Наступившее утро было по-весеннему приятным, только радость от него была омрачена страшным известием о бегстве Злыдни Великана. Первыми об этом узнали княжеские дружинники, пришедшие сменить своих сослуживцев на боевом посту. Сотник, сопровождавший дружинников, побледнев от волнения, даже дар речи потерял, когда увидел пред собою пустую клетку с настежь распахнутой дверцей. Лихорадочно тряся заспавшихся сотоварищей, рыжего и русого дружинника, пришедшие им на смену дружинники, обменивались между собой предположениями, типа – «кто бы мог это сделать?»
Проснувшиеся дружинники, узнав о случившемся, пришли в ужас, ибо знали, Новгородский князь был суров по части наказания за плохое несение военной службы. Осматривая клетку на предмет следов, сотник обнаружил в ней оставленную Злыдней Великаном записку, писанную на обрывке княжеской бумаги.
Как нетрудно догадаться, бумага с вензелем Новгородского князя была предоставлена сбежавшему узнику, его освободителем.
Трясущимися руками взял сотник, найденный в клетке клочок бумаги и, отругав своих нерадивых подчинённых, распорядившись арестовать всех виновных, отправился на вынужденный незапланированный доклад в княжеские палаты.
Но до палат он не дошёл. Прямо скажем – не хотелось. Борясь внутренне с самим собою по поводу того – идти лично к Новгородскому князю или переложить сию нелёгкую ношу на кого-нибудь другого, учитывая нрав великого самодержца, сотник принял, как ему сейчас казалось, единственно-верное решение, не рисковать своей головой. И в связи с только что принятым выходом из трудного положения, сославшись на незавершённые дела, кои в обязательном порядке требовали непременно его личного присутствия, вручил записку в руки первому попавшемуся ему боярину, коим оказался боярин-советник.
Далее, пока боярин-советник изучал вручённый ему клочок бумаги, соображал, что к чему, сотник, прибегнув к вольной информационной фантазии, вкратце обрисовав на словах боевое настроение остальных дружинников, и упомянув о предпринятых мерах в адрес провинившихся, быстро и по-тихому удалился прочь, оставив несчастную жертву обстоятельств, наедине со своим, неожиданно возникшим горем. Глубоко осознав суть того, что всё-таки произошло, бедный боярин-советник, побледнев лицом почти до идеально белого цвета, будто сама госпожа смерть с острозаточенной косой явилась за ним, схватился за сердце. С минуту подержавшись одной рукой за левую часть груди, пытаясь нащупать биение сердца, боярин-советник несколько раз горестно вздохнул, глядя то по сторонам, то себе под ноги. Потом обтерев платочком холодный пот со лба, собравшись с духом, пребывая в состоянии сознания недалёкого от стадии обморочного, отправился на княжескую аудиенцию.
Войдя в палату на ватных ногах, боярин-советник сперва увидел других бояр сгрудившихся плотной кучей близь того места, где должен был находиться трон. Затем, когда бояре, заслышав звук закрывшихся дверей, расступились, он увидел и самого Новгородского князя сидящего на троне. Причём было сразу видно, что князь пребывает в весьма неплохом настроении, от чего его личное настроение и без того уже не хорошее, в тенденции продолжавшегося ухудшения, моментально достигло в нём своего апогея, отразившись на его лице новым усилением бледности. Только теперь белый цвет лица боярина-советника, стал ещё отливать и бледной синевой. Ещё бы. Боярин-советник прекрасно знал, каково это бывает, испортить великому князю хорошее настроение. Он даже замер при входе в палату возле закрывшихся за его спиной дверей, не решаясь идти дальше, но великий князь, перестав вести беседу с другими боярами, сам позвал его к себе, обратив особое внимание на чрезмерно бледное лицо своего доверенного советника.
– Чем нас обрадуешь, любезнейший? – мягко вымолвил князь, глядя на боярина-советника приветливым взглядом, – подойди, поведай.
Остальные бояре, тут же отступив от князя, молча разошлись по сторонам палаты, глядя на побледневшего боярина-советника, который ни жив, ни мёртв, еле переставляя непослушные ноги, медленно подошёл к трону.
Не решаясь лично произнести вслух страшное слово «побег», боярин-советник, полностью безмолвствуя, протянул князю дрожащей рукой, записку Злыдни Великана и, склонив голову глазами в пол, замер в ожидании дальнейшей своей судьбы.
К его великому удивлению, ругательств со стороны светлейшего не последовало, а даже совсем наоборот, мягкий бархатистый голос вернул советнику надежду, если не на помилование, то хотя бы на несравнимо более лёгкое наказание, нежели он сейчас сам для себя ожидал.
– И что говорят дежурившие этой ночью возле клетки, доблестные дружинники, по поводу непредвиденного исчезновения пленённого Злыдни Великана? – спокойно спросил князь, прочитав записку, одновременно молча отметив про себя, что исполнена она была на его гербовой бумаге.
Мгновенно поднявшиеся голоса бояр из-за прозвучавшей неожиданной новости об исчезновении Злыдни Великана, слились в единый звук, напоминающий собой гудение растревоженного пчелиного роя.
Желая услышать всё до последнего слова, что ему должен был сейчас ответить боярин-советник, Новгородский князь властным жестом потребовал тишины.
Бояре беспрекословно повиновались. Гул, моментально возникший после того, как они услышали неприятное известие, столь же моментально и прервался. Лишь глаза у всех бояр, бегали в суетном волнении, а сами они ёрзали на своих местах, словно стояли на раскалённом полу.
– Да, как вам сказать светлейший, – подняв голову, и не до конца осознавая сущность используемых слов для своего ответа, промямлил боярин-советник, но к своему счастью вовремя вспомнив уверения сотника, по поводу общего боевого настроения дружины, незамедлительно добавил, – ждут вашего решения.
– Вот как, – изумился князь, бросая на пол скомканную записку. – А более конкретно, и лично от себя самого, что можешь нам всем тут сказать в связи со случившимся недоразумением?
– Почти ничего, – выдавил из себя боярин-советник, почувствовав, как его душа хаотично забегала внутри родного тела, ища то ли свободы, то ли укромного уголка. – Никто же не мог предположить, что Злыдня Великан сбежит из запертой клетки…
– Да ещё ночью, – кивая головой, добавил князь к словам советника, взирая пока ещё не сердитыми глазами на остальных бояр, которые опасливо поглядывая на него, молчали, стоя на своих местах, не смея и шагу сделать в сторону.
– Двое дружинников стоявших в карауле и проспавших Злыдню Великана, уже схвачены, – сообщил боярин-советник и, видя, что лицо князя остаётся без изменения, продолжил, – ключник хранивший ключ от клетки, арестован вместе с ними.
– Прекрасно, прекрасно, – воскликнул князь беззлобным голосом, вновь кивая головой, словно ему пока не сообщили ничего плохого. – Хоть здесь всё сделано на удивление правильно. Теперь возьмём в руки календарь, выберем подходящий денёк для аутодафе, публично всё исполним, и успокоимся. Так, нет?
Боярин-советник, молча, отрицательно мотнул головой, в испуге заморгав сначала одним левым глазом, словно кому-то подмигивал, затем почти сразу же обоими глазами, едва не начав перемигиваться ими словно современный железнодорожный светофор, предупреждающий о закрытии переезда.
– Тогда, наверно надо ещё, что-то предпринять в довесок ко всему уже сделанному? – вкрадчиво спросил князь у боярина-советника, ещё больше загоняя беднягу в полный ступор, своими мягкими словами, звучавшими для княжеского чиновника столь непонятно, что тот терялся сам в себе, словно мышь в незнакомом ей сарае.
И хоть пауза была невелика, князь, не дожидаясь ответа, тут же задал новый вопрос, не сводя пытливого взора с боярина-советника, который, не смотря на всю ту бледность, что постигла его лицо несколько раннее, побледнел сейчас ещё больше, став таким белым, каким, к примеру, бывает, по чистоте цвета, наново выбеленная печь:
– Что делать-то дальше ещё предполагаете, помимо расправы над провинившимися дружинниками и ключником?
– Пока не решили светлейший, но ваша верная дружина уже готова и ждёт вашего указа.
– Правильно, всё правильно, – опять же кивая головой, произнёс князь, не глядя на боярина-советника. – Теперь вся наша надежда только на мою верную дружину. Возьмём и пошлём её неизвестно куда, на поиски сбежавшего Злыдни Великана, и оставим город без охраны. Так что ли?
Боярин-советник съёжился под суровым взглядом князя и не в состоянии произнести хотя бы слово в ответ, просто отрицательно замотал головой.
– Писаря сюда! – громко приказал князь, отсылая жестом руки боярина-советника, прочь от себя.
Бояре, было, снова монотонно загалдели, но увидев суровый взгляд князя, тотчас разом смолкли, приняв в свои ряды, подошедшего к ним боярина-советника, который осознавая, что его вроде бы оставили жить, готовился упасть в обморок от счастья.
Вошедший писарь, подойдя к трону, приготовив бумагу и перо, склонил голову перед князем, весь обратившись вслух.
– Пишите указ, который сегодня же должен быть оглашён на главной площади города, – отчеканил князь, глядя на притихших бояр. – А что делать с провинившимися дружинниками и ключником, мы позднее решим. К тому же следует ещё найти того холопа, что осмелился выпустить нашего врага из клети.