Еще в начале мая 1972 года я работал вольнонаемным водителем в одной подмосковной воинской части строительного профиля. И вот где-то после праздников начальство предложило мне длительную командировку в Забайкалье. На выгодных условиях. Был я тогда 30-летним холостяком и имел желание посмотреть незнакомые края. Ну и согласился.
Думаю, не выдам большой военной тайны, если скажу, что весьма серьезный объект, куда меня направили, находился среди таежных сопок в сотне километрах от города Дарасун, расположенного на транссибирской магистрали.
Места, где разворачивалась стройка, были, откровенно говоря, классической глухоманью, но назвать их нехожеными всё же нельзя. За несколько лет до этого тут велись интенсивные лесоразработки, от которых остались просеки, вырубки и неплохо сохранившаяся лесовозная трасса, петляющая среди сопок и болот вроде причудливо размотанного серпантина. Вот по этому 100-километровому – практически безлюдному – серпантину наша автоколонна и перевозила грузы из Дарасуна – железобетон и металл.
Прибыл я на объект не в числе первых. Некоторые гражданские водители пахали тут уже несколько месяцев. Среди них я встретил Алексея Кузьмича, можно сказать, земляка. Тоже из Подмосковья, только из другого района. Он-то и рассказал мне по-дружески о здешней специфике, в том числе, о нехорошем месте.
Нехорошее место находилось примерно посередине трассы.
Представьте себе высоченную и очень крутую сопку, всю поросшую могучими амурскими соснами и утыканную валунами размером с тяжелый танк. Ближе к основанию сопки – по ее окружности – бульдозерами пробита дорога-выемка. А внизу тянется клочковатое болото, поджатое другими сопками. В таких таежных болотах, объяснил мне Кузьмич, даже в июле, когда воздух прогревается до 40 градусов, под метровым слоем жижи залегает вечный лед.
И вот, мол, еще три года назад по этой трассе лесовозы возили кругляк. А на месте нашего объекта располагался крупный лесопункт, и так уж было заведено, что зарплату лесорубам привозили прямо на просеку. Объемы были немалые, платили хорошо, так что кассир вез в своей сумке солидную сумму. Ну, а поскольку на всей трассе обитали вроде бы только свои, то деньги возили без особой опаски. Водитель и кассир – вот и весь экипаж. И никакой охраны.
Свои-то свои, но правильно говорит пословица: в семье не без урода. Нашлась сволочь и среди своих. Один шоферюга задумал неладное. Он приметил, что деньги привозят примерно в одно и то же время, поскольку банк в Дарасуне выдает их в строго определенный час. И вычислил, разбойник, участок трассы, на котором без свидетелей можно перехватить машину с кассиром. Смахнуть ее лесовозом с трассы в болото и добить того, кто уцелеет. А после слинять с денежками подальше и попробовать на зуб, что она за штука такая – сладкая жизнь?
Только вышло всё по-другому. В бумаги вкралась ошибка, и банк в этот день денег не выдал. Женщина-кассир осталась в городе, а водитель – симпатичный такой паренек, чистый и правильный, все его любили – погнал на своем уазике назад. Пустой, понятное дело.
Но ведь злодей не знал, что мани-мани сегодня не будет. Газанул он из укрытия и опрокинул всей мощью своего лесовоза легкую машину с откоса. Та покатилась кубарем! На последнем уже кульбите паренька выбросило наружу, да еще придавило ему рамой ногу.
И вот спускается урод прыжками вниз: денег нет, пострадавший дышит! И тогда в припадке лютой ярости схватил этот нелюдь монтировку и разбил беспомощному пареньку голову. А сам погнал в Дарасун, где след его потерялся окончательно.
А паренек-то был еще жив. Может, жил бы и поныне, да вот беда: не осталось сил высвободить ногу. Солнце жарит вовсю, корпус раскалился не хуже сковородки, а снизу, из болота, подступает вечный холод. Кричи не кричи, на 50 верст ни души. Конечно, иногда по трассе промчится лесовоз, но кто услышит сквозь рев мотора слабый крик с болота? Никто не услышал. И не увидел, потому как вдоль обочины пышно цвел багульник. Вот и скончался безвинный парнишка в жестоких муках: от переохлаждения организма при 40-градусной жаре.
Ближе к вечеру его всё же нашли. То есть, труп. Но поскольку тут было очевидное злодейство (разбитая голова, окровавленная монтировка рядом), то решили оставить всё как есть до приезда милиции.
А утром там никого не оказалось. В смысле, уазик так и лежал на боку, а тело исчезло. Может, медведь его утащил? Косолапые, случалось, тут пошаливали. На топтыгина всё и свалили.
Только с некоторых пор стало твориться на повороте что-то неладное. Вдруг прямо перед машиной возникает человек, голова которого залита кровью. Но ясные, ледяные глаза смотрят в душу так пронзительно, что сердце сжимается от холода. Тут и гадать нечего: сгинувший водитель уазика явился с того света, чтобы покарать своего убийцу. (Который, понятное дело, был уже за тридевять земель.) И всё же ледяной человек – такое ему дали прозвище – упорно ждет. Будто верит свято, что однажды возмездие свершится.
Вот что еще подметили шоферы: призрак не имеет четкого расписания своих прогулок, но в годовщину гибели появляется обязательно. 12 августа около двух часов дня – как штык! Ох, и нагоняет страху на некоторых! Но если твоя совесть чиста, то можешь не опасаться встречи с ним. Не тронет. Разве что спросит замогильным голосом: «Ты не видал там его?»
По правде говоря, рассказ Кузьмича не произвел на меня сильного впечатления. Слыхали мы еще и не такие шоферские байки!
Где-то в середине июля на объект приехал важный проверяющий из Москвы. В чине полковника. Строгий. Деловой такой. Матерщинник. Другие кураторы обычно снимали стружку с начальника автоколонны, песочили офицеров-механиков, а этот покатил бочку на нас, простых водителей! Дескать, сачкуете, соколики! Можно делать еще одну ходку в день! Я, говорит, лично проведу хронометраж и покажу вам, сукины дети, где вы недорабатываете!
Ладно, в добрый путь, коли так! Выехал он в рейс вдвоем с Никоновым – был у нас такой военный водитель, самый дисциплинированный и обязательный.
Только ничего полковник никому не доказал. Знаете, почему?
Едва они достигли нехорошего места, как с сопки сорвался огромный валун, перегородив всю дорогу. Никонов едва успел затормозить. Полдня провозились, прежде чем спихнули этот валун с дороги. Рейсов сделали меньше обычного.
Полковник разнервничался, плюнул на хронометраж и даже забыл про оленьи рога, которые наше начальство приготовило ему в качестве таежного сувенира. Так и укатил в белокаменную с пустыми руками.
А ведь если разобраться, ничего необычного не произошло. После сильных дождей валуны нередко скатывались с крутых сопок на дорогу. Не зевай! Правда, в тот день дождя не было.
Я думаю, кто-то нашептал полковнику про ледяного человека, вот у него, по его же выражению, очко и заиграло.
В начале августа появился у нас новый гражданский водитель. Мужик лет сорока, жилистый такой, бровастый, а по натуре необщительный, даже нелюдимый. Но шоферское ремесло знал туго. Гонял по лесным трассам не хуже персонажей фильма «Там, где кончается асфальт». Ребята говорили, что и нехорошее место он пролетает на бешеной скорости.
Кузьмич, добрая душа, желая предупредить новичка, заговорил с ним было о ледяном человеке. Так тот и слушать не стал. Повернулся и ушел.
Словом, мужик оказался с норовом. Фамилии его я уже не помню. А здесь для ясности рассказа назову Хмурым.
Ладно, перехожу к финалу.
Однажды Хмурый разгрузился на объекте передо мной и погнал обратно в Дарасун. Вид у него был какой-то непривычно возбужденный, но я тогда не придал значения. Разгрузился и тоже двинул в город. Значит, дистанция между нами была 3-4 километра.
Вот впереди показалось нехорошее место.
Отчетливо помню: перед закруглением у меня возникло какое-то дурное предчувствие. Интуитивно я сбросил скорость. И не зря. Вижу: в аккурат на повороте стоит грузовик Хмурого. А сам он вылез из кабины и смотрит не мигая куда-то под колеса.
Я кричу ему из окошка:
– Ты бы убрал машину в сторону!
А он отвечает совсем невпопад:
– Всё-таки я уделал его! Уделал!
Я тоже выбрался наружу, прошел вперед… Поперек дороги, буквально под радиатором его грузовика был расстелен большой кусок рогожи, под которым вырисовывались очертания человеческого тела. У меня аж в глазах потемнело! Выходило, что этот Хмурый самое многое две-три минуты назад сшиб человека! Хотя ни разу за всё лето я не видел на всем протяжении трассы ни одного пешехода. Тайга!
– Ну, что?! – закричал между тем Хмурый, обращаясь к рогоже. – Теперь ты не будешь шляться ко мне по ночам?! Теперь ты отвяжешься, наконец?! – и залился смехом, от которого у меня мурашки пробежали по коже.
Собраться с мыслями я не успел. Со стороны Дарасуна подкатила машина Кузьмича с грузом железобетона. Остановившись наискосок, он подошел, вопросительно поглядывая то на рогожу, то на Хмурого, то на меня.
– Дед, это ты собирался толковать мне про ледяного человека?! – зыркнул на Кузьмича Хмурый. – Ну, так гляди! – с этими словами он ухватил за край рогожи и рывком сдернул ее.
Я ожидал чего угодно, но не этого.
Под рогожей… ничего не было. То есть, в первую секунду мне показалось, что там лежит большая темная ледышка в форме человеческой фигуры. Но это впечатление держалось какой-то миг. Под рогожей не было ни-че-го. Даже лужи.
– Да где же он?! – растерянно пробормотал Хмурый.
И тут откуда-то с вершины сопки донеслось шуршание. Мы вскинули головы.
Представьте себе эту картину. Перед радиатором своего грузовика на дороге стоит Хмурый с рогожей в руках. В трех метрах от него, ближе к объекту, стою я. Тоже в трех метрах, но по другую сторону, ближе к Дарасуну, стоит Кузьмич. А с вершины сопки по страшной крутизне прямо на нас несется огромный валун. Вроде бы понимаю, что надо бежать, а ноги сделались ватными. Кузьмич тоже обездвижел. Один Хмурый метнулся прочь. К болоту.
Валун проскакал между мной и Кузьмичом, нагнал Хмурого у обочины, прохрустел его костями и, подпрыгивая как мячик, улетел далеко в болото.
Мы с Кузьмичом даже не успели испугаться.
– Который час? – шепотом спросил он, старясь не смотреть на то, что осталось от Хмурого.
– Восемь минут третьего.
– А какая нынче дата?
– Вроде бы с утра было 12 августа…
– Ну, теперь ты понял? – с благоговейным трепетом вопросил Кузьмич. – Посмотри на этот валун на болоте! Он остановился ровно в том месте, где принял смерть ледяной человек! Всмотрись: это же камень-памятник! – Тут он перевел взгляд на рогожу, которая по-прежнему валялась на дороге, и засуетился: – Будет лучше для ВСЕХ, если мы ее закопаем. Сейчас и здесь!
От Хмурого, конечно, осталось мокрое место. Позднее стало известно, что он и есть тот человек, которого уже несколько лет разыскивала милиция. Отпечатки пальцев и прочие приметы совпали.
Я часто вспоминаю тот случай. И по-прежнему не нахожу в нем ничего мистического. Всё поддается разумному объяснению. Только надо учесть, что среди нашей шоферской братии всегда была сильна склонность к суевериям. Такая уж профессия.
Думаю, что у Хмурого после неудавшегося ограбления крыша всё-таки поехала. Видимо, по ночам стал ему являться убитый. Во сне. И вот, желая избавиться от наваждения, Хмурый пошел к ворожее. А та, предположим, сказала ему так: хочешь отвадить ночного гостя – поезжай в то самое место и в известный тебе день и час сделай то-то и то-то. Вот Хмурый и явился, чтобы исполнить предписанный ритуал. Старых кадров тут уже не было, узнать его никто не мог. Любой психолог подтвердит, что с шизиками подобные заморочки случаются сплошь и рядом.
Валун сорвался с сопки – это, конечно, совпадение. Но, опять же, ничего мистического в этом нет. Для Забайкалья это самая рядовая картина. Я же не зря привел пример с полковником. Могу привести еще десяток, а то и сотню.
Остается рогожа. Я ведь ясно видел под ней очертания человеческого тела. Куда же оно подевалось? Впрочем, мне могло и показаться. Ведь столько лет прошло!