Становление человеческой повседневности – это время так называемого антропосоциокультурогенеза, периода генезиса, становления человека (антропос – человек), общества (социума) и культуры. Наши знания об этом периоде во многом гипотетичны. До сих пор неясно, когда, почему и как появилось и стало развиваться то, что мы именуем человеческой культурой, культурой и цивилизацией. Период, о котором идет речь, чаще всего называют эпохой первобытности. И он самый долгий в истории. Однако традиционно (хотя есть об этом и иные представления) формирование физического типа человека и первых человеческих сообществ относят ко времени примерно 800 тыс. лет назад и обычно связывают с появлением каменных орудий. Поэтому период становления человека и общества называют каменным веком. Антропологи все еще выделяют в этом периоде несколько этапов.
Прежде всего это палеолит (древний камень), который делится на нижний (800–100 тыс. лет назад), средний (100–40 тыс. лет назад) и верхний (40–14–12 тыс. лет назад) палеолит. Раньше считалось, что только в верхнем палеолите появляется то, что можно рассматривать в качестве остатков жизни и деятельности разумных существ, зачатков культуры. Но постепенно признаки появления разумной деятельности и элементов неприродной культурной активности начали относить все далее вглубь тысячелетий.
За палеолитом следует мезолит (средний камень) – с нижней границей 14–12 тыс. лет назад и верхней – примерно 5 тыс. лет до нашей эры. И, наконец, неолит (новый камень) – от 5 тыс. лет до нашей эры – местами до наших дней.
Вся так называемая первобытная культура развивается в периоды палеолита, мезолита и частично неолита. И все, что мы знаем о начальном состоянии культуры, становится нам известно по интерпретациям изученных вещных остатков (орудий труда, оружия, захоронений, обработанных пещер, хозяйственной утвари, наскальных рисунков), а также по результатам изучения племен и отдельных этносов, которые до сих пор сохранили в своей жизни что-то (а местами и очень многое) от неолита и даже мезолита. Мезолитические племена остались в Африке, Австралии (бушмены, пигмеи, австралийские аборигены); подобные племена сохранились в Океании и Южной Америке, бассейн Амазонки. Что-то от глубокой древности сохранилось в традициях ряда горских и северных народов, у североамериканских индейцев. Раньше всем им отказывали в наличии культуры, считая дикарями. На самом деле именно в каменном веке появилось и существенно проявилось то, что обусловило возможности развития и цивилизации и культуры; возможности, которые потом по-разному реализовывались в разных географических и исторических условиях, а кое-где и не реализовались вполне. Там и сохранился зачаточный уровень и характер цивилизации и культуры. И в этом зачаточном состоянии особенно трудно отделить первичные признаки будущих цивилизации и культуры.
Для так называемых первобытных сообществ то, что мы именуем цивилизацией, и то, что называем культурой, в наибольшей мере совпадает. Ведь и то и другое предполагает появление чего-то «важного» в действиях и отношениях существ, становящихся людьми, что отличает их от существ природных, хотя одна из основных особенностей первобытных сообществ – сбалансированность их отношений с природой, относительная неразделенность с ней, но именно относительная. И сами существа (те, кого мы называем людьми) и их сообщества не являются биологическими. Характер и результаты их действий и отношений во многом не природны; они обработаны, особо оформлены, фактически окультурены.
Будучи неприродными, ненужными природе существами, пралюди были вынуждены решать задачу выживания в этих условиях, прежде всего, задачу встраивания в пищевые и деятельностные ряды. Видимо, с необходимостью этого встраивания связано появление и использование сначала естественных, а позже искусственных орудий (палки-копалки, отщепы, ручные рубила, каменные ножи и топоры) и оружия (копья, бумеранги, духовые трубки, луки и т. д.). Пралюди занимались собирательством (преимущественно женщины и дети); охотой, где были водоемы – рыболовством (мужчины); далеко не сразу, но и ограниченным скотоводством, домашним.
Жизнь, основанная на потреблении продуктов, взятых у природы, необходимо должна быть жизнью бродяжьей. Смена места поселения была связана с тем, что нужно было поспеть к урожаю тех или иных плодов, или с особенностями перемещений животных и рыб. Надо сказать, что меню первобытного человека было весьма разнообразно и включало все, что можно было потреблять: не только грибы и ягоды, не только травы и молодые побеги некоторых деревьев. Ели насекомых, личинок, червей, мхи, коренья, плоды деревьев. Африканский континент богат и флорой и фауной. Казалось бы, люди должны были жить в сытости, однако это далеко не так. В лучшие, наиболее сытые времена первобытные люди питались не более одного раза в день. А ведь бывали и не лучшие времена. Может, потому и жили в первобытности в среднем около 20 лет.
Довольно долго женщины поставляли основное количество продуктов, и именно их усилиями племя выживало. Собирательство, хотя и не самый эффективный вид деятельности по количеству и качеству произведенного продукта, но зато отличается большим постоянством успешности. Худо ли, бедно ли, женщины всякий раз что-то приносят, чтобы можно было хоть как-то накормить голодных родичей. «Когда после неудачной охоты мужчина, молчаливый и усталый, возвращается в лагерь и бросает рядом с собой лук и стрелы, воспользоваться которыми ему не пришлось, женщина извлекает из своей корзины трогательный набор: несколько оранжевых плодов пальмы бурити, двух крупных ядовитых пауков-птицеедов, несколько ящериц и их крошечные яйца, летучую мышь. Маленькие плоды пальмы бакаюва или уагуассу и горсть кузнечиков. Потом вся семья весело истребляет обед, которого не хватило бы для утоления голода одного белого»48.
Практически безоружный, не обладающий ни одним качеством, превосходящим животных, наш далекий предок испытывал огромные трудности на охоте. Успех не преследовал его. Хотя, когда ему удавалось добиться своего, то это был праздник. Ни один цивилизованный человек не в состоянии понять, что значила еда в те далекие времена, в особенности изобильная еда, искусственное добывание и использование огня. Когда мы говорим о единстве процессов развития цивилизации и культуры в древности, надо понимать, что, скажем, освоение огня (которого боится все живое) являлось моментом, во многом определившим направленность развития цивилизации, и в то же время моментом, требующим некоторой развитости духовной жизни, культуры. То же относится к приспособлению для жизни пещер, позже строительства жилищ (общих домов, вигвамов, чумов, иглу и т. д.), а также при освоении особых климатических зон – созданию одежды, в том числе в сложных формах.
Вся жизнедеятельность людей была специально и разнообразно оформленной и совершенствуемой по сравнению с тем, что наблюдается у других живых существ. Причем в использовании и создании вещей и в созидаемых предметах явно воплощался духовный опыт, которого не могло быть без развития мышления (хотя бы «ручного»), оформления проявлений чувственности, развития форм общения, знаковой (языковой) деятельности.
Мышление не развивается без языка, без знакового общения (первичные языки не словесны: жесты, мимика, выкрики и т. д.). Общение характеризует наличие общностей и выделение данных общностей на некоей единой основе. Общности первобытности – это род («коллектив» кровных родственников) и племя (объединение родов, ведущих свое происхождение от одних предков). Основой общности, помимо кровного родства, выступала некая ритуальность, которая содержала базовые позиции бытия первобытных людей: восприятие своей слитности, выраженной в самоидентификации по типу «мы»; отделение «мы» от остальных «они», которые воспринимаются обычно враждебно. По мнению О. М. Фрейденберг, борьба – единственная категория восприятия мира в первобытно-охотничьем сознании, единственное смысловое содержание его космогонии и всех действий ее воспроизводящих49. Основу общности также сотавляли закрепление и передача опыта, включающего моменты как хозяйственной (охота, рыболовство, собирательство), так и социальной (способы организации общины, брачные отношения, властные структуры и вся повседневность) деятельности.
Все это свидетельствовало о появлении определенных приемов обработки, создания и использования вещей и знаков, чего нет в природе. Появились и неприродные, не генетические способы хранения и передачи приемов и навыков. Это не были наследственные программы поведения, как у пчел или муравьев. Возникла вроде бы примитивная (по нашим меркам), но очевидно духовная активность. Для всех известных нам сообществ были характерны специальные захоронения умерших (животные не хоронят), особые верования (ненужные животным), изобразительная деятельность (не рисуют животные), развитые ритуалы, магия.
Вся повседневная жизнь древнейших людей оказывается специфически (не природно) оформленной. В ней действуют формы, которые можно считать формами культуры, благодаря которым люди искусственно встроились в окружающую среду на иной, нежели природная, основе.
Но вовсе отрываться от природы было невозможно и опасно. Человеку надо было найти и утвердить свое место в природном мире, практически определить это место, свою значимость, ценностный статус. В этом плане огромную роль сыграло развитие верований, мифологического сознания и ритуально-мифологической практики.
Мифы, мифологические верования глубокой древности совсем не похожи на более поздние мифы, мифы древнего Египта, древней Греции. Эти мифы не рассказывали, в них жили повседневно. Основной пафос мифотворчества древнейших периодов человеческой истории – придание некоего смысла существованию человека, утверждение его места в мире. И основная интенция первобытного сознания – вернуться назад в природу, осознать себя, утвердить себя в качестве природных существ. Эта тенденция проявилась в верованиях, получивших названия «тотемизм», «анимизм», «фетишизм», а также в древней магии50.
В тотемизме утверждается единое происхождение рода или племени и рода животных. Тотем воспринимается как реальный предок всего рода и каждого отдельного его члена. При этом род людей и род животных объединяются как бы в один организм и ведут как бы общую жизнь. Тотемным животным поклоняются. Их побаиваются. Но считается, что тотем помогает успешной жизни и деятельности этих людей, которые, в свою очередь, заботятся о тотеме, совершают обрядовые действия, способствующие его размножению.
Анимизм (от лат. аnima – душа) это представление о том, что все природные предметы (деревья, реки, ручьи, камни и пр.) одушевлены, что природные явления помимо своего вещного существа включают в себя нечто невидимое, не ощутимое, но способное воздействовать на людей, на их деятельность, на события. Это нечто по-разному обозначалось. Но в конце концов речь шла о том, что мы называем духами, живущими в предметах, духами умерших существ. Эти духи, как считалось, были существами обидчивыми. Во взаимодействии с ними их лучше не задевать, не обижать. Ритуалы, обряды направлены часто поэтому на то, чтобы умилостивить духов, обеспечить безопасность человеческой активности.
Представление об одушевленности мира природы создавало довольно серьезные трудности в повседневном бытии первобытных людей. Например, по их воззрениям, известным по жизни племен, не вышедших к цивилизации, человек тонет не потому, что стал тяжелее воды, а потому что его утягивает к себе дух водоема. Поэтому тонущего не спасают. А если надо преодолеть водную преграду, «дикарь» перед началом этого рискованного действия несколько раз сбегает к реке и сообщит ее духу, что сегодня он переправляться не будет, а, пожалуй, сделает это завтра. Уверив таким образом духа реки, что ему нынче нечем поживиться и уверившись сам в том, что дух разочаровавшись ушел и и не поджидает его, человек спокойно переправляется на другой берег.
«Мы одно», – говорит человек природе, приписав ей душу. Первобытный фетишизм действует в том же направлении. Это вера в сверхъестественные свойства некоторых предметов, фетишей (амулетов, оберегов, священных камней и т. д.). Вещи, предметы оказывались заместителями чудесного свойства, которое необходимо человеку в его жизни.
Развилась и древняя магия – вера в возможность непосредственного воздействия на окружающий мир (например, вызвать дождь во время засухи). Вера в такую возможность базировалась, по-видимому, на том, что окружающий мир единосущен с человеком – одушевлен, одухотворен. И поскольку этот мир, очевидно, действует на человека разнообразно и непосредственно, то и человек способен воздействовать на него51.
Вера в такую возможность, вера в единство с природой, вера в возможность воздействовать на духов, использовать могущество тотемных животных – все это помогало человеку. Важен был момент веры. «Механизм» веры был порожден в древности и отрабатывался как способы преодоления непреодолимого в мире, как путь, каким создается все в жизни людей и сами люди. Ведь особенность положения человека в мире состоит в том, что человек практически ни к чему не готов. Он приходит в мир, не умея ничего. И для того чтобы сделать нечто, ему требуется поверить в возможность достижения цели. Наши далекие предки создали «механизм» веры как собственно культурный механизм и заложили развивающийся опыт веры в воспитательный процесс.
Воспитание – специальная организация передачи практического и духовного опыта – также детище первобытности. Естественно, в первичных процессах воспитания не обособлены обучение и образование. Развитие, воспитание маленьких детей происходит в основном с участием женщин, которые заботятся о детях. Подрастая, дети вместе с женщинами занимаются собирательством, участвуют в хозяйственных хлопотах. Их воспитание рано становится трудовым и определяется подражанием старшим.
Кроме того, во всех охотничье-собирательских сообществах существовало специально организованное воспитание мальчиков-подростков52. За время, отведенное для этого, подростки, становясь мужчинами-воинами, осваивают навыки войны и охоты, узнают легенды, мифы, ритуалы своего племени. Они учатся терпеть боль и тяготы этой жизни. Они не только развиваются физически, но, становясь старше, добиваются того, чтобы достичь высочайшего уровня стойкости, преданности своему роду, племени – такого уровня, чтобы необходимость отдать жизнь на благо сообщества не вызывала сомнений и раздумий.
Весь процесс такого воспитания исследователи называют инициацией. Инициацией же называется и завершение этого процесса: специально организованное действо, во время которого готовность подростков к получению статуса мужчины-воина жестоко испытывается. Подростков бьют, подвешивают за ноги над костром и подвергают множеству других испытаний. Выдержавшие их без стона и крика становятся настоящими мужчинами, могут жениться, посещать мужской дом и участвовать во всех мужских делах.
В древних сообществах не образуется социальных слоев. Из всего населения племени выделяются вожди, колдуны, старейшины. Остальное население расслаивается в основном по возрасту и полу. Половое разграничение весьма выразительно. В хозяйственной деятельности функции мужчин и женщин разделены. Мужчины заняты охотой, рыболовством, ремеслом, женщины – чаще всего собирательством, хозяйственными делами. Ценность женщины довольно высока, так как без нее невозможно продолжение рода: она рожает и в младенчестве воспитывает новых воинов. Из-за женщин в первобытности часто возникали вооруженные конфликты: своих женщин не хватало, совершались набеги для похищения чужих.
В то же время статус женщины в родоплеменной иерархии обычно не высок. На островах Океании, например, на вершине иерархии мужчина, ниже по ценности свинья (основной продукт питания), и еще ниже – женщина. У горских народов чуть ли не до наших дней сохранилось положение, при котором конь ценнее жены. Впрочем, в некоторых племенах древности статусы мужчин и женщин близки по уровню. И хотя современные ученые считают, что матриархата как времени господства женщин никогда не было, свидетельства культов женщины-матери существуют.
Свободное от хозяйственных забот время мужчины и женщины проводили чаще всего обособленно, даже если в племени уже были фиксированные семьи. Мужской дом, о котором упомянуто выше, – это нечто вроде мужского клуба. В этом доме хранились священные реликвии племени, которые женщинам нельзя было даже видеть. Без участия женщин мужчины в этом доме готовились к некоторым ритуалам и проводили некоторые из них. В этом доме ночевали холостяки и почти всегда гости мужского пола. В мужском доме мужчины общались, курили, нередко вместе ели.
Совместная трапеза была значимой в высокой степени, поскольку еда, как было показано ранее, исходно стала одной из высших ценностей становящихся культур. Еда ощущалась как победа сил добра над силами зла, которые пытались уничтожить человека. Еда была полем жизни и смерти. Не удивительно, что позже еда (хлеб-соль, например) стала символом уважения при встрече важных, дорогих гостей. Хлеб становился священным продуктом. Совместная трапеза, еда и сейчас остается необходимым элементом общения между людьми (семейного, дружеского, на свадьбах, праздниках, на поминках, при приеме гостей). Такое пристальное внимание к еде как ценности не только вещной, витальной, но и духовной, по-видимому, связано с тем, что люди на протяжеиии веков жили при постоянной угрозе голода.
В мужском доме, однако, мужчины не только вместе ели, курили, общались, но и занимались своей внешностью. В те времена внимание к собственной внешности было характерным именно для мужчин. Во-первых, они разукрашивали себя для устрашения врагов (боевая раскраска). Во-вторых, заботились о ритуальной раскраске и ритуальных костюмах. В-третьих, все время старались специально обозначить самобытность своей внешности, используя перья птиц, ожерелья из зубов и когтей хищников, просто полоски из соломы, подкрашенные и воткнутые в волосы, татуировки и т. д. Современные исследователи считают, что целью всего этого являлось не украшение, а обозначение себя как культурного существа (животные не изменяют своей внешности, а человек изменяет, как хочет). Это одно из свидетельств того, что люди древности ощущали ценность окультуренности своей жизни. По-видимому, потому, что только путь создания и реализации культуры (и цивилизации) позволял сообществу выжить.
Поэтому, кроме подчеркивания самобытности, в сравнении с остальными существами, это порождало настрой на неизменность бытия, его сохраняемость, традиционность. Это составило основу нелюбви человечества к новизне, вполне понятной для архаических сообществ. Преимущества новизны сомнительны, а вот разрушить хрупкие основы социальности, культуры очень легко. И смертельно опасно. Сохранение обычаев, норм (табу), характера и форм поведения, форм ритуальной деятельности было настолько важно, что люди отказывались позитивно воспринимать другой тип жизнедеятельности как ценный. Общий тон отношений между разными племенами был таков: мы – хорошие, культурные, а они – нехорошие, некультурные, потому что не похожи на нас. Этот тон и тип отношений, родившиеся в незапамятные времена, стали потом основой всякого национализма и расизма.
Ценность же человека данной общины (рода, племени) определялась его слитностью с сообществом. Деление обществ не на «я» и «ты», а на «мы» и «они» фиксирует это. Индивид еще почти полностью «орган» рода. Нормы взаимоотношений (табу, запреты) регулировали отношения людей в интересах не отдельного человека, а рода, племени.
Но в тех сферах жизнедеятельности, где интерес сообщества не был четко выражен, индивидуальность начинала проявляться. Это сказалось и в элементах изменения внешности (украшения), и в так называемых праздниках, когда допускались вольности, свободное поведение, вплоть до нарушения норм. Это же проявилось и в зачатках эстетической и художественной активности: песенно-танцевальной и изобразительной деятельности. Эту деятельность нередко именуют первобытным искусством. Конечно, никакого искусства в нашем понимании тогда не было и быть не могло. Характер изобразительной, песенно-танцевальной и иной прахудожественной активности, по-видимому, целиком определялся ритуально-магическими представлениями и практической необходимостью. Обрядовые пляски первобытных людей, наскальные изображения животных, орнаменты, театрализованные действа – явно связаны с производственно-охотничьей магией, с культом плодородия (женские статуэтки – «неолитические Венеры»). Но они весьма разнообразны и в них видны зачатки эстетического и художественного отношения к миру53.
Повседневное и не повседневное в первобытности нечетко разделено. Обыденная жизнь человека первобытности наполнена трудами и заботами. Добывание пищи, охота, рыбалка, собирательство. Время от времени племя мигрирует, поспевая вслед за урожаем того или иного плода. Иногда приходится принимать участие в военных действиях. Случаются события, выходящие за рамки повседневности, которые вызывают особый отзвук в жизни племени. Это может быть рождение двойни, неожиданная смерть, связанная по мнению соплеменников с колдовством и т. д. В целом жизнь довольно однообразна. Но ткань однотонного бытия разрывается «праздниками», которые играют наиважнейшую роль в жизни первобытного сообщества (слово «праздник», как и многие другие современные слова, не совсем точно передает смысл того, что похоже на праздник в первобытности). Это событие всегда экстраординарное, даже если заранее запланировано. Это особое время, которое не просто прерывает будни, это время, когда снимаются некоторые очень важные в обычной жизни запреты. Праздник позволяет человеку реализоваться иным, более выразительным образом и тем самым снять эмоциональное напряжение, вызванное монотонностью и тяготами обыденности. Праздник структурирует бытие человека, разрывая время на определенные отрезки. Праздник – всегда за пределами работы, это противоположное работе, а не повседневности как таковой. В праздник делаешь не то, к чему принужден обстоятельствами, а то, что хочешь. В доисторические, да и в исторические времена праздниками отмечали окончание какой-то очень важной и трудной деятельности, напряжение которой и снималось за счет свободного делания того, что обычно было запретным, за счет выразительного эмоционального проявления человека в виде асоциального поведения, когда позволяется деструктивная деятельность, направленная на «выпускание пара». Ритуальная часть праздника в очередной раз подтверждает ценности единения членов общины и ее единения с тотемом, как бы успокаивая человека на сей счет: все в порядке, ничего не изменилось и не изменится, а посему возможны и некоторые отклонения. Праздник содержит моменты эмоционального «выхлеста» в виде танцев, песен, игр, когда накопленное напряжение снимается эмоционально-позитивной деятельностью.
Праздник в первобытности предполагал и употребление обычно табуированных алкогольных или наркотических веществ, одурманивающих и как бы создающих некий иной мир. Так как для первобытного человека не было разницы между действительным миром и миром снов и галлюцинаций, то он с полным доверием относился к тому, что ему привиделось. А это означало еще и то, что в праздник можно приобщиться к иным пластам бытия, особо значимым для человека. Поэтому праздник был не просто действием бытового порядка, он носил характер мировоззренчески ориентирующего действа, направленного на поддержание жизни рода.
В целом культура повседневности первобытных сообществ уже содержала многое, что в несколько измененных формах сохранялось и позже, а кое-что дожило до наших дней. Например, всплеск интереса к татуировкам в XX–XXI вв., вера в чудотворцев, якобы дающих магическое мгновенное исцеление, освященность продуктов, хотя и появившихся после первобытности в пору перехода от присваивающего типа хозяйствования к производящему, от охоты, рыболовства и собирательства к скотоводству и земледелию. В скотоводческих и земледельческих цивилизациях, однако, повседневность обрела и много нового – и в формах повседневной жизни, и в содержательном наполнении, ценностных смыслах этих форм.