«Здравствуйте, дорогие мои!
Так уж получается, что коли читаете вы это письмо, нет меня уже на этом свете. Впрочем, не должно вас это никак огорчать. Жизнь моя была долгой и счастливой. Как-никак, а 88 годков прожил я. Конечно, случались в жизни моей и невзгоды, но всякий раз они завершались, и новое счастье спешило ко мне погостить.
Было мне 34 года, когда родилась у нас с Марусечкой дочка. Ты – Валенька. Не разочаровала ты отца ни разу. Спасибо тебе и самые мои нежные пожелания.
Исполнилось мне 59 лет, когда стал я дедом. Ты родилась, Кристиночка. Обожал я тебя больше жизни. Ты взаимностью мне отвечала пока не пришла тебе пора взрослеть. Стала ты с юношами гулять, да так и не нагуляла ничего. Валенька говорила, что ты карьеру строишь. Да только пустое это. Семью создавать надо, а не глупостями заниматься. Расстроила ты деда. Не позволила правнуков понянчить. Ну, теперь это уже все не важно. Счастья тебе: полюби и полюбись, малютка моя.
Когда стукнуло мне 65, родилась у моей Валеньки еще одна дочурка. Ты, солнышко мое ненаглядное, Ульяночка. И ничто не отняло у меня твоей любви до самых последних моих дней. Ничего ты не просила никогда, ни на что ты никогда не жаловалась, а, значит, все у тебя есть. Спасибо тебе, милая, и пусть все у тебя по-прежнему будет.
Кроме счастья семейного улыбалось мне счастье и в иных делах. Спасибо добрым людям, была у меня всегда крыша над головой: то комната, то квартира. А как Ульяночка родилась, так и вовсе целый дом нам подарили. И стали мы в нем жить-поживать, да добра наживать. Сначала комнатку вторую, потом веранду пристроили. Печку переложили, второй этаж надстроили, крышу перекрыли. Имение загородное получилось – не иначе! Шумный был дом, хороший. А потом повылетали птенчики из гнездышка, и опустело оно. Не любо стало, не красиво, не дорого.
И все же ценность в нем есть. И ценность не малая!
В здравом уме и светлой памяти, посоветовавшись со знающими людьми, продал я этот дом, чтобы без меня за него дети мои не перессорились, внуки не разругались. Ибо дом не разделишь, а коли нет его – так все мое богатство разумно и легко ложится между всеми дорогими мне людьми. Ну, а чтобы вовсе облегчить вам задачу, написал я завещание и каждому отписал то, что более всего ему пригодится.
Ты, Валенька, уже не молода (ты прости меня, любимая, за правду горькую). Дети твои выросли, на ноги встали, кто как мог. Крыша над головой у тебя есть, денег – хватает (помню, сама ты так говорила). Потому оставляю я тебе свою библиотеку. Ты всегда на нее смотрела, да подойти боялась. А теперь бери, пользуйся, отца добрым словом вспоминай.
Мужу твоему, Валенька, оставляю я миллион рублей, чтобы смог он давнюю свою мечту осуществить – купить машину импортную. Пусть на дачу тебя катает, да ко мне как-нибудь завезет.
Все остальное свое богатство оставляю я любимым внучкам поровну. А чтобы не создать им неудобства в получении, наследство высылаю почтой 17 мая сего года. Спрашивайте на ваше имя письмецо до востребования.
На этом стоит, пожалуй, закончить, дорогие мои. Главное я сказал, остальное поймется, додумается.
Нежно целую вас всех, обнимаю. Дурного про вас никогда говорить не посмею. И вы старика уж не обижайте.
Всегда искренне ваш,
Матвей Григорьев»
Ульяна закончила читать письмо, и в комнате повисла напряженная тишина. Все собравшиеся – те самые люди, о которых говорилось в письме Матвея Григорьевича, – обдумывали услышанное на свой манер.
Валенька едва сдерживала слезы, прижавшись к плечу любимого супруга. Она всегда корила себя за недостаток внимания к отцу. А сейчас, после трогательных слов родителя, ей сделалось особенно тошно. Не прошло еще и недели, как позвонили ей соседи Матвея Григорьевича и сообщили о смерти старика и о предстоящих похоронах. А она – нежно любимая дочь – так и не смогла найти средств и сил, чтобы на следующий же день отправится в долгое и неудобное путешествие. Валенька разрыдалась, причитая, что недостойна подарка, да и от денег стоит отказаться в пользу какого-нибудь детского дома или в церковь все отнести для нуждающихся.
Супруг Валеньки – Андрей Эдуардович – как человек крайне практичный, счел невозможным поддаваться эмоциям. И потому вся его реакция на письмо тестя выразилась в одной короткой, сухой фразе:
– Не было бы счастья…
Ульяна мяла мокрыми руками пожелтевший листок, исписанный мелким незатейливым почерком. Глаза ее покраснели, на щеках блестели слезы, уголки губ нервно подрагивали.
Кристина стояла возле окна, устремив взгляд прочь из комнаты. Солнечные лучи лениво пробивались сквозь плотный тюль, плетя затейливое кружево на ее напряженном лице.
Еще пару минут девушка размышляла, потом резко повернулась к родным и недовольным тоном произнесла:
– «В здравом уме и светлой памяти»! В этом определенно стоит усомниться.
Валенька перестала плакать, Андрей Эдуардович нахмурился, Уля стерла мокрые дорожки с лица. Удостоверившись, что все ее слушают, Кристина вновь окинула родных взглядом и к недовольству своему поняла, что поддержки пока нет.
– Определенно стоит усомниться! – повторила девушка. – Разве станет здравомыслящий человек отправлять такую огромную сумму почтой? Нашей почтой, да еще и «до востребования». Посудите сами: сколько может стоить дедов дом? Миллионов двенадцать – не меньше. Вычесть папкины копейки, так еще целый чемодан денег останется. Это же какого размера конвертик должен быть?! Неужели вы, правда, думаете, что он не привлечет внимания? Да его вскроет первый же почтальон!
– Неправильно так говорить о людях, которых совсем не знаешь! – возразила Ульяна.
Сестра посмотрела на нее, словно на недоразвитую. В возрасте своего рассвета Уля находила компанию деда более приятной, чем компанию своих сверстников. Помимо этого имела девушка и еще один, по мнению Кристины, грешок – всех и всегда Уля пыталась оправдать. За что и получила от старшей сестры прозвище – Блаженная.
Сейчас Кристина ничего не сказала. В присутствии родителей с сестрой не стоило ссориться. Хмыкнув, девушка отвернулась к окну.
– И зачем ему понадобилось «до востребования» отсылать? – пробурчала она. – Теперь придется каждый день мотаться на другой конец города.
– И ничего страшного, – вступил в разговор Андрей Эдуардович. По тону его голоса без труда можно было догадаться, что он крайне не доволен поведением старшей дочери и ее словами. – Ничего страшного – помотаешься. Может, и к нам заглянуть лишний раз соизволишь. Тебе пустяк, а нам с матерью радость. А если так напряжно – тебя здесь никто не держит. Собирай вещички и выписывайся к своему Олегочке ненаглядному.
Кристина закусила губу. Отец, специально или нет, но умудрился затронуть самое больное место в ее жизни.
С Олегом девушка сошлась пару лет назад, когда стало понятно, что начальство недовольно отсутствием у нее планов на семейную жизнь. Занимающие высокие посты люди все без исключения были замужем или имели жен. И тратили на своих вторых половинок достаточно много времени, чтобы это создавало им некоторые трудности в исполнении служебных обязанностей. А значит, человек, не обремененный семьей, мог без труда обскакать их на служебной лестнице. Вот тогда-то и появился в жизни Кристины простой менеджер Олег. С букетом белоснежных роз и предложением руки и сердца.
Ухаживания были слишком красивыми, а заманчивые предложения так и следовали одно за другим. И Кристина испугалась, что нарвалась на альфонса, пожелавшего за ее счет забраться на ступеньку повыше на служебной лестнице или вовсе остановить свое движение на ее шее. После долгих колебаний Кристина приняла предложение Олега и переехала в его однокомнатную квартиру на окраине города. Но из квартиры родителей выписываться она пока не спешила, да и Олег как-то не предлагал.
– Папа, не надо этих глупостей. Вы не выгоните меня. И мне не так уж и тяжело приехать к вам лишний раз.
Ульяна недовольно поджала уголки губ. Она прекрасно понимала, что пока не возникнет какая-нибудь проблема, ее старшая сестра не потрудится даже позвонить родителям.
Понимала это и Валенька. Но как всякая мать, готова была многое простить своей нерадивой дочери.
– Если времени у тебя мало будет, так ты уж не утруждай себя. Разок на неделе зайдешь, и на том спасибо будет, – вздохнула женщина. Стерев слезы, она снова тяжело вздохнула и добавила: – Прав папа. Ой, как прав! Он нас лучше нас самих знает. Хорошо, что он дом продал.
* * *
Домой Кристина вернусь уже в начале одиннадцатого. Закрыв входную дверь, девушка прислушалась к шуму в темной квартире. Из спальни доносился легкий храп. Стараясь не разбудить Олега, Кристина сняла уличные туфли и босиком прокралась на кухню. Положив сумочку на стол, она рядом бросила ключи и солнцезащитные очки. Устало вздохнув, почти в полной темноте нащупала стакан и налила минеральной воды.
Впрочем, не успела девушка сделать и пары глотков, как кухня озарилась неприятно ярким светом. Резко обернувшись, Кристина увидела виновника происшествия.
– Олег! Не надо так пугать, – озвучила она свое недовольство.
Ее молодой сожитель стоял в дверном проеме, прислонившись к притолоке, и с интересом разглядывал Кристину. Из одежды на нем было лишь нижнее белье.
– Извини, Крис. Я подумал – это воры.
– В таком случае, это какие-то ненормальные воры: половина одиннадцатого на часах.
– Да, я заметил, – небрежно отозвался Олег. – И, знаешь, в твое отсутствие течение времени заметно особенно хорошо.
«Только скандала мне сейчас не хватало…»
Вновь устало вздохнув, Кристина улыбнулась одними глазами и нежным голосом произнесла:
– Ну, извини. Согласна, я должна была позвонить, сказать, что задержусь, что поеду к родителям.
– К предкам? Зачем? – Олег прошел на кухню и, почти не глядя, взял второй стакан. – Зачем тебе понадобилось так срочно ехать к ним? Ты была у них только в эти выходные.
Кристина кивнула. Против воли на глаза навернулись слезы.
– Что-то случилось?
Девушка вновь кивнула и едва слышно добавила:
– Дед помер. Помнишь, я тебе говорила? А сегодня мамка письмо от него получила. Вроде как его завещание. Вот мы его и читали все вместе
– О как?!
Олег приблизился к возлюбленной и заключил ее в крепкие объятья. Подарив девушке поцелуй, он добился возвращения ее в спокойное состояние и продолжил:
– Трогательное, наверное, письмецо. Дед так вас всех любил…
– Да. Улька и мама даже расплакались.
– А наследство-то у него, наверное, не маленькое осталось.
– Миллионов шесть моих, – покорно ответила Кристина.
Олег восхищенно присвистнул.
– Так… стало быть… ты у нас богатая невеста теперь, – с хищной улыбкой проговорил молодой человек.
– Богатая-пребогатая, – согласно кивнула Кристина. На губах ее заиграла ехидная улыбка: – Только наследство это еще получить надо. Отдать его из рук в руки – моему дорогому дедушке показалось слишком простым способом решения проблемы. И потому он догадался всю эту кучу денег по почте выслать.
– Все шесть миллионов? – искренне удивился Олег.
Кристина высвободилась из его объятий.
– Не знаю я, – огрызнулась девушка. – Раз до этого сумел додуматься, черт его знает, до чего еще мог. Но самое поганое не в этом. А в том, что мне придется теперь мотаться на почту каждый день. Письмо ведь не простое.
– Золотое? – с усмешкой предположил Олег.
Кристина рассмеялась. Нежно погладила молодого человека по волосам, зевнула. И лишь после этого небрежно бросила:
– До востребования.
* * *
В отличие от сестры, Ульяна не видела ничего дурного или обременительного в том, чтобы каждый день ходить на почту. Она еще училась в институте, занятия начинались в десять часов утра. И у девушки как раз было пятнадцать минут утром, чтобы перед поездкой в институт забежать в отделение и спросить о корреспонденции на свое имя.
– Нет, милая, сегодня для тебя вновь ничего нет, – с улыбкой отвечала ей Дарья Игоревна – старшая по званию и возрасту работница почтового отделения. Тетя Даша прониклась к молодой вежливой девушке с самого первого посещения и каждый раз была рада видеть ее.
– Ну, может быть, завтра, – скрывая печаль, привычно вздыхала Уля.
– Непременно завтра! – подбадривала ее тетя Даша.
После этого девушка выходила на улицу, смахивала остатки чувств с выразительного личика и отправлялась на автобусную остановку.
Так продолжалось всю рабочую неделю. Воскресение на почте было выходным днем.
В понедельник утром тетя Даша достала из сейфа связку ключей, в том числе и ключ от главного входа в почтовое отделение, после чего улыбнулась своей молодой коллеге Ирине:
– Придет сегодня. Я тебе точно говорю – ровно в пять минут войдет в эту дверь.
Ирина – женщина лет сорока обремененная мужем-инженером и тремя несовершеннолетними детьми – была слишком занята обыденностью, чтобы рассказ Дарьи Игоревны о молодой девушке, со слезами в уголках глаз дожидающейся письма от помершего деда из глухой деревни, мог растрогать ее. Ничего поэтичного в ситуации не видела, и потому лишь кивнула в ответ коллеге, продолжая сортировать свежую корреспонденцию.
– А я тебя уверяю – придет. Очень славная девушка. Твоему бы Славику такую подругу. Она бы научила его вести себя, – продолжала настаивать тетя Даша, отпирая вход в почтовое царство.
Вернув ключи на положенное место, она присоединилась к коллеге. Работа закипела, тем более что посетителей не было. И все же Дарья Игоревна не забывала поглядывать на часы. И едва стрелка переместилась на отметку пять, она замерла с письмами в руках, взгляд скользнул на заветную дверь.
– Сейчас, – зачарованно прошептала тетя Даша.
Поддавшись ее настроению, Ирина тоже отложила работу. И они вместе стали ждать.
Прошла минута, за ней другая…
И стало понятно, что надеждам Дарьи Игоревны сегодня сбыться, скорее всего, не суждено. Дверь распахнулась, но в помещение вошел стройный молодой человек. Привычным жестом сняв темные очки, он подобрал ими со лба белокурые волосы и огляделся по сторонам. Заметив Дарью Игоревну, приветливо улыбнулся, после чего подошел к окошечку.
– Не подскажете, посылку сегодня можно отправить? – прозвучал вопрос.
– Почему же не подсказать? Подскажем. Можно: сегодня и в любой рабочий день, – ответила тетя Даша.
– А долго оформлять?
– Минут пять – десять. Смотря какая посылка: пока все запакуем, взвесим.
– А по деньгам до Владимира это сколько примерно будет?
– Рублей двести – триста. Точнее – считать надо, молодой человек. От веса, стоимости, срочности цена будет зависеть. Вам если прямо сейчас и точно надо – давайте вашу посылку. Посмотрим. А если просто так интересуетесь, вы на наш сайт загляните. Там очень удобный калькулятор.
Посетитель виновато улыбнулся:
– Да, точно! А я как-то не подумал в интернете посмотреть…
– Многие не думают, а потом нас за медлительность ругают. А мы на вас – вот таких вот лоботрясов – время и тратим, – прозвучал из глубины помещения хрипловатый голос Ирины.
– Ой, да будет тебе, Ирка! Это же наша работа.
Обронив «спасибо», молодой человек отошел в сторонку, достал смартфон и вылез на просторы бескрайней паутины.
Дарья Игоревна и Ирина вернулись к сортировке писем. В присутствии посетителя работали молча. Лишь шуршание бумаги нарушало тишину в помещении. И потому удивительно, что не расслышали работницы почты, как легко скрипнула дверь, и к окошку подошла Ульяна.
– Доброе утро, тетя Даша! – раздался ее звонкий голосок.
Женщина вздрогнула. Потом заметила постоянную посетительницу и улыбнулась.
– Ничего пока нет, милая. Видишь, сколько мы получили сегодня? Может быть, и пришло что для тебя. Но разобрать надо, зарегистрировать все.
Ульяна понимающе кивнула.
– Я сегодня припозднилась. Опаздываю. Значит, до завтра?
– До завтра, милая, – ответила тетя Даша.
Ирина смотрела то на старшую коллегу, то на девушку и не верила своим глазам. Мысли свои она, разумеется, держала при себе, но до последнего была уверена, что девушка – плод воображения Дарьи Игоревны, созревший на фоне одиночества и однообразия.
Тем временем, поправив сумку на плече, Ульяна направилась к выходу. Тетя Даша проводила ее взглядом до двери, и вдруг заметила молодого человека, о котором успела совершенно позабыть. Первый посетитель почтового отделения стоял все на том же месте и все также держал в руках телефон. Вот только экран телефона, насколько могла видеть Дарья Игоревна, был выключен. Да и взгляд молодого человека был направлен вовсе не на средство связи…
– Уважаемый! Вам еще требуется помощь? – поинтересовалась тетя Даша.
Молодой человек вздрогнул, едва не выронив смартфон. Растерянно обернувшись к работнице почты, произнес:
– Двести рублей девяносто копеек.
После чего выбежал на улицу.
– Куда это он так? – удивилась Ирина.
– Автобус через пару минут будет. Ему надо успеть, – лукаво улыбаясь, объяснила Дарья Игоревна.
В тот же день Ульяна вернулась домой поздно. Часы в гостиной отзвонили одиннадцать раз, когда ключ повернулся в замке, и девушка тихонько прокралась в коридор. Мать все-таки собралась с силами и уехала на родину, на пару дней, навестить деда и разузнать про то, что оставил он своим наследникам. Отец, по расчету Ули, уже должен был спать. Однако ожидания ее не оправдались. Андрей Эдуардович, хотя и сонный, все еще сидел на кухне.
– Папа? Не спится?
Андрей Эдуардович пристально оглядел младшую дочь с головы до ног.
– Хочу убедиться, что ты цела и невредима, – строго произнес он. – Мать нас с тобой оставила. Наказала хорошо себя вести. А ты что же? Ты на часы смотрела? А телефон тебе для чего купили?
– Ну, папочка, не ругайся, пожалуйста, – взмолилась Уля. – Мы ничего плохого не делали. Просто гуляли в парке…
Как и подобает строгому отцу, Андрей Эдуардович озадаченно нахмурился.
– «Мы»?
– Ой, папочка! Я тебе сейчас все расскажу! Павел замечательный человек! – Ульяна вздохнула, прижав сцепленные кулачки к груди. – Представляешь, мы с ним на почте встретились. Он здесь проездом. Купил брату подарок, хотел почтой отправить, вот и зашел спросить, как это делается. А я, понятное дело, за дедовым письмом заходила…
Не в силах более изображать недовольство, Андрей Эдуардович рассмеялся и прижал Ульяну к себе.
– Так ты влюбилась, моя милая, – с нежностью проговорил он. – Совсем уже взрослой стала. Вот Валенька обрадуется. Непременно завтра ей все расскажем.
Проговорив еще с полчаса, отец и дочь отправились спать. Вскоре Андрей Эдуардович обозначил свое состояние негромким храпом.
А вот к Ульяне сон никак не шел. Эйфория дня прошла, чувства и мечты уступили место размышлениям о реальности. Весьма жестокой реальности. Поняв, какую роковую ошибку она совершила, девушка более не смогла оставаться в кровати и отправилась на кухню. Там в шесть часов утра и застал ее отец, сидящую на стуле, со следами слез на щеках.
– Уля? Что случилось? На тебе лица нет, – обеспокоенно произнес Андрей Эдуардович.
Девушка на миг вернулась мыслями к своей беде и вновь хотела расплакаться. Но слез, вероятно, больше не осталось, и все, чего ей удалось добиться, это искривления и без того потерявшего всю прелесть лица.
– Ну вот. Не успела встретить свою любовь, как уже потеряла, – констатировал Андрей Эдуардович.