От Рождества к Рождеству

Несколько лет назад, кажется, ничто не предвещало, что эта книга будет написана. С чего все началось? С Рождества. С немецкого Рождества.

Городской журнал «Анапа сегодня» заказал мне статью о немецком Рождестве. Предполагалось, что писать я буду о том, как в бывшем немецком селе отмечалось (и отмечается сегодня) Рождество.

«Гвоздем» статьи предполагалось сделать рецепт кухи – немецкого пирога. Сама же статья должна была быть приятной во всех отношениях – вкусной, волшебной, красивой.

Но в результате в бывшем немецком селе мне не удалось узнать рецепт кухи. Были и такие потомки джигинских немцев, что всерьез переспрашивали меня: «А что такое куха?» На что я обескураженно отвечала, что вот это-то я у них и хотела бы узнать.

Сама, кстати, я пробовала куху «по-джигински». И не раз. Помню, как пожилая джигинская немка, у которой я жила на квартире некоторое время, по праздникам пекла эти самые кухи. С вечера замешивала тесто, после чего всю ночь не спала – «священнодействовала» над квашней. Я очень хорошо запомнила, как она аккуратно выбирала из сахара малейшую пушинку-пылинку, как тщательно просеивала муку, как придирчиво просматривала выбитые в чашку яйца – чтобы все было идеальное, чистейшее, белейшее. И в итоге вкуснейшее.

Это были изумительные кухи. Они таяли во рту. Действительно таяли! Но это было так давно. И немка та давно уехала в Германию, и жизнь ее совершенно изменилась с тех пор. Раньше, до отъезда в Германию, ее день состоял из многочисленных хлопот по хозяйству. Вставала она, как правило, рано, еще затемно. «Управлялась» по хозяйству. И только после добросовестно сделанной работы садилась пить горячий кофе. С чем-нибудь вкусным. С той же кухой, например. Представить ее без работы и вне работы было невозможно. Хотя в то время она уже была на пенсии.

Так вот, в Германии моя немка зажила совсем другой жизнью. Никаких «трудовых десантов» в огороде (в Германии они не приветствуются), никаких стирок в банях и развешивания мокрого белья на морозе (когда пальцы примерзают к металлическим струнам, а по спине течет горячий, липкий пот), никаких печек, угля, дров, солярки, никаких забот о том, чем кормить поросят, гусей, теленка и корову. Все это было в прошлом. А в настоящем – путешествия, разнообразная культурная жизнь, будни знающей себе цену фрау. От прошлой жизни, пожалуй, остался только обжигающий, густой, свежесваренный кофе по утрам…

Но вернемся к кухе. Конечно, я могла бы обратиться к Интернету и найти любой рецепт любой кухи. Но этот вариант я не рассматривала. Мне хотелось узнать рецепт именно и только «джигинской» кухи.

Но никто не мог мне его дать.

Вмешался случай. Мне посоветовали обратиться к Балько Иде Готлибовне. Она, мол, из немцев, хорошо знает и помнит немецкие обычаи и традиции. И уж рецепт кухи тоже ей знаком. Более того, она сама печет превкусные, превосходнейшие кухи.

Нужно сказать, что Ида Готлибовна к этому времени была уже «звездой» анапских СМИ. У нее неоднократно брали интервью, ее имя было на слуху. И я отправилась на встречу с Идой Готлибовной.

…Маленькая, сухонькая, но чрезвычайно подвижная и энергичная Ида Готлибовна. Взгляд цепкий, речь великолепная, голос зычный. Даже удивительно, как в таком хрупком теле может существовать такой мощный голос.

Белый платочек, изящный наряд, чулочки, тапочки. Белоснежные волосы собраны в маленький пучок. Пронзительно-голубые глаза на желтоватом лице. Длинный нос, узкие губы. Лицо доброй колдуньи.

И мы начали наш неспешный разговор. О кухе. Потом нечаянно затронули тему семьи Иды Готлибовны. Перешли к истории Джигинки. Все это было необычайно интересно. То есть я знала, конечно, что Джигинка – бывшее немецкое село. Но информация эта приобрела свой истинный смысл для меня только в беседе с Идой Готлибовной. Она сама была из этой истории, живой ее персонаж.

Другими словами, история бывшего немецкого села стала обрастать плотью и кровью.

Ида Готлибовна рассказывала, как ее семья жила до войны. Как отмечали Рождество. Как жили немцы в то время, чем они жили. Рассказала историю своей куклы, которую ей подарили на Рождество родители. Как берегла она эту куклу, как любила и никогда бы ее не бросила, если бы только их не выселили тогда…

«Не выселили?» – переспросила я ее удивленно.

Так мы и пришли к теме выселения немцев из Джигинки 28 сентября 1941 года. Когда немцы были вынуждены бросать свои дома, все нажитое добро, семейные архивы. Когда им на сборы дали всего 24 часа. Потом посадили в товарные вагоны и отправили в Восточный Казахстан. Там, в Восточном Казахстане, родители Иды Готлибовны погибли от голода. А сама она попала в трудармию.

В общем, статья началась с кухи, а закончилась тем, как выживала Ида Балько в трудармии на Урале.

Ида Готлибовна оказалась удивительной рассказчицей. Например, она рассказывала мне историю, когда ей уже в Восточном Казахстане привезли повестку в трудармию. Как подъехала к ней женщина на лошади. И силуэт этой всадницы, этого грозного вестника, ярко чернел на фоне полыхающего заката. Ида Балько, которая до этого момента говорила достаточно односложно, рублено и суховато, вдруг стала говорить картинками, ярко, художественно. Словно не Ида Балько сидела передо мной, а Татьяна Толстая или, к примеру, Авдотья Смирнова. Не меньше…

Главный редактора журнала «Анапа сегодня» не только пропустил эту статью в новогодний (воздушный, прелестный, праздничный) номер, но и попросил меня развить тему, описать более подробно перипетии жизни Иды Балько в трудармии и в Восточном Казахстане. Что я и сделала.

Журнал со статьей вышел перед Новым годом. И теплый еще журнальный номер я торжественно вручила Иде Готлибовне. Мне было приятно видеть, с каким удовольствием она рассматривала свою фотографию в журнале, как внимательно слушала меня, когда я вызвалась прочитать для нее статью вслух.

В декабре 2010 года на Всероссийском конкурсе работников СМИ «Родная речь» эта работа получила главный приз конкурса. Церемония награждения состоялась в Тульской области, в родовом поместье Л.Н. Толстого Ясная Поляна. И здесь тема немецкого Рождества получила неожиданное продолжение. Нужно сказать, что на конкурсе в качестве жюри и приглашенных гостей были имена весьма известные – Дмитрий Быков, Ирина Петровская, Владимир Вишневский, Леонид Каганов и другие. Информационным же партнером конкурса был ТК «Культура». ТК «Культура» представлял Владислав Флярковский.

И на вечернем, очень красивом и вдохновенном банкете Флярковский взял слово и стал говорить тост.

Тост получился развернутым, переходящим в перечисление фактов биографии Владислава Пьеровича. Впрочем, затяжной характер тоста принимался на «ура» ввиду того, что «докладчик» говорил необыкновенно красочно и артистично. И вдруг – что же я слышу?

«…Мой дед был из немцев… сослан в Башкирию… репрессии…»

Словом, я слышу отголоски истории «Немецкого Рождества». Казалось, что эта тема начинает неотступно следовать за мной.

Наконец, однажды я перелистывала очередной номер журнала STORY и наткнулась на статью, главным героем которой был Альфред Кох. К этому моменту я знала о нем ровно столько, сколько знали о нем все обыватели в России. Но знала я и то, что его корни следует искать в Джигинке.

Мне удалось выйти на Альфреда Коха, и вскоре между нами состоялся телефонный разговор.

И на все мои пространные рассуждения (что, мол, бедная Джигинка, бедные немцы, никому их история не интересна) я услышала в ответ спокойное:

– Почему же «никому не интересна»? Мне, например, интересна…

И вот я уже в Германии. Любопытно то, что в Германию я попала именно в дни рождественских праздников. Ни больше ни меньше. То есть с чего все началось, к тому все и пришло. От Рождества к Рождеству. Хотя это совпадение было почти случайным. «Почти», поскольку подсознательно мне, конечно, хотелось увидеть эту страну в волшебном ореоле рождественских праздников.

Но к этому, «германскому», Рождеству мы еще вернемся. А пока перенесемся в 60-е годы позапрошлого века.

Ольга Лапина

Загрузка...