большой урон. В 1365 г. все повторилось, и начался сильный голод. В поисках хоть какого-нибудь пропитания бедняки тысячами умирали на дорогах и в городах.
В 1370 г., напротив, зима началась слишком рано. Хлеб сжать не успели, и он ушел под снег. Но в Великий пост внезапно началась оттепель, снег сошел и больше не выпадал. Летом вновь запалил зной, на солнце появлялись какие-то пятна, и стало сумрачно. Вновь горели леса, болота, высохли реки и озера. Голод был таким, что даже звери выходили из лесов и бродили по опустевшим деревням и селам, птицы замертво падали на землю.
В 1373 г. вновь летом не выпало ни капли дождя. Следующий век начался с похолодания. В 1407 г. лето было сумрачным и дождливым, с востока прилетели какие-то насекомые, которые объели листья на деревьях и кустах, и те засохли. В 1418 г. снег выпал уже 15 сентября, начались сильные морозы. Урожай зерновых был потерян. В 1421 г. все повторилось. Зима была такой лютой, что люди гибли не только от голода, но и от холода.
В 1429 г. вновь началась засуха. Опять горели леса. Много птиц и зверья погибло, а рыба два года пахла гарью. Но уже с 1486 г. снова началось похолодание. До 1456 г. урожаи были плохими, поэтому продовольствие на рынках стоило очень дорого.
Крайне неблагоприятные климатические условия XIV–XV вв. заставили земледельцев искать новые формы ведения сельского хозяйства. Пшеница и ячмень постепенно вытесняются более холодоустойчивыми культурами – рожью и овсом. Перелог и подсека заменяются пашенной паровой системой. Эта аграрная перестройка была связана и с тем, что в центральных районах основные лесные пространства оказались освоенными. Новые двухпольная и трехпольная системы были более прогрессивными формами использования земли. Они позволяли менять, т. е. чередовать, культуры на полях, заботиться о плодородии почвы. Крестьянское население становится оседлым и привязывается к конкретным земельным наделам. Кроме того, ведение сельскохозяйственных работ оказывается менее трудоемким, чем при подсечном земледелии.
К массовой гибели людей приводили не только голод, но и эпидемии. В 1353 и 1363 гг. страшная болезнь, легочная чума, унесла жизни тысяч людей в Новгороде, Пскове, Москве, Рязани, Нижнем Новгороде, Коломне, Владимире, Суздале, Можайске, Дмитрове, Белоозере. Она начиналась как бы с удара в грудь, затем был кашель с кровью, сильный жар, пот, озноб, выступали железы, тело покрывалось гнойниками. Через три дня наступала смерть. В итоге в Москве каждый день умирало от 50 до 100 человек. В Смоленске и на Белоозере вообще не осталось жителей.
В 1409 г. началась другая эпидемия, получившая название «костолом». Болезнь начиналась с того, что руки и ноги искривлялись судорогами, все кости хрустели, зубы скрежетали, разум мерк. Несмотря на страшные боли, некоторые заболевшие выздоравливали. В 1414 г. костолом повторился. В 1417 и 1425 гг. повторилась эпидемия старой болезни, проявляющейся в кровохарканье.
Людские жизни уносили и другие стихийные бедствия. Например, в 1399, 1406, 1442, 1460 гг. были такие сильные бури и грозы, что с домов срывало крыши, деревья вырывало с корнем. Ливни вызывали наводнение. В 1446 г. даже было землетрясение. Толчки ощущались в Москве, Суздале, Новгороде.
В XIV–XV вв. Московское княжество передавалось по наследству от отца к сыну или ближайшему родственнику. Права наследника фиксировались в духовной грамоте его предшественников. Право же на великое владимирское княжение, а вместе с ним старшинство среди остальных князей и право на сбор дани для Золотой Орды со всех русских земель давались золотоордынскими ханами в виде ярлыка. Однако уже Дмитрий Донской пренебрег ханской волей и великое княжение Владимирское передал по наследству своему сыну Василию I. Но формально считалось, что московский князь получал верховную власть из Золотой Орды, поэтому его поставление осуществлялось ханским послом во владимирском Успенском соборе (к примеру, в соседней Литве великого князя литовского поставлял церковный иерарх).
С одной стороны, зависимость от Золотой Орды ограничивала власть московского князя, поскольку он считался ханским улусником. С другой стороны, воля хана как бы возвышала великого князя над всеми остальными подданными, делая его самодержавным правителем. Получалось, что свою власть великий князь получал свыше, т. е. от хана, и в этом отношении был полностью независим от желания людей, населявших его княжество.
Получение ярлыка на великое княжение способствовало росту могущества и богатства московского князя. Сбор дани со всех русских земель был исключительно выгодным делом. Еще в 1275 г. все земли были переписаны по ханскому указу, и население обязали платить посошную подать. Сначала ее собирали ханские баскаки. Затем сбор дани был поручен местным властям. Например, в городах-республиках Новгороде и Пскове ее собирали посадники, в независимых княжествах – Рязанском, Тверском и других – их князья, и т. д. Все платежи стекались к московским князьям. Известно, что в XIV в. Коломна платила 342 руб., Можайск – 235, Звенигород – 272, Дмитров – 111, Нижегородское княжество – 1500, Углич – 105 и т. д. Если какой-либо город или владелец земли не мог заплатить нужную сумму, то мог потерять самостоятельность и переходил под власть великого князя московского. Некоторые владения просто переходили к нему за долги.
Поскольку в XIV и особенно XV в. в Золотой Орде часто шла династическая борьба, ханская власть была непрочной и недолговечной, то московские князья пользовались этим и дань не всегда посылали, оставляя ее в своей казне. В итоге они не только закрепили за собой положение старшего среди остальных князей, но и в материальном отношении превзошли их всех.
Следует отметить, что система выдачи ярлыка на великое княжение и сбор дани со всех русских территорий препятствовали развитию сепаратистских тенденций и постоянно собирали все земли воедино. Ханский ярлык давал право московскому князю вмешиваться в дела всех остальных княжеств и городов и посылать в них своих наместников. Ханская перепись стала основой для сбора всевозможных налогов уже в пользу великого князя. Позднее на ее основе были составлены писцовые книги, по которым уже платились государственные налоги тягло. На базе чрезвычайной дани, собираемой для кормления ханских послов и обеспечения их передвижения (яма), появились дополнительные налоги: кормовые (для иностранных послов и государевых людей), ямские и т. д.
Непосредственно в казну князя население было обязано платить торговые пошлины, налоги за занятие промыслами, деньги за судопроизводство. Некоторые промыслы, например варка соли в Галиче, Юрьеве, Городце, отлов бобров в малых реках, рыбная ловля ватагами на северных морях и реках, разведение лошадей, охотничьих собак, приносили дополнительные доходы.
В течение XIV–XV вв. родственные отношения внутри великокняжеского рода изменяются. Начинает закрепляться практика передачи престола от отца к старшему сыну, минуя братьев. Попытка Юрия Дмитриевича и его сыновей изменить ее ни к чему не привела. Младшие в роду, т. е. удельные, князья были обязаны служба старшему. Тот в свою очередь должен был их «кормить», т. е. наделять землями, и оберегать от недругов. Собственные же родовые владения мелких князей начинают постоянно уменьшаться (одни разорялись степняками, другие продавались за долги).
Главным гарантом силы и могущества московского князя была его дружина, т. е. войско. Она все еще делилась на старшую и младшую чадь. Старшую составляли бояре. Но и среди них была градация. Главными считались ближние бояре, т. е. те, кто с давних лет служил московскому князю и имел свои земельные владения около Москвы. Затем шли введенные бояре, т. е. те, которые переселялись из других княжеств и за свою службу получали в кормление города. В них они были обязаны судить от лица князя, собирать налоги и организовывать оборону. Были также путные бояре, которые получали доходы и для себя, и для князя с торговых путей (по предположению С. М. Соловьёва). В итоге ближние бояре входили в княжескую думу и находились при великом князе; введенные и путные бояре осуществляли управленческие функции княжеских чиновников на местах. Кроме того, они были сборщиками налогов.
Этих бояр – наместников и сборщиков налогов можно считать прародителями будущих государственных управленцев.
Бояре, находившиеся при великокняжеском дворе и входившие в думу, играли роль совещательного органа. В него же входили окольничие – более низшие чины, организующие княжеские выезды.
Следует отметить, что и бояре, и окольничие сохраняли за собой право выезда на службу к другому князю с принадлежащими им землями. Но со временем он становился все более сложным. Суд в боярских землях стали осуществлять те князья, на чьей территории они находились, бояре же обязаны были защищать от врагов те города, где были их земли, а не где они служили. Весьма запутанным было и их собственное решение судебных тяжб. Все это привело к тому, что бояре стали крайне редко покидать своего патрона и целыми поколениями верно и преданно ему служить (в княжении Василия Тёмного это было наглядно видно).
Младшую дружину составляли дворяне, носившие название детей боярских. Они не входили в думу, но также сохраняли право свободного выхода. Младшая дружина составляла основу княжеского войска – конницу. Полководцами же обычно назначались представители старшей дружины. Во время военных походов в войско князя должны были вливаться городовые полки.
Полков было пять: Передовой, Великий, Правой и Левой руки, Засадный. Кроме того, население приграничных городов должно было нести пограничную службу на заставах.
Княжеский двор и княжеское хозяйство обслуживали всевозможные слуги: стольники, чашники, конюший, ловчий, ясельничий, дворский, казначей, ключник. Составлением различных документов и посольскими делами занимались дьяки и подьячие. Писцы составляли описи земель, приставы отправлялись для разбирательства судебных дел.
По дворцовому ведомству служили не только вольные люди, но и холопы. Обычно они были садовниками, псарями, ремесленниками и т. д.
Еще при Дмитрии Донском в Москве было изменено городское управление. Должность тысяцкого была упразднена. Вместо него стал назначаться наместник, как и в других крупных городах. Но в независимых городах, например Новгороде и Пскове, было свое самоуправление в лице посадника и веча. Там наместник был лишь представителем князя и его функции и права строго оговаривались в договорной грамоте. Однако между наместниками и городским самоуправлением часто возникали споры и столкновения, нередко заканчивающиеся войной между Москвой и Новгородом.
Право назначать своих наместников на независимые территории давал великому князю ханский ярлык. Формально эти наместники были представителями Золотой Орды, а сам великий князь считался его улусником. Но поскольку татаро-монгольское ханство с каждым годом все больше и больше слабело, власть над русскими землями оказывалась в единоличных руках московского князя.
В собственном княжестве административными единицами управляли княжеские чиновники: волостями – волостели, станами – становщики, селами – посельские. Это уже было определенной формой государственного управления.
Высшее сословие в XIV–XV вв. было довольно дифференцированным. На самой высокой ступеньке стояли великий князь и его ближайшие родственники удельные князья, сохранявшие некоторую самостоятельность. Они имели собственные уделы, получаемые по наследству, двор, войско, администрацию. Но во время военных походов великого князя им следовало быть его союзниками.
Ниже шли служилые князья, т. е. те князья Рюриковичи или Гедиминовичи, которые поступили на службу к великому князю. Они сохраняли, как правило, свои родовые имения и имели право менять сюзерена. Обычно они занимали высшие посты в войске. Почти равное с ними положение занимали ближние бояре, т. е. те, которые с давних пор служили московским князьям и также имели родовые земельные владения. Далее шли введенные бояре и чуть ниже – путные. Они были, видимо, из числа тех, кто сравнительно недавно перешел на службу в Москву. За свою службу они получали в «кормление» города или право сбора налогов с торговых путей. Еще ниже находились окольничие, в обязанность которых входило сопровождать князя в поездках и организовывать его путь. Вместе со всеми боярами они входили в думу – совещательный орган при великом князе. Дети боярские, по сути воины или рыцари, стояли еще ниже. За свою службу они получали земельные владения во временное пользование, т. е. в поместье. Однако сохраняя право отъезда к другому сюзерену.
В XIV–XV вв. княжеский двор еще был обособлен от княжеской ад-министрации, поскольку управлял только собственными владениями князя, а администрация – землями, подчиненными Золотой Орде. Среди слуг также была своя иерархия. Старшим был дворецкий, ведавший всем дворцовым хозяйством, затем шел казначей, конюший, стольники, спальники и т. д. Но на все эти должности вряд ли назначались особенно знатные люди, поскольку их функции были не столько почетными, сколько служебно-хозяйственными.
В крупных торговых независимых городах была своя иерархия. На высшей ступеньке находились житные люди, т. е. наиболее богатые, имевшие свой дом, хозяйство, множество слуг. Из их числа выбирались посадники и члены городского самоуправления. За ними шли «гости», т. е. наиболее богатые купцы. Далее находились торговые люди, т. е. те, кто непосредственно осуществлял торговые операции. Остальные горожане назывались либо земскими людьми, либо числяками. Они занимались ремеслом и мелкой торговлей и имели собственные дома.
Для удобства управления и сбора налогов городское население делилось на сотни, в Новгороде – на концы. В крупных торговых городах на сотни делилось и купеческое сословие. Высшее положение занимала Гостиная сотня. В Москве она занималась торговыми операциями великокняжеского двора и имела представительства в других торговых городах. В Новгороде, кроме того, был создан особый «Немецкий двор» для торговли с прибалтийскими странами.
Ниже находилась Суконная сотня, в которую, видимо, входили гости, торговавшие с европейскими странами (именно оттуда привозили сукна). Особые купцы-сурожане, осуществлявшие торговые операции со странами Востока.
Следует отметить, что на международных рынках «русскими» товарами считались: меха, кожа, волос (шерсть), щетина, сало, воск, скот, лес, постели (пуховики), посуда из дерева или глины. «Немецкими» товарами были: хлеб, соль, сельдь, пиво, вино, сердолик, золото, серебро, медь, олово, свинец, сера, иголки, четки, пергамент, бумага. С Востока привозили: жемчуг, драгоценные камни, шелк, оружие, пряности.
Вместе с торговлей развивалось и ремесло. Самыми большими по численности были артели каменщиков и плотников. Частые пожары опусто-шали целые города, и строительство шло постоянно. Самым крупным заказчиком был великий князь, возводивший и городские стены, и церкви, и всевозможные оборонительные сооружения на границах страны. По количеству заказов не намного отставало от него духовенство. Ведь именно XV в. считался веком монастырского строительства. Среди ремесленников популярными были профессии литейщиков, кузнецов, седельщиков, лучников, оружейников, щитников и др. Профессии сапожников и портных в то время были менее распространены, поскольку обувь и одежду шили домашние мастера.
Поскольку эта часть городского населения была самой многочисленной и больше всего платила дани (согласно Ханской переписи, и богатые, и бедные платили одинаково), то великий князь делал все возможное, чтобы она не уменьшалась. Он запрещал городским жителям переезжать с места на место и продавать свои земли не тяглецам. Кроме того, численников нельзя было брать в услужение ни к боярам, ни к духовенству. Сами же они имели право заниматься любым промыслом.
Однако бремя налогов было столь тяжелым, что сами горожане пытались его сбросить любым путем и наняться на службу к богатому и влиятельному человеку. Хотя их жизнь становилась легче, но свой социальный статус они понижали, превращаясь в холопов. Правда, понятие «холоп» вовсе не было тождественно понятию «раб». Условия службы обычно оговаривали в особом договоре – кабале. По истечении обговоренного срока холоп мог вновь стать свободным.
Особый социальный статус имели ордынцы – выкупленные в Орде пленные. Они были полусвободными людьми. По княжескому указу, они селились в отдельных слободах и занимались той деятельностью, которая нужна была великому князю. Брать их на иную службу было запрещено.
На низшей ступеньке находилось сельское население, т. е. крестьяне, которые таковыми в то время еще не назывались. Они делились на черных людей и пашенных. Первые жили на землях великого князя и платили ему налоги в зависимости от размера пашни. Стремясь, чтобы эта часть населения не уменьшалась, князь давал черным людям всяческие льготы и относительную свободу в выборе занятий. Главное, что от них требовалось, – вовремя заплатить налог.
Пашенные люди своей земли не имели и нанимались на работу к ее владельцам. Их называли наймитами. За свой труд они получали деньги. Но, видимо, наймитов было мало. Более распространенной формой отношений между работником и хозяином был ряд – т. е. особый договор. Если работник отдавал по договору половину урожая, то он назывался половником, если треть – третником. Иногда пашенные люди брали у хозяина в долг деньги для обустройства своего хозяйства. Их называли серебряниками. Без уплаты долга они не имели права покинуть хозяина. В целом же пашенные люди были лично свободны и могли менять хозяев.
Однако со временем великий князь стал стремиться к тому, чтобы ограничить крестьянский выход, поскольку малоземельные служилые люди разорялись, оттого что крестьяне бегали от владельца к владельцу, желая получать льготы. «Выход» стал разрешаться только два раза в год: весной и осенью, до основных сельскохозяйственных работ. Некоторым монастырям давалось право не отпускать от себя старожильцев, т. е. тех крестьян, которые жили на их землях достаточно долго. Черносошных крестьян вообще было запрещено переманивать тем, кто не подчинялся великокняжеской власти.
Самой бесправной частью населения были полные холопы, т. е. те, кто был куплен на невольничьем рынке или оказался в кабале за крупные долги. Фактически они были рабами своих владельцев.
Сложная и крайне разветвленная социальная структура русского общества в XIV–XV вв. свидетельствовала о том, что процесс поляризации только начинался, четко выраженных и замкнутых сословных групп еще не было, отсутствовало и единое социальное пространство, поскольку экономическое развитие разных частей страны сильно различалось.
Духовенство представляло собой особую социальную группу, которая в то время еще сохраняла и правовую, и материальную самостоятельность.
В XIV–XV вв. православная церковь сохраняла определенную независи-мость от московского князя. Это было, во-первых, связано с тем, что она подчинялась константинопольскому патриарху. Во-вторых, территория митрополии была существенно больше, чем собственные владения великого князя. Ведь митрополиту подчинялись до XV в. многие земли бывшей Киевской Руси, а сам он считался, в первую, очередь, Киевским, а потом Владимирским и Московским. В третьих, власть московского и великого владимирского князя не освящалась Церковью, поскольку тот получал ее от золотоордынского хана.
Однако и великий князь, и митрополит нуждались друг в друге. Московский князь, претендуя на власть во всех русских землях, должен был подкреплять ее авторитетом церковного иерарха. Поэтому он стремился сделать Москву не только административным центром, но и религиозным. Здесь обустраивается резиденция митрополита, здесь возводятся каменные соборы, сюда переносятся святыни (икона Владимирской Богоматери), здесь появляются свои святые (первый московский митрополит Петр, затем Алексий и позднее Иона; князь Даниил и другие).
Митрополиты нуждались в князьях как защитниках своего имущества и своих владений. Например, сменивший митрополита Киприана Фотий обнаружил, что все митрополичье имущество разграблено и для его собственного существования средств нет. Только с помощью великого князя все было возвращено и митрополия восстановлена.
Без помощи великого князя вряд ли московским митрополитам удалось бы сохранить свое владычество над всей своей огромной епархией. К примеру, в середине XV в. новгородский архиепископ Евфимий явно стал тяготиться своим подчиненным положением и стал стремиться к сепаратизму. В условиях междоусобия в великокняжеской семье ему почти удалось отделиться от московской митрополии. Но с помощью власти московского князя «заблудшие овцы» были возвращены в лоно официальной церкви.
Фактически московскому митрополиту подчинились девять епископий: Новгородская, Рязанская, Ростовская, Суздальская, Тверская, Коломенская, Пермская, Сарская и Подонская (с середины XV в. она стала базироваться в Крутицах на окраине Москвы).
В материальном отношении Церковь считалась независимой от вели-кокняжеской власти. Ее доходы складывались из пожертвований верующих, платы за отправление церковных обрядов и судебные разбирательства по духовным вопросам, а также средств, получаемых от земельных владений собственно церквей и монастырей. Однако, несомненно, что вклады великого князя и членов его семьи составляли немалую их часть.
Золотоордынское владычество, опустошительные набеги и тяготы по уплате дани подталкивали многих людей к тому, чтобы уйти подальше от мирской суеты в монастыри. В данном случае характерен пример Сергия Радонежского. Его родители жили в Ростове и окончательно разорились. Для себя и своих детей они выбрали один путь – в монастырь. Но, вероятно, без средств стать иноком какого-нибудь монастыря было невозможно, поэтому юноша (в миру Варфоломей) поселился в уединенном месте в лесу и стал вести там монашеский образ жизни. Поскольку его жилище было недалеко от Ростовской дороги, многие узнали о нем и стали приходить и селиться рядом. Так возник Троице-Сергиев монастырь.
Примеру Сергия последовали многие его ученики и стали в XV в. активно осваивать бескрайние северные просторы. Там были основаны Кирилло-Белозерский монастырь, Ферапонтов, Соловецкий, Антониево-Сийский и многие другие. Пока это были лишь небольшие скиты с малочисленной и скромной братией. Но со временем они превратятся в крупнейших и богатейших землевладельцев (и путем пожертвований, и путем покупок), в центры духовной мысли и книгописания.
С середины XV в. положение православной церкви начинает меняться. После взятия в 1453 г. Константинополя турками московская митрополия становится фактически независимой. Свои внутренние дела иерархи начинают решать самостоятельно на совместном соборе. Даже вопрос о новом митрополите становится его прерогативой, правда, при одобрении кандидатуры великим князем. Позднее именно великий князь, а затем и царь будет называть его имя. Первым избранным митрополитом стал Иона (в 1448 г.). После его смерти таким же образом на митрополию был возведен Филипп, затем Геронтий и т. д.
Однако, став самостоятельной (от Константинополя), попав под влияние великого князя, московская митрополия потеряла часть своих владений. В 1459 г. Казимир IV поставил в Киеве своего митрополита, и территория Великого княжества Литовского перестала подчиняться московскому митрополиту. В этих условиях церковные иерархи еще больше осознали свою зависимость от великого князя и теснее стали сплачиваться вокруг его трона. Хотя до полной гармонии в отношениях светских и духовных властей было еще далеко.
Подводя итог состоянию Московского княжества во второй половине XV в., следует отметить, что в нем создались все предпосылки к тому, чтобы стать ядром формирующегося русского национального государства. Власть московского князя упрочилась настолько, что право на великое владимирское княжение он стал передавать по наследству. Сама территория Владимирского княжества превратилась в наследуемое владение. Без особого труда были присоединены Нижний Новгород, Муром, Суздаль, Вологда и Белоозеро.
Расширение владений, усиление власти и увеличение материального благосостояния московского князя привели к тому, что именно к нему на службу устремились бояре и воины (дети боярские) из других княжеств. На его землях стали охотно селиться пашенные люди. Московское княжество становится самым многолюдным, хотя вряд ли его население было больше нескольких миллионов (считается, что около 6).
Одновременно процессу усиления Московского княжества шел процесс ослабления и распада Золотой Орды. Смуты второй половины XIV в. привели к тому, что на месте единого государства образовалось несколько самостоятельных ханств. При впадении Камы в Волгу появилось Казанское ханство. После разгрома Тимуром городов в Нижнем и Среднем Поволжье Тохтамыш бежал в Киев, потом в Крым, и там сформировалось Крымское ханство. Новые ханства соперничали с Большой Ордой и этим еще больше ее ослабляли.
Московские князья пристально следили за ситуацией в Орде и ловко использовали в своих целях. Собранная ежегодная дань очень часто оседала в их казне. Отправленные в Новгород и Псков наместники действовали в интересах Москвы, готовя почву для их окончательного присоединения.
Получалось, что, поступая по указке Золотой Орды, великие князья создавали условия для будущего объединения русских земель в централизованное государство. Ведь после свержения ига сам князь становился государем всея Руси, его наместники – чиновниками, дань – государственным налогом. Оставалось только одно – сбросить ордынское иго.
После смерти Василия II Тёмного московский и великокняжеский стол получил его старший сын Иван. Он родился 22 января 1440 г., перенес с отцом немало лишений (к примеру, в феврале 1446 г. он едва спасся с младшим братом Юрием, когда заговорщики схватили его отца в Троице-Сергиевом монастыре) и после ослепления Василия стал его очами и главным помощником во всех делах. Чтобы закрепить за сыном престол, отец рано женил его (в 12 лет) на дочери тверского князя Бориса Александровича Марии. Обручение княжича состоялось еще раньше, в 1447 г., когда вся великокняжеская семья находилась в изгнании. В то время взрослыми считались лишь женатые мужчины.
С 1451 г. в официальных документах Иван именовался уже великим князем. Поскольку борьба с мятежным Дмитрием Шемякой еще не была завершена, а в 1452 г. юный князь по воле отца возглавил московскую рать, направившуюся в многодневный поход на далекий Север к устью Ваги, чтобы окончательно разгромить врага. С этим испытанием он успешно справился. В страхе Дмитрий бежал в Новгород, где вскоре умер.
Имя Ивана, как соправителя отца, постоянно встречалось в официальных документах того времени, даже в носивших международный характер, например, под договором Москвы с Великим Новгородом от 1456 г.
В 1459 г. юному князю вновь пришлось возглавить московское войско, чтобы отразить набег хана Ахмата. В 1460 г. он «ведал» Москвой, пока отец с братом разрешали проблемы с Новгородом Великим, и в это время у него уже был наследник, двухлетний сын Иван, получивший прозвище Молодого.
Василий II Тёмный скончался 27 марта 1462 г., оставляя этот мир спокойно. Преемственность его престола была надежно обеспечена.
Хотя Иван III получил великое княжение по отцовской духовной грамоте, он не стал нарушать традицию и безропотно принял ярлык из рук ханского посла. Время окончательного разрыва с Ордой еще не пришло. Впереди была борьба с непокорным Новгородом Великим.
Как уже отмечалось, Московское княжество к тому времени простиралось на север до Великого Устюга. Лишь Ростовское и Ярославское княжества вторгались в него узкими полосами. Поэтому уже в начале своего княжения Иван III решил покончить с их самостоятельностью, но не силой, а мирным путем – куплею. Ярославские и ростовские князья уже давно раздробили свои владения и самостоятельной роли не играли. Поэтому с готовностью перешли под великокняжеский патронат, пополнив когорту служилых князей, стоящих у престола.
Особой заботой великого князя была охрана границ. Особенно напряженная обстановка складывалась в отношениях с Казанским ханством, которое предъявляло территориальные претензии, препятствовало волжской торговле и грабило приграничные русские города. Понадобилось совершить три похода на Казань (с 1467 по 1489 гг.), пока после успешной осады Казани Юрием Васильевичем, братом Ивана III, не был заключен мирный договор. Он был в силе почти десять лет, позволяя великому князю решать свои дела на Западе.
В Новгороде Великом тем временем назревала смута. Ее затевала вдова посадника И. Борецкого Марфа с сыновьями. Они не желали подчиняться московским порядкам и подговаривали городскую боярскую верхушку перейти под патронат польского короля и великого князя литовского Казимира IV. Он обещал, что сохранит городские вольности и не будет вмешиваться во внутренние дела Новгорода.
В 1470 г. ситуация обострилась. Умер новгородский архиепископ Иона, и встал вопрос о том, где и от кого поставляться новому владыке: в Москве или в Киеве, где были разные митрополиты? Чтобы обезопасить себя, новгородцы пригласили на службу литовского князя Михаила Олельковича с дружиной. Но, на всякий случай, московского наместника не прогнали. Он-то и известил Ивана III о про литовских настроениях в городе.
Когда выяснилось, что новый архиепископ Филофей не намерен ехать в Москву, Иван решил пресечь крамолу огнем и мечом. К лету 1471 г. начался сбор войск. К московским отрядам присоединились полки из Твери, имевшей с великим князем союзнические отношения, Вятки и даже Пскова, соперника Новгорода в торговых делах.
В начале июня десятитысячный авангард во главе с князем Д. Д. Холмским выступил в путь. За ним отправились полки во главе с известным воеводой князем И. В. Стригой-Оболенским и самим Иваном III. Уже в конце июня Холмскому удалось захватить Старую Русу и разбить несколько новгородских отрядов. Решающая битва состоялась 14 июля на реке Шелонь. Новгородское войско было полностью разгромлено. Вся боярская верхушка попала в плен. Потерпели поражение и новгородские полки, стоявшие на Двине.
Как видим, за каких-то 70 с небольшим лет московские силы настолько возросли и окрепли, что смогли за месяц сломить некогда грозного противника – Новгородскую республику. Согласно мирному договору, новгородцы признавали себя «отчиной великого князя», какие-либо самостоятельные сношения с иностранными державами, в первую очередь с Литвой, им запрещались. В управлении городом большую роль стали играть великокняжеские наместники и дворецкий. Многие северные волости перешли во владение Ивана III. За свои вины новгородцы были обязаны заплатить огромную по тем временам сумму в 16 тыс. руб. Четверо главных зачинщиков смуты были публично казнены, остальных под конвоем отправили в коломенскую тюрьму. Однако это было только началом окончательной ликвидации Новгородской республики.
Первоначально после победы над новгородцами Иван III не ликвидировал их городское самоуправление; остались и вече, и должность посадника. Однако внутренние раздоры в городе привели к тому, что часть жителей, недовольная самоуправством посадника Ананьина, обратилась с жалобами на него к Ивану III. Тот решил отправиться в Новгород «с миром», но со многими людьми, чтобы во всем разобраться. В конце октября 1475 г. он выехал из Москвы и уже у Вышнего Волочка был встречен жалобщиками. Новгородские власти во главе с архиепископом Феофилом постарались оказать великому князю всяческие почести и преподнесли множество даров. Не отстали от них и жалобщики.
26 ноября на Городище состоялся княжеский суд. Иван счел обвинения в адрес посадника и его сторонников справедливыми и приказал их арестовать и отправить в оковах в Москву. Кроме того, с них была взыскана огромная по тем временам сумма штрафа – 1500 руб.
Новгородцам понравился справедливый суд Ивана III, и с того момента многие из них стали ездить в Москву и просить там защиты от своих обидчиков. Однако оставались в городе и сторонники отделения Новгорода от Москвы и присоединения к польскому государству. В мае 1477 г. они подняли мятеж против сторонников великого князя и убили их. Великому князю они написали, что не желают называть его государем и тиунов его (т. е. судьей) к себе пускать не намерены.
Новгородские события заставили Ивана III вновь взяться за оружие и во главе войска отправиться наводить порядок в своей отчине. В октябре с четырьмя полками он выступил в поход. На всем пути к нему с подарками приезжали челобитчики, просившие принять их на службу. Выслали послов и новгородские власти. Им Иван III заявил, что пришел навести в городе порядок и от своего намерения не откажется, поскольку в городе слишком много изменников.
27 ноября московские полки расположились на льду озера Ильмень. Новгородцы решили пойти на уступки великому князю и отправили к нему послов. В ходе многодневных переговоров выяснилось, что Иван III ни о чем договариваться не хочет и твердо решил присоединить город к своему государству, т. е. ликвидировать в нем самоуправление и назначить свою администрацию. Новгородским властям пришлось с этим смириться, поскольку отстаивать свои вольности с оружием в руках они не могли: возглавлявший их рать князь В. В. Шуйский отказался им служить и перешел на сторону великого князя.
14 декабря было объявлено, что в Новгороде не будет ни веча, ни посадника, а вечевой колокол будет снят и отправлен в Москву. Но великий князь не будет лишать новгородцев их имений и земельных владений, самих же их не будет назначать на службу в столицу. Для содержания его администрации следует выделить половину волостей архиепископских и монастырских и все новоторжские (г. Торжка). Кроме того, все население обязано платить ежегодную дань по полгривны с сохи (соху составляли три пахаря с лошадьми).
15 января князь И. Ю. Патрикеев с четырьмя московскими боярами получил от новгородцев грамоту с 58 печатями о том, что они клянутся верно служить Ивану III. После этого князь стал приводить новгородцев к крестному целованию. Новыми наместниками были назначены князья И. В. Стрига-Оболенский и его брат Ярослав.
Стремясь искоренить крамолу, великий князь, кроме того, приказал схватить главных сторонников польского короля – М. Панфилова и М. Борецкую с несколькими горожанами. Их отправили в московскую тюрьму. Однако вскоре оказалось, что эта мера была явно недостаточной. Менее чем через два года наместники стали доносить, что владыка Феофил и некоторые знатные новгородцы ссылаются с польским королем Казимиром и хотят восстановить прежние вольности.
Ситуация осложнялась тем, что польский король вошел в союзнические отношения с золотоордынским ханом и планировал совместный поход на Москву. Кроме того, активные действия великого князя по централизации власти и земель в своих руках вызвали неудовольствие у его братьев Андрея Большого и Бориса Волоцкого, и те задумали измену. Им не понравилось, что старший брат не поделился с ними ни землями рано умершего Юрия Дмитровского, ни конфискованным добром арестованных новгородских бояр. Со своим войском они отправились в Псков и вознамерились «отъехать» в Литву. В итоге число союзников у Ивана III уменьшилось, а число врагов возросло. Но это не остановило его от того, чтобы навести в Новгороде порядок. В октябре 1479 г. он с небольшим отрядом отправился в свою отчину, якобы с миром. На самом деле его сын Иван Моло́дый уже собирал большое войско для усмирения непокорных. Когда все полки прибыли, великий князь вновь приступил к городу и потребовал, чтобы перед ним были открыты ворота. Но горожане ответили отказом. Только после того, как московские пушки начали стрелять по городским укреплениям, владыка, новый посадник, тысяцкий и знатные новгородцы вышли к Ивану. Тот сделал вид, что прощает ослушников, но войдя в город, начал расправу.
Архиепископ Феофил был сведен с кафедры и отправлен на покаяние в Чудов монастырь в Московском Кремле. Все его богатства были отписаны в казну. Архиепископом стал старец Троице-Сергиева монастыря Сергий, правде, уже в 1484 г. новгородцы заставили его покинуть город. К этому времени владыка тяжело заболел.
В ходе расследований были выяснены имена 100 главных заговорщиков, и они были казнены по приказу великого князя. 100 других знатных семейств были разосланы по городам бывшего Московского княжества. Эта политика переселения продолжилась и позднее.
В 1478 г. 50 наиболее богатых новгородских купцов были отправлены во Владимир. В 1478 г. более 7000 новгородцев перевели в Нижний Новгород, Муром, Переяславль, Ростов, Кострому. На их место приехали жители Москвы и других центральных городов.
Одновременно предпринимались меры по присоединению к Москве всех принадлежащих Новгороду земель на Севере. Наибольшее сопротивление оказала Вятка. Ее воевода даже пытался нападать на великокняжеские города и села в Великоустюжской волости. Кончилось дело тем, что в 1489 г. великий князь отправил против вятчан войско во главе с князем Д. Шеней и Г. Морозовым. Те осадили город и вынудили его сдаться. Главные противники Москвы были повешены, а остальные представители знати с женами и имуществом были отправлены в Боровск, Алексин и другие города.
Политика переселения оказалась более эффективной, чем аресты и казни. Лишенные родных корней, свободолюбивые горожане уже не имели возможности бороться с Иваном III. В чужой местности они находились под бдительным оком великокняжеской администрации и были разобщены.
Процесс укрепления и усиления Московского княжества шел параллельно с процессом развала и дряхления Золотой Орды. После отделения от нее Казанского и Крымского ханств она даже называться стала иначе – Большая Орда. Умелая политика московских князей привела к тому, что крымские ханы, враждовавшие с золотоордынцами, стали их союзниками. Более того, некоторые опальные царевичи из Казани или Орды находили приют в Москве и служили великому князю.
Естественно, что в этих условиях Иван III вовсе не был склонен считать себя золотоордынским улусником и не хотел платить дань. Хан Ахмат был вынужден терпеть это, пока его собственное положение было непрочным и сил для похода на Русь было мало.
Если в начале правления Ивана III отношения с Большой Ордой были вялотекущими, то с Казанским ханством постоянно возникали военные конфликты. В 1467 г. служащий в Москве татарский царевич Касим попытался с помощью полков великого князя захватить власть в Казани. Но хан Ибрагим не позволил ему даже переправиться через Волгу и направил вслед отступившим московским полкам свое войско. В итоге были разорены окрестности Галича. В отместку Иван III приказал выжечь земли около Казани. Столкновения продолжались весь 1468 г. Весной 1469 г. великим князем был предпринят более грандиозный поход на Казань. С помощью судовой рати предполагалось напасть с двух сторон: от Нижнего по Волге и от Вятки по Каме. Уже 21 мая русские ратники оказались у Казани. Используя элемент внезапности, они взяли посады, посекли сонных татар и освободили всех пленников. Вскоре казанцы запросили мира, и он был подписан. Однако, когда один из отрядов из Вятки попытался проплыть мимо Казани к Нижнему Новгороду, то ему пришлось вновь силой оружия прокладывать себе путь среди казанских судов.
Это заставило великого князя направить новое войско против непокорных казанцев. Осенью 1468 г. его возглавили удельные князья Юрий и Андрей Васильевичи. Увидев грозные московские полки, хан Ибрагим снова запросил мира и согласился отпустить всех пленников, которые находились в Казани уже несколько десятилетий. Этот мирный договор оказался более прочным, чем предыдущие, и на несколько лет обезопасил восточные границы Русского государства.
Начавшееся после смерти Ибрагима междоусобие его сыновей еще больше ослабило Казанское ханство. Иван III поддержал Магмет-Амина и помог ему стать новым ханом. В благодарность тот стал считать себя «братом» великого князя и установил с ним дружеские отношения.
Но если Казанское ханство не претендовало на то, чтобы считать Московию своей данницей, то хан Большой Орды Ахмат лишь ждал удобного случая для того, чтобы вновь поставить московского князя на колени. В 1471 г. он вступил в союзнические отношения с великим князем литовским и польским королем Казимиром и начал собирать поход на Москву. Летом 1472 г. он подошел к Алексину и начал готовиться к форсированию Оки.
Однако Иван III вовремя получил известия о ханском походе и принял меры по защите своих владений. На Оку напротив Алексина были направлены с войском его братья, сам он отправился в Коломну, затем в Ростиславль. В Серпухове расположился его брат Андрей. Общая численность русских войск по данным летописей достигала 180 000 человек.
Увидев перед собой грозные полки, хан Ахмат был вынужден отступить, ограничившись разграблением одного Алексина. После этого он попытался мирным путем добиться от Ивана III уплаты дани и несколько раз отправлял в Москву посольство. Однако великий князь уже давно почувствовал свою силу и быть данником Орды не собирался.
Тогда Ахмат решил выждать и в подходящий момент, когда ситуация в Москве ухудшится, нанести новый удар. При этом он не прекращал свои контакты с Казимиром. В начале 1480 г. от короля пришла весть о мятеже великокняжеских братьев Андрея Большого и Бориса Волоцкого и о походе Ливонского ордена на Псков. Подстрекая Ахмата к походу на Москву, Казимир обещал присоединиться к нему со своим войском.
Не бездействовал и Иван III. Весной он заключил договор о взаимопомощи с крымским ханом Менгли-Гиреем, который обещал нейтрализовать Казимира, грозясь напасть на Литву.
Весной 1480 г. хан Ахмат стал собирать войска. Об этом тут же стало известно в Москве. Вновь по приказу великого князя на берега Оки отправились заградительные полки. Младший брат великого князя Андрей встал у Тарусы, сын Иван у Серпухова, сам государь направился в Коломну. Но Ахмат не захотел в одиночку форсировать широкую и многоводную Оку и направился к реке Угра, где, видимо, надеялся соединиться с Казимиром. В спешном порядке туда же двинулись московские полки и опередили хана. Все броды и переезды оказались в их руках.
Несомненно, Иван III был осведомлен о численности ордынских войск, о связях Ахмата с Казимиром и возможном их соединении, поэтому он принял меры не только к тому, чтобы достойно встретить противника, но и к тому, чтобы защитить столицу и обезопасить свою семью.
В Москве готовились к обороне города. Ее возглавили: князь М. А. Верейский, союзник великого князя, московский наместник князь И. Ю. Патрикеев, дьяк В. Мамырев, митрополит Геронтий, ростовский архиепископ Вассиан. Великая княгиня Софья, вторая жена Ивана III, с детьми и казной была отправлена на Белоозеро. В случае поражения мужа она должна была бежать на крайний Север, от туда – в Европу.
Сам Иван III первоначально никак не мог решить, где быть ему самому. Некоторые приближенные уверяли его, что сражаться с татарами ему не стоит, поскольку он может попасть в плен и держава окажется обезглавленной. Другие же, напротив, считали, что личным примером государь может поднять воинов на невероятные подвиги. Дело кончилось тем, что великий князь покинул полки и вернулся в Москву, то же самое он просил сделать и сына Ивана. Однако молодой княжич заявил: «Умру здесь, а к отцу не поеду».
С неодобрением к отъезду Ивана III из полков отнеслись и москвичи. Ростовский владыка Вассиан заявил князю, что за его бегство вся кровь христианская падет на его голову. Это окончательно убедило великого князя в том, что его место в войске.
Тем временем на Угре в октябре уже начались первые столкновения между передовыми отрядами ордынцев и русскими полками. Татары пытались из луков обстрелять русские позиции, но стрелы даже не долетали до них. Напротив, русские пищали наносили урон коннице противника и никому не давали возможности переправиться через Угру.
Однако ни Ахмат, ни Иван III не решались вступить в открытый бой. Великий князь тянул время, зная, что через короткое время снега покроют землю, и татарские лошади лишатся корма, а без конницы ордынцы реальной угрозы не представляли. Ахмат же пытался дождаться помощи от своих союзников. Но время оказалось на стороне Москвы.
Переговоры с Иваном III ничего не дали Ахмату. В его ставку не приехали ни сам великий князь, ни его родственники, ни даже бояре. Не появилась и подмога из Литвы. Простояв до 11 ноября на берегу Угры, со своим замерзающим и голодающим войском хан двинулся назад, но не через русские территории, которые охранялись великокняжескими войсками, а через земли своего союзника Казимира, как бы мстя за его измену. Следует отметить, что польский король в это время отражал атаки крымского хана на Подолию и стоять против Москвы не мог.
Нагруженный добычей Ахмат решил зазимовать в устье Донца, но в январе был убит своим противником ханом Иваком. Последний, желая подольститься к великому князю и получить подарки, отправил в Москву посла с известием, что главного врага Ивана III уже нет в живых. Так окончательно было покончено с многовековым золотоордынским игом. Отныне великий князь даже формально не должен был считать себя чьим-либо данником или улусником. Он становился государем всех русских земель, некогда подчинявшихся Орде.
Наконец-то титул Ивана III без всяких оговорок мог звучать так, как он был обозначен в знаменитом «Послании на Угру» владыки Вассиана: «Благоверный, христолюбивый, благородный. Богом венчанный и Богом утвержденный, в благочестии всей вселенной в концы воссиявший, в царях пресветлейший, преславный государь великий князь Иван Васильевич всея Руси». С ханскими ярлыками было покончено раз и навсегда.
После присоединения Новгорода и его северных владений вопрос о собирании Москвой всех русских земель не был закрыт. Оставались независимыми Рязанское и Тверское княжества, Псков и ряд других городов, входивших в состав Древней Руси. Но слияние их с владениями Ивана III было лишь делом времени, поскольку государь объявил себя единственно законным наследником великих князей Киевских. В свой титул он даже включил добавление «государь всея Руси».
Рязанский князь Василий еще во времена Василия Тёмного был взят в Москву и там воспитывался. В 1464 г. Иван III отпустил его на родину, но связи с ним не прервались, поскольку он женился на сестре великого князя Анне. Напротив, молодая чета очень часто приезжала к своим родственникам в столицу. В 1483 г. рязанский князь Василий умер, завещав свое владение старшему сыну Ивану. Тот сразу же заключил договор со своим московским дядей, по которому значился как младший брат великого князя и его сын с правами и обязанностями удельного князя. Во внешних сношениях он не имел никакой самостоятельности и был обязан выполнять указания из Москвы.
После смерти Ивана Рязанского в 1500 г. его сын Иван попал в еще большую зависимость от великого князя. Это предрешило судьбу его владений.
С Тверью отношения складывались сложнее. Пока была жива первая жена Ивана III Мария, сестра тверского князя Михаила Борисовича, связи между двумя княжествами были самые дружественные. Однако с 1484 г. Михаил Борисович стал все больше поглядывать в сторону Литвы и даже вступил в родственные отношения с Казимиром. В итоге был заключен договор, по которому тверской князь обязывался во всех делах помогать новому родственнику. Он явно носил анти московскую направленность. Это сразу же стало ясно Ивану III. В ответ он направил свои войска в Тверскую землю и начал наводить там порядок. Казимир не пришел на помощь Михаилу Борисовичу, и тот был вынужден признать главенство Москвы. По новому договору его права приравнивались к правам удельного князя, и он лишался самостоятельности во внешнеполитических делах.
С потерей независимости Михаил Борисович лишился и ближнего окружения. Все его видные князья и бояре отъехали ко двору Ивана III, который щедро наделил их новыми земельными владениями. В этих условиях Михаил вновь попытался сблизиться с Литвой и даже отправил к Казимиру гонца. Но тот был схвачен и допрошен в Москве. Великому князю стало ясно, что тверскую крамолу следует выжигать огнем и мечом. 8 сентября 1485 г. московское войско окружило Тверь. После того как посады были сожжены, тверская знать в массовом порядке начала переходить на сторону Ивана III и проситься к нему на службу. Под покровом ночи Михаил Борисович был вынужден бежать в Литву, а его владения перешли в распоряжение великого князя. Править Тверью он отправил своего старшего сына Ивана, приходившегося Михаилу Борисовичу племянником. Поэтому формально Тверское княжество еще какое-то время продолжало существовать.
Довольно долго сохранял независимость верейский князь Михаил Андреевич. Он считал себя союзником Ивана III и активно помогал ему в борьбе с ордынцами. Более того, он даже породнился с великим князем через его вторую жену Софью Палеолог. Он, женил своего сына Василия на ее племяннице. В качестве подарков от тетки греческая княжна получила некоторые ювелирные украшения первой жены Ивана III. Узнав об этом, великий князь возмутился, но вместо того, чтобы наказать свою жену, он обрушился с опалой на ни в чем не повинного верейского князя Михаила Андреевича. Когда его сын Василий с женой бежали в Литву, тот лишился своего удела. В духовной грамоте он был вынужден написать, что свою отчину передает «господину и государю великому князю Ивану Васильевичу всея Руси». Этим он признавал права Ивана III считаться властителем всех русских земель.
Удачи в деле собирания земель привели к тому, что дремавшие до этого самодержавные устремления Ивана III стали проявляться все ярче и ярче. Особенно заметно это проявилось в его взаимоотношениях с братьями. В 1472 г., после смерти Юрия Дмитровского, он без всякого совета с остальными братьями присоединил его владения к своим. Среди них были такие стратегически важные и крупные города, как Можайск, Дмитров, Серпухов. Затем он заставил Андрея Угличского и Бориса Волоцкого подписать с ним договоры о том, что после его смерти они не будут искать великое княжение и отнимать его у его детей. Далее он решил наложить свое вето на переход служилых князей и бояр от одного удельного двора к другому. Отныне можно было переходить на службу только ко двору великого князя. Удельные же князья не имели права никого у себя привечать. Это вызвало возмущение у великокняжеских братьев Андрея и Бориса, и они даже задумали отъехать в Литву. Это было как раз накануне «стояния на Угре» против хана Ахмата. Объединившись, вместе с семьями и слугами, удельные князья двинулись в Великие Луки. Оттуда они отправили гонцов к Казимиру, прося помощи в ссоре с братом. Но великий князь литовский и польский король отказался быть посредником и лишь согласился принять княжеских жен и дать им в кормление Витебск. Тогда удельные князья направились в Псков. Там их сначала приняли с радостью в надежде, что они станут защищать горожан от Тефтонского Ордена. Но у братьев были иные планы. Они разрешили своим воинам грабить самих псковичей, отбирая продовольствие и ценные вещи.
В это время Иван III готовился сбросить ордынское иго и очень нуждался в союзниках против Ахмата. Узнав о его затруднениях, Андрей и Борис согласились помочь при условии, что, получат прибавку к своим владениям. Выбора у великого князя не было, и он согласился на уступки. Отряды удельных князей прибыли на Угру и существенно усилили русское войско.
Хотя после «стояния на Угре» Иван III и поделился с братьями своими землями, но тем недолго пришлось ими владеть. После смерти младшего брата Андрея Меньшого великий князь по завещанию получил все его владения. Это заставило его обновить договоры со средними братьями. С 1486 г. те уже не имели права пользоваться уделами кого-либо из умерших братьев, не могли претендовать и на Верейское княжество, Новгород, Псков, Тверь и Кашин, поскольку великий князь получил их «своим промыслом», по старшинству. В договоре вновь подчеркивалось, что удельные князья во всем должны были поддерживать великого князя и предоставлять в его распоряжение свои полки.
Но Андрей и Борис до конца не хотели осознать свою зависимость от старшего брата.
В 1491 г. Иван III приказал братьям послать свои войска на помощь своему союзнику – крымскому хану Менгли-Гирею. Но Андрей не подчинился и не отправил своих воинов, полагая, что русские люди не должны помогать татарам. Этим, как оказалось, он подписал себе приговор. По приказу великого князя его схватили и бросили в тюрьму. В конце 1494 г. в заточении он умер. Его сыновья разделили участь отца.
Борис Волоцкий умер своей смертью и даже смог передать удел сыну. Но тот уже никакой самостоятельной роли не играл и безоговорочно подчинялся Ивану III.
Таким образом, к концу XV в. сформировалась основная территория Русского централизованного государства со столицей в Москве. Иван III сосредоточил в своих руках огромную по тем временам державу, простиравшуюся от Баренцева моря и Северного Ледовитого океана на севере, Балтийского моря на западе, Уральских гор – на востоке, верховий Дона – на юге. Хотя русские земли несколько веков находились под властью Золотой Орды, процесс их объединения в национальное государство был синхронен образованию национальных государств в Западной Европе. К концу XV в. Франция очистила свою территорию от англичан и стала одной из крупнейших стран в своем регионе. Англия покончила с братоубийственной войной Алой и Белой розы и сплотилась вокруг новой династии – Тюдоров. Великое княжество Литовское в унии с Польским королевством успешно отстаивало свои позиции в борьбе с Тевтонским орденом и еще пыталось стать главным объединительным центром для южной части Древнерусского государства. Однако непримиримые противоречия между католиками и православными подрывали внутреннее единство этого государственного образования.
Несомненно, Иван III хорошо знал ситуацию в соседней Литве, поэтому после укрепления своих позиций внутри страны обратил свой взор на ее земли. Ведь он, как потомок Рюрика, считал своей отчиной все земли Киевской Руси. Русские князья, проживавшие на литовских землях и подчинявшиеся Казимиру, с симпатией смотрели на московского великого князя. Его успехи по собиранию земель и в отстаивании независимости своего государства свидетельствовали о силе и мудрости. Поэтому в 1482 г. несколько литовских князей православного вероисповедания, в их числе Михаил Олелькович, которого новгородцы когда-то приглашали оборонять их город, Фёдор Бельский и другие задумали перейти на службу к Ивану III вместе со своими владениями, простиравшимися до Березины. Но Казимиру донесли об их планах, и он решил нанести удар первым. Князю Бельскому пришлось бежать прямо из церкви, где он венчался. В Москве он был принят с ласкою и пожалован новгородскими землями. С этого времени переход на русскую службу литовских князей стал частым явлением. Многим из них не нравилось засилье в Литве польского католического духовенства.
Вместе с тем обострились и русско-польские отношения. Для разрешения конфликта Иван III решил привлечь своего союзника крымского хана. Уже в сентябре 1482 г. древний Киев был им сожжен и разграблен.
Вместо агрессии против Новгорода и Пскова Казимир был вынужден оборонять свои собственные земли и подписать с Москвой мирный договор на 10 лет.
Еще одним союзником Ивана III в борьбе с польским королем Казимиром стал Молдавский господарь Стефан. Его жена была двоюродной сестрой великого князя. Дружеские отношения были закреплены браком Ивана Молодого и дочери Стефана Елены. Свадьба состоялась в самом начале 1483 г.
В 1492 г. срок перемирия Русского государства с Великим княжеством Литовским и Польским королевством истек. Великий князь стал понимать, что война неизбежна. Смерть короля Казимира лишь ее ускорила, поскольку его владения оказались поделенными между двумя его сыновьями. Это ослабило польско-литовское государство. В начале 1483 г. на службу к Ивану III выехали князья Воротынские, Иван и Семен, с отчинами и захваченными городами Серпейск и Мещовск. В это же время великокняжеские воеводы князья Данила Щеня и Василий Патрикеев взяли Вязьму. С отчиной приехал служить и князь М. Р. Мезецкий.
Видя, что его держава тает на глазах, великий князь литовский Александр, сын Казимира, решил упрочить свое положение браком с дочерью Ивана III Еленой. Переговоры по этому поводу тянулись несколько лет, пока в январе 1495 г. Иван III не согласился отдать дочь литовским послам.
Однако этот брак не улучшил отношений между соседями, поскольку Елена постоянно жаловалась отцу на притеснения со стороны мужа из-за того, что она отказывалась принять католичество. Недовольны были правлением Александра и многие русские князья. Вскоре начался их массовый переход на сторону Ивана III. Среди них были: С. И. Бельский, внук Шемяки Василий Иванович, сын И. А. Можайского Семён Иванович, князь Мосальский. Вместе с собой они забирали свои волости: Чернигов, Стародуб, Гомель, Любич, Рыльск, Новгород Северский. Чтобы защитить их владения, великий князь приказал своим воеводам занять города Мценск, Серпейск, Мосальск, Брянск, Путивль, Дорогобуж. Это не понравилось Александру, и он приказал своему гетману К. Острожскому выступить в поход. Решающая битва состоялась 14 июля 1500 г. на реке Ведроша. Русский полководец князь Д. Щеня действовал настолько успешно, что литовцы были разбиты, а гетман попал в плен. Другие воеводы взяли Торопец, Оршу, Мстиславль.
Все это существенно расширило владения великого князя на западе. Великое княжество Литовское ослабло настолько, что реальным соперником Москвы уже быть не могло.
В условиях полного разгрома великий князь литовский Александр был вынужден заключить с Иваном III мир. При посредничестве венгерского посла договорились, что шесть лет будет длится перемирие, во время которого литовская сторона не будет претендовать на владения государя и великого князя всея Руси: земли московские, новгородские, псковские, рязанские, пронские, вотчины князей Семёна Стародубского, Василия Шемячича, Семёна Бельского, князей Трубецких, Мосальских, а также на города – Чернигов, Стародуб, Путивль, Рыльск, Новгород Северский, Гомель, Любеч, Почеп, Трубчевск, Радогощ, Брянск, Мценск, Любутск, Серпейск, Мосальск, Дорогобуж, Белая, Торопец, Острой. Всего 19 городов, 70 волостей, 22 городища, 13 сел.
Договор был подписан 25 марта 1503 г. и действовал до 1509 г. Иван III не ограничился присоединением земель Великого княжества Литовского. Он понимал, что для успешного развития торговли с Западной Европой необходим выход в Балтийское море. Поэтому в 1492 г. на берегу реки Наровы напротив крепости Нарва возвел русское укрепление, названное Иван-городом. Чтобы закрепить успех, в 1495 г. войско великого князя вторглось в шведские владения и вскоре дошло до Выборга. В следующем году была разорена вся Финляндия. В ответ шведы сожгли Иван-город и заставили Ивана III подписать мирный договор на шесть лет. Но для потомков это направление расширения русской территории уже было обозначено.
Следует отметить, что земли Русского государства постепенно расширялись и на восток. С 1487 г. Казанское ханство считало себя вассалом Москвы. Одновременно началось подчинение и присоединение поволжских народов: чувашей, мордовцев, марийцев.
Вятская земля какое-то время пыталась сохранить независимость. Но летом 1489 г. «за неисправление вятчан» Иван III отправил против них рать во главе со своим прославленным полководцем князем Д. В. Щеней. Войско быстрым маршем добралась до главного города Хлынова и окружила его. Горожане не стали ждать штурма и сдались. Чтобы прочно укрепиться в этой земле, великий князь использовал прежнюю тактику переселения наиболее знатных людей с захваченной территории в свои центральные города.
После присоединения Вятки началось освоение этого края. В 1491 г. на реке Цыльма были найдены залежи серебряной и медной руды, туда были отправлены экспедиции промышленников, которые занялись выплавкой металлов. Однако полностью обеспечить все потребности государства в серебре и меди они не смогли. Их приходилось доставлять из Европы.
В конце 90-х годов начинается продвижение на Урал и Зауралье – в бескрайние сибирские просторы. В 1499 г. был даже предпринят поход на земли нижней Оби. Он как бы стал предвестником будущего интенсивного освоения Сибири, начавшегося почти через 100 лет.
Присоединение к бывшему Московскому княжеству, ставшему ядром единого Русского государства, новых земель привело к тому, что под властью Ивана III оказались весьма разнородные по своему устройству территории. Удельные княжества ранее управлялись их владельцами, новгородские земли – вечем и посадниками, Северские города – литовской знатью, и т. д. Необходимо было все это разнообразие привести к единому образцу и установить единовластие и единый для всех закон.
Прежде всего, Иван III, как уже отмечалось, принял новый титул «государя и великого князя всея Руси». Отныне при переписке с ним внутри страны все были обязаны обращаться к нему только в такой форме. Более того, он назвал себя самодержцем и объявил, что волен в своих великих княжествах: кому хочет, тому их и отдает. Вновь присоединенные земли он стал считать своей собственностью и раздавал служилым людям за их службу в поместье. Данная форма землевладения была новой временной формой землепользования, поскольку не была наследуемой. После смерти служилого человека его поместье могло вновь отойти в казну. Отписывались в казну и имения лиц, попавших в опалу.
Таким образом, Иван III провозгласил себя не только верховным правителем, но и собственником территории, входящей в его государство. Когда имперский посол предложил ему принять от германского императора королевский титул, Иван заявил, что его предки сами владели своей державой, поэтому ни в каком «поставлении» он не нуждается.
Еще одним новшеством стало то, что удельные князья полностью потеряли свою самостоятельность. Они были обязаны служить и подчиняться государю. Князья Рюриковичи и Гедиминовичи, хотя и заняли в придворной иерархии первое место, но все больше и больше стали сливаться с боярством. Лишь наиболее знатные из них считались служилыми князьями и сохраняли при великом князе некоторую независимость и достаточно высокое положение. Например, долгое время князь И. Ю. Патрикеев, из рода Гедиминовичей, считался московским наместником и главой правительства. Князь В. Д. Холмский, потомок тверских князей, даже смог жениться на великокняжеской дочери Феодосии. Но если при деде и отце Ивана III даже дети боярские могли служить тому, кому хотели, то отныне никто не имел права покидать по своему усмотрению великокняжескую службу. Ослушников ждало суровое наказание. Уже с 1474 г. стала вводиться практика крестоцелования. Она заключалась в том, что служилый князь или боярин давал на себя крестоцеловальную запись, в которой обязывался служить государю и великому князю до самой своей смерти. Поручителями по нему выступали церковные иерархи и представители знати. В случае измены их поручника они обязывались заплатить крупный штраф Ивану III. Получалось, что такие записи превращали служилых людей в кабальных холопов великого князя.
Не только сами удельные князья потеряли независимость, но их дворы в случае необходимости должны были сливаться с великокняжескими. Главным совещательным органом при государе оставалась Боярская дума. Но число бояр существенно возросло. В нее влились князья присоединенных земель. Из них назначались наместники в крупные города, главные воеводы. Непосредственно при Иване III находилась Ближняя дума, состоящая из четырех бояр. Став государем, он еще не вознес себя не небывалую высоту и часто устраивал совместные пиры со своими боярами.
Изменение статуса великого князя сказалось и на его дворе. Растет число обслуги, среди которой появляются новые должности: постельничего, постельного дьяка, занимавшихся охраной и обустройством постельных покоев, сокольничего и ясельничего. Первый ведал ловчими птицами, второй – кормом для лошадей.
Некоторые исследователи (С. М. Соловьёв и другие) предполагают, что при Иване III появились первые приказы: Разрядный, Холопий, Житный.
Однако в источниках сведений о них нет. Возможно, существовали лишь определенные лица, занимавшиеся формированием войска, сбором продовольствия для великокняжеского дворца. Несомненно, должна была быть служба, ведавшая сбором налогов, т. е. казна. Ведь в виде дани они собирались с конца XIII в. Известно, что сбор налогов осуществлялся по территориям называвшимися четвертями. Их было четыре: Московская, Владимирская, Новгородская и Рязанская. Со всех земель центральных областей собирался единый налог – по полгривны с сохи. Однако размер сохи был разным: хорошей земли – 800 четвертей, средней – 1000, худой – 1200. В городах соху составляли несколько дворов, при этом учитывался достаток их владельца. Так, средних дворов входило в два раза больше, чем лучших, а младших – в четыре раза больше. Это было сделано для того, чтобы облегчить тяжесть налогов для беднейшего населения.
Кроме посошного обложения, налогами и пошлинами облагались все торговые операции по купле и продаже товара, осуществляемые в крупных городах.
В итоге казна великого князя собиралась не только в Москве, но и в Твери, где этим занимался дворецкий, в Новгороде – наместник, а также на Белоозере и в Вологде. Доходы великого князя были неизмеримо больше, чем у его предков.
Определенные изменения произошли и в армии. Для широкомасштабных походов Ивана III прежние старшая и младшая дружины уже были недостаточны. Полков становится пять: Большой, Правой и Левой руки, Передовой, Сторожевой. Общее число воинов в них могло достигать 180 000 человек (во время стояния на Угре). Во время отдельных походов численность войска колебалась от 20 000 до 40 000. Рост войска произошел как за счет новых владельцев поместий – детей боярских, так и за счет обязательной воинской повинности. В некоторых местностях с четырех сотен жители обязаны были поставлять в войско одного воина на коне, в других – с десяти сотен.
На воинскую службу принимали также «охотчих» людей, представителей купеческого сословия, казаков и даже татар, состоящих на службе у татарских царевичей. Все это свидетельствует о том, что старое дружинное начало формирования войска начинает отмирать.
Главным свидетельством создания единого государства стал свод законов – Судебник 1497 г., который ввел одинаковые судебно-процессуальные нормы во всех частях страны. Отныне судить спорные и уголовные дела должны были великокняжеские наместники и волостели вместе с дьяками. Особо сложные дела выносились на суд самого государя. При этом право суда имели не все бояре, окольничие и т. д., а лишь те, кто получал его от великого князя.
Целый ряд преступлений предусматривал смертную казнь: убийство господина, крамола, воровство церковного имущества, похищение людей, поджог, многократное воровство или иное тяжкое преступление.
Для доказательства вины использовались свидетельские показания, арест с поличным, судебный поединок и клятва (крестоцелование).
Статьи Судебника относились не только к уголовным преступлениям, но и регулировали взаимоотношения между людьми во время торговых операций, наследственные вопросы. В нем было зафиксировано право крестьян переходить от одного владельца земли к другому один раз в год: за неделю до Юрьева дня (праздника в честь святого Георгия, 26 ноября) и неделю после. При этом крестьяне были обязаны заплатить «пожилое», размер которого зависел от числа прожитых у данного хозяина лет.
Новым в Судебнике Ивана III по сравнению с Русской Правдой было то, что месть и самосуд не допускались, истец вознаграждался за потери и обиды частью имущества обвиненного. Кроме того, в Судебнике четко регламенти-ровалось кому и как осуществлять судебный процесс.
Ко времени Ивана III относится появление на гербе русского государства изображения двуглавого орла. Исследователи до сих пор спорят, под чьим влиянием он возник, поскольку его изображение было не только на гербе Византийской империи, но и на гербах Болгарии, Венгрии, Священной Римской империи. Думается, что истоки этого изображения находятся все же в Византии. Остальные страны, считавшие себя наследниками погибшей империи, лишь заимствовали его. К их числу следует отнести и Русское государство, провозгласившее себя «Третьим Римом». Кроме того, некоторые иностранные дипломаты, пытаясь вовлечь Ивана III в антитурецкую коалицию, убеждали его, что через жену, византийскую принцессу Софью Палеолог, он может претендовать на византийский престол.
Печать Ивана III имела не только изображение двуглавого орла, но и изображение на другой стороне всадника, поражающего копьем дракона. Всадник был на древнем гербе Московского княжества.
Создание единого государства было ознаменовано и другим важным событием – принятием нового календаря. Ранее год начинался с 1 марта, а с 1492 г. (по летосчислению от сотворения мира это был 7000 г., и некоторые церковники даже предсказывали конец света) началом года стало 1 сентября. Получалось, что новое вторгалось во все стороны жизни русских людей.
Изменился и статус Москвы. Теперь она была столицей обширного государства. Иван III с самого начала своего самостоятельного правления интересовался строительной деятельностью. В 1462 г. он поручил известному строителю Василию Ермолину отремонтировать часть обветшавшей стены белокаменного Кремля (от Свибловой стрельницы до Боровицких ворот) и Фроловские ворота.
После реконструкции с наружной стороны Фроловские ворота стал украшать резной горельеф с изображением Георгия Победоносца на коне, поражающим дракона, который представлял собой герб Московского княжества. С внутренней стороны ворот был изображен святой Дмитрий, покровитель Москвы.
В 1467 г. по просьбе матери великого князя Марии Ярославны Ермолин достроил собор Вознесенского монастыря – место погребения великих княгинь.
Иван III знал, что главным украшением любого города считался собор, где проходили праздничная служба, зачитывались важнейшие правительственные указы, объявлялись государевы распоряжения, сообщались всевозможные сведения и т. д. Прежний московский собор, возведенный еще при Иване Калите, был мал и сильно обветшал. Поэтому государь распорядился найти подходящих мастеров и возвести большой храм, похожий на Успенский собор во Владимире. В 1472 г. митрополит Филипп нашел двух русских мастеров, которые подрядились выполнить великокняжеский заказ. Строительство шло три года, но закончилось полным провалом – здание рухнуло, когда попытались перекрыть его сводами. Тогда пригласили мастеров из Пскова. Они заявили, что причина неудачи русских мастеров была в плохом качестве извести. Сами они, видимо, не взялись поправить дело, поэтому по совету жены Софьи Палеолог Иван III приказал своему послу в Италии подыскать там подходящего архитектора. Из многочисленных мастеров согласился отправиться в далекую Русь только один – Аристотель Фиораванти с сыном и учеником Петром.
Итальянский архитектор также сделал вывод, что русским мастерам не удалось возвести Успенский собор не из-за просчетов в проекте, а из-за плохого качества материала. Поэтому он приказал полностью разрушить все сооружение и под своим присмотром начал обжиг новых кирпичей. Строительство шло с 1475 по 1479 гг. С этого времени Аристотель стал любимейшим мастером великого князя. Он отливал пушки и колокола, чеканил монету, возводил мосты во время походов русского войска.
На этом строительная деятельность в Кремле не закончилась. Великий князь стал активнейшим образом выписывать в Москву всевозможных мастеров. В 1491 г. венецианский архитектор Марко Фрязин закончил строительство Грановитой палаты, предназначенной для торжеств. Старый деревянный дворец уже не сочетался с этой красивой постройкой, поэтому было решено возвести новый, каменный. Однако в 1493 г. новый дворец сгорел, и великокняжеской семье пришлось несколько лет ютиться в домах придворных. Только в 1493 г. был заложен новый дворец, с погребами и ледниками, поскольку до этого интенсивно отстраивались кремлевские стены и башни. Этой работой занимались итальянские мастера: Алевиз, Антон Трязин, Марко Фрязин. Не остались без дела и псковские мастера. Им была поручена постройка на великокняжеском дворе Благовещенского собора. В последние годы жизни Ивана III началась перестройка и Архангельского собора. Таким образом, все основные грандиозные постройки Кремля возникли именно тогда, когда формировалось русское национальное государство.
По приказу государя русские послы нанимали в европейских странах самых разнообразных специалистов: рудознатцев, литейщиков, ювелиров, лекарей, оружейников и даже органного игреца. В их задачу ставилось отыскивать полезные ископаемые (серебряная и медная руды были найдены в бассейне р. Цымли), возводить здания и крепостные стены, отливать пушки, колокола, изготавливать украшения и дорогую посуду, лечить членов великокняжеской семьи.
Приглашая разнообразных специалистов к своему двору, Иван III стремился к тому, чтобы во всем походить на просвещенных европейских монархов, и организовывал свой быт по их образцу. Несомненно, что главной его советчицей была вторая жена – византийская принцесса Софья Палеолог (первое ее имя было Зоя), оказавшаяся в Риме под покровительством римского папы после захвата Константинополя турками. Брак русского государя и принцессы был заключен в ноябре 1472 г. при непосредственном участии Римского папы, планировавшего вовлечь Русское государство в анти турецкую коалицию. Но Иван III всегда действовал только в своих интересах. С помощью супруги он существенно расширил свои международные контакты. Ведь Софья была племянницей последнего византийского императора, ее отец Фома был Морейским деспотом, мать – знатной гречанкой, старшая сестра Елена – сербской королевой, младший брат Мануил принял мусульманство и жил в Константинополе при дворе турецкого султана, второй брат, Андрей находился под покровительством Римского папы, иногда навещал сестру и выполнял ее поручения.
Иван III, несомненно, понимал, что его жена очень знатного происхождения, получила европейское образование и обладает широким кругозором. Поэтому он позволил ей иметь собственный двор, состоящий из ее дальних родственников и знатных греков, принимать иностранных послов. До этого великие княгини были заняты преимущественно домашними делами и в управление государством не вмешивались. При Софье дипломатические сношения с папой Римским и итальянскими государствами становятся весьма частыми. Москву посещают европейские дипломаты, которые ярко и образно описывают свои впечатления в записках и сообщениях. Эти сведения распространяются в европейских странах и знакомят общественность с Русским государством. К числу таких записок можно отнести «Путешествие в Персию» венецианского посла А. Контарини и «Сообщение о России» грека Г. Перкамота.
Контарини отметил, что в Москве в 1477–1478 гг. было много греков и итальянцев. Часть из них приехала с Софьей, часть была приглашена на службу великим князем. Свои впечатления от Ивана III и его семьи он описал так: «Государю от роду лет 35. Он высок, но худощав. Вообще, он очень красивый человек. У него есть два брата и мать, которая еще жива. Есть у него и сын от первой жены, но он в немилости у отца, т. к. нехорошо ведет себя с деспотиней (Софьей). Кроме того, у него есть две дочери, говорят, что деспотина беременна». (В данном случае упоминаются дочери великого князя Елена и Феодосия).
Грек Перкамот свое сообщение записал в 1487 г. и в нем также сообщил об Иване III и его семье. Он отметил, что «у великого князя два брата и четверо сыновей. Все они имеют свои дворцы и земельные владения. В качестве главных советников при государе состоят четыре боярина. За свою службу они наделены землями, поэтому содержат пышные дворы. Всего же при великом князе находится до 3000 дворян. Государь очень любим и почитаем своими подданными. Обращается с ними с большой простотой и щедростью, иногда с ними пирует и развлекается тем, что заставляет всех много пить. При дворе содержатся большие собачьи своры, поскольку любимым занятием является охота».
Оба иностранца сообщили много сведений о торговле. Контарини описал огромный рынок на льду реки Москва, на котором можно было купить зерно, говядину и свинину целыми тушами, кур, гусей, зайцев рыбу, дрова и сено за очень небольшую цену. Торговля на нем шла до середины дня. Потом торговцы и покупатели отправлялись в таверны, где ели и пили. После обеда все отдыхали. Перкамот заметил, что русские люди одеты зимой в великолепные меха – лис, соболей, горностаев, белок. Летом – в шерстяные ткани, шелк, парчу, лен.
Все эти сведения свидетельствовали о процветании государства.
Действительно, объединение русских земель способствовало активному развитию торговли, ремесла, росту городов, увеличению количества пашенной земли. Подчинение Казани привело к тому, что Волжский торговый путь со странами Востока стал более спокойным и безопасным для русских купцов. Новгород, хотя и потерял независимость, но оказался под охраной великокняжеского войска. Строительство Иван-города открывало выход в Балтийское море. Присоединение Северских земель способствовало развитию товарооборота между западными и центральными районами.
Обширные международные связи Ивана III способствовали развитию торговли с различными странами. Так, московские купцы ежегодно отправлялись в Астрахань за солью. Ее везли по Волге, Оке и Москва-реке. Кроме того, они ездили в Кафу, Константинополь, Азов, Токату, откуда привозили шелк, всевозможные ткани, бумагу, кушаки, сафьян, сабли, луки, гребни, ожерелья, драгоценные камни, губки, ковры, жемчуг, ладан, мыло, орехи, имбирь, перец, миндаль, ревень, шафран, мускус, краски. Эти товары они возили потом в Киев, Полоцк, Вильно, Путивль. В Европе русскими товарами считались: меха белок, лис, бобров, горностаев, рысей, выдр, воск, мед, шелковые ткани, шубы, кожухи, епанчи, шапки, однорядки, овчины, щиты, бубны, некоторые москательные товары.
Приезжали в Москву и иностранцы, обычно, из германских государств и Польши. Они в большом количестве скупали великолепные меха и продовольствие, особенно зерно. Ногайцы и ордынцы привозили лошадей, которые активно использовались в быту. Иван III покровительствовал торговле, но наказывал купцам не ездить в одиночку, а присоединяться к его посольствам. Во время дипломатических переговоров в Крыму и Турции он постоянно рекомендовал послам защищать интересы русских торговых людей.
Внутри страны великий князь всегда интересовался устройством ярмарок. Иногда по его указанию место их проведения менялось. Его заинтересованность в торговле была связана не только с тем, что она приносила большие доходы казне в виде всевозможных пошлин, но и потому, что его собственное хозяйство имело излишки, которые становились товаром.
Рост торговли способствовал расцвету городов. Г. Перкамот сообщал, что в одном только Владимире было 60 тысяч очагов, т. е. домов. Число же жителей должно было достигать 200 тысяч и более. Москва, по его сведениям, была меньше – 30 тысяч очагов. Такими же были Новгород и Псков. Но были города, в которых средний же размер очагов колебался от 4 тысяч до 10 тысяч. Эти данные свидетельствуют о том, что население в городах было достаточно большим, и Русское государство не было малолюдным.
Объединение русских земель под властью московского князя и образование Русского национального государстве, несомненно, нашло отражение в общественной мысли. Одним из наиболее ярких проявлений нового стало умственное брожение, названное в историографии новгородско-московской ересью.
Новгородская республика с давних лет имела теснейшие связи с Западной Европой. Город даже входил в Ганзейский союз, и его торговые люди имели право ездить и торговать во многих городах Польши и германских государств. Это не могло не сказаться на их кругозоре, верованиях и образовании. Москвичи в этом отношении существенно отставали. Поэтому после присоединения Новгорода Иван III многих образованных представителей духовенства и дьячества взял к своему двору. В Новгород же был отправлен чудовский архимандрит Геннадий Гонзов, который должен был обуздать свободолюбивое местное духовенство. Одновременно великий князь боролся с «житьими людьми», т. е. с зажиточными горожанами, и в массовом порядке переселял их в центральные районы.
Геннадий ревностно взялся за дело и даже отказался почитать местных святых. Он постоянно стал находить отличия в верованиях новгородцев и своих. Друзьям в Москву он писал, что «Новгород с Москвою не едино православие». Четко поняв свою задачу, новый архиепископ решил искоренить крамолу. В данном случае он действовал по аналогии с великокняжеским наместником боярином Яковом Кошкиным, устраивавшим массовые казни по подозрению в заговоре против своей особы.
В 1488 г. Геннадий написал Ивану III о попах, которые не почитали иконы и весьма скептически отзывались о церковной организации. Однако, вопреки ожиданию, великий князь весьма прохладно отнесся к доносу на так называемых еретиков. Ему уже было известно, что они выступают против церковных богатств и ее земельных владений, которые представлялись Ивану III «лакомым куском». Поэтому объявленные еретиками попы Алексей и Денис были взяты в Москву и поставлены служить в кремлевские храмы. Здесь их взгляды нашли понимание среди образованной верхушки московского общества. Наиболее ярым их приверженцем стал государев дьяк Фёдор Курицын и даже великокняжеская сноха Елена, прозванная Волошанкой.
Однако Геннадий не сложил своего оружия. Он стал рассылать послания видным иерархам об опасности еретических верований и добился в 1490 г. созыва собора «на еретики». Во время разбирательств духовные судьи пришли к мнению, что еретики отрицают Троицу, божественную сущность Христа и его матери, иконы, крест и все связанные с ними догматы. Более того, вероотступники считали, что церковь и духовенство не нужны, поскольку сам человек – Церковь, сам может жить по 10 заповедями и «творить благие дела».
Получалось, что новые еретики были как бы последователями старых, т. е. стригольников. Поэтому Собор осудил еретиков и разрешил Геннадию наказать их по своему усмотрению. Тот не придумал ничего лучше, чем повторить обряд католической инквизиции: еретиков одели в шутовские одежды, посадили на лошадей задом на перед, надели на головы колпаки из бересты с надписью: «Се есть сатанино воинство», а потом колпаки подожгли. После такого наказания многие священнослужители умерли.
В Москве же новгородские просветители продолжали действовать. Они познакомили общественность с сочинением античных философов «Мудрость Меандра», с «Логикой» арабского ученого Аль-Газали, с астрологическим трактатом «Шестокрыл» и сочинениями других философов древности. Под их влиянием Фёдор Курицын написал «Лаодикийское послание», в котором проводил мысль о свободе воли, о важности грамотности и образованности для человека. Он осуждал грубые суеверия и «мирослужение», под которым подразумевал сребролюбие и низменные человеческие чувства.
Следует отметить, что умственные искания новгородских просветителей поддерживал даже митрополит Зосима, не веривший в некоторые церковные догматы. Но в 1494 г. ему пришлось оставить митрополию, возможно, не по своей воле. Иван III понял, что конфликт с церковью может существенно подорвать его авторитет и власть. Поэтому вскоре он охладел к просветителям и решил поддержать ортодоксальных церковников.
В конце 1504 г. в Москве вновь собрался церковный собор. Воинствующие церковники во главе с новым митрополитом Симоном и волоцким игуменом Иосифом потребовали смертной казни для тех, кого они объявили еретиками. С согласия великого князя на льду реки Москва построили клетку, в нее заключили Фёдора Курицына и двух его единомышленников и сожгли. Несомненно, что подобная казнь была предложена архиепископом Геннадием, который полагал, что образцом борьбы с еретиками должна стать испанская инквизиция.
Хотя с умственными исканиями начала века в Москве, казалось, было покончено самым варварским способом, они в дальнейшем не прекратились. Русские люди еще долгое время пытались осмыслить свое место в новом государственном образовании, его роль и значение во всемирно-историческом процессе и т. д. Но все это проявилось уже позднее, при сыне Ивана III и его внуке.
Сам Иван III очень интересовался историей своей династии, и, свергнув Ордынское иго, хотел занять высокое место в иерархии европейских государей. Поэтому в инструкции послу Ю. Д. Траханистову, направленному к императору Священной Римской империи Фридриху в 1489 г., он подробно охарактеризовал свою власть. Во-первых, поскольку он владеет многими землями, то государем считается великим, во-вторых, обладает по Божьей воле самовластием и делает то, что хочет, в-третьих, он наследник своих прародителей, которые были в любви и приятельстве с римскими императорами.
Несомненно, что Иван III на основе летописей хорошо изучил свое родословие, идущее от легендарного Рюрика. При этом он как бы опустил период подчинения Золотой Орде, поэтому постоянно утверждал, что он «Божиею милостию государь на своей земле изначала, от первых своих прародителей, и поставление имеет от самого Бога». Поэтому поставляться от кого-либо он не намерен, тем более от императора Священной Римской империи, который избирался на совете духовных и светских лиц и получил власть не от предков или от Бога, а от своих подданных.
Собственное возвеличивание великого князя полностью поддерживали церковные иерархи. Митрополит Зосима писал, что Иван III являлся прямым наследником, и царя Константина, утвердившего православную Христову веру, и христолюбивого великого князя Владимира Киевского, просветившего Русскую землю святым крещением. Поэтому его можно назвать новым царем Константином новому граду Константину, т. е. Москве и всей Русской земле. Он прямо называл государя «благоверным и христолюбивым великим князем, всея Руси самодержцем».
Получалось, что церковь признавала владельческие права Ивана III над всеми русскими землями и даже объявляла его новым императором Константином, призванным охранять и распространять православие. Церковные иерархи даже прямо проводили линию от императора Константина к Владимиру Великому и далее к Ивану III. Этим они подчеркивали его исключительно важное положение относительно остальных великих князей – и киевских, и владимирских, и литовских.
Объединив русские земли и воссоздав Русское национальное государство, Иван Васильевич вознесся на небывалую высоту и в сознании своих подданных, и на международной арене. Он постарался, используя личные заслуги в деле собирания земель, поставить себя вровень с ведущими европейскими королевскими домами.
Несомненно, Иван III осознавал значимость своих деяний. Поэтому он не хотел оставлять свою могучую и обширную державу недостойному наследнику. Кого же выбрать? – вот вопрос, который стоял перед ним все последние годы жизни. Дело в том, что от первого брака с Марией Тверянкой у него был только один сын – Иван Молодой. Он родился в 1458 г., возмужав, стал верным помощником отца и даже, как и он, назывался великим князем. После присоединения Твери получил ее в управление и стал великим князем Тверским. Формально получалось, что великокняжеский сын получил Тверское княжество по наследству, поскольку его мать была тверской княжной. Она умерла в 1467 г. – либо из-за неправильного лечения, либо была умышленно отравлена. Современники вспоминали, что ее тело было настолько распухшим, что не помещалось в гробу.
Второй женой Ивана III стала Софья Палеолог, когда Ивану Молодому, наследнику престола, было уже 24 года. Его отношения с мачехой, видимо, были довольно напряженными.
Первыми детьми Софьи были девочки, и проблему для престолонаследия они не представляли. Но в 1479 г. родился сын, носивший два имени – Гавриил и Василий, затем еще несколько сыновей: Юрий, Дмитрий, Иван, Симеон, Андрей, Борис. Естественно, что Софья захотела, чтобы престол достался ее сыновьям, поскольку участь удельных князей была незавидной.
Но, пока был жив Иван Молодой, изменить порядок престолонаследия она не могла. Однако в 1490 г. княжич заболел. Казалось, что его недуг не смертелен – на ногах появились непонятные язвы, при ходьбе причинявшие боль и неудобство. Для лечение был выписан из-за границы лекарь Леон. Однако его способ лечения оказался настолько неподходящим, что больной вскоре умер. Казнен был и горе-лекарь. Следует отметить, что Иван Иванович болел камчугой – разновидностью проказы, которую в то время лечить не умели.
Иван Молодой, как уже отмечалось, был женат на дочери Валашского господаря Елене, и у него подрастал сын Дмитрий (родился в 1483 г.). Если бы он получил престол, то законным наследником должен был стать Дмитрий. Традиция передачи власти старшему сыну в роду великих князей уже существовала несколько веков. Но из-за его безвременной кончины наследника перед Иваном III встал вопрос: кому передать власть: внуку Дмитрию или старшему сыну второй супруги Василию?
После передачи Софьей Палеолог драгоценностей из великокняжеской казны своей племяннице, жене верейского князя, Иван III несколько охладел к супруге. Возможно, он опасался, что та пытается приблизить к себе и возвысить греческих родственников, которые были чужды русскому боярству, главной опоре престола. Поэтому в 1497 г. он принял решение передать престол внуку Дмитрию. Чтобы официально закрепить за ним власть, был разработан обряд венчания на великокняжеский престол и записан в особом документе – Чине венчания. Образцом для него, видимо, служили и древние русские обряды посажения на княжение, и аналогичные действа в соседнем Великом княжестве Литовском.
О решении великого князя стало известно окружению Василия, которому уже было 18 лет, и который учился управлять страной. По сообщению Уваровской летописи, княжич задумал организовать заговор, чтобы расправиться с Дмитрием и захватить белозерскую казну для дальнейшей борьбы за власть. Его мать Софья пригласила к себе бабок-ворожей, возможно, для приготовления отравы не только для Дмитрия, но и для самого Ивана III.
Следует отметить, что практика расправы с соперниками с помощью ядов была достаточно распространена в то время. Современники подозревали, что от отравленного пояса умерла первая жена великого князя Мария Тверянка, далеко не лекарственные средства содержались в снадобьях, которыми лечили Ивана Молодого, и т. д.
Иван III очень быстро узнал о готовящихся кознях со стороны жены и сына (Софью при дворе не любили, множество глаз постоянно следило за каждым ее шагом). Тут же начались расправы. Василий был взят под стражу, пять детей боярских и дьяк Ф. Стромилов из его окружения были казнены, Софью поместили в охраняемое помещение подальше от личных покоев государя, а «баб лихих» спустили под лед.
После этого началась подготовка к церемонии венчания на великое княжение Дмитрия-внука. Она состоялась 4 февраля 1498 г. в Успенском соборе Кремля. По многим параметрам все действо было большим новшеством для русского двора. Во-первых, церемония проходила в московском соборе. До этого все официальные акции, связанные с вокняжением, устраивались в Успенском соборе Владимира. Во-вторых, главными участниками должны были стать митрополит Симон и Иван III. До этого церковные иерархи и великие князья в таких церемониях не участвовали. Обряд поставления на великое княжение осуществлял золотоордынский посол.
В составленном описании церемонии – Чине венчания, писалось, что действующий великий князь благословил будущего князя, т. е. Дмитрия, при себе и после себя великим княжением Владимирским и Московским, и Новгородским, и Тверским и возложил на него бармы (оплечия) и княжескую шапку. Позднее она будет названа «шапкой Мономаха», которую византийский император Константин Мономах якобы подарил своему внуку, киевскому князю Владимиру Всеволодовичу, прозванному за это Мономахом.
Все происходившее освящалось митрополитом Симоном, который, кроме того, произнес поучение юному князю. После выхода того из собора сын Ивана III Юрий осыпал его золотыми и серебряными монетами. Затем Дмитрий посетил Архангельский собор, где помолился у гробов родителей и предков, и Благовещенский собор.
Казалось, великий князь навсегда хотел закрепить трон за внуком. О своем решении он оповестил всех своих родственников, написал в Новгород Великий, Рязань, Псков и даже казанскому хану. Однако в ранге официального наследника Дмитрий-внук пробыл совсем недолго.
Источники не дают нам точных сведений о причинах неудовольствия Ивана III внуком. Возможно, в поведении и поступках Дмитрия он не увидел должного почтения к себе и беспрекословного подчинения. Может быть, подросток не показал себя достойным продолжателем великих дел деда. Воспитанный матерью, дочерью молдавского господаря, юный княжич мог иметь существенно более узкий кругозор и приниженное представление о роли государя, чем сын византийской царевны, имевший законные права на императорский трон в Константинополе.
Объяснение может крыться и в самом характере великого князя. Старея, он становился все более мнительным и жестокосердным по отношению к близким людям. Только за собственное мнение по вопросу о взаимоотношении между Русским государством и Великим княжеством Литовским поплатился самый знатный боярин и двоюродный брат государя князь И. Ю. Патрикеев. Почти 40 лет управлял он Боярской думой, входил в самый ближний круг; 27 лет был московским наместником. Однако 31 января 1499 г. он был арестован вместе с сыновьями Василием и Иваном и зятем С. Ряполовским, имевшим один из самых высоких чинов «слуги и боярина». Разгневанный Иван III за «самовольство и высокоумие» даже приказал их казнить. С трудом митрополит вымолил прощение для Патрикеевых – они были пострижены и отправлены в отдаленные монастыри. Ряполовский же был обезглавлен.
В этих условиях попасть в немилость деда для пятнадцатилетнего Дмитрия было несложным, тем более, что яростно боровшаяся за власть «грекиня» каждый его промах могла представить преступлением в глазах мужа.
Династическая борьба кончилась тем, что уже в 1498 г. Василий вновь оказался у отца в чести, получил титул великого князя и был пожалован Новгородом и Псковом. Последний, правда, в состав Русского государства еще не входил и формально сохранял независимость. С этого времени началось падение Дмитрия-внука. В апреле 1502 г. вместе с матерью он оказался в опале. Его лишили титула великого князя и посадили «за приставы». Через короткий срок официально наследником Ивана III был провозглашен Василий.
Судьба Дмитрия и его матери оказалась печальной. Только перед смертью великий князь распорядился выпустить внука из темницы. К этому времени Елена Волошанка уже умерла (18 января 1505 г.), не было в живых и ее соперницы Софьи Палеолог (скончалась в апреле 1503 г.). Но его свобода была совсем недолгой. Получивший престол, Василий навсегда заточил в темнице своего соперника. В 1509 г. Дмитрий умер, возможно, не своей смертью.
Поскольку в источниках нет точных сведений о причинах репрессий в адрес Дмитрия-внука и его матери, некоторые исследователи полагают, что Иван III был вынужден пожертвовать ими для блага государства и сохранения его единства. В противном случае могла бы разгореться новая феодальная война, которая подорвала бы устои с таким трудом возрожденной державы. Все это свело бы на нет великие деяния самого государя.
Великий князь, судя по завещанию, больше всего боялся, что русские земли вновь распадутся. Поэтому он распорядился отдать почти все свои владения старшему сыну Василию. Остальным братьям следовало почитать того вместо отца и во всем слушаться. В итоге Василий унаследовал всю Москву и ее окрестности, великое княжение Тверское, Новгородское, Вятскую землю, Псковскую землю, часть Рязанской. Братья же получили разбросанные по разным местам городá: Юрий – Дмитров, Звенигород, Кашин, Рузу, Брянск и Серпейск; Дмитрий – Углич, Хлепень, Зубцов, Мезецк и Опаков; Семен – Бежецкий верх, Калугу, Козельск; Андрей – Верею, Вышгород, Любутск, Старицу. При этом их права были ограничены. Они не имели права чеканить монету, устраивать ярмарки, вершить суд, собирать торговые пошлины.
В случае их бездетной смерти владения отходили Василию.
В последний год жизни Иван III страдал от смертельного недуга и делами почти не занимался. Он скончался 2 октября 1505 г. в 66 лет, из которых 43 года был на великокняжеском престоле.
Подводя итог долгому правлению Ивана III, следует отметить, что оно имело огромное значение для Русского государства. Ведь именно ему удалось окончательно покончить с золотоордынским игом и удельным междоусобием, собрать большую часть земель воедино и приступить к созданию единого государства со столицей в Москве. При нем сформировалось представление о верховной власти как суверенной и самодержавной, полученной от Бога и ответственной только перед ним. При нем начал формироваться государственный аппарат в центре и на местах, единообразная форма судопроизводства по общему для всех своду законов – Судебнику 1497 г., единообразие в сборе налогов и пошлин. Были отрегулированы взаимоотношения между владельцами земли и крестьянами, между хозяевами и холопами.
Именно Иван III наметил те направления, по которым Русское государство стало расширяться в дальнейшем. Именно он построил Иван-город в Прибалтике, отправил исследовательские экспедиции на Север и в Зауралье, усмирил Казань, установил дипломатические контакты с некоторыми закавказскими государствами, Турцией и Крымским ханством, начал открытую борьбу с Великим княжеством Литовским за исконно русские территории.
В международном масштабе он поставил свое государство на существенно более высокий уровень, чем оно было раньше. Дружбы с ним стали искать и Дания, и император Священной Римской империи, и итальянские города-государства.
Многие исследователи спорят о личности Ивана III. Был ли он великим воином, хорошим дипломатом, умным политиком? Думается, он был в первую очередь человеком с государственным складом ума, умевшим подчинять свои собственные желания и пристрастия государственным интересам. Он умел мыслить и действовать масштабно и с перспективой на будущее. Обозначенный им план развития Русского государства не смогли реализовать не только сын, внук и правнук, но и государи XVII в. Но для всех его заветы служили руководством к действию, а его дела – образцом для подражания.
Целый ряд известных историков (С. М. Соловьёв, В. О. Ключевский, С. Ф. Платонов и другие) относили правление Василия III к эпохе Ивана III, т. е. его отца. Однако это вряд ли правомерно, поскольку Василий был на престоле 28 лет и добился немалых успехов в деле укрепления Русского национального государства. Поэтому следует более обстоятельно рассмотреть его деятельность и развитие страны и общества в первой трети XVI века.
После опалы на Дмитрия-внука Василий стал правой рукой отца и беспрекословно выполнял все его поручения. В 1503 г. Иван III тяжело заболел и был вынужден отдать бразды правления государством в руки сына. В это время Василию уже было 25 лет, и он все еще не был женат, т. е. не считался вполне взрослым и самостоятельным человеком. Длительное безбрачие, видимо, объяснялось сложностями с престолонаследием. Иван III долго не мог окончательно решить вопрос – кому оставить трон. Если бы выбор пал на Дмитрия-внука, то дети Василия могли создать в будущем проблему для его наследников.
Великий князь хорошо помнил, сколько бед и несчастий причинили его отцу дети дяди Юрия Дмитриевича.
Однако на пороге смерти Иван III уже выбирать не мог. Дмитрий сидел в темнице. Василий же твердой рукой прибирал власть к своим рукам. Первоначально предполагалось найти ему невесту в соседних странах. Наиболее подходящей кандидатурой представлялась дочь датского короля Елизавета. Но та предпочла стать женой бранденбургского курфюрста. Тогда было решено поискать невесту для наследника престола среди русских знатных фамилий. Для сына всеми нелюбимой «грекини» было особенно важным найти опору в русском обществе, и родственники жены вполне могли ею стать. Согласно легенде, Василию предстояло выбрать будущую жену из 1500 знатных девиц, привезенных во дворец. Думается, их число было существенно меньшим, а кандидатура, намечена заранее.
Женой Василия стала Соломония, дочь Ю. К. Сабурова, происходившая из древнего костромского боярского рода, представители которого в самом начале XIV в. начали служить московским князьям. Особые заслуги были у них перед великими княгинями, Софьей Витовтовной и Марией Ярославной. Это обстоятельство, видимо, стало главным при избрании Соломонии на роль великокняжеской невесты. Кроме того, важным являлось и то, род Сабуровых, а в него входили и Годуновы, и Вельяминовы-Зерновы, был очень разветвленным и многочисленным, поэтому мог стать мощной поддержкой для будущего государя.
Действительно, разрядные книги фиксируют, что при Василии III на придворных должностях и в войске появилось много Сабуровых, Годуновых и Вельяминовых, а отец жены даже получил боярство.
Для укрепления трона сына Иван III постарался удачно женить его сестер. К примеру, Феодосия стала женой видного полководца князя В. Д. Холмского.
Свадьба Василия и Соломонии состоялась 4 сентября 1505 г. К этому времени Иван III был уже настолько болен, что управлять страной не мог. Наполовину парализованный, он лежал в своих покоях и думал только о спасении души. Поэтому он даже распорядился освободить Дмитрия-внука. Пригласив к себе, он попросил у него прощение за арест и собирался дать свободу. По сведениям некоторых иностранцев, у опального сразу же появились сторонники среди знати, и он стал представлять определенную опасность для Василия.
Будущий государь сразу это понял, поэтому, как только Иван III скончался (2 октября 1505 г.), Дмитрия тут же вновь заковали в кандалы и бросили в темницу, где через три года он умер.
Вскоре выяснилось, что Дмитрий имел сторонников не только при дворе, но и вне государства. Казанский хан Мухаммед-Эмин официально заявил, что клялся быть в любви и дружбе с великим князем Дмитрием Ивановичем и не желает иметь ничего общего с Василием, который изменил своему родственнику и обманным путем его арестовал.
В ответ Василий III уговорил брата Мухаммеда-Эмина, царевича Абдул-Латифа, находившегося на Руси, принять православие и даже женил его на своей сестре Евдокии. Получивший имя Петра казанский царевич стал новым претендентом на казанский престол и должен был сыграть важную роль в грядущей войне с Мухаммед-Эмином.
В апреле 1506 г. началась подготовка казанского похода. Во главе войска были назначены удельные князья Дмитрий Иванович Углицкий и Фёдор Борисович Волоцкий. В помощь им были направлены многие известные полководцы: князья Ф. И. Бельский, А. В. Ростовский, Д. Ф. Курбский, Д. В. Щеня и др. 28 июня начался штурм Казани. Однако он оказался неудачным. Мухаммед-Эмин заманил виднейших воевод в ловушку и расправился с ними. Несколько тысяч русских воинов было перебито, остальные бежали.
Сложными были и взаимоотношения Русского государства с Великим княжеством Литовским. Александр настоятельно требовал возврата Северских городов, грозился разорвать мирный договор и объединиться с ливонским магистром. Однако на этот раз провидение помогло Василию III. 20 августа 1506 г. великий князь литовский Александр внезапно умер.
Так, не самым удачным образом началось правление сына Ивана III, объявившего себя наследником всех славных дел отца, не желавшего что-либо менять ни во внутренней, ни во внешней политике и оставившего при себе его ближайшее окружение.
Василий III даже не пожелал повторить церемонию венчания на великое княжение Дмитрия-внука и вступил на престол, как и отец, без пышных мероприятий и обрядов.
После смерти Александра великим князем литовским и королем польским стал его брат Сигизмунд. Он поставил перед собой цель вернуть утраченные Северские города. Для этого он вступил в союзнические отношения с крымс-ким ханом Менгли-Гиреем и даже согласился возродить старый обычай получения ярлыка на великое княжение от ханского посла. При этом он постарался, чтобы за ним были закреплены права не только на утраченные при Иване III земли, но и на Псков и Новгород.
В этих условиях война с Литвой была неизбежна. Для Василия III она началась в благоприятных условиях, поскольку один из виднейших литовских магнатов князь Михаил Глинский поднял против Сигизмунда восстание. Он был недоволен ущемлением своих прав, которые раньше, при Александре, буквально не знали границ.
Военные столкновения начались в марте 1507 г. Уже летом союзники Сигизмунда крымцы стали разорять Белёв, Одоев, Козельск. Против них направились русские воеводы, разбили их и далеко отогнали в степи. Одновременно были сожжены окрестности Мстиславля.
Узнав о восстании Глинских, Василий III предложил им перейти на русскую службу и обещал сохранить за ними все города, которые они смогут отвоевать у Сигизмунда. В помощь им посылалось войско во главе с князем Василием Шемячичем. В итоге в мае 1508 г. Глинские присягнули русскому государю.
Объединенными усилиями планировалось захватить Минск и Слуцк. Однако эти города оказались хорошо укрепленными и не сдались воеводам. Вскоре на помощь им пришел Сигизмзунд, и Глинские со своими сторонниками были вынуждены бежать в Москву. Там они стали именоваться «литвой дворовой». Среди бывших литовских князей были: И. Озерецкий, Д. и В. Жижемские, М. Гагин, А. Друцкий, И. Козловский и другие.
Русская и литовская стороны поняли бесперспективность дальнейших военных действий и сели за стол переговоров. 8 сентября 1508 г. был подписан «вечный мир», который подтвердил переход в состав Русского государства Северских городов и окружающих их земель. Это было большим достижением нового правительства. Василий III добился официально признания всех завоеваний, осуществленных его отцом.
Сложные взаимоотношения с соседями требовали укрепления русских городов. Около 1506–1507 гг. вокруг Тулы был построен каменный кремль. Он должен был защитить город от набегов степняков. В 1507 г. укрепляются стены Иван-города – важнейшего русского города в Прибалтике. Осложнения отношений с Казанским ханством потребовали строительства в 1508 г. новых каменных стен у Нижнего Новгорода. Даже Псков, еще формально не вошедший в Русское государство, был обнесен новой каменной стеной.
Не прекращались строительные работы и в столице. Весной 1508 г. под руководством Алевиза Фрязина со стороны реки Неглинной был выкопан ров и обложен камнем и кирпичом. Он проходил по Красной площади до Москва-реки, делая Кремль неприступным бастионом. К этому времени возведение его новых стен уже заканчивалось.
В 1508 г. в Кремле были освящены две новых церкви: необычайной красоты Архангельский собор, ставший великокняжеской усыпальницей, и одноглавый храм Рождества Иоанна Предтечи у Боровицких ворот. Великолепный кремлевский ансамбль довершила двухэтажная колокольня Иоанна Лествичника. Все это возводилось по проектам итальянских зодчих, которых Василий III, как и отец, усиленно зазывал в свою страну. Весной этого же года наконец-то был достроен каменный великокняжеский дворец.
Иван III оставил своему сыну четкую программу дальнейшего расширения границ государства. После Новгорода потерять независимость предстояло Пскову. Этот город не только являлся одним из крупнейших центров ремесла и торговли, но и был важным стратегическим пунктом на границах с Литвой и Ливонией. Его не рез пытались подчинить и немецкие рыцари, и литовские паны. Но он уже давно находился в вассальной зависимости от московских князей. Поэтому городское управление было как бы двойным: и великокняжеский наместник, и выборные посадники.
Весной 1509 г. в Псков был назначен новый наместник – князь И. М. Репня-Оболенский. Он сразу же начал наводить свои порядки, что очень не понравилось свободолюбивым псковичам. Воспользовавшись поездкой Василия III в Новгород, обе конфликтующие стороны обратились к нему с жалобами друг на друга. После разбирательства великий князь обнаружил «большие вины» псковичей и приказал арестовать посадников. Затем был снят вечевой колокол, вече уничтожено и установлена власть двух наместников, как в Новгороде. Псковичи же были вынуждены целовать крест великому князю, обязуясь верно ему служить.
24 января Василий III сам прибыл в Псков. Он пригласил к себе самых знатных горожан и объявил им, что переселяет их с семьями в окрестности Москвы. На их место из Новгорода прибыли новгородские дети боярские, которые составили военный гарнизон. Новыми наместниками стали боярин Г. Ф. Давыдов и конюший И. А. Челяднин. Приказными делами стали ведать два московских дьяка. Князь Репня-Оболенский, получив награду за содействие в присоединении Пскова, был повышен по службе.
Таким образом, совершенно бескровно, Псковская земля вошла в состав Русского государства. Этому способствовали предыдущие успехи московских государей по собиранию земель и созданию благоприятных условий для их развития в будущем. По данным летописей, с 1516 г. в Пскове началось бурное строительство, свидетельствующее об экономическом подъеме в этом крае.
Следующим важным экономическим и стратегическим пунктом для продвижения на Запад был Смоленск. Он находился в верховьях Днепра и соединял центральные русские земли с южными – у Киева. Ho присоединение его к Русскому государству не могло быть легким делом, поскольку он уже длительное время находился под властью великих князей литовских. Василий это понимал и начал заранее готовиться к Смоленским походам.
Прежде всего, следовало сформировать боеспособное войско. Уже с начала XVI в. на вооружении русских воинов появились пищали – огнестрельное оружие, похожее на ружья. Закупка пищалей, видимо, производилась в европейских странах за счет казны. Ими вооружали царских телохранителей и особые отряды стрельцов, сформированные не из дворян, а из людей по прибору, т. е. из «охотчих» людей, из посадской среды. В Москве стрельцы поселились в слободке Наливки (у Якиманки), а также были размещены в Пскове, Новгороде, Кореле, Копорье, Орешке, т. е. в городах у западной границы.
При дворе появилась новая должность оружничего, ведавшего вооружением и его изготовлением.
В связи с тем, что осада городов требовала проведения больших вспомогательных работ (рытье рвов, сооружение насыпей, подкопов и т. д.), для службы в войске стали привлекать сельское население. С «сохи» полагалось выставлять по одному человеку. Сбор посошных людей, управление пищальниками и строительством оборонительных сооружений было поручено городовым приказчикам. Оплата всех этих работ производилась за счет нового налога – «примета». Ямская служба перестает быть натуральной повинностью населения. Ею начинают заниматься особые люди – ямщики. Для оплаты их службы вводится новый налог – «ямские деньги». В итоге эта служба становится более упорядоченной и хорошо организованной, способствуя тесной взаимосвязи Центра с окраинами государства.
Перед Смоленскими походами Василий III решил обезопасить свои границы. Он направил в Крым к Менгли-Гирею посольство с подарками и уведомлением о своих дружеских чувствах. В ответ в 1510 г. прибыла царица Нур-Салтан, желавшая проведать своих сыновей Абдул-Латифа и Мухаммед-Эмина. Василий торжественно встретил ее в Москве и обеспечил охрану для поездки в Казань. Итогом ее визита стало установление дружеских отношений с казанским ханом, закрепленных в 1512 г. «крепким миром и дружбой».
В дружбе с Москвой был заинтересован и Ливонский орден, опасавшийся польско-литовской экспансии. Тесные связи с Россией стал устанавливать император Священной Римской империи, недовольный браком Сигизмунда с дочерью венгерского магната Варварой.
Несомненно, великому князю литовскому и польскому королю Сигизмунду стало известно о готовящемся походе русского войска на Смоленск. Поэтому он стал настраивать крымских царевичей против великого князя и провоцировать их нападения на русские земли. В итоге весь 1512 г. пришлось оборонять южные города от степняков. Осенью пришла весть, что Сигизмунд взял под стражу сестру Василия Елену (вдову великого князя литовского Александра), и она вскоре умерла, по слухам была отравлена. Это сразу же послужило поводом для войны, которая назревала уже несколько лет.
14 ноября 1512 г. к Смоленску отправились передовые отряды, 19 декабря выступил и сам великий князь со старшими братьями и ведущими полководцами. В Москве остались младшие братья, Семен и Андрей.
Осада Смоленска продолжалась шесть недель, но результата не принесла. Город представлял собой первоклассную крепость. Удалось только разорить окрестности Минска, Орши, Киева и некоторых других городов. В марте следующего года началась оттепель, санный путь ухудшился, и пришлось вернуться домой. Но при этом Василий принял решение организовать новый поход уже летом.
В 1513 г. внешнеполитическая обстановка вновь была для Русского государстве благоприятной. В марте в Москву прибыло посольство из дружеской Дании, в мае шведы в Новгороде подтвердили мирный договор, заключенный на 60 лет. Император Максимилиан отправил к Василию III отряд пехоты, пушки и мастеров осадного дела. Даже будущий крымский хан Мухаммед-Гирей, узнав о мощном войске Василия III, стоявшем у южных границ, предложил быть «за один» на общего недруга польского короля.
Все это позволило великому князю двинуть к Смоленску свои основные полки. 11 сентября в поход выступил и он сам с братьями. Предположительно русское войско насчитывало 80 тысяч человек. Часть его направилась к Полоцку и Витебску.
На этот раз Василий простоял под Смоленском четыре недели. Город постоянно обстреливался из мощных орудий, одну башню даже удалось разрушить. Но и на этот раз он выстоял. Начавшиеся холода заставили русское войско вновь вернуться ни с чем.
Неудачи не остановили Василия, тем более, что в лице императора Максимилиана он обрел мощного союзника. В феврале 1514 г. между монархами был подписан договор о совместной борьбе против Сигизмунда и даже о разделе территории его страны (правда, он так и не был ратифицирован). В случае удачи к Москве отошли бы все бывшие владения Киевской Руси вместе с Киевом. Важной особенностью договора являлось то, что Василий именовался в нем царем (цесарем), т. е. равным по значимости самому императору Священной Римской империи. Это было прямым свидетельством возросшего могущества Русского государства и его главы. Взамен великий князь шел на уступки Ганзейскому союзу (союзу европейских торговых городов). В Новгороде открывался ганзейский торговый дом, имевший право беспошлинной торговли солью. Но и русским купцам становился доступным путь в Европу.
Третий Смоленский поход начался весной 1514 г. Сам Василий с братьями выступил в начале июня. На этот раз его войско было оснащено большим количеством тяжелых артиллерийских орудий. По некоторым данным, их было более 100. Осада началась с обстрела города из мощных пушек. Они нанесли гарнизону такой урон, что городское руководство решило вступить с Василием III в переговоры. Их возглавил с русской стороны М. Глинский, показавший себя ловким дипломатом. В итоге смоляне приняли решение капитулировать, поскольку скорой помощи от Сигизмунда ждать не приходилось.
Василий обошелся с побежденными горожанами исключительно мягко. Тем, кто не хотел ему служить, было позволено покинуть город со всем имуществом. Оставшимся было выдано жалованье, и сохранены их земельные владения. 1 августа в город торжественно въехал новый государь. Население дало ему клятву верности, однако, не все искренне.
Наместником был назначен князь В. В. Шуйский, верный сподвижник Василия. М. Глинский же остался ни с чем, хотя, по некоторым данным, Смоленск был обещан ему в вотчину за помощь в его взятии.
Чтобы развить успех, великий князь отправил сразу несколько полков вглубь литовской территории. Некоторые литовские князья сразу же начали переходить на русскую сторону. Так, подданными государя стали жители Мстиславля во главе с князем Михаилом, Кричева, Дубровны. Однако вскоре начались неудачи. Пришла весть, что обидевшийся М. Глинский задумал изменить и перейти на сторону Сигизмунда, между ведущими полководцами М. И. Булгаковым и И. А. Челядниным начались распри и соперничество.
В итоге М. Глинский был схвачен и отправлен в тюрьму. Воеводы же не смогли объединиться, и были разбиты литовским князем К. Острожским под Оршей. Весть об их разгроме всколыхнула смолян. Многие во главе с архиепископом Варсонофием задумали перейти на сторону Сигизмунда и сдать ему город. Но В. В. Шуйский узнал об измене и начал расправу. Владыку под стражей отправили в Дорогобуж, а знатных горожан казнили. Их трупы для устрашения остальных мятежников повесили с внешней стороны на крепостную стену. Там их и увидел К. Острожский, надеявшийся с помощью сторонников короля Сигизмунда вновь овладеть городом. Вскоре прибыл отряд русских воинов, отбросивший литовцев от города, и угрозы его потери для русского государя не стало.
Однако попытка измены показала Василию III, что и в Смоленске следует повторить практику переселения городской верхушки вглубь страны. Наиболее богатые купцы были отправлены даже в Москву, где образовали особое поселение смолян. По приказу великого князя они стали заниматься торговыми операциями с европейскими странами.
Хотя литовцам и удалось разгромить русское войско под Оршей, никаких других успехов достигнуть они не смогли. Почти на целый век Смоленск оказался для них потерянным, а граница Русского государства существенно отодвинулась на запад. Престиж Василия III в глазах европейских монархов поднялся еще выше, поскольку все увидели, что он способен лично брать штурмом хорошо укрепленные города-крепости и отвоевывать территории у сильных соседей.
Однако после взятия Смоленска у Русского государства отношения испортились не только с Великим княжеством Литовским, но и с Крымским ханством и даже со Священной Римской империей. Дело в том, что Сигизмунд стал всячески настраивать императора Максимилиана и нового крымского хана Мухаммед-Гирея против Василия III, обещая первому военную помощь в борьбе с турецким султаном, второго вовлекая в антирусский союз. В этих условиях московским дипломатам приходилось использовать все свое искусство, чтобы ловко лавировать среди противников, выискивая среди них возможных союзников. Оказалось, что для нейтрализации Крыма следует установить дружеские отношения с Портой, а для борьбы с Сигизмундом полезен союз с Орденом.
Император с папой Римским всячески склоняли Василия III к вступлению в анти турецкую коалицию и обещали посредничество в заключении мирного договора с Сигизмундом. Великий князь сделал вид, что идет навстречу (особенно уверился в этом имперский посол С. Герберштейн, несколько раз посещавший Москву), но выдвинул неприемлемые для короля условия: возврат России ее «отчины» – Киева и других юго-западных городов.
Дело кончилось тем, что между враждующими странами было заключено перемирие на один год. При этом великий князь понял, что только силой он сможет окончательно закрепить за собой Смоленск.
В декабре 1518 г. в Казани умер хан Мухаммед-Эмин. Василий постарался сделать все возможное, чтобы Казанское ханство не оказалось в сфере влияния Крыма, и отправил туда своего ставленника Шигалея, сына касимовского хана Шейх-Аулияра, уже давно служившего московским князьям.
Усилия русских дипломатов привели к тому, что к лету 1519 г. удалось договориться с крымским ханом и ливонским магистром о совместном выступлении против Сигизмунда. Ливонский орден должен был нанести удар по Польше с севера, крымцы – по Волыни. Князьям В. В. Шуйскому с М. В. Горбатому было приказано напасть на Могилев, Минск, Вильно. Перед войсками не стояла задача взятия городов, они лишь должны были про-демонстрировать силу русского оружия и заставить короля сесть за стол переговоров. Расчет оправдался – в начале 20-х гг. с польско-литовской стороной начался усиленный обмен посольствами. Все это свидетельствовало о том, что в сфере внешних сношений были достигнуты определенные позитивные результаты. Они подкреплялись и внутриполитическими успехами.
Василий III твердо придерживался курса отца по ограничению владельческих прав своих родственников. Поэтому он всячески стремился к ликвидации удельных княжеств. Однако возмужавший рязанский князь Иван Иванович захотел сам распоряжаться в своем уделе и в 1517 г. даже стал ссылаться с крымским ханом, прося о помощи. Все это стало известно в Москве. Рязанский князь был посажен под стражу. В 1521 г. ему удалось бежать в Литву, а его владение – Рязанское княжество, было окончательно присоединено к Русскому государству.
Потенциально своими считал Василий и уделы братьев и племянников. В 1513 г., после смерти Фёдора Волоцкого, его земли отошли к казне, в 1518 г., та же участь постигла владения умершего Семена Калужского, в 1521 г. – Дмитрия Углицкого. В 1518 г., после смерти Василия Стародубского, его княжество перестало быть независимым. Очередь была за Василием Шемячичем, сидевшим в Новгороде-Северском и сохранявшим видимость независимости. Это продолжалось всего лишь до 1522 г. Затем и он потерял удел.
Удельными князьями оставались только Юрий Дмитровский, считавшийся наследником престола до рождения у Василия сына в 1530 г., и младший брат Андрей, получивший в 1519 Старицу. Последний находился в полном подчинении у Василия и, казалось, никакой угрозы не представлял.
По сообщению С. Герберштейна, сын Ивана III Василий завершил начатое отцом и отнял у князей и иных властителей их города и укрепления. Отныне обороной страны стал ведать сам великий князь и назначенные для этого чиновники. В начале 20-х гг. завершилось строительство тульского каменного кремля. В 1521–1531 гг. был возведен стратегически важный Коломенский кремль. Итальянские мастера Алевиз Новый, Петр Фрязин и его брат вели большие строительные работы в Москве. К 20-м гг. XVI в. город настолько вырос, что его население достигло 100 тысяч человек. Иностранцы отмечали, что русская столица была вдвое больше Флоренции, Праги, Кёльна. Да и Новгород был крупнее Рима, который по своим размерам не превосходил Владимир, Псков, Тверь, Смоленск. Всего же в Русском государстве насчитывалось более 150 городов, и глухим и малонаселенным краем оно не было.
Василий III любил загородные поездки, поэтому недалеко от Переславля для него была отстроена загородная резиденция – Александрова слобода. В том же районе был заложен Данилов монастырь, основатель которого стал в будущем крестным отцом обоих сыновей Василия.
В целом же первая треть XVI в. характеризуется интенсивным ростом городского, церковного и монастырского строительства и активного освоения Севера. По мнению исследователей, это свидетельствовало об экономическом подъеме страны.
Однако далеко не все складывалось благоприятно для молодого государства. Воинственный крымский хан Мухаммед-Гирей желал подчинить себе и Казанское, и Астраханское ханства. Препятствием для этого было сильное влияние на эти ханства Москвы. Поэтому Мухаммед решил первым нанести удар и нейтрализовать противника.
Прежде всего, он добился того, что московский ставленник Шигалей был изгнан из Казани. На ханский престол был возведен его брат Сагиб-Гирей. Уже в мае 1521 г. тот спровоцировал нападение на Унженскую волость. Однако казанцы не захотели обострять отношения с Москвой и свергли крымского ставленника. Новым ханом стал Саадат-Гирей.
Мухаммед-Гирей понял, что Василий III не оставит без внимания казанские дела, поэтому решил уже летом напасть на Русь. 28 июня его полчища перешли Оку. Для русских полков в Серпухове и Кашире это оказалось полной неожиданностью, и они были перебиты. Путь к Москве оказался открытым. Боясь попасть в плен, Василий бежал с братьями Юрием и Андреем в Волоколамск. Паника охватила все центральные районы. Этим воспользовались крымцы и нещадно разграбили все небольшие населенные пункты, посады городов, монастыри. Толпами русских людей угоняли в плен.
Помощь великому князю пришла из Пскова и Новгорода. Заслышав о подходе новгородских и псковских полков, Мухаммед-Гирей, нагруженный богатой добычей, предпочел отойти в степи. По некоторым данным, крымский хан даже заставил Василия III дать грамоту, в которой тот обещал платить ежегодный «выход», т. е. – дань. Однако во время осады Рязани ее воевода И. В. Хабар обманным путем выманил эту грамоту и уничтожил. За это получил боярский чин.
Мухаммед-Гирею пришлось недолго радоваться своей победе. Зимой следующего года он предпринял поход на Астрахань и даже взял город. Однако в ходе сражений с ногайцами был убит вместе с сыном. Победители же вторглись в Крым и разорили его.
Новым крымским ханом стал Сагиб-Гирей, уже неспособный влиять на дела в Казани. Летом 1523 г. Василий предпринял поход к устью Суры, как бы осуществляя разведку боем. На месте впадения Суры в Волгу был заложен город-крепость Васильград (Васильсурск), который должен был стать плацдармом для походов против Казанского ханства. Весной 1524 г. русское войско во главе с Шигалеем и ведущими полководцами направилось к Казани. Сухопутная рать должна была сражаться в поле, судовая – осадить город. В страхе Сагиб-Гирей бежал в Крым. Казанцы пытались обороняться, но силы оказались неравными. Дело кончилось тем, что они били челом русским воеводам и согласились присягнуть на верность великому князю. Поскольку русские воины понесли большие потери, особенно пострадала судовая рать, то было принято решение вернуться домой. Вслед за ними прибыли казанские послы с просьбой о мире. Василий III пошел им навстречу, но постановил перенести международный торг из Казани в Нижний Новгород для безопасности русских купцов, которых казанцы постоянно грабили и даже убивали. Через несколько лет это привело к тому, что экономическая мощь ханства оказалась подорванной.
Осложнившиеся отношения с Крымом привели к тому, что Василий был вынужден в 20-е годы больше внимания уделять защите границ своего обширного государства, чем новым приобретениям. Чтобы закрепить за собой Смоленск, он вел дипломатические переговоры не только с Сигизмундом, но и с новым императором Карлом V и римским папой, которые должны были стать посредниками в его отношениях с великим князем литовским и польским королем. Однако император и папа были заинтересованы лишь в том, чтобы вовлечь Русское государство в анти турецкую коалицию и не испытывали желания портить отношения с Сигизмундом. Все же в конце декабря 1526 г. перемирие на шесть лет было подписано (до конца 1532 г.). Это стало большим достижением русской дипломатии, поскольку вновь приобретенные западные земли оставались за Василием уже на законном основании.
На первый взгляд, семейные дела великого князя не имели прямого отношения к истории Русского государства. Однако отсутствие в его семье детей, т. е. наследников престола, со временем стало оказывать существенное влияние на взаимоотношения с окружающими. Ведь дальнейшие перспективы правления Василия становились неопределенными.
В первое время брак с Соломонией Сабуровой представлялся очень удачным. Ее родственники тесными рядами сплотились у великокняжеского трона. Отец, Ю. К. Сабуров, стал видным боярином, его брат Иван – дворецким. Брат великий княжны Иван Юрьевич получил должность рынды, дядя Андрей Васильевич стал окольничим и воеводой, его сын Михаил – кравчим. Сестра Соломонии Мария стала женой князя В. С. Стародубского, сохранявшего независимость и считавшегося союзником Василия III.
Однако годы шли, а наследников все не было. Становилось ясным, что Соломония бесплодна. Вероятно, Василий любил жену, поэтому достаточно долго никак не реагировал на то, что в семье нет детей. Только в начале 1523 г., как сообщают источники, он начал «кручиниться о своей великой княгине», т. е. через 18 лет бесплодного брака.
Осенью был собран собор, состоящий из высшего духовенства и бояр. На нем Василий заявил, что из-за неплодия жены не знает, кому оставить Русскую землю. Братья в наследники не годятся, поскольку «своих уделов не умеют устраивать». В ответ все собравшиеся посоветовали ему разойтись с женой и вступить в новый брак.
Однако среди духовенства нашлось немало противников развода. Они утверждали, что отсутствие детей – Божье наказание обоим супругам. Наиболее активно отстаивал эту точку зрения афонский монах Максим Грек, приглашенный в Москву великим князем для перевода с греческого на русский язык церковных книг. Его поддержал Вассиан Патрикеев, «князь-инок», писатель и публицист, находившийся одно время в доверительных отношениях с Василием III. В итоге вопрос о разводе не получил дальнейшего развития в 1523 г.
Однако вскоре великий князь понял, что, если ничего не менять, то наследником станет его брат Юрий Дмитровский, постоянный соперник во всех делах. Кроме того, он обнаружил, что обласканный им Максим Грек отнюдь не стремится быть его помощником, более того, своей критикой очерняет в глазах подданных и, используя друзей, ссорит с турецким султаном. Василий же в борьбе с Крымом именно дружбу с султаном хотел использовать в качестве своей главной «козырной карты».
В итоге по инициативе великого князя в 1525 г. над Максимом Греком и его сторонниками был устроен суд. Во время процесса их обвинили в том, что они восхваляли «басурманские обычаи» и хулили порядки в Русском государстве. Кроме того, они якобы ссылались с пашами и провоцировали их напасть на русские земли.
Приговор был достаточно суров: И. Н. Берсень-Беклемишев, сын боярский и дипломат, был казнен, Максим Грек и его окружение были сосланы под надзор в Иосифо-Волоколамский монастырь.
Некоторые исследователи полагают, что строительство Новодевичьего монастыря также было связано с вопросом о разводе великого князя. Поскольку прямой вины Соломонии ни в чем не было, то ссылать ее в отдаленный монастырь, вроде, не следовало, но и постригать в Вознесенском кремлевском монастыре было нельзя. Поэтому Василий решил построить для бывшей жены новый монастырь рядом со столицей. Строительство началось в мае 1524 г. и было завершено через год. В ноябре 1525 г. под именем София Соломония была пострижена. Возможно, если бы она со смирением отнеслась к своей участи, то оказалась бы в Новодевичьем монастыре. Но она растоптала монашеское одеяние и долго сопротивлялась, не желая принять постриг. Поэтому после пострига в московском Рождественском монастыре она была отправлена в Покровский монастырь в Суздале.
Во время развода с Соломонией у Василия III уже была на примете невеста. Ею стала Елена, юная и красивая племянница знаменитого Михаила Глинского, который помог русскому войску овладеть Смоленском, но потом попал в опалу. Свадьба состоялась 21 января 1528 г. в Кремле. По непонятной причине никто из родственников невесты на нее не был приглашен.
Следует отметить, что новая жена имела глубокие родовые корни. Свой род Глинские вели от хана Большой Орды Ахмата, кроме того, имели в роду знатных сербов Пéтровичей и многих литовских князей. Этим браком великий князь как бы реабилитировал себя в глазах много сделавшего для него Михаила Глинского, отводя ему роль опекуна своих будущих детей.
Но долгожданные наследники в новом браке появились далеко не сразу. Этим воспользовалась Соломония (Софья) и стала распространять слухи о том, что родила сына Юрия. Таким способом она хотела реабилитировать себя в глазах общественности и очернить бывшего мужа. Но вряд ли этот ребенок существовал в действительности. В предполагаемой могиле мальчика археологи нашли лишь детскую одежду.
После женитьбе на Елене Глинской Василий несколько изменил свой двор. В феврале 1527 г. из тюрьмы был выпущен Михаил Глинский. Его тут же женили на дочери князя И. В. Оболенского. Видное место при государе занял бывший литовский князь Ф. И. Мстиславский. Он даже получил в жены племянницу великого князя, дочь татарского царевича Петра и Евдокии Ивановны, и таким образом породнился с ним. Возвышая литовских князей, Василий проводил политику закрепления их при своем дворе. Для этого он использовал поручные записи и крестоцелование. Так, Михаил Глинский должен был поцеловать крест государю и дать ему клятву верности. Кроме того, целая группа видных князей и дворян должна была нести личную ответственность за действия Глинского. В случае его бегства им следовало выплатить 5 тыс. руб. самым знатным князьям Д. Ф. Бельскому, В. В. Шуйскому и Б. И. Горбатову.
Те, в свою очередь, лично отвечали перед великим князем. Аналогично прикреплен к трону был и Ф. И. Мстиславский.
Василий даже запретил князьям переходить на службу к своим братьям и всех ослушников сурово наказывал. Это новое явление, появившееся при Иване III и развивавшееся при его преемнике, свидетельствовало об усилении самодержавия в Русском государстве.
Поскольку часть русского духовенства, преимущественно нестяжательского направления, осудила второй брак Василия, то после женитьбы на Елене Глинской он начал опираться на иосифлян во главе с митрополитом Даниилом. Это привело к тому, что в 1526 г. новым новгородским архиепископом стал лужицкий архимандрит Макарий (впоследствии митрополит), ростовским архиепископом – Кирилл, пермским епископом – Алексей.
Наконец 25 августа 1530 г. произошло то радостное событие, которого великий князь ждал все свое правление – у него родился сын Иван. 4 сентября в Троицком монастыре он был крещен. На радостях Василий простил всех опальных, в числе которых за разные проступки в разное время входили: Ф. И. Мстиславский, М. Д. Щенятев, Б. И. Горбатый, М. А. Плещеев, Я. Л. Морозов и др.
В то же время, рождение наследника дало возможность великому князю окончательно расправиться со своими врагами. В 1531 г. был созван новый собор на Максима Грека и его сподвижника Вассиана Патрикеева. Последний был обвинен в том, что «развратил, по своему разуму» великую святую книгу Кормчую и хулил русских чудотворцев, не видя в них святости. Максим Грек вновь был обвинен за неправильные переводы священных книг и критику в адрес русских монастырей, владевших землями с крестьянами и всевозможными богатствами.
В итоге Максима Грека сослали в Тверской Отрочь монастырь, а Вассиана Патрикеева – в Иосифо-Волоколамский монастырь, где он вскоре умер.
Рождение наследника побудило Василия вновь заставить ненадежных князей дать крестоцеловальную запись не только себе, но и жене и сыну. В 1531 г. ее дали новгородцы и братья великого князя Юрий и Андрей. Некоторые иностранные источники сообщали, что отношения между сыновьями Ивана III становились все более напряженными.
После рождения сына великий князь занялся обустройством более близкой к столице, чем Александрова слобода, загородной резиденции – Коломенского. 3 сентября 1532 г. там был торжественно освящен великолепный храм Вознесенья. Пир по поводу этого события продолжался три дня, и на нем присутствовали все великокняжеские родственники.
Вскоре после этого события, 30 октября, Елена Глинская родила второго сына, получившего имя Юрий (таков был обычай в великокняжеской семье). Правда, позднее выяснилось, что ребенок глухонемой и в умственном отношении не совсем полноценен.
Имея двух сыновей, Василий III мог уже не бояться за судьбу престола – он должен был достаться его сыновьям, а не братьям или возможным племянникам. Поэтому он разрешил своему младшему, наиболее послушному, брату Андрею жениться. Свадьба состоялась 2 февраля 1533 г. Женой Андрея Старицкого стала Ефросиния Андреевне Хованская, дочь одного из знатных, но довольно бедных князей Гедиминовичей. Правда, Василий не смог предвидеть, что родившиеся в этом браке дети создадут большие проблемы и сложности для его сына Ивана.
Юрию же Дмитровскому жениться так и не пришлось. Запрет старшего брата, видимо, был одним из поводов для натянутых отношений между ними.
Осень 1533 г., казалось, не предвещала никаких трагических событий в великокняжеской семье. В конце сентября, как обычно, Василий III с женой и детьми отправился на богомолье в Троице-Сергиев монастырь. Затем он поехал на Волок на охоту. Во время поездки он почувствовал боль в левом бедре и обнаружил маленький прыщик. Предположительно у него начинался периотонит. С каждым днем великому князю становилось все хуже. Проведенное лекарями лечение привело лишь к тому, что на месте прыща образовалась опухоль, и из нее стал в большом количестве вытекать гной. Чувствуя, что состояние здоровья становится угрожающим, Василий повелел доставить завещание и созвать виднейших бояр. На совещании 26 октября был обсужден текст нового завещания.
Только 23 ноября великому князю с большими муками удалось вернуться в Москву. Сразу же к больному были вызваны видные бояре и родственники: братья Андрей и Юрий, В. В. Шуйский, М. Ю. Захарьин, М. С. Воронцов и другие. Они были ознакомлены с завещанием великого князя. Наследником объявлялся старший трехлетний сын Иван. Его опекунами – ближайшие родственники: князья Д. Ф. Бельский и М. Л. Глинский. Великой княгине было приказано «под сыном своим государство держати до возмужания его». Младший сын Юрий получил в удел Углич. Вскоре после этого, в ночь с 3 на 4 декабря 1533 г., Василий III скончался.
Подводя итоги 28-летнего правления Василия III, следует отметить, что он был достойным наследником всех славных начинаний отца по созданию Русского национального государства. При нем продолжалось «собирание земель»: в 1510 г. был окончательно присоединен Псков, около 1521 г. перестало существовать Рязанское княжество, ликвидировались уделы. В 1513 г. после смерти Фёдора Волоцкого его владения отошли к великому князю, в 1518 г. не стало Калужского удела Семена Ивановича, в 1521 – Углицкого удела Дмитрия Ивановича. Вскоре после смерти Василия, в 1533 г., был арестован Юрий Дмитровский, а в 1537 г. – Андрей Старицкий. Ликвидация уделов стала возможной лишь потому, что великий князь запрещал братьям жениться и они умирали без наследников (исключением стал только Андрей Старицкий, имевший сына Владимира и дочь Марию).
Василий III смог расширить владения и за счет присоединения бывших владений Великого княжества Литовского. В упорной борьбе был завоеван Смоленск. Благодаря умелой дипломатической политике государя, удалось закрепить за Русским государством и этот стратегически важный город, и северские земли, ранее присоединенные Иваном III.
Успешные походы на Казань (1505, 1524, 1530) поставили это ханство в вассальную зависимость от Москвы. Перенос торга в Нижний Новгород и строительство Васильсурска постепенно подорвали экономику ханства. Это создало условия для его окончательного завоевания уже сыном Василия Ивановича. В период правления Василия I добрососедские отношения были установлены с Ливонией, Данией, Швецией, Крымом и Турцией, Империей и Римским папой. Все это подняло престиж Русского государства на международной арене.
В правление Василия III власть великого князя существенно возросла.
Он открыто называл себя самодержцем, вольным распоряжаться судьбами подданных. Практика их отъезда на службу к другим дворам была окончательно ликвидирована. Отныне князья и бояре были вынуждены давать крестоцеловальные записи и поручаться друг за друга имуществом.
Василий III объявил себя и главой Боярской думы, и главнокомандующим над всеми вооруженными силами в стране (раньше великий князь возглавлял только свою дружину). Высшей судебной инстанцией становится великокняжеский суд. От имени государя издаются законы, касающиеся всех жителей государства, а не только владений самого великого князя. Удельные князья теряют право вести самостоятельную внешнюю политику. Она – прерогатива верховного правителя. Роль удельных князей сводится лишь к тому, чтобы быть помощниками старшего брата и исполнять его волю.
После присоединение западнорусских земель при дворе великого князя оказалась прослойка служилых князей литовского происхождения (Мстиславских, Одоевских, Глинских, Воротынских, Бельских, Трубецких и других), которые сохраняли наследственные вотчины и занимали особое положение, т. е. помогали великому князю только тогда, когда это соответствовало их собственным интересам. Например, в походах на Казань они могли не участвовать, но с польско-литовским королем биться были обя-заны. Некоторые из них, в частности Василий Шемячич, владели огромными территориями и сохраняли полунезависимое положение. Но великий князь лишь формально считал его союзником. На самом деле он стремился к тому, чтобы полностью подчинить себе и лишить земельных владений. При Василии III процесс ликвидации самостоятельности служилых князей только начался, завершен он был уже его сыном Иваном Грозным.
Хотя при Василии III к Русскому государству было присоединено много земель, единого целого они еще не составили. На это указывает отсутствие одинакового налогового обложения. Например, в Новгородской земле единицей обложения была обжа, в Перми – лука, в Пскове – выть, на Севере – маленькая сошка и т. д. Кроме того, новгородский владыка и наместник имели право самостоятельных дипломатических сношений с Ливонией и Швецией. Управлялись вновь включенные земли также отдельно, самостоятельными дворцами во главе с дворецкими. Существовали должности новгородского дворецкого, тверского, рязанского, дмитровского и углицкого. Великорусскими землями ведал большой дворецкий, который по своим функциям не смешивался с остальными. Это территориальное управление, как рудимент прежней раздробленности русских земель, сохранялся достаточно долго и стал особенностью формирующегося государственного аппарата.
При Василии III существенно возрос двор, при этом иерархия среди служащих обозначилась более четко. Важнейшим чином стал конюший, затем – дворецкий. Оба вошли в Боярскую думу и заняли в ней первые места. Далее шли: окольничие, оружничий, ясельничий, сокольничий, ловчий, постельничий. Последний считался ниже чинов, связанных с охотой, поскольку Василий III имел к этому виду развлечений особое пристрастие.
Существенно возрастает роль казначеев и печатников. Если раньше в их ведении была лишь великокняжеская казна, то со временем они стали ведать и общегосударственными вопросами. Характерно, что на должность казначея при Василии назначались преимущественно выходцы из Византии, греки Траханиотовы и Ховрины-Головины. При них сильно разросся аппарат чиновников (дьяков), занимавшихся управленческими вопросами. Обычно дьяками становились грамотные люди из поповского сословия или из холопов (служилых людей князей и бояр).
На местах крупные города управлялись наместниками, которые назначались великим князем из числа наиболее знатных князей и бояр. Фактически города отдавались им в кормление, т. е. они вершили там суд, собирали всевозможные налоги, часть которых шла им в карман. Помощниками наместников были городовые приказчики, которые осуществляли административно-финансовую деятельность.
Василию III удалось полностью подчинить церковь своим интересам. При нем митрополит Даниил во всем поддерживал светскую власть, поскольку великий князь помогал ему бороться и расправляться с нестяжателями, критиковавшими Церковь за стремление к обогащению.
Таким образом, Василий не только внес существенный вклад в развитие Русского централизованного государства, но и начертал своему преемнику дальнейшую программу действий по укреплению и расширению его границ. Сыну предстояло окончательно ликвидировать самостоятельность удельных и служилых князей, сформировать госаппарат, упорядочить свод законов, который был еще достаточно рыхлым, расширить границы и на запад, и на восток, и даже на юг, где сохранялись остатки некогда грозной Золотой Орды.
По завещанию Василия III наследником престола объявлялся его старший сын Иван. Но тому было только 3 года и, естественно, что править самостоятельно он не мог. Реальной главой государства стала его мать – великая княгиня Елена Васильевна Глинская. Она понимала, что основными соперниками ее малолетнего сына являются взрослые и вполне дееспособные братья умершего мужа – Юрий и Андрей. Даже если бы они сами не претендовали на власть, вокруг них могли сгруппироваться все противники правительства регентши.
Решительная Елена не стала ждать возможных заговоров и нанесла удар первой. 11 декабря 1533 г. Юрий Дмитровский был брошен в тюрьму, а младший, Андрей Старицкий, еще раз приведен к присяге Ивану IV, т. е. старшему сыну Василия III. Произвела она и некоторые изменения в Боярской думе. Конюшим боярином, т. е. старшим из бояр, стал князь И. Ф. Телепнев-Оболенский (Овчина-Оболенский-Телепнёв), приходившийся Елене дальним родственником. Его троюродная племянница была женой М. Глинского, дяди великой княгини. К тому же он был родным братом мамки сына Елены Глинской Ивана – Агрофены Челядниной.
Хотя Иван Федорович происходил из достаточно знатного рода князей Оболенских и был известным полководцем, стремительный взлет в конюшие породил слухи о том, что он стал фаворитом молодой правительницы. Следует отметить, что на военной карьере его новый чин никак не отразился. Летом 1534 г., в Коломне, он возглавлял самый низший полк – Левой руки, осенью командовал Передовым полком в войске, возглавляемом князем В. В. Шуйским. В 1537 г. он был вновь воеводой только Полка Левой руки. Все это свидетельствует о том, что слухи об его особом положении при дворе, возможно, были сильно преувеличены.
Несмотря на попытки укрепить свою власть, Елене не удалось добиться единства в Боярской думе. Между старомосковской знатью и выходцами из Польско-Литовского государства, т. е. между Шуйскими, Захарьиными-Юрьевыми, с одной стороны, и Глинскими, Бельскими с другой сразу же возникло соперничество. Начавшаяся война с Польско-Литовским государством этот конфликт лишь обострила. Дело кончилось тем, что князь С. Ф. Бельский со своими сторонниками бежали в Литву. Князь В. В. Шуйский воспользовался этим и обвинил в измене князя М. Л. Глинского. Тот был снова посажен в тюрьму. Елена не посмела вступиться за дядю, поскольку в условиях войны не хотела ссориться с главными военачальниками.
Без твердого военного руководства, обычно осуществляемого государем, сражения на литовском фронте приняли затяжной характер. В августе 1535 г. после длительной осады пал Стародуб. В этих условиях русская сторона была вынуждена начать мирные переговоры. Они закончились подписанием в 1537 г. перемирия на несколько лет. По его условиям Москва теряла Любич и Гомель.
Неудачи на военном фронте заставили Елену искать виновных. Оказалось, что во время военных походов против Литвы князь Андрей Старицкий под разными предлогами отказывался в них участвовать. Для регентши и боярского суда это показалось очень подозрительным. Началось следствие. Князь Андрей попытался было бежать в Новгород, но по дороге был схвачен и отправлен в заточение, где вскоре скончался. Сурово наказаны были и все его приближенные и сторонники.
Проводя внутреннюю политику, Елена Глинская и окружающие ее бояре стремились быть рачительными хозяевами. Важным мероприятием стало проведение денежной реформы. До нее вес монет в разных районах России существенно колебался, и это затрудняло торговые операции. Было решено всю равновесную монету перечеканить по новому образцу в виде «копейки». Свое название эта монета получила от изображения всадника с копьем. Она еще носила название «новгородки», так как «московки», монеты, на которых изображался всадник с саблей, стали считаться лишь частью «новгородок», т. е. более мелкой монетой.
Правительство регентши вело активную борьбу с «лихими людьми». Обязанность преследовать их была возложена на губных старост, которых выбирали из числа уездных дворян или наиболее видных горожан. В итоге губные старосты стали иметь статус окружных судей.
Правительство постоянно предпринимало меры по сокращению податных привилегий монастырей и уменьшению количества земельных владений. Ведь то и другое снижало доходы казны и ухудшало материальное положение служилых людей, живших за счет доходов от поместий, раздаваемых правительством.
Продолжилась и начатая Иваном III и Василием III строительная деятельность. В Москве была построена под руководством итальянского архитектора Петрока Фрязина китайгородская стена. Она окружила густонаселенный посад, раскинувшийся вдоль берега Москва-реки. Новые укрепления были возведены в приграничных городах: Стародубе, Почепе, Пронске; новыми городами-крепостями стали Себеж, Темников на реке Мокша, Любим на реке Обнора.
Но правление Елены Глинской оказалось недолгим – 3 апреля 1538 г. она умерла в еще достаточно молодом возрасте. Современники полагали, что регентша была отравлена по указанию князей Шуйских, желавших максимально влиять на юного государя.
После кончины Елены Глинской власть перешла к Боярскому совету, поскольку юному великому князю Ивану было только 7 лет.
Первоначально после смерти великой княгини в Боярский совет вошли те, кто был назначен опекунами юного Ивана IV. Это князья В. В. Шуйский Немой и его брат Иван, князья Бельские, Дмитрий и Иван Фёдоровичи, М. Ю. Захарьин и другие. Видную роль в правительстве стал играть и митрополит Даниил. Вместе они объединились против бывшего временщика князя И. Ф. Овчины-Оболенского-Телепнёва, и бросили его в тюрьму. Современники вспоминали, что Овчина умер в тех же оковах, что и М. Глинский, когда-то замученный по его приказу.
Уже осенью 1538 г. среди членов Совета начались разногласия. В итоге верх одержали князья Шуйские. Они арестовали И. Ф. Бельского, свели с митрополии Даниила и казнили их сторонника дьяка Ф. Мишурина. Новым митрополитом в феврале 1539 г. стал бывший троицкий игумен Иоасаф.
В. В. Шуйский торжествовал. Малолетний великий князь Иван оказался полностью в его власти. Чтобы приблизиться к трону на законных основаниях, он в 50 лет женился на юной княжне Анастасии Петровне, двоюродной сестре Ивана IV. Свой старый боярский двор он оставил родственникам, а сам переехал на подворье удельного князя А. И. Старицкого в Кремле. Однако в разгар своего триумфа В. В. Шуйский заболел и на рубеже 1538/1539 г. умер. Его место тут же занял брат Иван. Но особым авторитетом у бояр он не пользовался. Это понял митрополит Иоасаф и обратился к Боярской думе с «печалованием» о судьбе заточенного на Белоозере князя И. Ф. Бельского. В итоге летом 1540 г. тот был выпущен из тюрьмы и вновь оказался в Москве. В декабре был освобожден и малолетний сын Андрея Старицкого Владимир.
Распри среди бояр привели к ухудшению внешнеполитической обстановки. Летом 1541 г. крымский хан Сагиб-Гирей подошел к берегам Оки. Только энергичная атака Д. Ф. Бельского заставила его отступить и вернуться в степи. Ухудшились отношения с Казанским ханством. Под предлогом обороны городов от казанцев И. Шуйский был направлен во Владимир. Однако там он стал собирать силы для решительной схватки со своим главным врагом – И. Ф. Бельским. В ночь на 3 января 1542 г. сторонники Шуйских схватили князя Бельского и сослали на Белоозеро, где тот вскоре умер. Сведен с митрополии был и его «печальник» Иоасаф. Новым митрополитом был избран новгородский архиепископ Макарий, известный своей книжной ученостью и стремлением к возвышению Русской церкви (в Новгороде он начал работу по составлению сборников житий русских святых).
Однако и временщику И. В. Шуйскому недолго пришлось радоваться победе: 14 мая 1542 г. он умер.
В итоге явных лидеров среди боярских группировок не оказалось, хотя в думе оставались и видный полководец Д. Ф. Бельский, и новый глава партии Шуйских Андрей Михайлович. Пользуясь слабостью центральной власти, каждый боярин и князь старался извлечь выгоду лично для себя. Об этом времени Иван IV позднее писал: «Напали на города и села, мучили различными способами жителей, без милости грабили их имения. Всех подданных считали своими рабами, учинили неправды и беспорядки, от всех брали безмерную мзду и за мзду все только и делали».
Боярское правление оказалось неэффективным и нежизнеспособным в молодом Русском государстве. Созданное усилиями московских князей, оно требовало для успешного развития монархического способа управления и жесткой централизации для унификации внутреннего состояния разрозненных частей, вошедших в его состав в течение XV–XVI вв. Это хорошо понял «грозный внук» Ивана III и достойный сын Василия III Иван IV.
Формирование личности первого русского государя, официально принявшего титул царя, проходило в очень сложных условиях. В три года он лишился отца, но был объявлен наследником престола. Для того, чтобы взойти на него, ему следовало только достичь совершеннолетия под опекой матери. Однако уже в 8 лет он лишился этой опоры и стал игрушкой в руках боярских временщиков. Никто серьезно не занимался его образованием и воспитанием, никто не заботился о создании для него подобающих его сану бытовых условий. Каждый «халиф на час» лишь использовал юного великого князя в своих целях.
С горечью вспоминал Иван, что бояре кормили его с братом, «яко иностранных или яко убожайшую чадь». В итоге мальчики постоянно ощущали нехватку одежды и обуви и даже голодали.
С особенным пренебрежением относились к юному государю и его младшему брату Юрию князья Шуйские. Они, видимо, помнили, что их предок князь Андрей Александрович на иерархической лестнице был выше Даниила Московского, родоначальника московских князей. Заходя в комнату к играющим детям, князья не кланялись им и не оказывали ни малейшего почтения. Развалившись на лавке и положив ноги на постель Василия III, они молча наблюдали за мальчиками. Никто из них никогда не говорил добрых слов сиротам, не стремился хоть немного их приласкать.
Будущий царь рос в атмосфере жестокости, притворства, ненависти и лютой зависти. Естественно, это не могло не сказаться на его характере, общечеловеческих представлениях и самосознании. Он рано понял, что власть возносит человека на небывалую высоту и позволяет распоряжаться людскими судьбами по его собственному усмотрению. Но в одиночку добиться многого нельзя – надо окружать себя единомышленниками и защитниками.
В детстве Ивану пришлось пережить немало трагических событий, которые также повлияли на его характер. Вот одно из них. Митрополит Иоасаф, обеспокоенный судьбой государства и юного государя, пытался примирить враждующие боярские партии. В январе 1542 г., во время мятежа Шуйских, он хотел организовать крестный ход с участием великого князя Ивана. Мальчика разбудили рано утром и отвели в собор, где началась Божественная литургия. Но это не остановило мятежников. Они сначала схватили близкого к Ивану князя Петра Щенятева, потом с шумом набросились на митрополита. В его келью даже полетели камни.
Митрополит был вынужден спасаться бегством и укрыться на подворье Троицкого монастыря. Но и там его не оставили в покое. Толпа молодых детей боярских набросилась на него, порвала одежду и чуть не убила. Дело кончилось тем, что по решению Боярской думы, контролируемой Шуйскими, Иоасафа сослали на Белоозеро.
В сентябре следующего года вспыхнул новый боярский мятеж. На заседании Боярской думы, в присутствии Ивана и нового митрополита Макария, князь А. М. Шуйский со своими сторонниками набросились на боярина Ф. Воронцова. Его обвинили в дурном влиянии на государя. Боярин был основательно избит и чуть было не лишился жизни. Только заступничество Макария спасло Воронцова. При этом пострадал и сам митрополит: Ф. Головин наступил на край длинной мантии пастыря, и та порвалась.
Все эти безобразные сцены разыгрывались на глазах у юного Ивана IV. Они не могли не повлиять на него. В возрасте 13 лет он приказал псарям затравить собаками ненавистного Андрея Шуйского. С этого времени «почали бояре от государя страх имети и послушание». В ближайшее окружение государя вошли его родственники – дядя М. В. Глинский и бабка Анна Глинская. Они посоветовали Ивану расправиться со всеми мятежниками. Ф. Шуйского, Ф. Головина, князя И. Кубенского сослали, А. Бутурлину отрезали язык, были наказаны и многие другие знатные лица. Бояре поняли, что их самовольству и самоуправству пришел конец. Иван же всю оставшуюся жизнь стал ревностно оберегать от любых посягательств свое право распоряжаться судьбами государства и подданных. С этого времени его кредо было – безграничная самодержавная власть.
Систематическим образованием Ивана IV никто не занимался. Под началом матери и дядьки-наставника, с пяти лет, он был обучен грамоте, затем изучил книги Священного Писания. Восполнять пробелы в знаниях ему пришлось самому. Большая библиотека отца и деда была в этом отношении хорошим подспорьем. Особенно привлекали юношу книги по истории государств, о военных походах. Идеалом стали великие деяния и завоевания древних римлян. Им ему хотелось подражать.
Для себя юный государь сделал главный вывод – во всех делах, связанных с управлением страной, он должен разбираться сам и не полагаться на советников. В противном случае он не сам будет править, а более знающие люди будут это делать за него. Поэтому Иван тщательно овладевал военным искусством, изучал государственное устройство других стран, дипломатию, историю Руси, своих предков и т. д. Большую помощь в этом ему оказывал опытный и начитанный книжник митрополит Макарий. Еще в бытность в Новгороде он собрал хорошую библиотеку и готовился к созданию многотомного энциклопедического труда – Четей-Миней.
Таким образом, можно сделать вывод, что для понимания эпохи Ивана Грозного, полной драматизма и неясностей, следует заглянуть в детство царя. В нем находятся все ответы на трудные вопросы и сложные загадки этого времени, полного драматических событий.
Иван IV стал первым государем, который не только принял царский титул, но и вступил на престол после обряда венчания. До Василия III великие князья ставились ханскими послами и получали из их рук ярлык на верховное правление. Вся процедура проходила во владимирском Успенском соборе. Василий III, видимо, сел на престол без всяких церемоний, получив только отцовское благословение. Обряд венчания он проигнорировал, потому что эта процедура была разработана для его соперника Дмитрия-внука.
У Ивана IV ситуация была иной. Никаких соперников и претендентов на трон у него не было. Великим князем он был объявлен уже в три года, но реальную власть должен был получить только в 16 лет, т. е. достигнув совершеннолетия Поскольку до этого страной управляли бояре, то требовался некий особый обряд, показывающий всем, что молодой государь вырос и берет бразды правления в свои руки. Церемония венчания на великое княжение для этого подходила как нельзя лучше, поскольку осуществлялась в храме, была публичной, торжественной, освещалась митрополитом и высшим духовенством. Она давал возможность присутствующим увидеть, как Иван берет в свои руки скипетр – символ власти и надевает уже не великокняжескую шапку, а царский венец.
Таким образом, обряд венчания на царство ставил как бы две цели: официально продемонстрировать, что наследник престола начинает самостоятельное правление, и показать, что его монарший статус возрос, поскольку царский титул приравнивал Ивана к западноевропейским королям.
Однако, по установившимся в Европе правилам, королевский титул давался монархам либо римским папой, либо императором Священной римской империи. Тогда он приобретал законное основание и признавался остальными западными правителями.
Венчание Ивана IV было как бы самовольным, поэтому польские короли его новый царский титул так и не признали. Не признавали они титулы всех остальных русских царей до второй половины XVII в.
В 50-е гг. XVI в. русской дипломатии пришлось потратить много сил для того, чтобы константинопольский патриарх и восточные иерархи подтвердили законность царского титула Ивана IV. Для этого были составлены и отосланы в Константинополь легендарные сказания о происхождении русских князей от римского императора Августа и о дарах византийского императора Константина киевскому князю Владимиру Всеволодовичу Мономаху. В число этих даров, якобы входили знаменитая шапка Мономаха и бармы, дающие право потомкам Владимира право на царский титул. В итоге получалось, что Иван IV по своему происхождению и дарам Константина имел законное право на царскую власть и царский венец.
Для церемонии венчания Ивана IV был разработан пространный текст Чина, включающий процедуру миропомазания, которой не было в Чине венчания Дмитрия-внука. Вместе со Сказаниями он был также отправлен в Константинополь патриарху. В итоге в 1560 г. Иван IV получил от восточных патриархов грамоту, узаконивающую его новый царский титул.
Реальная процедура венчания Ивана, видимо, была много скромнее. В целом она походила на ту, что осуществил Иван III в отношении Дмитрия-внука в 1498 г.
В источниках отмечено, что мысль о венчании на царство пришла в голову самому Ивану, когда ему было только 16 лет. Но более вероятно, что она была подсказана митрополитом Макарием, опекавшим наследника и желавшим с его помощью остановить боярское самоуправство. Будучи человеком книжным, он мог подсказать молодому монарху, что киевский князь Владимир Мономах неслучайно получил свое прозвище. Вероятно, у него были какие-то отношения с византийским императором Константином Мономахом. (Тот приходился ему дедом, но умер, когда княжич был совсем юн). Так появилась легенда о дарах Константина, позволившая Ивану заявить, что он хочет «поискать прародительских чинов» и сесть на царство, как садились «прародители цари и великие князья и сродник Владимир Всеволодович Мономах».
Подготовка к церемонии венчания была недолгой. 16 января 1547 г. в Успенском соборе Кремля в присутствии знати и высшего духовенства митрополит Макарий венчал Ивана IV царским венцом, т. е. просто возложил на него бармы (оплечия) и царский венец. При выходе из собора и при посещении других кремлевских храмов нового царя обсыпáл золотыми монетами его брат Юрий.
С этого времени церемония венчания на царство стала обязательной для всех новых монархов. Правда, постепенно она усложнилась, и в ней стали принимать участие большое число различных лиц. Это должно было наглядно продемонстрировать всем, что царь получает власть в окружении родственников и ближних бояр. Постепенно увеличилось и число царских регалий. На Ивана возложили лишь венец и бармы. Его сын Федор получил еще скипетр и яблоко – символ державы. Затем добавился животворящий крест и ряд других регалий.
Но ни венчание, ни возраст не делали Ивана окончательно взрослым. По русским обычаям, полностью самостоятельным человек становился только после женитьбы. Поэтому сразу после венчания на царство состоялась свадьба молодого монарха. Это важное событие произошло 3 февраля 1547 г.
По некоторым данным, первоначально Иван хотел найти невесту в иностранных государствах, но, поразмыслив о том, что с иностранкой может не сойтись нравом и в своем доме, как и прежде, будет одинок, решил поискать будущую жену в своей стране. В декабре 1546 г. по всем городам были разосланы правительственные грамоты с требованием отправить на смотрины в Москву знатных девушек-невест. Общее число кандидаток, видимо, было значительным, но выбор пал на ту, которую Иван мог знать с детства – на дочь умершего окольничего Р. Ю. Захарьина Анастасию. Ее родственники уже несколько веков служили московским князьям и занимали при их дворах наиболее видные места. Так, ее дядя Михаил Юрьевич входил в ближнюю думу Василия III и даже носил прозвище «око государя». Более того, одна из представительниц рода Кошкиных-Захарьиных уже была женой московского князя. Это Мария Голтяева, ставшая женой младшего сына князя Владимира Храброго (двоюродного брата Дмитрия Донского) Ярослава. Уже дочь Марии и князя Ярослава, тоже Мария, стала женой великого князя Василия II Темного.
Поэтому появление во дворце Анастасии Романовны и ее многочисленных родственников особых перестановок среди знати не вызвало. Иван же получил в лице жены не только любящую и заботливую супругу, но и мудрую советчицу во всех делах. По мнению многих известных историков, именно Анастасия умела смирять буйный нрав царя и направлять его в нужное русло государственных дел и забот.
Не успели отгреметь торжества по поводу царской женитьбы, как на Москву обрушилась огненная стихия. Сильные пожары вспыхнули 12 апреля, 20 апреля, 3 и 21 июня. Огонь бушевал не только на посаде, но и в Кремле. У соборов обгорели верха. Постельная палата сгорела вместе с казной, Оружейная – с оружием. В Китай-городе выгорели все лавки с товарами, жители улиц Неглинной, Рождественки, Покровки, Мясницкой остались без крова. Царь с женой спаслись на Воробьевых горах, митрополита Макария едва живого вывезли в Новоспасский монастырь.
На фоне народных бедствий противники царских родственников, Глинских, стали распространять слухи о том, что город сгорел из-за их волшебства. 26 июня толпа москвичей собралась на Соборной площади и стала требовать расправы над бабкой царя Анной Глинской и ее сыновьями, Михаилом и Иваном. Поскольку в Кремле был только Юрий, москвичи накинулись на него и убили. Затем толпа бросилась к царю в Воробьево и стала требовать выдача остальных Глинских.
Вид разбушевавшегося народа, несомненно, испугал юного царя. Позднее он вспоминал о пережитом: «Вошел страх в душу мою и трепет в кости мои, и смирился дух мой». Иван понял, что простые люди являются грозной силой, способной все смести на своем пути. Но при этом они готовы ему подчиняться, поскольку видят в нем справедливого судью и защитника. Это он хорошо запомнил на всю жизнь и стал использовать в будущем для борьбы со своими врагами.
Бояре, настроившие против Глинских народ, могли торжествовать. Могуществу царских родственников пришел конец. Для своего ближнего окружения царь был вынужден выбрать иных людей. Кроме митрополита Макария, его духовным наставником стал благовещенский протопоп Сильвестр, автор знаменитого «Домостроя» и нравоучительных посланий. Роль советчика по государственным делам перешла к рядовому придворному Алексею Адашеву. Будучи постельничим, он по роду службы постоянно находился при царской особе и смог стать для царя близким человеком. В этом не было чего-либо необычного. Во время сиротского детства Иван понял, что представители высшей знати стремятся лишь к личной выгоде и власти и при этом ловко им манипулирует. Менее знатные люди, напротив, готовы были честно служить, поскольку их благополучие полностью зависело от его воли. Кроме того, молодой царь проще находил общий язык с ровесниками, а не с престарелыми вельможами. Именно с ними он пожелал начать самостоятельное правление и назвал близких себе людей «Избранной радой». В то же время он не стал портить отношений и с заслуженными боярами в Думе. Поэтому в феврале 1549 г. был созван Собор примирения. На нем присутствовали: высшее духовенство, бояре, думные люди, дьяки, представители дворянства.
Во вступительной речи Иван сначала обвинил бояр в самоуправстве и злоупотреблениях властью во время его малолетства, но потом заявил, что прощает им их вины и просит объединить усилия и приступить к решению важнейших задач, стоящих перед государством. По его мнению, они заключались в следующем: следовало усмирить непокорных соседей, в первую очередь, Казань, упорядочить законодательство, провести реформы в армии, в государственном управлении и т. д.
Исследователи полагают, что Собор 1549 г. был первым земским собором, свидетельствующим о том, что Иван IV не хотел править только с помощью высшей знати, но пытался опереться на представителей разных сословий и желал информировать их о своих действиях.
Перед решающей схваткой с Казанским ханством солидарность сословий и их сплоченность вокруг престола были особенно важны царю.
После смерти Василия III отношения с Казанским ханством окончательно испортились. Пришедший к власти в 1535 г. Сафа-Гирей проводил явную анти московскую политику. Он поощрял набеги своих подданных на Вятскую землю и окрестности Нижнего Новгорода. Себя же признавать вассалом малолетнего великого князя отказывался. В итоге правительство было вынуждено постоянно посылать во Владимир заградительные полки. Это очень обременяло русские войска, поскольку приходилось оборонять южные подступы к центральным районам от крымцев, а западные границы от литовцев.
За десятилетие правления Сафы-Гирея тысячи русских людей оказались в татарском плену, нижегородские земли запустели. Волжский торговый путь в страны Востока стал исключительно опасным, и лишь немногие русские купцы рисковали по нему плыть. Все это подталкивало московское правительство к решительным действиям против Казани.
Первые Казанские походы предпринимались еще по инициативе боярского правительства. Но, как отмечали современники, из-за распрей между Шуйскими и Бельскими никаких результатов не принесли. Возмужавшему Ивану IV стало ясно, что он сам должен возглавить войско и добиться успеха. Этим он докажет всем, что является достойным наследником деда и отца, постоянно расширявшим границы государства.
Первый самостоятельный поход царь предпринял глубокой осенью 1548 г. Он рассчитывал, что зимой на Волге станет лед и удастся по нему перейти к городу. Но расчет не оправдался. Зима оказалась теплой, снег таял, делая дороги непроходимыми для подвод с орудиями. Таким же неудачным оказался и поход 1550 г.
Иван понял, что причина провала военных кампаний не только в плохой погоде, но и в самом войске, и приступил к его реорганизации. До этого оно состояло из дворянской конницы, пестрой по своему составу, поскольку воины экипировались за свой счет. На одних были надеты кольчуги, на других, парчовые кафтаны, на третьих – стеганые фуфайки, не было однородности и в вооружении. Кто сражался саблями, кто – копьями, кто стрелял из лука. У полководцев не было ни стратегии, ни тактики. Все скопом бросались на врага, стараясь лишь показать личную доблесть и храбрость.
С лета 1550 г. начались реформы. Первым был обнародован приговор о местничестве, который должен был упорядочить взаимоотношения между воеводами, часто устраивавшими местнические тяжбы друг с другом и этим срывавшим службу. Отныне главным стал считаться Большой полк, а его воевода – главнокомандующим. Далее шли равные по значимости Передовой полк Правой руки, ниже – полк Левой руки и Сторожевой. Местничество разрешилось только в мирное время. Во время военных походов оно было запрещено.
Далее для упорядочения военных назначений был составлен список наиболее знатных князей и дворян – «Избранная тысяча». Главные воеводы отныне должны были назначаться из их числа. Все они получили поместья в окрестностях столицы, и по первому зову царя им следовало прибыть на службу. В 1551 г. была составлена «Дворовая тетрадь», в которую записали всех дворян, обязанных нести воинскую службу. Каждые 2–3 года следовало составлять новую перепись.
Таким образом, удалось довести состав дворянской конницы до 200–300 тысяч воинов. Но она собиралась только в особых случаях. Регулярные полки были существенно меньше. Они состояли из 3 тысяч тяжелой кавалерии и 10 тысяч легкой. Первые были одеты в кольчуги и шлемы из металлических пластин и были вооружены мечами, копьями и палицами. Вторые – в обычных легких кольчугах, с саблями и луками. Позднее к ним добавились конные стрелки из мушкетов, численность которых доходила до 20 тысяч. Более мощным подразделением стала и пехота. Стрелецкое войско, вооруженное пищалями, доходило до 30 тысяч. Даже в мирное время регулярное войско занималось учениями и совершенствовало свое мастерство под руководством иностранных офицеров, которых царь активно зазывал к себе на службу.
Вооружение и экипировка регулярного войска осуществлялась за счет казны, воины получали жалованье и были освобождены от налогов.
Оклад стрельца равнялся 4 рублям в год. Он выплачивался за счёт особого налога – «пищальных денег». Офицеры получали в несколько раз больше. Дворянам же за службу выделялись только земельные владения. В их обязанность входило не только участвовать в военных походах царя, но и нести пограничную службу на берегах Оки (там стояло до 60 тысяч воинов), либо на западных рубежах у Смоленска. Кроме того, охранные функции осуществляли все жители небольших приграничных городков.
Готовясь к Казанским походам, царь Иван особое внимание уделил артиллерии, поскольку без нее взять хорошо укрепленный город было нельзя. Он выписал иностранных мастеров литейного дела и поручил им устройство Пушечного двора. Там через некоторое время было отлито более 2 тысяч пушек и налажено производство пищалей.
В ходе двух первых Казанских походов Иван понял, что для успешной атаки на Казань необходимо иметь поблизости опорный пункт. Поэтому в мае 1551 г. в устье реки Свияга (впадает в Волгу в 20 км от Казани) был отправлен отряд под руководством московского союзника – хана Шигалея (Шаха-Али), изгнанного из Казани. Одновременно у Углича под началом опытного зодчего И. Г. Выродкова был подготовлен строительный материал для крепости с семью башнями. По Волге его сплавили к Свияге, где русские мастера за 4 недели возвели город-крепость Свияжск.
Внезапное появление русского укрепления произвело сильное впечатление на чувашей, которые согласились присягнуть на верность Ивану IV и помочь ему в новом походе на Казань. Казанцы тоже испугались и прислали к царю послов, которые заявили о готовности посадить на свой престол Шигалея. Однако вскоре они вновь изменили, надеясь на помощь крымского хана. Решительная схватка становилась неизбежной.
В мае 1552 г. начался сбор русского войска. В июне на лугах Москвы-реки был устроен смотр полков. Общая их численность достигала 150 тысяч.
1 июня во главе с царем войско двинулось к Казани. В пути пришла весть, что крымский хан Девлет-Гирей осадил Рязань и Тулу. В помощь городам был отправлен Дворовый полк под руководством царского шурина Д. Р. Юрьева, который быстро отогнал крымцев.
Тем временем 23 августа царское войско подошло к Казани и стало готовиться к штурму. Город был хорошо укреплен с толстыми двойными дубовыми стенами. Вскоре выяснилось, что даже мощные артиллерийские атаки результата не дают. Поэтому под главные Арские ворота был сделан подкоп, и в день решающего штурма 30 сентября они были взорваны. В пролом устремились русские полки, и после ожесточенных боев 2 октября город пал. Казанское ханство перестало существовать.
Для управления городом и краем были назначены царские наместники. Встретивший в Москве победителей митрополит Макарий возложил на голову царя новый венец – Казанский. В 1554 г. к нему добавился еще один – Астраханский. Взятие последнего оплота Большой Орды оказалось довольно несложным делом. Раздираемое междоусобной борьбой Астраханское ханство было очень слабо. К тому же соседняя Ногайская Орда вошла в союзнические отношения с царем Иваном и помогла 30-тысячному русскому войску взять город почти без сопротивления. Отряды последнего хана Ямгурчея были окончательно разгромлены.
Взятие Казани и Астрахани имело большое значение для Русского государства. Во-первых, прекратились захватнические набеги на восточные территории, они начали успешно осваиваться русскими поселенцами. Во-вторых, в состав страны вошли многие поволжские народы (чуваши, марийцы, мордовцы, некоторые башкирские племена), и она стала многонациональной. Народы Поволжья и Среднего Приуралья получили возможность для более успешного экономического и культурного развития, избавившись от ханского гнета. В-третьих, Россия отныне могла контролировать весь Волжский торговый путь со странами Востока. Именно по нему доставлялись в Европу предметы роскоши, шёлк, оружие, кони и т. д. Продажа восточных товаров приносила огромные прибыли и казне, и русским купцам.
Кроме того, ликвидация остатков Золотой Орды позволила Русскому государству активизировать свою политику в юго-восточном направлении: установить дружеские отношения с Персией, закавказскими княжествами и позднее – с Грузией. Менее грозным стал и Крым. В 50-х годах была построена Тульская засечная полоса, состоящая из системы городов-крепостей, между которыми возводились остроги и лесные завалы. Она шла от Тулы на Рязань. Потом были созданы новые засечные линии от Казани до Козельска и даже южнее.
Реорганизация армии, походы на Казань и Астрахань, строительство оборонительных укреплений требовали много средств. Поэтому царь начал политику по ограничению церковно-монастырского землевладения, поскольку из-за его роста ухудшалось экономическое положение дворянства (размер поместий и вотчин уменьшался за счет пожертвований духовенству).
В сентябре 1550 г. был принят приговор, запрещавший духовным феодалам создавать новые слободы и ставить новые дворы в старых слободах. В январе 1551 г. царь созвал церковный собор, на котором изложил свою программу реформирования церкви. Она состояла из 100 глав, поэтому зафиксировавший ее памятник получил название «Стоглав». Главное, к чему стремился Иван, это – ликвидировать церковно-монастырское землевладение, чтобы увеличить размер раздаваемой служилым людям земли. Но митрополит Макарий это царское начинание не поддержал, и реформа не состоялась, новшеством стала только регламентация церковных служб и монастырского быта. Для подготовки священнослужителей было решено основать несколько специальных училищ в Москве и крупных городах.
В целом же церковный Собор провозгласил незыблемость православных догматов и согласился лишь слегка видоизменить обрядовую сторону и укрепить церковную дисциплину.
Но все же царю Ивану удалось несколько ограничить монастырское землевладение. В мае 1551 г. был принят приговор, по которому монастырям запрещалось без согласования с царем покупать боярские вотчины, забирать земли дворян за долги, а также они должны были вернуть все земли, пожалованные им во время малолетства государя.
Земельный вопрос был одним из наиболее животрепещущих для Ивана IV, ведь основные собираемые в казну налоги были поземельными, земля служила платой за службу и воинских людей, и чиновников. Поэтому в середине XVI в. начались поземельная перепись и составление новых писцовых книг. Они позволили ввести единую окладную поземельную единицу – большую соху. Но ее размер не был одинаковым для всех сословий и разных видов почвы. Для служилых дворян она платилась с 800 четвертей «доброй земли» (в одном поле при трехпольной системе), для духовенства – с 600 четвертей, для крестьян – с 500. Сохранялись и прежние подати и повинности: «ямские деньги», «городовое дело», «пищальные деньги», «полоняничные» (для выкупа пленных).
Новый порядок сбора налогов потребовал изменений в центральных и местных органах управления. Они были связаны с тем, что территория государства росла, и управленческие функции «изб» все более расширялись и осложнялись. Со временем они стали называться приказами. В них сосредоточивалась вся делопроизводственная деятельность соответствующих ведомств. Так, в Посольском приказе велась вся дипломатическая документация, в Разрядном приказе составлялись росписи полков и разбирались местнические дела, в Земском – контролировался сбор налогов с городов, в Поместном – решались вопросы дворянского землепользования и т. д. Приказы, кроме того, начинают осуществлять судебные функции и строить свою деятельность не по территориальному принципу, как было до этого, а по ведомственному. Правда, вновь приобретенные земли сначала управлялись отдельными дворцами (Казанским, потом – Сибирским).
В 50-е годы появляются новые приказы: Стрелецкий, ведавший вопросами, связанными со Стрелецким войском, Челобитный, возглавляемый А. Адашевым и осуществлявший функции контроля над другими государственными учреждениями и боровшийся со злоупотреблениями властью воевод и дьяков.
Новшества появились и в местном управлении. «Кормления» наместников постепенно отменяются, поскольку они были связаны с большими злоупотреблениями властью. Суд на местах переходит к выборным губным старостам. Они подчинялись непосредственно Разбойному приказу. Такие суды губных старост появились не только в центральных городах, но и в Поволжье.
Правда, некоторые татарские князьки долго не могли смириться со своим поражением и неоднократно подталкивали поволжские народы к восстаниям. Для усмирения их приходилось посылать войска в 1552–1557 гг., в 1571–1574 и даже в 1584 г.
Иван IV понимал, что реформировать следует не только армию, но законодательство, управление, взаимоотношения с церковью и многое другое.
Самым главным стало составление нового свода законов, взамен устаревшего и довольно сумбурного Судебника 1497 г. Всего в новый Судебник 1550 г. вошло 99 статей, из которых 3 были новыми, а остальные существенно изменены. Так, власть наместников и волостелей была существенно ограничена и ставилась под контроль местной и центральной администрации. Усиливалось значение местных выборных властей: старост, целовальников. Их присутствие на суде становилось обязательным. Высшей судебной инстанцией провозглашался сам государь. Важное значение в судопроизводстве имел и приговор Боярской думы, который как бы подкреплял решение царя.
Ряд статей касался прав вотчинников выкупать ранее проданные земли. Подтверждалось и прежнее право крестьян покидать в Юрьев день одного землевладельца и переходить к другому. Однако в ряде случаев крестьян разрешалось «холопить» и лишать права выхода. Но при этом в Судебнике была статья о правовом статусе холопов, защищавшая их от произвола господ.
Некоторые статьи были направлены против монастырей-вотчинников. Они лишались податных привилегий (тарханов) и не имели право брать на службу посадских людей, которые должны были платить налоги в казну.
Перед судебным разбирательством старосты были обязаны провести сыск – специальное расследование, чтобы наказывать только виновных.
Таким образом, приблизительно с середины 50-х гг. XVI в. кормления были полностью ликвидированы, а судебную функцию и сбор податей стали осуществлять местные выборные органы: «излюбленные головы» и целовальники. Подати поступали в особые территориальные приказы – Четверти (вся страна делилась на четыре части). Однако в крупных приграничных городах власть наместников была сохранена, поскольку они должны были организовывать оборону и возглавлять городовые дружины. В небольших приграничных городах военными вопросами ведали воеводы.
В итоге, реформа местного управления привела к тому, что в сборе налогов и судопроизводстве стало больше порядка и справедливости, оборона же городов оказалась в руках профессиональных военных, назначаемых из Москвы.
В 1556 г., для улучшения комплектования царского войска, было принято Уложение о службе. Согласно его положениям каждый владелец поместья или вотчины был обязан со 150 десятин выставлять одного человека на коне и с вооружением. Те, кто не выполнял это постановление, штрафовались. Во время военных походов служилым людям платилось жалование. Этим царь хотел привлечь дворян к исправному выполнению долга. Кроме того, чтобы убедиться в боеспособности войска, он устраивал смотры и заставлял воевод присылать военно-учетные списки служилых людей.
Ивану хотелось, чтобы во всех делах были законность и порядок. Поскольку знать постоянно устраивала местнические споры и под их предлогом отказывалась служить, с 1556 г. начинают составляться официальные разрядные книги, за год до этого был составлен Государев родословец, раскрывающий историю каждого знатного рода.
В целом, проведенные в 50-е гг. XVI в. реформы имели важное значение для дальнейшего развития и укрепления Русского государства, поскольку упорядочивали законодательство, улучшали центральное и местное управление, судопроизводство, четко регламентировали сбор налогов, укрепляли армию и т. д. Исчезнувшие во время боярского самоуправства законность и порядок с их помощью были восстановлены.
Однако во взаимоотношениях Ивана IV с ближайшим окружением уже появилась трещина, со временем все более расширяющаяся. Она возникла весной 1553 г., во время тяжелой болезни царя. Его состояние было настолько плохим, что возник вопрос о наследнике престола. Ближайшее советники царя, в число которых входили братья царицы Данила и Никита Захарьины-Юрьевы, порекомендовали ему составить завещание и назвать будущим царем своего малолетнего сына Дмитрия (тот только недавно родился). Но многие представители знати не захотели целовать крест «пеленочнику» и вознамерились посадить на престол Владимира Старицкого, двоюродного брата Ивана (сына Андрея Старицкого). В случае его успеха участь вдовы-царицы и малютки-царевича была бы трагической: для первой – отдаленный монастырь, для второго – могила. Это прекрасно осознавал тяжелобольной царь и был крайне возмущен изменой своих былых соратников, в первую очередь Сильвестра и А. Адашева.
К счастью для себя и своих близких, Иван выздоровел, но навсегда для себя внес в черный список имена тех, кто собирался ему изменить и готов был назвать новым государем Владимира Старицкого. К самому же двоюродному брату он стал относиться с большим подозрением, часто превратно толкуя все его поступки и слова. В нем он видел теперь только своего соперника и тайного врага.
Взятие Казани и Астрахани существенно укрепило позиции Русского государства на Востоке и Юге. Вассальную зависимость от него признали даже далекое Сибирское ханство и Кабарда. Сам крымский хан пребывал в шоковом состоянии. Это позволило царю Ивану в марте 1556 г. направить на Днепр отряд под командованием М. И. Ржевского. Тот беспрепятственно доплыл до Очакова, взял острог и затем благополучно вернулся домой. Успехи русских воевод произвели большое впечатление на киевского наместника князя Д. Вишневецкого, и он перешел на службу к царю Ивану. В начале 1558 г. ему было поручено возглавить 5-тысячный полк и дойти до Перекопа. Поход удался: не ожидавшие нападения, крымцы в страхе откочевали вглубь Крыма. Через год царские войска во главе с Вишневецким и Д. Адашевым вновь напали на степняков: первый – в районе Азова, второй – на Днепре. Адашеву даже удалось на судах выйти в Азовское, потом – в Черное море и напасть на татарские поселения на их берегах. С триумфом полководец вернулся домой. Эти походы показали слабость крымских укреплений и возможность успешной борьбы с ханом. Но царь Иван не стал развивать успехи в этом направлении и устремил свой взор на Запад – на Ливонию, которая когда-то была союзницей Москвы в борьбе с польскими королями, а теперь отказывалась платить дань – «юрьевские деньги», и притесняла православное население.
Перед первым Ливонским походом, предпринятым в январе 1558 г., царь разослал по городам грамоты, в которых разъяснял цель своих действий – «отвоевать отчину» и покарать гонителей православной веры. Первые походы оказались очень успешными. Были взяты: Нарва, Дерпт, Ревель. Русские гарнизоны были назначены в такие города, как Алыст, Ракобор, Красный, Изборск, Вышгород, Орешек и другие. Ливонцы согласились начать переговоры. В 1559 г. было подписано перемирие. Но оно оказалось крайне невыгодным для России. Воспользовавшись передышкой, ливонский магистр вступил в союзнические отношения с польским королем и получил от него военную помощь.
Для царя Ивана наступили тяжелые дни. Его горячо любимая жена Анастасия тяжело заболела и в августе 1560 г. скончалась. Ранняя смерть молодой и цветущей женщины показалась царю очень странной. Он стал подозревать, что некогда близкие ему протопоп Сильвестр и окольничий А. Адашев отравили ее. Священник был отправлен на покаяние в Кирилло-Белозерский монастырь, а Адашев – на дальнее воеводство, где вскоре умер. Вокруг Ивана IV стало формироваться новое окружение: князь И. Ф. Мстиславский, родственники умершей царицы В. М. Юрьев, Д.Р. и Н. Р. Захарьины-Юрьевы, боярин Ф. И. Умной-Колычев.
Боясь за жизнь малолетних сыновей (старшему Ивану было только 6 лет, а младшему, Фёдору, – три года), царь приказал построить для них в Кремле особый двор, доступ в который был разрешен только их воспитателям. Сам же решил вновь жениться с учетом интересов Русского государства. В это время царю было важно закрепить за собой Казанское и Астраханское ханства, а для этого следовало войти в родственный круг восточных правителей. Поэтому его выбор пал на молодую черкесскую княжну Марию Темрюковну, дочь кабардинского князя Темрюка, царского вассала с 1558 г. Ее сестра была женой ногайского хана, тетка являлась одной из жен крымского хана. Свадьба состоялась в августе 1561 г. После этого при русском дворе появилось много горцев, ставших видными полководцами. Их стали именовать князьями Черкасскими.
Осенью 1562 г. царь Иван задумал поход против Литвы, союзницы Ливонии. По этому поводу он созвал Земский собор, на котором была намечена главная цель – Полоцк. Во главе армии Иван решил встать сам, поэтому на всякий случай составил завещание. Наследником он объявил старшего сына Ивана, Фёдору предстояло стать удельным князем Суздальским Брат Юрий и двоюродный брат Владимир Старицкий обязывались им верно служить.
30 ноября царское войско выступило в поход. Через два месяца оно подошло к Полоцку. Осада началась с артиллерийского обстрела. Затем был взят острог и разгромлены отряды, вышедшие из города. Ночью 14 февраля Полоцк был подожжен, а утром его жители сдались. Это было большой удачей царя Ивана. С триумфом вернулся он домой. Однако там его вновь стали преследовать несчастья. В один год (1568) умерли его малолетний сын Василий (от Марии Темрюковны), брат Юрий, всегда отличавшийся болезненностью, и митрополит Макарий, мудрый советчик и надежный помощник во всех делах. На этом фоне донесение дьяка С. Иванова о многих «неправдах» Владимира Старицкого и его матери показались очень подозрительными. Княгиню Ефросинию постригли в монахини, а за Владимиром усилили надзор.
Неудачи продолжали преследовать царя Ивана. В конце января 1564 г. пришло известие о том, что на реке Улла русское войско во главе с князем П. И. Шуйским разбито литовскими полками. Сам полководец был убит, а более 600 дворян попали в плен. Началось расследование для выяснения причины неудачи. На головы воевод обрушились репрессии. Некоторые из них задумали отъехать в Литву. Среди них оказался видный военачальник князь А. М. Курбский, к которому царь всегда благоволил. Весть об его измене расстроила Ивана IV, поскольку выяснялось, что никому нельзя доверять. Царю стало казаться, что ближнее окружение в любой момент может отдать его на поругание соседним монархам. Еще больше раздосадовали его дерзкие послания Курбского, в которых тот всячески чернил царя, желая оправдать свой неблаговидный поступок. Пришлось вступить с беглым князем в полемику и в ответных посланиях высказать свое мнение о сути царской власти и обязанностях подданных.
В июле 1564 г. царем был предпринят новый поход на Великое княжество Литовское, но и он не принес удачи. Правда, удалось отогнать Девлет-Гирея, грабившего Рязанские земли.
В этих условиях царь Иван сделал для себя вывод о том, что в столице его окружают недруги и жить там с семьей небезопасно. Местом нового пребывания была выбрана Александрова слобода, где находился загородный дворец его покойного отца. В декабре 1564 г. государевы кареты и подводы выехали из ворот Кремля. В них находились не только члены царской семьи, но и придворные, слуги с многочисленным имуществом. На обычную поездку по монастырям это было не похоже. 8 января оставшиеся в Москве бояре получили царскую грамоту, в которой тот заявлял, что не желает править в условиях, когда воеводы не обороняют страну от недругов, не желают подчиняться его приказам, а духовенство лишь печалуется за тех, кого следует сурово наказать.
Вряд ли царь Иван, действительно, хотел оставить престол. Своим посланием он лишь хотел добиться согласия подданных на новые непопулярные реформы – введение опричнины для искоренения крамолы, т. е. уничтожения всех настоящих и мнимых врагов царя. И он его получил. Уже 5 января в Слободу прибыла делегация от всех сословий. На коленях ее члены просили Ивана сменить гнев на милость, вернуться на царство и в дальнейшем править государством, «как ему, государю, годно» – изменников и лиходеев казнить и миловать по своему усмотрению. Всем становилось ясно, что отныне царствование будет грозным и кровавым.
Иван IV, уже ставший Грозным, торжественно объявил челобитчикам, что возвращается на государство, но создает свой особый опричный двор и для его содержания, «на свой обиход», забирает ряд городов и земли на западе, юге и в центре страны. Остальной территорией бояре и приказные люди будут управлять «по прежнему обычаю».
Созданием опричнины царь решал сразу несколько задач: сформировал вокруг себя круг верных людей, целиком зависящих от его воли и не затевающих местнических споров, и войско, служащее для охраны и искоренения крамолы. Кроме того, он увеличил размер государственной земли за счет наследственных владений князей и бояр, лишая их самостоятельности и материального благосостояния. В итоге он получал возможность нанимать на службу новых людей, раздавать им поместья и тем самым расширять государственный аппарат и увеличивать численность армии.
В начале февраля царь с семьей вернулся в столицу, и тут же начались казни. Первыми сложили головы те, кто подозревался в особой близости к Владимиру Старицкому: видный полководец князь А. Б. Горбатый, брат его жены П. П. Головин, несколько князей Оболенских. Лишены были родовых вотчин и отправлены в Поволжье ростовские, стародубские, суздальские и ярославские князья. Владимир же вместо Старицы получил близкий к столице Дмитров, чтобы находиться под бдительным надзором.
Иван понимал, что массовые расправы над известными людьми могут вызвать всеобщее недовольство. Поэтому решил отстроить несколько резиденций на тихом и спокойном Севере. Одной из них стал мощный Вологодский кремль, второй – один из островов Белого моря. Туда он решил перевести часть сокровищ, которые позволили бы его семье достойно жить за границей (царь не исключал и такого конца своего правления). Можно предположить, что Иван собирался бежать в Англию, с которой с 1553 г. установились тесные торговые контакты через северные моря.
Число опричников продолжало расти. Сначала это войско состояло лишь из 1000 лично преданных царю людей для его охраны. Затем оно возросло до 20 тыс. воинов, вооруженных пищалями, саблями, луками. В народе их стали называть «кромешниками», поскольку они одевались в черные рясы и вешали собачьи головы на шею лошадям. С шумом врываясь в города и села, эти воины наводили ужас на мирное население. Особенно прославился жестокостью царский любимец Малюта Скуратов-Бельский.
Опричные казни и репрессии вызвали глухой ропот среди боярства, духовенства и простолюдинов. В мае митрополит Афанасий в знак протеста сложил сан и отправился на покой в Чудов монастырь. Иван Грозный понял, что надо искать пути примирения с подданными.
К числу таких попыток следует отнести Земский собор 1566 г., на который было приглашено 374 человека от всех сословий (кроме крестьян). На нем обсуждался главный вопрос – продолжать ли Ливонскую войну до окончательной победы или ограничиться уже сделанными небольшими территориальными приобретениями. На заседании собора все выразили готовность поддержать царя в борьбе за свою «отчину». Но при этом несколько дворян попросили отменить кровавую опричнину и не делить государство на части. По этому вопросу царь ни на какие уступки не пошел, полагая, что с главными врагами, т. е. с Владимиром Старицким и сепаратистским Новгородом, он еще не расправился.
Опричниной были недовольны и представители духовенства. Новый митрополит Филипп Колычев (до этого был хорошо известен как игумен Соловецкого монастыря) начал открытую борьбу с царским нововведением. В своих публичных проповедях в Успенском соборе он начал критиковать Ивана Грозного за то, что тот проливал кровь невинных христиан. Один раз Филипп смело обратился к царю и заявил, что Бог раз поднял его выше всех, то и взыщет суровее за всех напрасно убиенных.
Естественно, что обличения православного пастыря не могли не возмутить Ивана, считавшего себя вправе казнить или миловать подданых по собственному усмотрению. Поэтому он потребовал отставки Филиппа. В ноябре 1568 г. Освященный собор свел митрополита с кафедры и сослал в Отроч-Успенский монастырь в Твери. Там приблизительно через год Филипп был задушен Малютой Скуратовым.
После Земского собора Иван IV начал готовиться к новому Ливонскому походу. Узнав об этом, польский король Сигизмунд II отправил виднейшим московским боярам и полководцам (И. Ф. Мстиславскому, М. И. Воротынскому, И. Д. Бельскому и И. П. Фёдорову) письма с приглашением перейти к нему на службу. Но они попали к царю, и вельможи с трудом смогли оправдаться. Подозрения в их адрес все же остались. Поэтому сентябрьский поход в Ливонию так и не состоялся. В неудачах царь стал обвинять подданных, в первую очередь И. П. Фёдорова, который без разбирательства был казнен. Через год, в сентябре 1569 г., погиб и самый главный соперник Ивана Грозного Владимир Старицкий. Предположительно, он был обвинен в смерти царицы Марии Темрюковны и отравлен. С его кончиной удельная система фактически перестала существовать.
По мере того как обстановка в Русском государстве все больше и больше ухудшалась (бесчинства опричников, казни и опалы возмущали многих русских людей), соседнее Великое княжество Литовское существенно укрепилось. В 1569 г. оно подписало с Польшей унию об объединении и вошло в состав единой Речи Посполитой. Теперь России на западных границах уже противостояла мощная объединенная армия, оснащенная и обученная по европейскому образцу. Чувствуя свою силу, Сигизмунд II обратился с письмами с предложениями о принятии подданства не только к московским боярам, но и к жителям Новгорода и Пскова. Возможно, у некоторых они вызвали колебания по вопросу: кому служить? Особенно подозрительной для царя показалась сдача литовцам мощной крепости Изборск.
Иван Грозный давно смотрел с подозрением на крупнейший и богатейший торговый город на Западе – Новгород. Новгородские власти продолжали сохранять право на самостоятельные международные контакты, купцы ездили для торговли в соседние недружественные царю страны, заботясь лишь о своей выгоде. Поэтому он стал готовиться к решающему удару по вызывающим его недовольство сепаратистам.
Перед походом на Новгород официально было объявлено, что новгородские власти задумали перейти в подданство к польско-литовскому королю, извести царя Ивана и посадить на московский трон Владимира Старицкого. Несомненно, повод был явно надуманным, поскольку после отделения от Русского государства новгородцев уже не должна была интересовать судьба царя. К тому же Владимира Старицкого уже не было в живых.
В начале января 1570 г. опричники ворвались в город. Вся новгородская верхушка во главе с архиепископом Пименом была схвачена. После прибытия царя начались казни. Современники зафиксировали, что в течение пяти недель ежедневно подо льдом в водах Волхова гибло от 1000 до 1500 человек. Обезлюдели и были разграблены все окрестности в радиусе 300 км. Особенно пострадали церкви и монастыри. Все их сокровища стали собственность царя и были вывезены в Москву. В итоге Новгород как религиозный центр, соперничающий со столицей, перестал существовать. Окончательно подорвана была и его экономика, существенно уменьшились людские ресурсы.
Если Новгородские походы Ивана III в какой-то мере были оправданны, поскольку осуществлялись в русле общей программы собирания русских земель в единое государство, то рейд Ивана IV был основан только на его личной мнительности и подозрительности. После него за русским царем окончательно закрепилась слава кровавого тирана, ведущего войну с собственным народом. Даже в следующем веке русские публицисты будут вспоминать о новгородском погроме, как одной из причин Смуты начала XVII в.
Опричное войско и его бесчинства стали вызывать у всех откровенную ненависть. Его называли не иначе как бесовским, хотя царь пытался придать ему видимость монашеского ордена. Всех сподвижников он называл братией, себя игуменом. Афанасий Вяземский был келарем, Малюта Скуратов пономарем. Они носили черные монашеские одеяния на овечьем меху сверху, снизу были богатые парчовые одеяния, как бы показывая двойственность своей сущности: служить царю и искоренять крамолу. К шее лошадей привязывались собачьи головы, к кнутовищу – метлы из собачьей шерсти. Считалось, что опричники, как собаки, должны быть верны государю и грызть всех его врагов. Вместе с монашескими посохами они носили под рясами длинные ножи, которые в любой момент могли всадить в спину жертве. В Александровой слободе «братия» усваивала разнузданные оргии, обагряя землю кровью мнимых врагов грозного царя.
Репрессии дополнялись стихийными бедствиями: неурожаями, голодом, моровыми поветриями. Все это привело к массовому оттоку городского и сельского населения из центральных районов на окраины, на Дон, в Поволжье, и даже за Урал. Там стали образовываться казачьи поселения, свободные от царских налогов. Правда, казакам приходилось, вести борьбу с кочевниками самостоятельно. Поэтому все мужское население было не только землепашцами, но и искусными и храбрыми воинами. Со временем эти поселения стали местом, куда бежали противники царского режима и опальные из числа мелких дворян и простолюдинов.
Последним актом опричнины стали массовые казни приказных людей в Москве на площади у «Поганой лужи» 25 июля 1570 г. Первым с особой жестокостью был казнен дьяк Посольского приказа И. М. Висковатый.
Его обвинили в пособничестве польскому королю, турецкому султану и крымскому хану и «изменнической» с ними переписке. Затем лишились жизней казначей Никита Фуников, дьяк Поместного приказа Василий Степанов и более сотни других служилых людей. Всем ставили в вину растрату царского имущества, казнокрадство, злоупотребление властью. Таким образом, Иван IV «навел порядок» в ведомствах, официально подчинявшихся Боярской думе. Этим он показывал всем, что перестает заниматься только своими опричными делами и вновь берет бразды правления в свои руки.
Занимаясь внутренними делами, Иван Грозный, приостановил военные действия на ливонском фронте. Он решил заключить перемирие с Речью Посполитой и попытаться отвоевать земли у более слабой Швеции. Ливония же, по его планам, должна была остаться вассальным государством во главе с датским принцем Магнусом, за которого он выдал замуж дочь Владимира Старицкого Марию. Прибывшему в Москву Магнусу следовало принять участие в новых Ливонских походах.
Вскоре царь Иван убедился в полной недееспособности опричного войска в борьбе с внешними врагами. Весной 1571 г. крымский хан Девлет-Гирей узнал от лазутчиков, что в центральных районах мало жителей (кто бежал от репрессий опричников, кто умер от болезней и голода), защищать города некому, основное войско стоит на литовской границе, а царь в Слободе только с «кромешниками», которых все ненавидят. Эта ситуация показалась ему благоприятной для набега. Поэтому 5 апреля с огромным войском он выступил в поход по направлению к Москве.
Царю Ивану об этом походе донесли слишком поздно. Только 15 мая он направился к Серпухову, надеясь соединиться с береговыми полками. Однако те вовремя не подошли, и Ивану пришлось спасаться бегством на север от надвигающегося «крымского вала». Столица оставалась на разграбление врагу.
24 мая Девлет-Гирей подошел к Москве. С Воробьёвых гор он увидел, что город защищен мощными крепостными стенами, взять которые татарская конница не смогла бы. Поэтому он решил поджечь посады и подождать, пока огонь не охватит весь город. Так и сделали. Через три часа от белокаменной столицы остались только обугленные развалины. Большая часть жителей либо сгорела, либо задохнулась от угарного газа. Тех, кто пытался спастись в Москве-реке, татары вылавливали и брали в плен. Ограбив все окрестности, с неплохой добычей они вернулись в Крым.
Сожжение столицы крымцами показало, что внутренняя политика Иван Грозного крайне неразумна, поскольку истощила людские ресурсы и деморализовала общество. Отмена опричнины стала насущной необхо-димостью.
После смерти Марии Темрюковны, которую некоторые современники считали инициатором учреждения опричнины, царь Иван решил показать всем, что порывает с прошлым и хочет жениться по старинному обычаю. Летом в Москву вновь стали приглашать невест. Для себя царь выбрал Марфу Васильевну Собакину, состоявшую в дальнем родстве с его первой супругой Анастасией, для старшего сына Ивана – Евдокию Богдановну Сабурову из древнего боярского рода (к которому принадлежала и первая жена его отца).
Однако третья царская жена оказалась еще менее долговечной, чем первые две. Она умерла через три недели после свадьбы. Вряд ли ее смерть была естественной, но Иван на этот раз никого винить не стал, видимо устав от кровавых разборок с придворными. Он начал готовиться к войне со шведским королем Юханом III. Зимой царское войско прибыло в Новгород. В январе 1572 г. несколько отрядов вторглись вглубь шведской территории. Шведы тут же предложили заключить до лета перемирие. Царь согласился его подписать, поскольку опасался нового крымского набега.
Действительно, уже в июле Девлет-Гирей повторил поход. Но на этот раз в Молодях, в 45 км от Москвы, его уже ждал заградительный полк князя М. И. Воротынского, оснащенный мощной артиллерией. В состоявшейся 30 июля битве князь впервые использовал Гуляй-город (закрытые щитами телеги с пушками), который помог нанести хану сокрушительный удар, и он бежал. Эта победа окончательно похоронила его честолюбивые планы отторгнуть от Русского государства Астрахань и Казань.
Разгром крымцев вновь поднял авторитет русского царя на международной арене. В 1572 г. после смерти польского короля Сигизмунда в Литве возник план избрания на вакантный престол либо младшего царевича Фёдора, либо самого Ивана IV. Однако условия для русских претендентов оказались неприемлемыми. Поляки требовали, чтобы они приняли католичество и жили в Кракове.
Осенью этого же года началась подготовка к новому походу царя против шведов. В нем принял участие не только Иван Грозный, но и оба его сына, которым полагалось на практике овладевать военным искусством.
На этот раз удача сопутствовала русским войскам. Были взяты несколько городов в Эстонии: Пайда, Коловер, Коркус. Дойти удалось до Колывани (Таллина). На этот раз после серии неудач вновь Иван возвращался победителем.
Но борьба за Ливонию истощала силы государства. Только в самом начале она шла с хилым Ливонским орденом. Затем в схватку вступили и Польско-литовское государство, и Швеция. На двух фронтах победить было очень трудно. Весь 1574 г. Иван готовился к новому походу. Проводил смотр войск, осматривал оборонительные укрепления на случай нового нападения крымцев.
Осенью 1575 г. вновь был созван Земский собор, на котором, видимо, обсуждались перспективы Ливонской войны. Сведения о нем глухие и неясные. Возможно, бояре и представители боярства высказались за прекращение истощавших страну сражений и подали об этом челобитную. Она вызвала царский гнев, но пойти против воли большинства он не смог. Тогда вновь был устроен политический маскарад. На этот раз Иван Грозный стал не игуменом, а «Иваном Московским». Титул великого князя всея Руси он передал племяннику Марии Темрюковны сыну ногайского хана Симеону Бекбулатовичу. Публично тот был посажен на царский трон и наделен всеми полномочиями государя. Хотя Симеон правил всего год, Ивану удалось собрать 40 тыс. руб., себе на «подъем». Причина этой акции до сих пор неясна, предположительно царь хотел чужими руками подавить внутреннюю оппозицию и с помощью Симеона собрать новые средства для продолжения войны. Может быть, отказываясь от русского престола, Иван хотел подтолкнуть поляков и литовцев к избранию новым королем именно его, поскольку в Речи Посполитой до 1576 г. продолжался период «безкоролевья».
Так или иначе, но походы в Ливонию продолжились. В 1575 г. был захвачен сначала Салис, потом – Пернов. В итоге в руках у царя оказалось все побережье до Ревеля (Таллина, иное название – Колывань).
На 1577 г. был назначен последний решающий поход, в ходе которого предстояло взять ливонские города и провозгласить Магнуса главой вассальной Ливонии.
В январе русские войска предприняли поход в те ливонские земли, которые подчинялись Речи Посполитой, и начали осаду Ревеля. Вскоре почти все города, кроме Ревеля и Риги, сдались царю Ивану. Однако это был последний успех в двадцатилетней войне. Новые неудачи свели на нет все, чего достиг царь за долгие годы, истощая собственную державу.
Первым предвестником будущих неудач стал отказ австрийского императора признать законность приобретений Ивана IV в Ливонии. Он не желал ослабления Речи Посполитой и не согласился разделись с царем ее земли. Максимилиан лишь просил поддержать кандидатуру своего сына на вакантный польский трон. Но это не входило в московские планы. В итоге новым королем польско-литовского государства стал трансильванский князь Стефан Баторий, опытный и энергичный полководец. Он не стал сражаться с царем на чужой территории, т. е. в спорной Ливонии, и свой первый удар нанес по Полоцку. В 1579 г. этот город вновь отошел к Литве. Русский гарнизон оказался в нем слишком слабым, поскольку царю приходилось рассредоточивать свои войска по всем многочисленным ливонским городам.
В следующем году Стефан Баторий нанес удар уже по Великим Лукам. Здесь также войск было мало, и оказать серьезное сопротивление королю было некому. В спешном порядке царь отправил к королю посольства и запросил мира. Он готов был отдать Полоцк, Озерище, Усвят и даже города в Ливонии, но Баторий уже требовал Псков, Новгород и Смоленск. Правда, осенняя осада Смоленска оказалась для короля неудачной, и он вернулся в Вильно.
Ослаблением Русского государства воспользовался шведский король и уже 4 ноября 1580 г. захватил Корелу и ее окрестности.
Чтобы отвлечься от военных неудач, Иван Грозный решил жениться в шестой раз. Четвертая жена, Анна Колтовская, оказалась бесплодной и была в 1572 г. пострижена в монахини. Пятая, Анна Васильчикова, тоже не смогла быстро забеременеть, и была отправлена в 1575 г. в монастырь, где вскоре умерла. Новой избранницей царя в сентябре 1580 г. стала дочь окольничего Ф. Нагого – Мария. С помощью ее многочисленной родни царь, видимо, хотел укрепить свой шатающийся трон. К этому времени царевич Иван уже был женат дважды, детей не имел и готовился к третьему браку с Еленой Шереметевой. Женат был и младший Фёдор на дочери Ф. Годунова Ирине. Ее честолюбивые родственники уже давно входили в ближайшее царское окружение и даже дослужились до боярских чинов.
После свадебных торжеств, по некоторым данным, вновь был созван Земский собор, чтобы решить вопрос о борьбе со Стефаном Баторием. На нем представители всех сословий заявили, что страна разорена и возможности воевать с противником нет. Царю советовали замириться с королем.
Однако вопрос о мире уже не зависел от Ивана Грозного. С. Баторий вновь собрал войско и вознамерился захватить Псков. 18 августа 1581 г. началась его осада. На первом этапе удача была на стороне поляков. Они пробили бреши в стенах и даже захватили одну из башен укреплений. Однако русские воины не пали духом. Воевода князь И. П. Шуйский проявлял чудеса мужественности и изобретательности. Засевшие в башне поляки были вместе с ней взорваны, а русские полки мощной атакой отбросили врагов за реку. В дальнейшем королю не удалось добиться какого-либо успеха. Осада затягивалась, наступили холода, армия стала таять от болезней, вызванных морозами и недоеданием. Первыми ее покинули наемники, не желавшими без жалованья проливать кровь.
Баторию не удалось овладеть не только Псковом, но даже небольшим Псково-Печорским монастырем, который обороняли несколько десятков стрельцов, монастырские слуги и местные крестьяне. Становилось ясным, что продолжение военной кампании не имеет перспектив.
В ноябре 1581 г. в Александровой слободе разыгралась очередная кровавая драма. Старший сын, наследник престола царевич Иван, вдруг осмелился вступить с отцом в спор. В чем была его суть, так и осталось неизвестным. По одним данным, царевич вступился за свою беременную жену, которую свекор хотел поколотить за слишком простой наряд. По другим, что более вероятно, он захотел отправиться в Псков и помочь осажденным жителям. Отца же он обвинил в бездействии и трусости. В ответ тот в гневе схватил жезл и нанес сыну смертельный удар в голову. Через несколько дней в сильной горячке Иван скончался.
Несомненно, что для царя это была большая потеря. Долгие годы именно в лице старшего сына он видел продолжателя своих дел. Иван получил хорошее образование, с ранних лет приобщался к делам, связанным с управлением страной, в возрасте 15 лет стал участником военного похода в Ливонию и с этого времени постоянно сопровождал отца в любых его поездках. Он поддержал его даже при учреждении непопулярной опричнины и стал одним из «кромешников».
После гибели Ивана наследником был объявлен Фёдор, которому уже было 24 года и, будучи женат, он считался взрослым и самостоятельным человеком. Но он, видимо, не был столь близок отцу, как старший сын, поскольку жил своим двором, состоящим из родственников жены, не участвовал в опричных оргиях, отказывался постоянно менять жен, как брат и сам царь. В Речи Посполитой даже распространялись слухи о том, что Фёдор нередко вступал в конфликты с отцом и даже хотел бежать из страны (последнее кажется маловероятным, и в русских источниках подтверждения не находит).
Можно лишь предположить, что смерть старшего сына надломила Ивана Грозного, морально и физически. Поэтому сражаться за Ливонию сразу с двумя противниками он был не в состоянии. Русские дипломаты стали активно склонять Стефана Батория и шведского короля к заключению мирных договоров с царем. Поскольку польский король упрямился, пришлось прибегнуть к посредничеству папы Римского и его посла Антонио Поссевино. В итоге в 1582 г., после жарких споров в местечке Ям-Запольский было заключено перемирие на 10 лет. Полоцк и Ливония отходили к Речи Посполитой, но России возвращались Великие Луки и земли в их окрестностях (кроме Велижа). Через год удалось добиться мира и со Швецией. По Плюсскому перемирию, заключенному на 7 лет, царь отказывался от всех своих приобретений в Эстонии и Карелии. Таким образом, получалось, что двадцатилетняя Ливонская война, истощившая страну, не дала никаких результатов. Были утрачены даже те земли (в районе Иван-города), которые завоевали предки Ивана Грозного.
К 80-м г. XVI в. хозяйственное разорения Русского государства стало катастрофическим. Это зафиксировали новые писцовые книги, которые начали составлять в это время. В центральных уездах запахивалось лишь приблизительно 15 % земли, в районах Новгорода и Пскова, находившихся вблизи полей сражения, положение было еще хуже. Там осваивалось менее 10 % пахотной земли. Все остальное представляло собой пустоши. Становилось ясным, что государственные налоги платить почти некому. Были разорены не только черносошные крестьяне, но и мелкопоместные дворяне. Крупными вотчинниками оставались только представители высшей знати и монастыри, но последние имели много льгот и доходы казне не приносили.
Чтобы улучшить материальное положение дворян, главных воинских людей, правительство было вынуждено дать им льготы по уплате налогов, но при условии, что они будут распахивать всю пашню, расчищать пастбища и сенокосы и привлекать к себе пашенных людей. Для того чтобы крестьяне не меняли господ, стали вводиться «заповедные годы» (с 1581 г.), во время которых был запрещен выход в Юрьев день, правда, пока не на всей территории.
В последние годы правления Ивана Грозного кризис чувствовался повсюду: казна была пуста, армия разваливалась. Боярская дума бездействовала, а сам царь пребывал в состоянии нерешительности и неопределенности. Хотя его мятущаяся душа все время требовала перемен, дряхлеющее тело было на них неспособно.
По царскому требованию постоянно создавались росписи полков для военных походов, но сами походы не осуществлялись. Молодая жена Мария Нагая, родившая в октябре 1582 г. сына Дмитрия, перестала интересовать Ивана, и он задумал жениться снова. На этот раз ему непременно хотелось найти невесту в Англии. С этой страной у России были самые дружеские отношения и были налажены постоянные торговые контакты через порт на Белом море. Царь состоял в переписке с королевой Елизаветой и даже сначала вознамерился попросить ее руки. Но узнав, что она не столь уж молода и красива, передумал. По его просьбе ездившие в Англию дипломаты узнали, что у королевы есть племянница Мария Гастингс, молодая и красивая девушка. Именно ее и решил взять себе в жены стареющий монарх. В данном случае он явно переоценивал свои возможности и свое положение дряхлеющего и женатого в шестой раз мужчины. Правда, хитрые англичане прямо не отказали царю, желая получить от него торговые льготы. К нему даже был отправлен посол для переговоров о возможном браке.
Однако смерть Ивана Грозного, последовавшая 18 марта 1584 г. прервала этот фарс. По традиционным меркам, царь умер рано – в 53 года. Но бурная жизнь уже давно его истощила. По воспоминаниям современников, он выглядел настоящим стариком с не сгибающейся спиной, трясущимися руками, воспаленными и слезящимися глазами и страшно опухшими ногами. Изучавшие его скелет антропологи пришли к мнению, что из-за сильного отложения солей во всех суставах царь Иван был почти неподвижен. Кроме того, они обнаружили в его останках значительное количество ртути, которая и могла стать причиной смерти. Но вряд ли царь был умышленно отравлен. Ртуть могла входить в состав мазей, которыми растирали больные суставы, поскольку об ее ядовитых свойствах в то время еще не знали.
По мнению известного историка С. М. Соловьева, Иван IV умер от отравной болезни, вызвавшей гниение внутри и опухоль снаружи. Некоторые современники, преимущественно иностранцы, предполагали, что царь был убит – либо отравлен, либо задушен. Но эта версия представляется маловероятной, поскольку хорошо известно, что он тяжело болел в последние годы жизни. Чувствуя кончину, монарх разослал по монастырям грамоты, в которых просил отпустить ему все прегрешения, в наиболее крупные обители были сделаны огромные по тем временам вклады.
Подводя итог, следует признать, что Иван IV Васильевич Грозный был выдающимся государственным деятелем и крайне сложной и противоречивой личностью. Несмотря на провал Ливонской войны, он многое сделал для развития и становления Русского государства. Взятие Казани и Астрахани имело громадное значение по нескольким причинам: и потому, что существенно расширяло границы государства, и потому, что ликвидировало остатки Золотой Орды, некогда грозного врага Руси. С уничтожением поволжских ханств открывался свободный путь в страны Востока, приносящий русским купцам и казне большие доходы, создавалась возможность для освоения южных плодородных земель. Русское государство становилось многонациональным, а государь к шапке Мономаха присоединял еще два царских венца. После взятия Казани открывалась перспектива освоения огромных сибирских просторов. Неслучайно, что в самые последние годы правления Ивана туда была направлена экспедиция Ермака, очень удачная поначалу. Казаки смогли нанести ощутимый удар хану Кучуму.
Достижением Ивана Грозного следует считать реформы в государственном управлении и законодательстве. Значимой была и реорганизация армии. В ней появились полки профессионалов, состоящие из стрельцов и иностранных наемников.
Огромное значение для укрепления международного престижа страны и самого государя стало принятие им царского титула, поскольку уравнивало его с европейскими монархами. Но, болезненно цепляясь за свою власть, Иван IV постарался вознести себя на небывалую высоту и уже не разрешал считать себя первым среди равных, как это делали дед и отец. На высоком золотом троне, в сверкающих драгоценными камнями одеждах он возвышался над всеми, как представитель Бога на земле. Придворные же были обязаны буквально пресмыкаться перед ним, демонстрируя покорность и преданность. Оторвавшись от окружающих, царь оказался в самоизоляции, особенно во второй половине своего правления. Это превратило его во мнительного и жестокого тирана, болезненно реагирующего на чужую славу. Многие выдающиеся полководцы и государственные деятели, способные стать опорой трона, были либо казнены (как М. И. Воротынский, разгромивший крымцев при Молодях и спасший Москву от нового разорения), либо постриглись в монахи, чтобы быть подальше от царя (как выдающий полководец И. В. Большой Шереметев, постоянно наводивший ужас на крымцев), либо оказались в ссылке (как А. Адашев). Около трона толпились лишь льстивые царедворцы, малопригодные к самостоятельной деятельности. Они боялись говорить Ивану правду и лишь потакали его низменным прихотям и дурным чертам характера. Все это привело к тому, что царь в последние годы перестал реально и правильно оценивать ситуацию, совершал ошибки и толкал страну в пропасть своими неразумными действиями. В этом отношении самые печальные последствия имело введение кровавой опричнины и продолжение бесперспективной и разорительной Ливонской войны. Своему наследнику он оставил множество проблем, требующих немедленного решения. Федору следовало наладить контакт с деморализованным обществом и примирить бывших врагов, создать условия для восстановления экономики страны, навести порядок в дворцовом хозяйстве, вновь привести «под царскую руку» бунтующие поволжские народы, продолжить политику присоединения Сибири, вернуть утраченный выход в Балтийское море, разрешить все конфликты с польским королем, желательно мирным путем, создать надежный заслон от набегов крымского хана, восстановить разоренные города, в первую очередь столицу, так и не оправившуюся от пожара 1571 г.
Несомненно, что все эти задачи были даже более сложными, чем достались самому Ивану Грозному, поскольку состояние общества и государства в середине 80-х гг. было буквально плачевным. Фёдору предстояло не столько двигаться вперед, сколько разгребать руины и восстанавливать страну.
8 марта 1584 г. на московский престол взошел 27-летний, третий сын грозного царя Ивана и его первой жены Анастасии Романовны Юрьевой-Захарьиной. На трон его вознесли трагические события в царской семье: первенец Дмитрий утонул в младенческом возрасте, второй сын Иван, долгие годы считавшийся наследником престола, пал от руки отца во время одной из его вспышек ярости.
В научной и художественной литературе утвердилось мнение, что Фёдор отличался слабоумием и был не способен к самостоятельной государственной деятельности. Многие маститые историки прошлого и настоящего (Н. М. Карамзин, В. О. Ключевский, С. Ф. Платонов, отчасти. С. М. Соловьёв, А. А. Зимин, Р. Г. Скрынников и др.) полагали, что сначала за царя правил некий регентский совет, назначенный отцом, потом – правитель Борис Фёдорович Годунов. Из книги в книгу повторяются такие характеристики Фёдора, составленные иностранцами: «Царь мал ростом, довольно худощав с тихим, даже подобострастным голосом, с простодушным лицом, ум имеет скудный или, как я слышал от других (польский посол Л. Сапега) и заметил сам, не имеет никакого, ибо сидя на престоле во время посольского приема, не переставал улыбаться, любуясь то на свой скипетр, то на державу…» Шведский дипломат П. Петрей описывал его сходно: «Царь Фёдор от природы был почти лишен рассудка, находил удовольствие только в духовных предметах, часто бегал по церквам трезвонить в колокола и слушать обедню. Отец горько упрекал его за это, говоря, что он больше похож на пономарского, чем на царского сына». Лишь некоторые отличия во внешности Фёдора можно обнаружить в сходной характеристике английского дипломата Дж. Флетчера: «Фёдор небольшого роста, приземист, опухл, нос у него ястребиный, походка нетвердая. Он тяжел и недеятелен, но всегда улыбается. Он прост и слабоумен, но очень тих и милостив и чрезвычайно набожен».
Все эти характеристики, как уже отмечалось, принадлежат иностранцам, которые не испытывали симпатий к русскому царю, как и он к ним. Л. Сапега был против избрания Фёдора на польско-литовский престол после смерти С. Батория в 1586 г. Флетчеру было высказано от лица царя Федора много нелестных слов по поводу злоупотребления в России английских купцов. П. Петрей никогда не видевший Фёдора Ивановича, мог очернить его из-за провала шведский дипломатии во время переговоров 1591–1595 гг., закончившихся подписанием выгодного для русской стороны Тявзинского мирного договора.
Казалось бы, отчасти повторяют сведения иностранцев русские источники – публицистические сочинения Смутного времени. В некоторых из них Фёдор представлен исключительно набожным человеком, заботящимся только о не-бесном и отдавшим бразды правления государством другим лицам. Разнятся лишь имена тех, кто якобы правил за царя. В «Повести о честном житии царя Фёдора», написанной в период предвыборной борьбы Бориса Годунова за престол, именно он выглядит мудрым соправителем Фёдора. В про Шуйских памятниках указано, что в регентский совет при царе входил князь И. П. Шуйский, в про Романовских – главная роль отводится боярину Н. Р. Юрьеву-Захарьину, деду царя Михаила.
Все это свидетельствует о том, что борьба за престол, развернувшаяся после бездетной кончины Фёдора Ивановича, вылилась на страницы публицистики. Авторы, сторонники того иди иного претендента, пытались обосновать их права на трон тесной связью с царем Фёдором.
Обращение к документальным источникам показывает совсем иную картину. Ни в одном из них нет данных об умственной отсталости царя Фёдора, напротив, всюду он представлен деятельным и самостоятельным правителем (в актовом материале, дипломатических документах, разрядных книгах и т. д.). Отсутствуют и сведения о регентском совете, якобы назначенном Иваном Грозным. В завещании, написанном Иваном IV в 1572 г., Фёдор во всем равен старшему брату Ивану, кроме отношения к престолу. Тут он должен подчиняться старшему брату и его прав не оспаривать, даже если кто-нибудь будет подталкивать его к борьбе. Получаемое им наследство было очень внушительным, много больше, чем получали братья Василия III или брат Ивана IV Юрий. Фёдор должен был стать обладателем Суздаля и еще 14 городов, т. е. играть вполне самостоятельную роль при старшем брате. Если бы он страдал слабоумием и был недееспособным, то вряд ли бы отец наделил его столь внушительным уделом. Кроме того, вообще вызывает сомнение, что Иван IV, всю свою жизнь боровшийся с боярским самоуправством, мог назначить бояр-соправителей при взрослом сыне.
Откуда же появились сведения об этом совете? Прежде всего, о нем сообщили иностранные дипломаты, побывавшие в 1584 г. в Москве. Однако их источником могли быть только неясные слухи о внутри кремлевской борьбе у трона нового царя, поскольку московское правительство тщательно скрывало свои тайны от иностранцев. На самом деле в Кремле, скорее всего, шла борьба за вхождение в Ближнюю думу нового царя, как раз и состоящую со времен Ивана III из четырех бояр. Иностранцы могли назвать ее регентским советом для умаления самостоятельного значения Фёдора, еще сохранявшего шансы на польско-литовскую корону при бездетном короле С. Батории.
Некоторые русские публицистические сочинения также сообщали о каком-то совете из четырех бояр, но называли разный его состав. Спорили о его составе и многие историки (А. А. Зимин, Р. Г. Скрынников, В. И. Корецкий). Но, как уже отмечалось выше, данные публицистики вряд ли можно считать абсолютно достоверными, поскольку они были связаны с политической борьбой в Смутное время.
Таким образом, можно сделать вывод о том, что повторяющиеся отрицательные характеристики царя Фёдора в иностранных письменных источниках не отражали реальность, а были связаны с неприязненным отношением их создателей к русскому монарху. Необъективность иностранцев и их умышленное искажение действительности в соседних государствах были хорошо известны в России. Например, стремящийся к власти Борис Годунов тратил немало средств на подкуп иностранных дипломатов и купцов, чтобы те распространяли о нем в своих странах только самые благоприятные сведения и не сочиняли небылиц.
Судить о способностях царя Федора Ивановича и его правлении следует по его делам и достижениям, которые наглядно отражают русские документальные источники.
Иван Грозный оставил сыну тяжелое наследие: разоренную страну, разобщенное общество, нерешенные международные проблемы. Следовало предпринимать срочные меры к восстановлению прежнего величия и про-цветания Российского государства.
Первым актом нового царя стало создание нового правительства. Еще при Иване Грозном, сразу после женитьбы Фёдора на Ирине Годуновой около него сформировался свой двор, состоявший преимущественно из родственников жены. Они и должны были стать его новым окружением, взамен отцовского. Несомненно, это вызвало ожесточенную борьбу у трона. Проявлением этой борьбы стал мятеж Б. Бельского, фаворита Ивана Грозного. Часть бояр приняла его сторону, но потерпела поражение. Первым в ссылку отправился сам Б. Бельский, затем был смещен казначей П. Головин, через некоторое время постригся в монастырь и видный боярин князь И. Ф. Мстиславский. В Углич на удел был выслан последний сын царя Ивана Дмитрий вместе с матерью – царицей Марией и многочисленными родственниками Нагими.
Можно предположить, что основным спорным вопросом при дворе нового царя в первые дни его правления был вопрос о статусе последнего сына Ивана Грозного – Дмитрия. Вероятно, часть бояр хотела, чтобы именно он был назван официальным наследником Федора Ивановича, поскольку у того не было детей. Но сам царь и его окружение были категорически против этого. Ведь Дмитрий родился в шестом браке Ивана Грозного, который по церковным канонам уже не считался законным. Поэтому Федор даже отказался считать его братом и запретил упоминать его имя в числе своих родственников. Его трон плотным кольцом окружили родственники его жены Годуновы.
Новым царским дворецким стал боярин Г. В. Годунов, который с юных лет опекал Фёдора, считаясь его дядькой. Конюшим боярином был назначен Б. Ф. Годунов, брат царицы Ирины. Главой Стрелецкого приказа стал боярин И. В. Годунов, известный своими воеводскими подвигами еще при Иване IV. Дипломатическое ведомство, т. е. Посольский приказ, начал курировать боярин С. В. Годунов, до этого служивший окольничим. После того как Б. Ф. Годунову отдали в подчинение еще и Земский приказ, а в Думе видное место занял боярин Д. И. Годунов, в руках Годуновых оказались важнейшие рычаги по управлению страной. Царь Фёдор в лице родственников жены получил верных и надежных помощников во всех делах, каких не было у его отца. Это существенно укрепило его трон и стало залогом будущих успехов.
Новое правительство начало свою работу с ревизии всех дел в ведомствах и казны. Годуновы потребовали отовсюду описи царского имущества (оно хранилось в нескольких территориальных дворцах), золота, серебра, драгоценностей, произвели осмотр всех приказов, книг годового дохода, финансов. Во всех судах были сменены казначеи, судьи, дьяки. В особо значимых городах, крепостях и поселках были назначены новые воеводы, верные царской семье. Заметные изменения произошли и в составе дворов царя и царицы.
В апреле был собран Земский собор, на котором Фёдор, видимо, объявил общественности о своих решениях и поставил на обсуждение вопрос о венчании на царство. Дело в том, что этот обряд еще не имел устоявшейся практики. Первым был венчан Дмитрий-внук еще при жизни деда, но престол не получил. Вторым венчался Иван IV, но не когда вступил на престол, а когда стал совершеннолетним и решил закрепить за собой царский титул. Фёдор получал по завещанию отца и трон, и титул, поэтому формально надобности в венчании не было. Однако 31 мая, в день рождения царя, венчание состоялось. Значит, оно была признана официальной церемонией, которую следовало осуществлять при вступлении царя на престол.
В Чине венчания Федора Ивановича подробно описывалось, как осуществлялась эта церемония. Главные роли в ней играли Годуновы, которые несли царские регалии в Успенский собор и окружали царя во время священнодействий. Этим они публично зафиксировали свое высокое положение у трона.
Первый указ царя Фёдора касался амнистии всех лиц, осужденных отцом. Он сразу же подняла его авторитет в глазах подданных. На жителей соседних государств благоприятное впечатление произвело освобождение без всякого выкупа пленных литовцев, поляков и ливонцев, захваченных в ходе многолетней Ливонской войны. У бедняков стала популярной ежегодная раздача «поминков» (милостыни) по умершим родителям царя, по брату и деду. Кроме того, на погребение нищих из казны выделялись особые деньги.
Для улучшения экономического положения горожан и мелкопоместного дворянства были отменены податные привилегии монастырей и ограничен рост их земельных владений. Чтобы дворяне окончательно не разорялись из-за ухода крестьян-кормильцев, в некоторые годы отменялся «Юрьев день» и вводились урочные лета (5 лет), во время которых можно было разыскивать беглецов, не заплативших «пожилое». Но эти меры носили временный характер, поэтому делать вывод о том, что в конце XVI в. крестьяне были окончательно закрепощены, нельзя.
Есть сведения о том, что Фёдор лично интересовался вопросами землевладения и землепользования. После составления в 1586 г. описей дворцовых владений, он ознакомился с ними и внес коррективы относительно уплаты налогов. Во время посещения Новгорода в 1590 г. он лично принял все челобитные местных помещиков и распорядился не взимать налоги с помещичьей запашки, которую обрабатывали бобыли. К середине 80-х г. составление писцовых книг было закончено. В них вошло описание южных земель и сибирских приобретений, сделанных Ермаком. Правительством принимались меры по упорядочению служилых кабал. Все они регистрировались в Холопьем приказе, добровольные ограничивались 6 месяцами.
Уже в первый год правления Фёдора началось возведение Белого города («Царь-города») вокруг разросшихся посадов. Строительство было поручено приказу Каменных дел. Руководителем проекта был назначен Фёдор Конь. Протяженность стен (по современному бульварному кольцу) была 9 км с 27 крепостными башнями. В Кремле воздвигли новый храм Вознесения в одноименном монастыре, каменные здания для приказов, в Китай-городе – каменные лавки для торговли.
Новые города-крепости стали возводится по всей стране. В 1584–1585 гг. было завершено строительство Архангельска, ставшего центром европейской торговли. На Дону возник Воронеж, рядом – Ливны, Курск, восточнее – Кокшайск, Санчурск. За счет казны стали строить крепостные стены в Смоленске, Казани, Астрахани. Со временем был приведен в порядок и царский дворец, имевший жалкий вид при Иване Грозном, предпочитавшем жить в Александровой слободе. Посещавшие в конце XVI в. Кремль иностранцы, отмечали великолепие дворца, украшенного замысловатыми канделябрами, часами, коврами и шкафами с дорогой посудой. Для царицы Ирины была отстроена своя приемная палата, получившая название Малой Золотой. В ней она встречала иностранных послов, привозивших подарки лично ей, паломников, знатных женщин и устраивала семейные празднества. Все это свидетельствовало об ее особо почетном положении и самостоятельной роли в дворцовой жизни, которых не было у жен Ивана IV.
Современники отмечали, что в первые годы своего правления царь Фёдор принял много мер для вывода страны из кризисного положения: уменьшил или совсем отменил наиболее тяжелые пошлины и налоги, продажных чиновников замененил честными и добросовестными людьми. Чтобы судьи не вымогали взятки, им увеличили жалованье и земельные наделы. Большие перемены чувствовались повсюду. В результате государство и управление обновились настолько, будто это была совсем другая страна. Новое лицо было противоположно старому. Каждый человек жил мирно, уверенный в своем месте, в том, что ему принадлежит. Везде восторжествовала справедливость.
Положительно оценили деятельность Фёдора даже жители соседних стран. Они говорили, что укрощение внутренних раздоров было много важнее удачных военных походов, поскольку «внутреннюю рану труднее вылечить, чем наружную».
Новому царю пришлось заниматься не только внутренними проблемами, но и внешними. Воспользовавшись смертью царя Ивана, взбунтовались поволжские народы, крымские татары весной 1584 г. опустошили южные города. Поэтому пришлось срочно собирать войска и отправлять их сразу в двух направлениях: на восток и юг. Принятые меры дали положительные результаты. Поволжские народы вновь согласились «быть под рукой у русского царя», крымцы же были отогнаны и разбиты. Взятые в плен русские люди возвратились домой. Для предотвращения новых набегов ко двору турецкого султана, сюзерена крымского хана, по приказу царя было направлено посольство с предложением дружбы и расширения взаимовыгодных торговых контактов.
Наиболее сложными и запутанными были отношения с Речью Посполитой и Швецией, лишивших царя Ивана всех его приобретений в Ливонии. С обоими государствами Россия была в состоянии войны. Однако уже в 1586 г. воинственный С. Баторий умер, и именно Фёдора православная часть Литвы стала прочить в новые короли. Но поляки-католики заявили, что проголосуют за него только при условии, что он примет католичество, будет коронован в Кракове и переберется туда на местожительство, в титуле Федор должен писаться сначала польским королем и великим князем литовским и лишь потом русским царем. Все это было неприемлемо для православного государя. Поэтому новым польским королем был избран шведский королевич Сигизмунд.
Вскоре выяснилось, что и внутри Русского государства не все благополучно. «Старая гвардия» царя Ивана Грозного не желала без боя сдавать свои позиции и только выискивала удобный повод, чтобы скинуть ненавистных Годуновых. Особенно возмущались их засильем знатные князья Шуйские, рассчитывавшие на первые роли в Боярской думе и правительстве. Осенью 1586 г. герой Псковской обороны И. П. Шуйский с племянником Андреем Ивановичем подговорили митрополита Дионисия, крутицкого архиепископа Варлаама Пушкина и московских купцов выступить против «неплодной» царицы Ирины Годуновой и заставить царя Фёдора развестись с ней. Однако Фёдор расценил их действие как оскорбление всего царского рода. Всегда мягкий и милостивый, на этот раз он был тверд и даже жесток. Князья Шуйские были пострижены в отдаленные монастыри и там вскоре умерли. Дионисий и Варлаам лишились своих кафедр и также были сосланы, купцов же и представителей посада казнили.
С этого момента авторитет Ирины и ее родственников стал незыблемым. Наиболее видное место в думе занял ее дядя Дмитрий Иванович, умный и хитрый политик, выдвинувшийся из постельничих еще при Иване Грозном. Вслед за ним шли его племянники: Борис Фёдорович, Степан Васильевич, Григорий Васильевич, Иван Васильевич. Постепенно выдвигались и более дальние родственники: Никита Васильевич и Семен Никитич Годуновы, многочисленные Сабуровы и Вельяминовы, входившие с ними в один род Зерновых.
Вопрос об автокефалии русской церкви стоял давно, поскольку с 1453 г. патриарх Константинопольский, которому подчинялся митрополит Московский, находился под властью турецкого султана и влачил довольно жалкое существование. Очень часто его посланцы приезжали в Москву просить материальной помощи у русских государей. Но только царь Фёдор смог сделать русскую церковь окончательно самостоятеьной.
С самого начала своего правления Фёдор Иванович уделял большое внимание церковным делам. Когда его казна вновь наполнилась (благодаря рачительности Г. В. Годунова и скромности быта царской четы, годовые доходы достигли почти 1,5 млн. руб.), он стал делать щедрые вклады в монастыри, выделять деньги на церковное строительство и одаривать иерархов. Но с митрополитом Дионисием у Федора Ивановича доверительные отношения не складывались. Окончательный разрыв произошел после его выступления против царицы Ирины. Новым митрополитом стал архиепископ Ростовский Иов, бывший до этого Ново-Спасским архимандритом и хорошо знакомый царской семье, поскольку в его ведении находилась родовая усыпальница Захарьиных-Юрьевых, родственников матери Фёдора. Иов сразу же стал верным помощником и советчиком царя.
Тесные взаимоотношения с новым патриархом побудили Фёдора стать инициатором учреждения патриаршества. С этим предложением он и выступил на заседании Боярской думы. Но опытные бояре решили, что самовольно устраивать подобную акцию не следует. Проще одарить восточных патриархов и получить их согласие на отделение русской церкви от константинопольской патриархии.
Летом 1586 г. в Москву прибыл за милостыней патриарх антиохийский Иоаким. Его щедро одарили и сообщили о царском желании учредить в Москве патриархию. В Константинополе ему следовало известить об этом самого главного патриарха и узнать его мнение. Летом 1587 г. в Москву прибыл грек Николай и сообщил, что Иоаким имел беседу по интересующему Фёдора вопросу с патриархом Константинопольским. Оставалось получить согласие иерусалимского и александрийского патриархов. Через год в Москву пришла весть, что в Смоленске «безвестно», без официального извещения, появился патриарх Константинопольский Иеремия. Его тут же пригласили в столицу.
Переговоры об учреждении патриаршества были поручены царскому шурину Б. Ф. Годунову и главе Посольского приказа А. Я. Щелкалову. Они встретились с Иаремией и с сочувствием выслушали его рассказ о притеснениях со стороны султана, о бедственном положении православной церкви под гнетом турок. Его речи они передали царю Федору, и тот предложил Иеремии остаться в России, но поселиться не в Москве, а во Владимире, поскольку в столице уже есть пастырь Иов. К тому же общаться с греком, не знающим русского языка, будет сложно и царю, и духовенству.
Иеремия не захотел жить вдали от царского двора, но согласился, что в Русском государстве, где православная церковь находится в столь цветущем состоянии, следует быть патриарху. Богато одаренный, он даже без согласия остальных патриархов решил поставить во главе Московской патриархии того, кто будет угоден царю Фёдору.
Формально были устроены выборы из трех кандидатов. Но, естественно, что выбор пал на царского любимца Иова. В торжественной обстановке в январе 1589 г. он первым был рукоположен в патриархи Московские и всея Руси. Новые духовные саны получили и другие русские иерархи; новгородский, ростовский, казанский и крутицкий архиепископы стали митрополитами, шесть епископов стали архиепископами.
В грамоте об учреждении патриаршества писалось, что ветхий Рим пал от Аполлинариевой ереси, второй Рим, т. е. Константинополь, захвачен безбожными турками, третьим Римом стало Российское царство, превзошедшее всех благочестием, а царь Фёдор – единственным христианским царем во всей Вселенной. Действительно, в глазах международной общественности и всего православного мира именно Москва становилась одной из главных религиозных столиц мира.
Патриарх Иеремия получил не только щедрые дары, но и письмо Фёдора к турецкому султану, в котором тот просил его, как своего брата, беречь патриарха и давать ему достойное содержание.
В 1591 г. в Москву прибыл тырновский митрополит, который привёз грамоту от четырех восточных патриархов с их согласием на учреждение Московской патриархии. В ней они писали, что, кроме Бога и святого царя Фёдора и его царицы, надежды и помощи ни от кого не имеют. Святым стали называть Фёдора Ивановича и некоторые русские авторы, писавшие о нем уже после его смерти. Можно даже предположить, что в начале XVII в. существовал проект канонизации царя Федора, поэтому сохранились его изображения с нимбом. В некоторых городах к местным соборам пристраивались приделы в честь святых Фёдора и Ирины для увековечивания памяти царя и царицы.
В воспоминаниях современников правление Федора Ивановича осталось как тихое и не мятежное, а государство – процветающее. Это было вызвано не только взвешенной и разумной внешней и внутренней политикой, но и личными качествами царя, его высоким моральным обликом, резко контрастировавшим с яростным и необузданным отцом.
Одним из наиболее тяжелых последствий Ливонской войны для России стала потеря Балтийского побережья и городов-крепостей в Карелии, которые были захвачены шведским королем. Уже в первые годы правления Фёдор поставил цель вернуть их. В октябре на границу со Швецией были отправлены послы для переговоров о возврате утраченных территорий за денежный выкуп в 15 тыс. руб. Но шведов это не устроило.
Новая попытка разрешить конфликт мирным путем была предпринята в 1589 г., но в ответ царь Фёдор получил лишь бранное письмо от короля Юхава III, в котором тот заявлял, что не будет ждать окончания перемирия и первым нападет на русские земли. Пришлось царю отвечать, что и его рати к войне готовы. Правда русские новые послы пытались сторговаться уже за 20 тыс. руб., но король заявил, что только в бою отдаст завоеванное.
В январе 1590 г. по зимнему пути русское войско во главе с самим царем выступило к Новгороду. Федор Иванович хорошо помнил, как дважды сопровождал в таком же походе отца и брата, и поэтому чувствовал себя уверенно. Большим полком командовал самый знатный князь Ф. И. Мстиславский, Передовым – наиболее удачливый полководец Д. И. Хворостинин, Дворовым – царские родственники Б. Ф. Годунов и Ф. Н. Романов (двоюродный брат царя по линии матери).
Первой удачей стало взятие Передовым полком Яма. Затем основное войско осадило Иван-город и Нарву (они находились на противоположных берегах реки Нарвы). Лобовые атаки удачи не принесли, поэтому царь Фёдор повелел обстреливать крепостные стены из дальнобойных орудий. Уже 25 февраля шведы согласились начать мирные переговоры, закончившиеся подписанием перемирия на один год. По его условиям России возвращались Ям, Иван-город и Копорье. Победителем возвращался Фёдор Иванович сначала в Новгород, где его ждала жена, потом в Москву.
На этом прибалтийские дела не закончились. Через год вновь русские дипломаты вступили в переговоры со шведами. Для подкрепления их слов в районе Новгорода расположилось царское войско. В 1592–1594 гг. военные действия были вновь возобновлены. Под началом видных воевод был совершен рейд вглубь шведской территории до самого Выборга. Это заставило шведских дипломатов быть сговорчивее. В мае 1595 г. в небольшом поселении Тявзино был подписан «вечный мир». К Русскому государству без всякого выкупа вновь отходило Прибалтийское побережье в районе Иван-города и Орешка и города Ям, Копорье, Корела. Нарву, правда, шведы так и не отдали, не желая терять контроль над русской торговлей через Балтийское море.
Внешнеполитические успехи Фёдора существенно подняли его авторитет в европейских странах. В Речи Посполитой стали поговаривать, что «Москва теперь не старая и не боится поднять оружие против победителей Грозного. Надобно от Москвы беречься уже не Полоцку, не Ливонской земле, а надобно беречься от нее Вильне», т. е. столице Литвы.
В правление Федора Ивановича существенно расширяются международные контакты России. Москву неоднократно посещают послы римского императора, склонявшие Фёдора к анти турецкому союзу. Но царь ограничился лишь материальной помощью Рудольфу в виде большого количества драгоценных мехов.
Укрепление русских позиций на Кавказе привело к тому, что в 1586 г. в Москву прибыл посол от кахетинского государя Александра с просьбой принять его в благосклонное подданство. Фёдор отнесся к этому желанию грузинского правителя положитеьно и отправил в помощь ему войско во главе с Д. И. Хворостининым. К своему пышному титулу он добавил: «Государь земли Иверской, грузинских царей и Кабардинской земли».
Царь Фёдор стремился укрепить свои позиции не только на западе, юге, но и на востоке. Именно при нем началось интенсивное освоение сибирских просторов. В 1584 г. пришла весть, что экспедиция Ермака провалилась, и сам атаман убит. В ответ по царскому указу в Сибирь стали посылаться все новые и новые отряды. Осенью воевода И. Мансуров основал в устье Иртыша городок и обязал живших там остяков платить ясак. Воеводы В. Сукин и И. Мясной основали на берегу реки Туры крепость Тюмень. Д. Чулков в 1587 г. заложил Тобольск, ставший вскоре главным сибирским городом. Затем появились и другие города-крепости: Пелым, Берёзов, Сургут, Тара, Нарым, Кетский острог, ставшие опорными пунктами для продвижения русских землепроходцев дальше на Восток.
Воеводе В. Кольцову-Мосальскому удалось выследить хана Кучюма и разбить его войско. Вся его многочисленная знать была взята в плен и отправлена в Москву. Самому хану от имени Фёдора было предложено принять русское подданство и поступить на царскую службу. Но тот гордо отказался и позднее был убит своими бывшими союзниками.
После присоединения Сибири при царском дворе оказалось много местных князьков и ханских родственников. Многие из них стали военачальниками и получили земельные пожалования.
В царствование Фёдора произошло еще одно знаменательное событие – последний раз крымский хан осмелился подойти к стенам русской столицы. Произошло это летом 1591 г.
Причиной набега стало пренебрежительное отношение царской администрации к крымским послам и отказ присылать хану дорогие «поминки», т. е. подарки. Царь считал хана вассалом турецкого султана и предпочитал иметь дело с сюзереном, тот же все еще видел Москву своей данницей.
Летом 1591 г., узнав, что основное царское войско стоит под Новгородом для борьбы со шведами, Казы-Гирей решил внезапно напасть сразу на Москву, как бы повторяя «подвиг» Девлет-Гирея в 1571 г.
Русскому послу в Крыму, предварительно ограбленному, было заявлено, что войско собирается для похода на Литву.
Дезинформация и стремительность нападения привели к тому, что собрать дополнительное войско для защиты столицы уже было невозможно. Поэтому царь Фёдор приказал полкам береговой линии обороны в спешном порядке отойти к Москве. На берегу Оки оставили лишь небольшой отряд для разведки.
Первоначально планировалось вступить в бой с крымцами у Коломенского. Но разведчики донесли, что у хана не менее 100 тыс. конников, и те просто сомнут малочисленные русские полки. Тогда было решено недалеко от Данилова монастыря поставить «гуляй-город» – заграждение из телег с пушками. Именно такой «гуляй-город» помог М. И. Воротынскому разбить крымцев в битве при Молодях.
Ранним утром 2 июля все немногочисленные защитники города (представители двора во главе с Б. Ф. Годуновым и береговые полки во главе с Ф. И. Мстиславским) укрылись за оборонительным сооружением и приготовились к вражеской атаке.
Видя всю тяжесть положения, царь Фёдор решил сам возглавить оборону. Он хорошо помнил, как бегство отца в 1571 г. деморализовало защитников, и Москва была сожжена. Поэтому он не только ознакомился в планом обороны, но и лично отправился в полки. Там, ободряя воинов, он спрашивал их о здоровье и всячески укреплял их боевой дух. По царскому указу в «гуляй-городе» была установлена походная церковь в честь Сергия Радонежского, потом патриарх Иов с духовенством окропил всех святой водой и обнесли укрепление чудотворной иконой Донской Богоматери.
Утром 4 июля войско хана подошло к окраинам Москвы и расположилось в оврагах у реки Котёл. Для затравки были отправлены отряды ханских сыновей, но они были быстро рассеяны конницей иностранных наемников. Затем по царскому указу начался массированный обстрел расположения крымцев из дальнобойных орудий. Одновременно ударили пушки на всех крепостных стенах и башнях столицы. Стало казаться, что город объят дымом и огнем. Ужас охватил не только рядовых степняков, но и самого хана. В довершение всего в его стане «случайно» оказался царский гонец, который сказал, что на подмогу Москве идет новгородская рать, которая должна с тыла нанести удар врагам.
Ханское войско охватила паника, и ранним утром следующего дня оно бросилось бежать, бросая немногочисленные пожитки. Даже расписной ханский возок был обнаружен у переправы через Оку. Посланные за беглецами царские войска никого не догнали, поскольку те направились прямо в Крым и даже отказались от традиционных грабежей по пути. Так бесславно закончилось последнее нападение на Москву крымского хана.
Царь Фёдор щедро наградил всех защитников столицы и устроил мно-годневные пиры. В память о славной обороне на месте обоза был основан Донской монастырь. Его главной святыней стала икона Донской Богоматери, которую установили в новом храме.
Позорное бегство крымского хана показало, что он окончательно утратил свое могущество и перестал представлять серьезную угрозу для Русского государства. Но для того, чтобы обезопасить южные границы, по приказу царя стали возводиться новые города-крепости: Кромы, Белгород, Оскол, Саратов, Царицын, Уржум и др.
Самым сложным во время всего царствования Фёдора оставался вопрос о престолонаследии. Хотя царь уже достаточно давно был женат, наследника у все не было. Ирина была многократно беременна, но дети во время родов погибали. Современные антропологи обнаружили, что у царицы был слишком узкий таз. Проблему могло решить кесарево сечение, но о нем в то время еще не знали.
В Угличе проживал последний сын Ивана Грозного царевич Дмитрий, но он был рожден от шестой жены, которая по церковным законам считалась незаконной. Кроме того, он страдал эпилепсией и был слаб здоровьем. Официально, как уже отмечалось, Фёдор отказывался считать его наследником и запрещал упоминать его имя в числе своих родственников.
Окружавшие царевича Нагие во главе с царицей Марией, несомненно, вынашивали честолюбивые планы по захвату престола в случае внезапной кончины царя Федора. В первую очередь они собирались расправиться с ненавистными Годуновыми. В этой атмосфере злобы по отношению ко всем приближенным Фёдора Ивановича, воспитывался царевич Дмитрий.
Несомненно, что настроения в Угличском уделе были известны в столице, поэтому для надзора туда был отправлен государев дьяк М. Битяговский с родственниками. С его приездом Нагие лишались права бесконтрольно распоряжаться доходами удела и самоуправствовать в нем. Это не могло не вызвать у них недовольство, и, в итоге, создало конфликтную ситуацию.
15 мая 1591 г. случилось несчастье – царевич Дмитрий погиб. По свидетельству очевидцев, мамки, кормилицы и мальчиков-жильцов, царевич сам покололся ножом, который оказался в его руке во время приступа эпилепсии. Но такая версия не устроила его мать, прибежавшую на шум. Она решила обвинить в убийстве дьяка Битяговского, его сына и племянника и натравила на них угличан. Ни в чем не повинные люди были схвачены горожанами и убиты.
Для разбирательства происшествия в Углич была отправлена прави-тельственная комиссия во главе с князем В. И. Шуйским. Она допросила более 100 человек и пришла к выводу, что царевич погиб по недосмотру его родственников, которые были виноваты не только в этом, но и в том, что оболгали государевых чиновников, натравили на них горожан и спровоцировали их убийство.
В итоге по решению Боярской думы Мария Нагая была пострижена в монахини и сослана на Север, ее родственники отправлены в тюрьмы и на дальнее воеводство, часть угличан казнили, часть отправили в Пелым. Угличский удел перестал существовать.
Нежданной радостью для Фёдора и Ирины стало рождение в мае 1592 г. дочери, царевны Феодосии. По этому случаю были выпущены из тюрем все опальные, по монастырям по монастырям были разосланы богатые дары. Царский шурин Б. Ф. Годунов даже стал строить брачные планы по поиску возможного жениха для малютки, чтобы закрепить за ней трон. В доверительной беседе с имперским послом Н. Варкочем Борис заявил, что царская чета хочет пригласить ко двору юного австрийского принца с тем, чтобы в будущем он мог стать мужем царевны и вместе с ней править. Для этого ему заранее следовало обучиться русскому языку, принять православие и узнать местные обычаи. Однако ранняя смерть Феодосии (25 января 1595 г.) разрушила все эти планы. Данное событие стала страшным ударом для Фёдора и Ирины, поскольку перспектива иметь наследников стала еще более призрачной для них.
Несомненно, царь очень любил жену, поэтому не пошел на крайнюю меру и не развелся с ней, как это сделал его дед Василий III. Вероятно, он считал «бесчадие» Божьим наказанием за грехи предков, и в первую очередь, отца. Мысль о том, что на нем заканчивается династия московских князей, создавшая Российское царство и несколько веков правящая в нем с ощутимыми успехами и достижениями, несомненно, терзала Фёдора. От некогда многочисленного племени Калиты оставалась только дочь Владимира Старицкого, уже вдовствующая и принявшая постриг под именем Марфа. Было понятно, что для мирской жизни она уже была мертва. Какие-то виды на престол мог иметь племянник царицы Марии Темрюковны Симеон Бекбулатович, правивший один год по прихоти Ивана Грозного. Но он уже давно был сослан в село Клушалино и там через некоторое время ослеп.
Единственным реальными претендентами становились родственники царя Фёдора по линии матери братья Романовы: Фёдор, Александр, Василий, Михаил и Иван, и родственники царицы Ирины, в первую очередь ее родной брат Борис. Но их права на престол уже были спорны и требовали дополнительного подкрепления со стороны Боярской думы и Земского собора.
В самом конце 1597 г. тяжелая болезнь приковала царя Фёдора к постели. Все усилия врачей не дали результата. В ночь с 6 на 7 января 1598 г. он скончался. Наследницей была объявлена царица Ирина. Население страны стало приносить ей присягу. Никто не хотел перемен, и все были готовы служить продолжательнице дел умершего царя. Однако безутешная вдова править не стала и вскоре постриглась в Новодевичий монастырь под именем Александра. Это повергло русское общество в шоковое состояние, и оно было готово согласиться с любой кандидатурой, которую назовут власти. Роль вершителя судеб взял на себя патриарх Иов. Он назвал имя самого подходящего кандидата, по его мнению, – Бориса Фёдоровича Годунова. Иов публично заявил на Земском соборе, что именно Борис был соправителем умершего царя Федора Ивановича, главным участником всех его славных дел.
Таким образом, успешное правление Фёдора Ивановича создало благоприятные условия для перехода власти к брату его жены – Б. Ф. Годунову. Простым людям внушалось, что Борис Годунов усмирил поволжские народы, принимал активное участие в учреждении патриаршества, водил полки под Нарву, отогнал крымского хана от столицы, вел большую строительную деятельность по всей стране, получал от зарубежных монархов подарки, равные царским, и т. д. Поэтому, как наиболее достойнейший из всех возможных претендентов, он должен стать новым царем.
В итоге вышло так, что Б. Ф. Годунов получил престол не за свои личные заслуги, которых было совсем немного, а за достижения царя Фёдора, умело интерпретированные патриархом Иовом. Первый выборный царь это не понял и в своем правлении стал подражать не Федору Ивановичу, а его отцу Ивану Грозному, тем самым предрекая свой скорый и бесславный конец.
Настоящим продолжателем дел Фёдора уже после Смуты, во многом вызванной неудачным правлением царя Бориса, стал его двоюродный племянник Михаил, первый царь из династии Романовых. Он искренне стремился к тому, чтобы при нем «Российское царство аки солнце сияло, на все стороны ширилось, многие окрестные государства учинились в подданство и послушание, и никоторая кровь и война не бывала, как это было при Фёдоре».
В целом следует сделать вывод, что в правление Фёдора завершился процесс создания Русского централизованного государства, которое превратилось в многонациональное. Русская церковь стала автокефальной, западные и южные границы укрепились, поскольку велось строительство засечных полос и оборонительных укреплений, началось интенсивное проникновение на восток – в Сибирь, поэтому территория государства стала быстро увеличиваться. По указанию царя было завершено описание основных земель европейской части, совершенствовалось законодательство, реформировалось государственное управление, улучшался сбор налогов, что приводило к постоянному росту казны.
Образование Русского национального государства, существенное расширение его границ, провозглашение царства, разгром остатков Золотой Орды, способствовали резкому подъему национального самосознания русских людей. Именно в XVI в. пишутся произведения о роли и месте Руси в христианском мире, сущности царской власти, ее Божественном происхождении, обязанностях подданных и т. д. Но в них еще нет незыблемых доктрин и догматов. Многие, поднятые в них вопросы, предмет обсуждения и полемики. Это было неслучайно. Молодое государство искало свой путь в европейской цивилизации, возводило свой фундамент в культуре и общественной мысли.
В публицистических произведениях XVI в. с невиданными до того широтой и размахом обсуждались многие важные вопросы. Среди них: основы государственного устройства, характер и пределы царской власти, ее место во взаимоотношениях с духовными властями, положение в стране служилых людей и даже крестьянства. В некоторых произведениях открыто выражался протест против рабской и крепостной зависимости крестьян и холопов, унижения человеческого достоинства «меньшой братии» «сильными мира сего».
Некоторые писатели прямо ставили вопрос о равенстве всех людей, поскольку они имели общего предка Адама, и отрицали сословную иерархию. Эти новые идеи в литературе XVI в. отражали подъем рационалистических и демократических настроений в русском обществе.
Укрепление государства, внешнеполитические и военные успехи (взятие Смоленска, Казани, Астрахани, Сибири, выход на Балтику, учреждение патриаршества) способствовали росту международного престижа Русского государства. Все это отражалось на национальном самосознании русских людей самым положительным образом.
Возрастает значение Москвы как культурного центра всех воссоединенных земель и княжеств. Приоритет новой столицы уже никто не оспаривает.
Процесс образования и укрепления Русского государства и связанные с ним изменения в политическом строе входящих в его состав удельных княжеств так или иначе затрагивали все слои общества. Складывание новых общественных отношений способствовало активизации политической мысли. В итоге литературные жанры в XVI в. максимально насыщены публицистическим содержанием. Традиционно считается, что этот век был веком публицистики. Главным в ней был вопрос о месте и роли России в мировом масштабе.
На рубеже XV и XVI вв. начинает активно развиваться теория «Москва – Третий Рим». Впервые она была высказана в созданной в Новгороде «Повести о белом клобуке». Ее автор утверждал, что после падения ветхого Рима и нового Рима Константинополя, именно в Русской земле должна воссиять благодать Святого Духа.
Затем эта теория была обоснована в посланиях псковского монаха Филофея. В них он прямо утверждал, что Русь является центром всего христианского мира. Кроме того, он высказал идею о Божественном происхождении царской власти, которая способна собрать все русские земли воедино и стать гарантом их крепости.
Дальнейшее развитие эти идеи получили в «Сказании о князьях Владимирских». В его основе, по мнению исследователей, лежит послание Спиридона-Саввы, несостоявшегося митрополита Киевского, оказавшегося волею судеб в ссылке в Ферапонтовом монастыре. В этом произведении приводится родословие легендарного Рюрика, который, по мнению автора, происходил от брата римского императора Августа, носящего имя Прус. Литовские же князья, по утверждению автора «Сказания», шли от одного из рабов смоленского князя – его конюха.
«Сказание о князьях Владимирских» было особо любимо Василием III и Иваном Грозным. По указанию последнего оно было использовано в «Степенной книге», составленной в середине XVI в. митрополитом Афанасием. В ней приводилось родословие великих князей и последовательно описывалось их правление. Кроме того, легендарное родословие Рюрика было отражено в росписях Золотой палаты в царском дворце и во фресках Архангельского собора.
Активная политическая борьба проходила в церкви. К началу XVI в. в ней сформировалось два направления – иосифлян и нестяжателей. Первое возглавлялось игуменом Волоцкого монастыря Иосифом, который полагал, что церковь должна иметь значительные материальные богатства, чтобы быть сильной и независимой. Нестяжатели же во главе с Нилом Сорским и Вассианом Патрикеевым считали, что у церкви может быть только духовное богатство, поэтому монахам следует жить своим трудом и постоянно нравственно очищаться. Идеологи обоих направлений оставили множество сочинений в защиту своих суждений. Иосифу Волоцкому принадлежит «Устав монастырской жизни», «Просветитель», всевозможные послания разным лицам. Нил Сорский также написал «Устав монастырской жизни», «Предание ученикам» и разные послания. В них он развивал идеи нравственного и духовного совершенствования, очищения духа и плоти от мирских забот и т. д. Они находили отклик в сердцах многих простых монахов, возмущавшихся стремлением иерархов к наживе.
Учение Нила Сорского в дальнейшем было развито в трудах Вассиана Патрикеева, знатного князя и боярина, постриженного в монахи по указанию Ивана III. Он вступил в открытую полемику с иосифлянами и начал работу над Кормчей книгой – сводом обязательных правил для духовных лиц. Деятельность Вассиана привлекла внимание Василия III, который, как и отец, вынашивал планы секуляризации монастырских и церковных земель. В это время в Москву с Афона прибыл для перевода книг ученый грек Максим. Он сблизился с нестяжателями и сформировал особый кружок для любителей просвещения.
На его заседаниях обсуждались самые различные вопросы, в том числе и о сути царской власти, об обязанностях государя вести нравственный образ жизни, быть милостивым, заботиться о подданных. Все это звучало как критика в адрес Василия III, собравшегося развестись с первой супругой и вступить в новый брак.
В итоге Максим Грек и его ученики были обвинены в еретичестве и разосланы по отдаленным монастырям. Но и в заточении ученый грек продолжил литературную деятельность и в конце жизни собрал свои сочинения в несколько томов. Они оказали большое влияние на таких писателей и общественных деятелей, как Андрей Курбский, Фёдор Карпов, старец Артемий, протопоп Сильвестр, книжник Зиновий Отенский и др.
Нестяжательские идеи были подхвачены монахами Белозерских монастырей уже в середине века. Некоторые из них стали подвергать критике даже учение о Троице и всевозможные церковные догматы (святость икон, мощей, креста и др.). Об этом стало известно руководству церкви, и в Москве начались анти еретические соборы. На них были вызваны и нестяжатели во главе со старцем Артемием. В итоге, все они были обвинены в искажении церковных догматов вместе с настоящими еретиками и отправлены в тюрьмы. Некоторым удалось бежать в Литву и там развивать свои идеи.
Наиболее известным создателем еретического учения стал Феодосий Косой. Поскольку его взгляды были притягательными для жителей приграничных местностей, русские книжники создали, по указанию митрополита Макария, несколько фундаментальных анти еретических сочинений. «Послание многословное» стало плодом творения кирилло-белозерских старцев, «Истинные показание» – настоящий теологический трактат – написал ученик Максима Грека Зиновий Отенский. Все эти произведения получили особое значение в связи с Ливонской войной, которую царь объявил борьбой за чистоту православия. В итоге борьба официальной церкви с нестяжателями закончилась их полным разгромом.
В 50-е г. во время проведения царем Иваном IV реформ, резко возрос интерес публицистов к проблемам государственного устройства. Наиболее значимы в этом отношении сочинения Фёдора Карпова. Он писал, что для успешного развития любой страны в ней следует править царям с другими начальниками. Обязанность их – осуществлять законность и порядок, неповинных защищать, виновных – казнить. Правда и закон должны лежать в основе любого общества, гарант их соблюдения – царь.
Целую программу реформ изложил в своих челобитных к Ивану IV Иван Пересветов. Он писал, что царь не должен отдавать власть корыстолюбивым вельможам, которые не соблюдают законы, попирают правду, творят насилие. Править следует самому «с грозой», следить за деятельностью судей и других чиновников, издать справедливые законы, заботиться о воинском чине, главной опоре власти. Образцом монарха для публициста был турецкий султан Магомед.
Пересветов подверг критике некоторые порядки в Русском государстве, в частности рабство и крепостничество. Он отметил, что «раб срама не боится и чести не добывает», поэтому только свободные люди могут заботиться о благе и славе страны. Чины и земли, по его мнению, следует давать не за знатность, а за личные заслуги. Тогда власть царя будет сильна и справедлива.
Еще один публицист, входивший в число Макарьевских книжников, – Ермолай-Еразм также полагал, что обязанностью царя является забота о подданных. В трактате «Благохотящим царям правительница и землемерие» он заявил, что предметом особого внимания царя должен стать крестьянский труд, на котором держится вся страна. Существующие законы и налоги разоряют пахарей. Необходимо всех их отменить и ввести продуктовую ренту, состоящую из одной пятой урожая.
Изучая публицистику XVI в., можно заметить, что только в период реформ авторы свободно выражали свои взгляды по различным вопросам. Со второй половины 60-х г. спорщиков остается только два: сам царь и бежавший в Литву князь Андрей Курбский. В письмах к своему оппоненту Иван Грозный утверждал, что власть свою он получил от Бога, поэтому никаких ограничений ее со стороны людей быть не может. Все подданные – холопы, которых он волен казнить или миловать. Если же кто-либо противится царской власти, то, значит, противится самому Богу и, как вероотступник, должен быть казнен.
В ответных посланиях А. Курбский заявлял, что неправедные цари, предающие забвению Божьи заповеди, справедливые законы и правду, не могут считаться настоящими властителями, а являются тиранами и мучителями. Долг истинных христиан – свергнуть их. В своем обширном сочинении «История о великом князе Московском» публицист представил Ивана IV именно таким злодеем, попирающим Божьи законы. Следует отметить, что это произведение писалось тогда, когда в польско-литовском государстве обсуждался проект избрания на престол русского царя, и задача Курбского состояла в том, чтобы всячески очернить кандидата. К тому же он пытался оправдать самого себя за измену государю, которому он давал клятву верности.
Новым явлением для второй половины XVI века становится создание коллективных фундаментальных трудов, посвященных провозглашению царства. К их числу относится уже упомянутая «Степенная книга». В ней описано 17 ступеней Ивана IV, т. е. родовых колен, его предков, как бы ведущих его в небо.
Под руководством митрополита Макария была начата работа по составлению 10-томного Лицевого (т. е. иллюстрированного) летописного свода. Он должен был начаться повествованием от сотворения мира и закончиться серединой XVI в. К сожалению, полностью создание этого памятника не было завершено.
Непосредственно деятельности Ивана Грозного был посвящен «Летописец начала царства» (с 1538 по 1552 гг.). Взятие Казани со всеми подробностями было описано в «Казанской истории». Ее автор предположительно был в плену и стал очевидцем штурма города царскими войсками. В его сочинении много ярких и красочных картин, бытовых сцен. Оно было очень популярно среди русских книжников и часто переписывалось.
К этому же жанру исторических повестей примыкает «Повесть о пришествии Стефане Батория под град Псков», описывающая героическую оборону города в 1581–1582 гг.
Еще одним грандиозным, почти энциклопедическим трудом, стали «Великие Четьи-Минеи». Они состояли из 12 томов, насчитывающих 27 тыс. страниц, и были задуманы будущим митрополитом Макарием еще в Новгороде. В Москве он создал кружок книжников, которые стали реализовывать его идею объединения всех церковных и исторических сочинений о святых, написанных в разных частях страны за несколько веков. Некоторые писатели даже отправились в отдаленные районы и записали там устные народные предания. Одним из них стала «Повесть о Петре и Февронии», привезенная из Мурома и литературно обработанная Ермолаем-Еразмом.
Дух энциклопедизма захватил многих книжников. Так благовещенский протопоп Сильвестр составил своеобразную энциклопедию по домоводству, назвав ее «Домостроем». В ней он собрал сведения о нормах жизни русской семьи, поместил много полезных советов по приготовлению пищи, хранению продуктов и т. д.
Отенский монах Зиновий в полемическом трактате «Истины показание» описал устройство мира (по его мнению, он состоял из четырех стихий), высказал свое представление о сущности и роли человека (образ и подобие Божества), разъяснил главный богословский догмат о Троице. Затронул он и другие вопросы: суть царской власти, значении материальных богатств, дал представление о церковных обрядах, иконах, иконографии, церковном пении и многом другом.
Деятельность митрополита Макария способствовала расцвету агиографического жанра. После официальной канонизации в 1547 г. многих русских святых, создаются их жития. Среди их авторов были: Лев Филолог, вологодский епископ Иоасаф, книжник Василий-Варлаам. Излюбленными жанрами стали не только жития, но и похвальные слова, всевозможные повести и сказания, каноны. Известно, что такого рода сочинительством занимался сам царь Иван и его старший сын.
Сохранилось довольно мало сведений об организации образования в XVI в. По косвенным данным, можно сделать вывод о том, что для некоторых категорий служилых людей и духовенства существовали особые училища. Дьяков и подьячих обучали непосредственно при приказах. От них требовалась грамотность, счет, умение хорошо писать. Служащие Посольского приказа обязаны были знать языки, историю своей страны и соседних государств, географию. Для работы в Поместном приказе следовало разбираться в землемерии, в Разрядном приказе – в родословиях знати.
Для изучения истории использовались хронографы, летописи, всевозможные исторические сочинения. Особо пытливые ученики могли получить представление об античной литературе и философии по переводным памятникам: «Мудрость Менандра», сборнику афоризмов «Пчела», трудам Иоанна Дамаскина, Василия Великого, Иоанна Богослова и др.
Менее специальное образование давали училища при монастырях и церквях. В них детей обучали грамоте по азбуковникам, часословам и Псалтыри. В предисловиях к этим книгам иногда содержалось наставление по обучению грамотности и письменности. Они заключались в том, что читать следовало выразительно, а для заучивания необходимо было переписывать отрывки из книг.
В 1574 г. во Львове первопечатник Иван Фёдоров напечатал первую славянскую «Азбуку», в котором были тексты для чтения и правила грамматики.
Для обучения счету был создан учебник, названный «Цифирной счетной мудростью», в которой содержались простейшие задачи.
В церковных школах обязательно обучали пению. Учившиеся были непременными членами церковных хоров.
Следует отметить, что на Стоглавом соборе было принято постановление об устройстве училищ во всех городах. Учителями в них должны были стать священники и дьяконы. Посещали их в основном дети посадского населения. Знать предпочитала обучать своих отпрысков дома. Для этого к ним нанимали специальных учителей и воспитателей, носивших название дядек. Кроме грамотности и счета, знатные мальчики в первую очередь должны были овладевать воинским искусством: скакать на лошади, владеть различными видами оружия.
Об образовании девочек заботились много меньше. Вряд ли многих из них обучали грамотности. Главным было рукоделие и умение вести дом и хозяйство.
В вопросах воспитания руководством служило сочинение Иоанна Златоуста «О воспитании детей». В нем подчеркивалась особая роль в воспитании отцов, их ответственность за судьбу детей. Отмечалось, что главная задача родителей состояла в прививании детям хороших качеств: скромности, честности, приветливости, милосердия, нищелюбия, бескорыстности, трудолюбия. Они обязаны были дать детям образование, научить рукоделию и домашним навыкам.
Одним из средств воспитания считались телесные наказания, но при этом нельзя было проявлять гнев и жестокость. Требования к детям следовало предъявлять в зависимости от их возраста и способностей.
Известный ученый XIX в. A.И. Соболевский изучал вопрос о грамотности русских людей в XVI в. Материалом для него служили подписи под различными документами. Оказалось, что среди белого духовенства грамотными были все, среди монахов 70 %, среди придворных – 78 %, среди помещиков Севера – 80 %, среди новгородских помещиков – 55 %, среди посадских людей – 20 %, среди крестьян – 15 %. Все это свидетельствует о том, что грамотность была достаточно широко распространена среди разных слоев населения, особенно среди высшей прослойки. В итоге потребность в книгах постоянно росла, а книгописные мастерские ее удовлетворить не могли. Поэтому по царскому указу в середине XVI в. была создана книгопечатная мастерская. Некоторые исследователи считают, что началом книгопечатания следует считать царский указ от 1553 г. В другой грамоте от 1556 г. извещалось, что мастер М. Нефедов изготовил несколько книг: три Евангелия, две Псалтыри и две Триоди. В 60-х г. количество книгопечатников увеличилось. Наиболее известным стал Иван Фёдоров, отпечатавший в 1564 г. Апостол. Позднее он уехал в Литву и там продолжил свою деятельность. Но мастера остались и в Москве. В 1565 г. был издан «Часовник», в 1568 г. – новая Псалтырь Невежи Тимофеева, в 1577 г. к работе подключился его сын Андроник. Книгопечатная деятельность продолжалась до конца века. Но издавались только богослужебные книги. С расширением территории страны потребность в них постоянно росла.
Образование централизованного государства отразилось и на архитектуре. Главное строительство велось в Москве, преимущественно в резиденции великих князей, а потом и царей, т. е. в Кремле. Старые постройки уже не соответствовали новому статусу Кремля, поэтому еще при Иване III началась их реконструкция. В столицу приглашались мастера из Новгорода, Пскова, Италии. Они привезли с собой новую строительную технику и архитектурные проекты. Наряду с белым камнем стал широко употребляться красный кирпич, применявшийся до этого в Новгороде. Оттуда же перенимается техника использования железных связок. Новым становится сочетание кирпичных стен с белокаменными деталями, придающее сооружениям особый нарядный вид.
Первым был перестроен Успенский собор (1475–1478 гг.), которому полагалось быть главным храмом страны (до этого им считался Успенский собор во Владимире). Приглашенный из Италии Аристотель Фиорованти должен был скопировать владимирский образец. Но он подошел к заданию творчески, Московский собор лишь внешне повторяет образец: пятиглавие, колончатый пояс, позакомарное покрытие. В целом его формы строго геометричны, поэтому внутреннее пространство шире и светлее. Исчезли хоры, на которых раньше стояла великокняжеская семья, своды стали выше и тоньше. Поэтому современники отмечали, что Успенский собор больше похож на светские палаты, чем не храм. Им нравилось его №величественность, светлость и звонкость».
Новые светские элементы были внесены и в архитектуру Архангельского собора, построенного Алевизом Новым в 1505–1509 гг. Внешне храм был украшен наподобие двухэтажного «палаццо» в духе Ренессанса. Закомары заполнены пышным орнаментом с раковинами, пилястры расчленены на два яруса, нижний этаж оформлен аркадами, резьбой, расписан красками с позолотой. Столь радостное и светлое сооружение не совсем соответствовало своему назначению быть усыпальницей великих князей.
Благовещенский собор был построен в самом конце XV в. (1484–1489 гг.) псковскими мастерами, поэтому более связан с русской стариной. Он считался придворным храмом, поэтому соединился через древние хоры с дворцом. Первоначально он был трехглавым, на высокой подклети с галереей. В середине XVI в. к нему пристроили приделы, и он приобрел современный вид.
Великокняжеский, а потом и царский дворец представлял собой сложное сооружение из новых каменных палат и старых деревянных построек, соединенных открытыми переходами и галереями. На Соборную площадь он выступал корпусом Грановитой палаты, построенной в 1484–1491 гг. итальянскими зодчими Марко Руффо и Пьетро Солари. Она представляла собой большой (500 кв. м.) одностолпный зал, перекрытый четырьмя крестовидными сводами. По своей архитектуре он был похож на трапезную Троице-Сергиева монастыря, построенную в 1469 г. В. Д. Ермолиным.
Еще одним новым зданием стала колокольня «Иван Великий». Ее построил в 1505 г. Бон-Фрязин. Она состояла из нескольких восьмериков с аркадами для колоколов. В 1532 г. к ней была пристроена звонница псковского типа.
Таким образом, появляется новый грандиозный кремлевский ансамбль, подчеркивающий величие Русского государства, мощь и красоту.
В конце XV в. перестраиваются также кремлевские стены и башни (1485–1495). Итальянские архитекторы Пьетро Солари и Алевиз Новый повторяют планировку XIV в., но стены возводят выше (от 10 до 17 м), башни – мощнее. Всего их становится 18. По своей неприступности Московский Кремль превосходил многие крепостные сооружения Западной Европы. Он стал образцом для крепостей в Нижнем Новгороде, (1500–1511), Коломне (1525–1531), Туле (1514–1521). В 1534–1588 гг. к Кремлю с востока была пристроена стена Китай-город, носившая ранее название Великого посада и окруженного деревянной изгородью – китаем. Новая крепость была ниже кремлевской с толстыми приземистыми башнями. Видимо, итальянский архитектор Петрок Малый не хотел, чтобы Китайгородские постройки заслоняли величественный ансамбль Кремля.
В 1-й половине XVI в. выдающимися памятниками градостроительства становятся крупные монастыри. Они показывают, как русские зодчие тонко чувствовала связь архитектуры с природой и своими постройками лишь украшали ландшафт. Примерами могут служить ансамбли Кирилло-Белозерского, Троице-Сергиева, Борисоглебского (под Ростовом) монастырей.
Новым явлением становится каменное гражданское строительство. В крупнейших монастырях возводятся монументальные трапезные палаты. Примером служат трапезные Андроникова и Пафнутьев-Боровского монастырей. Они, как правило, двухэтажные. Внизу – хозяйственные постройки, вверху – большой зал, крытый высокой деревянной кровлей. Во 2-й половине XVI в. в Кремле возводятся каменные здания для приказов (до нас они не дошли). Обычно они были двухэтажными, с высокими крытыми крыльцами, ведущими на второй этаж.
Еще одним новым явлением XVI в. становится влияние шатровой деревянной архитектуры на каменную. Примером может служить храм Вознесения в Коломенском, построенный Василием III в 1532 г. в честь рождения наследника Ивана. Это сооружение всеми своими элементами подчеркивает идею вознесения, неудержимого роста храма из недр земли, который достигает небывалой по тем временам высоты в 462 м. Современники считали эту постройку «вельми чудным высотою, красотою и светлостью».
Определенное влияние шатровой архитектуры сказалось и на находящемся рядом Дьяконовском храме. Он был построен Иваном IV в 1547 г. в память о своем венчании на царство.
Но самым выдающимся памятником шатровой архитектуры следует считать Покровский собор что на Рву, или храм Василия Блаженного на Красной площади. Он был построен русскими зодчими Бармой и Посником Яковлевым в 1555–1560 гг. Его строительством Иван Грозный хотел увековечить важнейшее событие своего царствования – взятие Казани. Собор должен был стать монументом славы и торжества русского оружия и самого государя.
Собор состоит из центральной шатровой главки и девяти приделов и отличается декоративностью (отсюда его несколько названий). Особую красоту ему придает сочетание кирпича и белого камня, сверкающие главки из «белого железа» и цветные майоликовые украшения центрального шатра. Недаром некоторые иностранцы сравнивали его с диковинным растением, мощно растущим из самой земли. Русские же люди называли его Иерусалимом, подчеркивая его особую святость и посвящение множеству святынь.
Вторая половина XVI в. была достаточно тяжелым временем для России, и это наглядно отразилось в архитектуре. Монументальное строительство почти прекращается. Можно назвать лишь несколько значительных построек: Софийский собор в Вологде (1568–1570) – простой и лаконичный пятикупольный храм, и Успенский собор в Троице-Сергиевом монастыре, возведенный уже при Фёдоре Ивановиче в 1585 г.
В конце века всеми постройками руководил Приказ Каменных дел. Под его началом выдающийся зодчий Фёдор Конь возводит мощную стену Белого города (1585–1593) и Смоленский кремль (1595–1602).
В Подмосковье появляются изящные постройки и загородных поместьях царских родственников Годуновых: храм Преображения, колокольня, плотина и дворец в Больших Вязёмах, церковь в селе Хорошёве, ансамбль в селе Остров.
В XVI в. много новых явлений появилось и в живописи. Главным стала строгая регламентация иконописной деятельности. Согласно постановлениям Стоглавого собора от 1551 г., иконописцы обязаны были следовать иконописным подлинникам и древним образцам. Все новшества осуждались и запрещались.
При митрополичьем и царском дворах создаются живописные мастерские, куда собирают иконописцев со всей страны. В итоге именно столичное искусство становится образцовым и официальным. Для развития иконописи это имело отрицательное значение, поскольку препятствовало проникновению в нее новых веяний и тенденций.
Крупнейшим представителем московской школы живописи конца XV в. был Дионисий (1440–1502). Он не был монахом и работал на заказ вместе с сыновьями Владимиром и Феодосием. Далеко не все его работы дошли до нас. Судить о его мастерстве можно по фрескам в церкви Рождества Богородицы в Ферапонтовом монастыре. Изображенные на них фигуры святых поражают хрупкостью, утонченностью, возвышенной одухотворенностью. Особую красоту придает им декоративность и богатый орнамент. В Третьяковской галерее и Успенском соборе Кремля хранятся несколько икон письма Дионисия.
Самыми ранними росписями XVI в. в Москве являются фрески Благове-щенского собора, выполненные в 1508 г. артелью живописцев во главе с сыном Дионисия Феодосием. В целом они посвящены Богородице, но есть в них и сюжеты, связанные с Апокалипсисом и с теорией о происхождения великих князей от римских императоров.
К 1515 г. относятся фрески Успенского собора в Кремле. Они выполнены в духе школы Дионисия, но система росписи уже более сложная и совершенная.
Особый интерес представляют фрески Успенского собора в Свияжском монастыре (1561 г.). В куполе изображено так называемое Отечество – вариант Троицы, в верхней части – сюжеты из ветхозаветной истории, в алтаре – портреты Ивана Грозного, митрополита Макария и настоятеля монастыря Германа.
Очень интересны росписи светских помещений. Так в Большой Золотой палате царского дворца на стенах и потолке были фрески, иллюстрирующие «Сказание о князьях Владимирских» и военные подвиги Ивана Грозного. До нас они, правда, не дошли, и известны лишь по описаниям Симона Ушакова.) Малая Золотая палата, построенная для Ирины Годуновой, была расписана сценами из жизни знаменитых женщин: византийской императрицы Елены, легендарной царицы Динары, княгини Ольги.
В 1547 г. после грандиозного пожара в Москву были приглашены псковские мастера. Они должны были восстановить фрески кремлевских соборов. После выполнения заказа они создали серию икон на библейские сюжеты, которые поразили современников своей необычностью, поскольку были выполнены в виде аллегорий. Например, Бог Саваоф был изображен лежащим внутри небесной сферы, Иисус Христос – в доспехах воина.
Против новых изображений выступил посольский дьяк Иван Висковатый, считавший себя большим знатоком иконографии. По его настоянию был собран церковный собор в 1553–1554 гг. Однако духовенство приняло сторону живописцев и осудило дьяка за вмешательство в чужие дела.
Иконописцам же были позволены некоторые вольности при изображении библейских и исторических сюжетов. Строго регламентированными остались только евангельские сюжеты.
Можно считать XVI в. временем расцвета книжной миниатюры. Если раньше иллюстрированные рукописи были редки, то во 2-й половине века создаются сразу несколько многотомных иллюстрированных книг. Самым грандиозным трудом является «Лицевой летописный свод» (60–70-е гг.). В нем помещено около 16000 рисунков-миниатюр.
Иллюстрированными должны были стать и макарьевские «Великие Четьи-Минеи», но живописцам удалось поместить рисунки только в первом томе.
Изысканной красотой и изяществом отличались вышедшие из книгописной мастерской Годуновых богослужебные книги, в основном «Псалтыри». Они использовались для подарков в монастыри.
В связи с развитием книгопечатания возник новый художественный жанр – гравюра. Образцом его являются иллюстрации Апостола, изданного Иваном Фёдоровым в 1564 г.
В конце XVI в. в иконописи появляется новое течение, названное строгановской школой. Лучшие мастера были москвичами: Прокопий Чирин, Никита, Назарий, Фёдор и Истома Савины, Стефан Арефьев, Емельян Москвин и др. Они выполняли заказы богатых промышленников Строгановых. Работы данных мастеров отличались изощренностью и тонкостью письма, орнаментальностью и обилием золота. На иконах появляется много бытовых оценок и деталей, фоном служат красивые пейзажи. Все это свидетельствовало о проникновении светских мотивов в церковную живопись.
XVI в. можно считать также временем расцвета декоративно-прикладного искусства. Это было связано с тем, что элементы роскоши начинают проникать не только в быт царского дворца, но и в дома знати и богатых горожан, интенсивно развивается ювелирное искусство. В нем широко применяется чеканка по золоту и серебру (образцом является серебряная рака Сергия Радонежского, изготовленная по заказу царя Фёдора), скань, тиснение, украшения из эмали и драгоценных камней, тончайшая чернь. В Золотой кладовой Троице-Сергиева монастыря хранится множество замечательных образцов ювелирного искусства XVI в.
Высочайшего искусства достигает плоская резьба по дереву. Образцом является царское место Ивана IV в Успенском соборе, резной иконостас Софийского собора в Новгороде и в церкви Иоанна Богослова близ Ростова.
Успешно развивается художественное литье из меди и бронзы. Знаменитыми становятся отлитые в Москве колокола, украшенные затейливыми орнаментами. Шедевром литейного искусства стала «Царь-пушка», отлитая в 1586 г. мастером Андреем Чоховым.
Продолжает развиваться художественное шитье. Под руководством царицы Анастасии создается в Кремле особая мастерская, где изготавливаются плащаницы и пелены для усыпальниц Архангельского собора.
Аналогичная мастерская была и у Ефросиньи Старицкой, матери Владимира, двоюродного брата царя. Образцы ее творчества хранятся в музее Троице-Сергиева монастыря.
В конце века в декоративно-прикладном искусстве появляется особый Годуновский стиль. Для него было характерно использование во всевозможных изделиях большого количества золота, серебра, драгоценных камней, жемчуга. Образцом его является паникадило над ракой царя Фёдора, изготовленное по указанию царицы Ирины, и оклад на икону «Троица» Андрея Рублева, хранившуюся в Троице-Сергиевом монастыре.
О быте русских людей в XVI в. мы можем судить главным образом по сочинениям иностранцев, которые активно стали посещать Россию. Это были не только дипломаты, но и купцы, и всевозможные специалисты, приглашаемые на службу ко двору.
Главное, что бросилось в глаза многим, – особая роскошь царского дворца. Иностранцы подробно описывали его богатое убранство (вытканные золотом ковры, украшенные драгоценными камнями балдахины, царский трон, золоченые канделябры вычурной формы), изумлялись обилию ценной посуды, полностью заполнявшей особое помещение. Их поражали золотые одеяния царя и придворных, украшенные дорогими мехами, искусной вышивкой, жемчугами и самоцветами. Со всей тщательностью они описывали великолепные кареты и породистых лошадей.
Если раньше дома вельмож отличались от крестьянских только размерами, то теперь они стали строиться на каменном подклете, с красивыми крыльцами, высокими кровлями. Во внутреннем убранстве появились ковры, бархатные подушки, шкафы с красивой посудой.
Если в конце XV в. на московском рынке на льду Москвы-реки иностранцев удивляло только обилие дешевых продуктов, то в середине XVI в. они отмечали, что на огромном торжище в Китай-городе можно было купить любой товар: и верхнюю одежду, и всевозможные ткани, и посуду, и конскую сбрую, и ювелирные украшения. Значит, все это покупалось и использовалось в быту русских людей.
Мало изменений происходило лишь в пище. По мнению иностранцев, она оставалась простой и грубой: хлеб, каши, горох, соленая рыба, капуста, лук, чеснок. Овощей все еще мало, а фруктов почти нет. Только приблизительно в середине века в русских садах появились яблони, до этого были только смородина, крыжовник и вишни.
Но горячительных напитков стало существенно меньше, поскольку правительство вело постоянную борьбу с пьянством. Пить можно было всего несколько раз в году по большим праздникам.
Положение женщин в семье было довольно сложным. На своей половине они были полными хозяйками всего, но без разрешения отца или мужа они не имели права покидать дом, посещать же им разрешалось только церковь.
Смерть царя Фёдора привела к затяжному династическому кризису, осложненному междоусобными битвами, социальными конфликтами и ино-странной интервенцией. Целых 15 лет русские люди примеряли «шапку Мономаха» тому или иному претенденту, и каждый севший на трон новый монарх казался им недостойным Великого Русского государства.
С 1598 г. поцарствовать, удалось четверым, претендовали и отчаянно боролись за власть еще четверо.
Почему же избрание монарха оказалось таким трагически сложным делом для русских людей тогда, когда в соседней Речи Посполитой оно было достаточно обыденным явлением и не приводило к затяжной междоусобной войне? Дело в том, что за многовековую историю Росси проблема выбора государя никогда не стояла, и самой процедуры избрания не было. Со времени Киевской Руси страной правили представители одного княжеского дома Рюриковичей, и борьба за корону возникала только внутри него. Московским князьям удалось собрать земли и стать государями «всея Руси». К наследуемым владениям, благодаря собственным усилиям, им удалось прибавить огромные по площади земли. В итоге Русское государство образовалось не как добровольный союз народа (так оно должно образовываться, по мнению государственников), а как разросшийся удел московских князей. Великий князь, а потом и царь был как бы стержневым началом всего объединения. С его утратой целое разрушилось и распалось на составные части. Это и произошло в Смуту. Только, когда русские люди осознали себя единым народом и поняли важность согласия и объединения, они смогли вновь восстановить государственное устройство и избрать на престол того, кто устраивал всех.
Таким образом, возрожденное после Смуты государство окончательно избавилось от удельных рудиментов и приобрело свои истинные черты.
Личность Бориса Фёдоровича Годунова всегда привлекала внимание видных историков, писателей и поэтов. Каждый пытался ответить на два вопроса: каким образом Борис, не принадлежащий к царскому роду, смог нарушить вековую традицию престолонаследия и занять московский трон, и почему его конец был столь бесславным. Некоторые историки (Н.M. Карамзин, В. О. Ключевский, Н. И. Костомаров А. А. Зимин и др.) вслед за публицистами Смутного времени полагали, что первый выборный царь получил престол ценой кровавого преступления – убийства последнего сына Ивана IV царевича Дмитрия. Потом, будучи разоблачен самозванцем Гришкой Отрепьевым, Борис оказался в изоляции, русское общество отвернулось от него. В итоге он потерпел полный крах. Такую же трактовку образа Бориса предложил и А. С. Пушкин в знаменитой трагедии «Борис Годунов».
Но ряд историков, например С. Ф. Платонов и Р. Г. Скрынников, считали, что у Б. Ф. Годунова не было причин убивать царевича Дмитрия, и что престол он получил за личные заслуги. По мнению Платонова, Борис показал себя мудрым правителем при царе Фёдоре. Скрынников писал, что тот выдвинулся во времена опричнины и занял первые роли в правительстве уже в последние годы царствования Ивана Грозного. Эту же точку зрения поддержал А. П. Павлов.
Чтобы более правильно ответить на два спорных вопроса, касающиеся личности Б. Ф. Годунова, следует обратиться к документальным источникам, фиксировавшим факты, а не их вольную интерпретацию публицистами, а потом и историками.
Прежде всего, следует развеять миф о худородности Годуновых. С. Б. Веселовский доказал, что этот род имел глубокие корни и был достаточно знатен. Летописи сохранили сведения о его предках, костромских боярах, с самого начала XIV в. В 30-х годах этого же века они отправились на службу ко двору московского князя и заняли в нем одно из самых высоких мест. Получалось, что по знатности этот род был равен любому старомосковскому боярскому роду, например Кобылиных-Кошкиных – родоначальников Захарьиных-Юрьевых, Шереметевых, Колычовых и др. В самом начале XV в. род бывших костромских бояр разделился на три ветви: Сабуровых, Годуновых и Вельяминовых. Самые высокие должности при дворе заняли представители старшей ветви, т. е. Сабуровы, положение Годуновых оказывалось ниже.
После женитьбы Василия III на Соломонии Сабуровой Годуновы стали видными воеводами и получили значительные земельные пожалования около Новгорода, Твери и Вязьмы. Именно их успешная служба позволила молодому Борису выиграть несколько местнических споров с князьями Сицкими, Телепнёвыми, Елецкими и Овцыными. Официально было записано, что он знатнее их всех.
Отец Б. Ф. Годунова, Фёдор Кривой, видимо, имел дефект зрения и не служил. После ранней смерти Федора его дети Василий, Борис и Ирина оказались на попечении дяди Дмитрия Ивановича. Тот сначала служил при дворе царского брата Юрия, его племянник Григорий Васильевич стал дядькой царевича Фёдора.
После смерти Юрия Дмитрий Иванович оказался при царском дворе и уже в 1567 г. получил должность постельничего и возглавил Постельный приказ. В его обязанность входило устраивать и оберегать государев сон. В это же время началась служба 15-летнего Бориса – он стал стряпчим в приказе дяди. Конечно, для знатного юноши подавать царю Ивану платье было не самым лучшим занятием, но оно позволило ему выделиться и стать любимцем государя. В 1570 г. Борис уже рында царевича Ивана. В следующем году он женится на дочери Малюты Скуратова Марии и входит в родственные отношения с самым знатным князем Д. И. Шуйским и самим царем через князя И. М. Глинским, поскольку оба князя были женаты на сестрах Марии. Настоящий взлет его карьеры начинается с 1577–1578 гг., когда его сестра становится женой царевича Фёдора. Сначала он получает чин кравчего, затем становится боярином. Быстро восходят по лестнице чинов и его родственники: дядя Дмитрий Иванович – боярин, двоюродные братья Степан Васильевич и Иван Васильевич – окольничие.
После воцарения Фёдора в 1584 г. родовая корпорация Годуновых становится главной опорой его трона. Но Борис далеко не сразу выдвинулся на первые роли среди своих родственников. В Боярской думе он всегда был ниже дяди, в военных походах – ниже двоюродных братьев. Для царя Фёдора всегда самым близким человеком оставался бывший дядька Григорий Васильевич, получивший должность дворецкого.
Определенную известность Б. Годунову принесло покровительство иностранным купцам и пленным. Богато одаренные, они сообщали в своих странах о государевом шурине как о весьма влиятельном человеке. В итоге лично к нему стали присылать письма некоторые европейские монархи. Английская королева Елизавета просила оказать помощь ее купцам, которых царь Фёдор не жаловал, австрийский император Рудольф через Бориса пытался склонить царя к анти турецкой деятельности.
Только после успешной обороны Москвы от Казы-Гирея в 1591 г. Б. Годунов получил самый высокий при дворе чин слуги и стал постоянным членом Ближней думы. Но в войске он был по-прежнему ниже князя Ф. И. Мстиславского, в Боярской думе – ниже Мстиславского, Трубецких и дяди.
В некоторых иностранных источниках Борис назван правителем земли. Но это означало лишь то, что он был главой Земского приказа, ведавшего городами: их охраной, благоустройством, сбором налогов (тягла).
Некоторые исследователи полагали, что с самого начала правления Фёдора Ивановича Борис рассматривался как его возможный наследник. Но вряд ли это могло быть, поскольку он был старше царя на пять лет и долго не имел наследника. Только в 1589 г. у него родился сын Фёдор. Поэтому убивать в 1591 г. царевича Дмитрия для Б. Годунова не имело смысла, никаких перспектив на трон в это время у него не было.
Возможно, что после смерти царевны Феодосии в некоторых кругах Борис стал рассматриваться как возможный наследник царя. Это выразилось в том, что иностранные послы стали привозить подарки лично ему и даже его сыну.
Но умирающий царь Фёдор не решился объявить шурина своим преемником. Трон он передал жене Ирине, полагая, что та распорядится им по своему усмотрению. Можно предположить, что царица пыталась какое-то время править самостоятельно, но после того, как воеводы таких важных городов, как Новгород, Смоленск и Псков, отказались подчиниться ее указам и затеяли местничество, она приняла твердое решение уйти в монастырь.
Вместе с ней в Новодевичий монастырь отправился и Борис Годунов. Он ничем не рисковал, поскольку в Москве ситуацию контролировали многочисленные родственники и патриарх Иов, верный их семье.
Формально правящая царица сама имела право передать власть брату (практика передачи власти по духовной грамоте была распространена среди московских князей), но оба понимали, что этот способ крайне ненадежный. Необходимо было убедиться в желании и готовности подданных служить новому государю. Сделать это было можно только на достаточно представительном Земском соборе, сходном по своим функциям с Польским сеймом, избиравшим польских королей.
Поэтому сразу же после пострижения Ирины было объявлено о созыве избирательного Земского собора, на который должны были приехать представители всех крупных городов. По мнению исследователей, 17 февраля 1598 г. в Успенском соборе собралось более 500 человек.
После смерти царя Фёдора русское общество пребывало в шоковом состоянии, поэтому, кроме Бориса, на соборе никаких кандидатур предложено не было. За царского шурина высказался патриарх Иов и рассказал собравшимся о том, что именно он был соправителем умершего царя и на этом поприще показал себя мудрым политиком и рачительным хозяином. Только брат царицы, по утверждению Иова, мог стать продолжателем славных дел Фёдора Ивановича. Поскольку перемен никто не хотел, все дружно высказали свое согласие избрать новым царем Бориса Фёдоровича.
Но даже после своего единодушного избрания Борис не решился сразу поехать во дворец. Он хотел наглядно убедиться в желании подданных служить ему и показать всем, что к власти не стремится. Поэтому представителям Земского собора заявил, что хочет остаться в монастыре и служить сестре.
Тогда по указанию патриарха толпы народа отправились к Новодевичьему монастырю и, стоя на коленях, начали умолять Бориса принять царский венец. Но тот был непреклонен и отвечал отказом. Наконец, 21 февраля (этот день Иов объявил праздником в честь Богоматери Одигитрии) все высшее духовенство во главе с патриархом, знать и великое множество народа с крестами и иконами направились в Новодевичий монастырь. Там Борису поднесли икону Владимирской Богоматери и заявили, что само Божество пришло умолять его принять царский венец. Противиться Божьей воле не смогли ни царица-инокиня, ни ее брат. Ирина-Александра благословила Бориса на царство. Тут же в местном соборе он получил благословение и от патриарха.
Но даже после этого нареченный царь не поехал в Кремль, возможно, он все еще страшился власти. Его переезд состоялся только 1 апреля, да и то потому, что с южных границ приходили тревожные вести о готовящемся походе на Москву крымского хана. Вероятно, крымцы полагали, что в Русском государстве наступило безвластие, и защищать границы будет некому. Но их расчет не оправдался.
Борис очень быстро взял бразды правления в свои руки. Уже 7 мая во главе огромного войска он выступил к Серпухову. Мобилизованы были и городовые дружины в приграничных крепостях. Все это, очевидно, стало известно хану, и он не решился напасть. Вместо войска в царский стан на берегу Оки прибыли ханские послы. Они смогли наглядно убедиться в том, что Борис способен защитить свое государство от недругов.
Вернувшись с триумфом в Москву, нареченный царь стал готовиться к своему торжественному венчанию. Оно состоялось 1 сентября 1598 г., в первый день нового года (в некоторых источниках венчание датировано 3 сентября).
Чтобы подданные навсегда запомнили это знаменательное событие, празднества продолжались до 10 сентября. Для народа на площадь выкатывались бочки с медом и пивом, жарились бараньи и свиные туши, раздавались караваи хлеба. Все придворные чины получили тройное годовое жалованье, население на год было освобождено от налогов, пять лет царь обещал никого не казнить и выпустил на волю всех заключенных. С этого времени 21 февраля стало новым церковным праздником, который отмечался крестным ходом в Новодевичий монастырь.
Новый царь начал щедро раздавать чины. Боярство получил князь М. П. Катырев-Ростовский, А. Н. Романов, князья А. Б. Трубецкой, В. К. Черкасский и Ф. А. Ноготков. Своим многочисленным родственникам он дал только окольничество, как бы показывая всем, что чтит людей не по родству, а за заслуги.
В первые два года правления Борис старался быть рачительным хозяином, милостивым и щедрым господином, справедливым судьей. Он разобрал все местнические споры, назначил в некоторые города новых воевод, облегчил налоговое бремя (строительство стало ввестись за счет казны), поощрял торговлю и ремесло, издал ряд указов, касающихся освоения Сибири, чтобы ее богатства не расхищались, точно определил размер повинностей зависимых крестьян.
В Сибири продолжилось строительство новых городов (Мангазея, Верхотурье, Томск и др.). Хан Кучум был окончательно разбит, его семья перевезена в Москву. Для освоения новых земель на восток стали направляться не только казаки и стрельцы, но и молодые девушки им в жены и крестьянские семьи. Для организации хозяйственной деятельности переселенцам оказывалась материальная помощь из казны.
Отличительной чертой Бориса была любовь к иностранцам и всему зарубежному. Он сразу же пригласил к себе на службу ливонцев, покинувших родину из-за шведско-польской войны, и дал им хорошие оклады и земельные владения, которые были больше, чем у местных дворян. По его просьбе из-за границы постоянно выписывались различные специалисты: врачи, рудознатцы, часовщики, ювелиры. Его личная охрана состояла только из иностранных наемников, что не могло не вызвать возмущения у русских придворных. Духовенству не понравилось, что иностранцам разрешили построить кирху на окраине Москвы. Осудило оно и план царя пригласить из Европы ученых мужей и открыть высшее учебное заведение для знатных юношей. Поскольку страна нуждалась в хороших специалистах, по инициативе царя 20 молодых людей были отправлены для обучения в разные европейские страны. После Смуты из них в Россию вернулся только один человек.
Борис не хотел вести кровопролитных и дорогостоящих войн. Ливонию он решил подчинить с помощью дипломатических интриг. Для этого он пригласил к себе опального шведского принца Густава, брата Сигизмунда III, с тем, чтобы женить его на дочери Ксении и сделать потом властителем Ливонии. Но тот оказался человеком малодостойным, и жениться на царской дочери не захотел. Пришлось выслать его в Углич. Новым женихом царевны, по царскому замыслу, должен был стать датский королевич Иоганн, младший брат короля. Осенью 1602 г. он прибыл в Москву и был всячески обласкан царской семьей. Однако уже в октябре Иоганн внезапно заболел и вскоре скончался. Это стало ощутимым ударом для Бориса и его дочери. Провалился и его план найти невесту для сына в закавказских княжествах. Отправленное туда посольство после кровопролитных сражений с горцами вернулось ни с чем. Все честолюбивые замыслы царя Бориса почему-то рушились на глазах. Они лишь вызывали возмущение у русской знати, с которой царь не желал породниться, как его предшественники московские князья.
Если в первые годы своего правления Борис был еще достаточно бодр и деятелен, то потом всевозможные болезни стали его одолевать. Очень часто вместо отца на престоле восседал его сын, как бы приучая всех к мысли, что именно он наследует царский венец. По мнению современников, Фёдор был прекрасно для того времени образован, отличался благонравием, хорошо разбирался в государственных делах, был красив внешне. В будущем он мог бы стать вполне достойным правителем, но судьба распорядилась иначе.
Царь Борис не хотел воевать, поскольку не обладал ни воинскими талантами, ни полководческим опытом. Поэтому ему пришлось заботиться об укреплении границ страны. С берегов Оки линия обороны сместилась на юг и стала проходить у Царёва-Борисова, Белгорода, Валуйки. Сюда за счет казны привозили хлебные запасы, вооружение, порох, снаряды. Основные заградительные полки стояли теперь у Мценска, Новосили и Орла. В помощь им в случае опасности должны были подойти городовые дружины из Рязани, Михайлова и Пронска.
Большое внимание уделял царь деятельности приказа Каменных дел. Для строительных работ постоянно выделялись большие денежные средства. В итоге в Кремле была построена новая приемная палата с множеством колонн. Ее с восхищением описывали многие иностранные послы. Для Стрелецкого и Пушкарского приказов возвели новые каменные здания. К Конюшенному приказу по европейскому образцу подвели водопровод. Через Неглинку построил широкий мост с лавками для купцов. Для прославления своего имени Борис приказал надстроить верх колокольни «Иван Великий» и под ее куполом золотыми буквами написать свой полный царский титул. Эта надпись сохранилась до сих пор.
Но и это показалось мало честолюбивому монарху. Он задумал возвести в Кремле храм Святая Святых – точную копию иерусалимского собора. Для него начали завозить мрамор и отливать золотые скульптуры святых. Но завершить строительство Борис не успел. При Лжедмитрии постройка была разобрана для возведения нового царского дворца.
Еще одним актом возвеличивания имени царя стало строительство города Царёва-Борисова. Оно было поручено Б. Я. Бельскому, родственнику царицы. Но по доносу тот попал в опалу и был сослан в Нижний Новгород.
Новшеством правления Бориса было использование на службе «охотчих людей», преимущественно в войске. Они не получали поместий, а лишь денежное жалованье, как стрельцы. Это стало продолжением реформ Ивана Грозного по созданию профессиональной армии.
Став царем, Борис занялся обширной благотворительной деятельностью, надеясь привлечь на свою сторону духовенство. Исключительно богатые вклады делались им в Троице-Сергиев монастырь (возможно, он предчувствовал, что именно здесь будут покоиться его останки). Денежные вклады неоднократно получал Иосифо-Волоколамский монастырь, родовая усыпальница Бельских. Часто бывал царь в Новодевичьем монастыре, где жила его сестра-монахиня.
Богомольные поездки царской семьи в Троице-Сергиев монастырь превратились для москвичей в грандиозное зрелище. Необыкновенным великолепием поражали царские кареты, восхищали роскошные наряды сопровождавших их дворян и дворянок, изумляли замыкающие процессию десятки тысяч стрельцов в полном вооружении со знаменами и набатами на красивых лошадях из царских конюшен.
Однако при всей роскоши и несомненных успехах и достижениях царь не чувствовал себя уверенно. Ему казалось, что знать плетет тайные нити заговоров и строит козни. Чтобы быть в курсе всех замыслов, он решил ввести систему доносов, по которой слугам разрешалось подглядывать и подслушивать господ и о любом их неблаговидном поступке доносить в особый фискальный приказ. Его возглавил царский родственник С. Н. Годунов. В награду доносчики получали имущество арестованных господ. Эта система имела самые печальные последствия для морально-нравственных устоев русского общества. Даже родители с детьми и жены с мужьями стали остерегаться говорить друг с другом откровенно. Слуги же договаривались между собой и умышленно оговаривали хозяев, чтобы завладеть их имуществом.
Одними из первых жертв доноса стали пять братьев Романовых, которые по женской линии считались ближайшими родственниками умершего царя Фёдора. Трое из них входили в Боярскую думу (Фёдор и Александр были боярами, Михаил – окольничим). Возможно, Борис опасался, что со своей многочисленной родней они представляют опасность для его трона, поэтому решил первым нанести удар и полностью истребить все их племя.
Современники предполагали, что «Дело Романовых» было сфабриковано С. Н. Годуновым, который подкупил одного из слуг Александра Никитича и приказал ему подбросить в господскую казну мешочек с ядовитыми корешками. После этого был сочинен донос.
Так это было или иначе, но царские ищейки нашли корешки у Александра Романова. После этого в Боярской думе началось шумное разбирательство. Оно продолжалось около года – с ноября 1600 г. по лето 1601 г. В результате следствия все братья Романовы и их многочисленные родственники были обвинены в том, что покушались на жизнь царя и, значит, стали опаснейшими государственными преступниками. Старшего брата Фёдора Никитича с женой постригли в монахи, их детей с тетками отправили в Белозерскую тюрьму, младших братьев выслали в Сибирь. Репрессиям подверглись все их родственники: Черкасские, Сицкие, Репнины, Шереметевы, Шестуновы, Карповы и многие другие. В итоге Дума и царский двор буквально обезлюдели. Вскоре в Москву одно за другим стали приходить трагические известия о безвременной кончине опальных. Первым умер Александр, затем Михаил и Василий Романовы, за ними князь Б. К. Черкасский и князь И. В. Сицкий с женой. Тяжело заболели Иван Романов, жена Фёдора Никитича монахиня Марфа и вдова князя Черкасского.
Все это произвело самое негативное впечатление на придворную знать. Становилось ясным, что Борис был продолжателем дел не царя Фёдора, а Ивана Грозного. Но если прирожденному государю подданные были вынуждены прощать и ярость, и лютость, то выборному они были не намерены прощать даже малейшие промахи и стали искать удобного повода, чтобы отомстить за опалы и репрессии.
Недовольство знати вызвало не только жестокое наказание представителей одного из наиболее уважаемых боярских родов, но и попытки царя Бориса отменить местничество, т. е. право отказываться от службы под предлогом умаления родовой чести. На соборе 1601 г. он заявил, что не может организовать оборону государства от крымцев из-за того, что воеводы своевольничают и отказываются служить там, где им предписано. Царя поддержал патриарх Иов, упрекнувший бояр за «худое и оплошное» отношение к службе. В итоге местничество было запрещено и в 1601, и в 1602 гг. Всех ослушников сажали в тюрьмы или понижали в чине.
Не ведя войн, Борис заставлял боевых воевод нести городовую службу, организовывать охрану населенных пунктов в ночное время, тушить пожары и т. д. Это многим было не по вкусу. К тому же русскую знать постоянно раздражала особая привязанность царя ко всему иностранному и самим иностранцам.
Как ни старался Б. Годунов прославить свое имя, все его правление оказалось очень несчастливым. Один за другим умирали его родственники и близкие люди, оставляя трон без опоры. Первым, вслед за царем Фёдором, скончался дворецкий Г. В. Годунов, в 1602 г. умер И. В. Годунов – видный военачальник, курировавший все военные ведомства; в 1603 г. ушла в мир иной царица-инокиня Александра, пользовавшаяся всеобщим уважением и любовью; окончательно одряхлел и отошел от дел дядя Дмитрий Иванович, умный политик и опытный царедворец. Он умер на рубеже 1604 и 1605 гг. Еще раньше не стало окольничего А. П. Клешнина, опытных полководцев Б. Ю. Сабурова и С. Ф. Сабурова, верного постельничего И. Безобразова (свою службу в этой должности он начал еще при Фёдоре). Сам Борис постоянно недомогал и испытывал огромные мучения от приступов подагры (из-за неправильного питания она была широко распространена среди знати).
Сокрушительный удар царствованию Б. Ф. Годунова нанесла природа. Три года подряд, начиная с 1601 по 1603 гг., лето было коротким, холодным и дождливым. Зерновые не успевали вызревать и сгнивали на корню. В стране начался массовый голод, приведший к большой смертности в центральных районах. Дело доходило до того, что главы семейств выгоняли своих домочадцев на улицу, не желая их кормить. Многие холопы лишились крова и пищи. Это заставило царя Бориса в 1602 г. издать указ о возобновлении Юрьева дня. Теперь крестьяне вновь на законном основании могли покидать земли, на которых нельзя было прокормиться. В итоге многие сельские жители стали переселяться на юг, где похолодание было не столь ощутимым. Там на границах образовывались военизированные казачьи поселения, ни от кого не зависящие и никому не платящие налогов. В них создалась благодатная почва для развития самозванческой аванюры.
В конце 1603 г. до царя дошли слухи, что в Речи Посполитой появился самозванец, выдающий себя за давно умершего царевича Дмитрия. Началось расследование, к которому подключили православное духовенство Литвы. Вскоре выяснилось, что Дмитрием назвался беглый чудовский монах Гришка Отрепьев, который когда-то служил у бояр Романовых и Черкасских. Это очень обеспокоило Бориса, поскольку он стал подозревать, что самозванческую авантюру организовали опальные бояре. За теми, кто остался в живых, усилили надзор. В Литву же для опознания беглеца был направлен его дядя Смирной Отрепьев. Но самозванец отказался с ним встретиться, и вопрос о его личности остался открытым. Некоторые даже полагали, что Дмитрием назвался сын А. Курбского, другие считали его незаконнорожденным сыном С. Батория. Были и другие версии.
Осенью 1604 г. войско Лжедмитрия, состоявшее из отрядов польских и литовских наемников и казаков, пересекло западную границу России и вступило на ее территорию. В приграничные города полетели «прелестные письма» самозванца, в которых он рассказывал о «чудесном» спасении от рук убийц, подосланных к нему в детстве Б. Годуновым, и просил о помощи для возвращения себе «отчего трона». На многих жителей северских городов они произвели огромное впечатление. Все захотели помочь гонимому царевичу свергнуть ненавистного царя Бориса.
В спешном порядке в Москве стали собирать войско против смутьяна. Но ни сам царь, ни его сын Фёдор, которому уже было 15 лет, не возглавили его. Главнокомандующим был назначен князь Ф. И. Мстиславский, состоящий в близком родстве (по женской линии) с опальными Романовыми.
Среди восьми бояр Годуновых нашелся только один – Иван Иванович (сын Иване Васильевича), способный возглавить далеко не самый важный Сторожевой полк. Прошло то время, когда дружные Годуновы во время военных походов царя Фёдора контролировали все основные полки (чтобы не вызвать местничества они, обычно, назначались вторыми воеводами). Теперь трон Бориса предстояло защищать той знати, которая на себе испытала его тяжелую руку и не питала к нему добрых чувств.
Один за другим стали сдаваться Лжедмитрию северские города. Даже если некоторые воеводы пытались оказать сопротивление, горожане их связывали и отводили к самозванцу силой. Но тот никого не наказывал, а лишь журил за неверие, желая тем самым привлечь знать на свою сторону.
В первой же битве под Новгородом-Северским царское войско потерпело поражение. Мстиславский был тяжело ранен. Вскоре ему на смену прибыл опытный полководец князь В. И. Шуйский. 21 января 1605 г. под Добрыничами он смог заманить войско Лжедмитрия в засаду и нанести ему сокрушительный удар. Сам самозванец едва спасся на раненой лошади. Прибыв в Путивль, он решил, что с мечтами о троне следует расстаться.
Но царские воеводы не развили успех. Никто не бросился вдогонку за авантюристом, чтобы окончательно добить. В нерешительности войско застыло под Кромами, где горстка казаков во главе с атаманом Корелой мужественно отбивалась уже несколько месяцев.
Напрасно слал Борис воеводам грозные послания, напрасно побуждал их к активным действиям. Войско таяло на глазах: одни бежали в стан самозванца, другие умирали от болезней (в зимнее время войско стояло под открытым небом в болотистой местности).
Наконец, постоянное ощущение тревоги и страха окончательно подорвали слабое здоровье царя. 13 апреля 1605 г. он скоропостижно скончался, возможно, от апоплексического удара. Следуя традиции в царском роду, его в спешном порядке постригли под именем Боголеп. Пышные похороны состоялись в Архангельском соборе рядом с захоронением царя Фёдора. Но тело Бориса пролежало там совсем недолго, ровно столько, сколько смог удержатся на престоле его сын Фёдор.
Сразу после смерти царя Бориса было объявлено, что на престол восходит царевич Фёдор Борисович и его мать Мария. Хотя царевичу уже было 16 лет, он все еще считался несовершеннолетним до женитьбы. Из полков были отозваны видные полководцы князья Ф. И. Мстиславский и В. И. Шуйский, видимо, для участия в венчании Фёдора на царство. Но в тех условиях это было большой ошибкой. В войско взамен них отправили князя М. П. Катырева-Ростовского и П. Ф. Басманова, прославившегося мужественной обороной Новгорода-Северского и получившего за это боярский чин. Они должны были стать главнокомандующими. Новые росписи полков возмутили остальных воевод. Все они отправили в Москву грамоты с требованием местнического суда, но ответа не получили. Это стало второй ошибкой нового правительства. Судя по всему, ни Фёдор, ни его мать не имели реального представление о положении самозванца, не знали о массовом переходе городов на его сторону, о шаткости царских воевод. Дело кончилось тем, что во время назначенного на 7 мая сражения с кромчанами большая часть царского войска перешла на сторону самозванца. Только немногим сторонникам Годуновых удалось бежать в Москву, остальные были арестованы и отправлены в Путивль.
В Москве полученные известия о переходе армии на сторону Лжедмитрия были восприняты, как гром среди ясного неба.
Новое правительство попыталось отправить к Коломне отряд стрельцов, который должен был остановить самозванца. Но в нем обнаружилась шаткость, и даже это небольшое войско растаяло.
Ранним утром 1 июня в Красном Селе появились два посланца Лжедмитрия с «прелестными» грамотами. Это были Гаврила Пушкин и Наум Плещеев. Рассказами о доблестях «царевича» они быстро склонили местных жителей на свою сторону и в окружении их прибыли на Лобное место. Там их поддержали и москвичи. В итоге огромная толпа ворвалась в Кремль, схватила Фёдора с царицей Марией и царевной Ксенией и с криками и издевательствами отвела на старый боярский двор.
Арестованы были и все их многочисленные родственники. Сабуровых и Вельяминовых заставили поехать на поклон к самозванцу, остальных заперли в тюрьме. К этому времени Лжедмитрий уже переместился в Тулу. Узнав о московских событиях, он повелел своим новым боярам князьям В. В. Голицыну и В. М. Мосальскому отправиться в столицу и решить судьбу Годуновых. 7 июня те задушили Фёдора и царицу Марию, Ксению отвели на двор к Мосальскому. Вскоре был убит ненавистный всем С. В. Годунов и пострижен в монастырь С. Н. Годунов. Остальных их родственников отправили в Сибирь. С «легкой руки» царя Бориса она стала отныне местом ссылки опальных лиц.