Двоюродные братья-погодки Федор и Антон были полной противоположностью друг другу. Федор – прирожденный физик, с детства щелкал как орехи любые головоломные физические и математические задачи, обладал ясным логическим мышлением и не мог написать строчки без грамматических ошибок. Читал с удовольствием книжки, но особой грамотности они ему не прибавляли. В конце концов родители наняли ему преподавателя по русскому языку, так что к окончанию школы положение выправилось, и он смог без проблем поступить в Московский университет – конечно, на физический факультет.
Антон же обладал, что называется, врожденной грамотностью, уже в пять лет читал разнообразные книжки, но по мере взросления все больше предпочитал художественной литературе документальные произведения, уже в школе прочитав чуть ли не всех древних греков, и, как и ожидалось, стал студентом исторического факультета того же Московского университета. Как и положено гуманитарию, писал стихи и даже в седьмом классе победил на конкурсе хоку – весьма популярных в Японии четверостиший, результатом чего была его двухнедельная поездка в Японию, организованная японским посольством.
Почти шесть студенческих лет промелькнули как одно мгновение. Оба получили приглашение в аспирантуру, и оба отказались: аспирантские стипендии были смешные до слез, а продолжать сидеть на шее у родителей не хотелось.
Федор больше года рассылал свои резюме в разные адреса и в конце концов сумел устроиться в крупную американскую торговую фирму, активно раскручивавшую свое вхождение на российский рынок. Вскоре руководство оценило его способности и предложило возглавить аналитическую группу. Выросла зарплата, новыми задачами Федор занимался с интересом. Окончательную стабильность в его жизнь внесла женитьба.
Антон после безуспешных попыток устроиться на работу соблазнился возможностью изучения латыни и древней истории и целый год провел в Риме на бесплатных международных курсах с полным пансионом. Занимался он с удовольствием, но тем не менее едва дождался окончания срока обучения – соскучился по дому. Возвратившись, продолжил поиски работы, перебиваясь случайными подработками, используя свои знания английского, немецкого, французского, древнегреческого, латыни.
Вскоре после возвращения Антона из Италии ему позвонил Федор:
– Ты по-русски разговаривать не разучился?
Антон засмеялся:
– Ты знаешь, думал, что разучусь. Целый год не с кем было парой слов переброситься на родном языке. Оставались только звонки домой, но это ужасно дорого, так что приходилось ограничиваться – только здравствуй и прощай.
– Давай приезжай ко мне, расскажешь, что там было. А у меня к тебе есть серьезный разговор.
– Неужели предложишь работу? – с надеждой спросил Антон.
– Может, и предложу, – Федор вздохнул, – но только бесплатную.
Антон разочарованно сказал:
– Ну, таких возможностей у меня пруд пруди.
Он помолчал:
– Ладно, завтра я у тебя буду часов в семь вечера.
– Годится, – согласился Федор.
На следующий день они встретились и после короткого рассказа Антона о своих итальянских впечатлениях Федор сказал:
– Антон, я тут затеял одно исследование, и мне нужна твоя помощь.
– Что за исследование и чем я могу тебе помочь? Надеюсь, ты помнишь, что я не физик?
Федор, засмеявшись, махнул рукой:
– Не бойся, физикой я тебя мучить не буду. Но наберись терпения, кое-что я тебе должен объяснить.
Антон поудобнее устроился в кресле:
– Начинай, постараюсь не уснуть.
– Ну, слушай, – Федор пододвинул свое кресло поближе к Антону. – Уже в последний год учебы я увлекся входившей тогда в моду генетикой и прослушал в универе курс лекций по этой дисциплине. После защиты диплома больше года искал работу, и у меня было навалом свободного времени. Я продолжал интересоваться генетикой, читал о ней все, что мог найти, активно перемалывал новые знания и все больше поражался тому, как остроумно, просто и надежно устроено все живое. Не буду забивать тебе голову подробностями, скажу только то, что понадобится мне для дальнейшего рассказа.
Федор взглянул на Антона, убедился, что тот внимательно слушает, и продолжил:
– Так вот. У всех мужиков есть так называемая У-хромосома, которая передается от отца к сыну и сохраняется неизменной у всех близких родственников из поколения в поколение. На этом свойстве основано установление отцовства, которое сейчас эффектно используется телевидением в разных постановочных шоу. Это так часто показывают, что ты наверняка мог какую-то из этих передач видеть.
Антон покачал головой:
– Да я не смотрю телевизор.
Федор одобрительно кивнул:
– Счастливый человек. Но пойдем дальше. Вот я сказал, что У-хромосома передается из поколения в поколение неизменной, но на самом деле в ней тоже случаются сбои, ошибки, когда часть генов приобретает особые свойства, отличные от стандартных. Это явление называется мутацией и происходит, как правило, примерно один раз в поколение, так что у нас с тобой в У-хромосоме записаны признаки, позволяющие установить, какими были свойства всех предыдущих поколений.
– Значит, – оживился Антон, – в нас содержится хронология всего нашего рода.
– Точно, – подтвердил Федор, – от сегодняшнего дня и вплоть до Адама.
– Ну а что это дает, – Антон покачал головой, – ни фамилий, ни адресов.
– Адреса в какой-то мере научились определять, – возразил Федор. – В мутациях есть метки, присущие всему роду. Обследуя проживание в разные исторические периоды представителей рода в различных местностях, можно с некоторой вероятностью определить географию перемещения своих предков.
– Но это же временной интервал лет сто, не больше, – засомневался Антон. – По тысяче лет жить еще не научились, хотя Библия утверждает, что когда-то в древности жили и дольше.
– Это не обязательно, – засмеялся Федор. – Анализировать мутации научились по волосам, по зубам, по костям, а их археологи по всей земле накопали уже черт-те сколько и продолжают постоянно ковыряться в земле. Вот недавно на Алтае обнаружили кусочек мизинца ребенка и по нему определили, что это новый вид человека, назвали его «денисовский человек», по имени пещеры, в которой этот мизинец раскопали.
Оба некоторое время помолчали, потом Антон спросил:
– Похоже, твоя политбеседа закончена, а что же серьезного ты мне хотел сказать?
Федор оживился:
– Ну, слушай. Когда я познакомился с этими работами, то договорился с ребятами, и они сделали мне генетический анализ, так что у меня появилась своя полная родословная. Кстати, у нас с тобой они должны быть практически идентичными, но можно будет организовать такой же анализ и тебе.
– А что мне с ним делать? – пожал плечами Антон.
Федор, как на уроке, поднял руку:
– Вот с этого момента начинается наш серьезный разговор, ради которого я тебя позвал. Понимаешь, когда я с этим познакомился, мне, как физику, пришли в голову некоторые идеи. Считается, что у каждого человека в подсознании хранится информация обо всем, что с ним когда-либо происходило, иногда она проникает и в сознательную жизнь. Чтобы искусственно заглянуть в подсознание, используется гипноз, часто весьма успешно.
– Я об этом тоже читал, – подтвердил Антон, – и как-то даже присутствовал при таком гипнотическом опыте, хотя результат был не слишком определенный.
– Ну а я начал дальше думать о том, нельзя ли воздействовать на подсознание физическими методами – светом, звуком, радиоволнами. Остановился я на электромагнитном излучении, поскольку знал, что миллиметровыми волнами лечат некоторые болезни, значит, организм человека на них реагирует. Дальше я рассуждал так. Каждая мутация состоит из набора генов, образующих длинную цепочку, в которой в определенном для данной мутации порядке расположены биологические элементы, которых всего четыре, а их комбинация представляет собой кодовую последовательность. У каждой мутации свой биологический код. Вот этот код я решил привести в резонансное состояние.
– Что это значит? – не выдержал Антон длинного монолога и непонятных терминов.
– Это значит, что он должен возбудиться, начать посылать свои сигналы в мозг, и таким способом я надеялся проникнуть в подсознание или, вернее, перевести в сознательное состояние ту информацию, которую содержит возбуждаемая мутация.
Антон скептически посмотрел на Федора:
– И как же ты надеялся прочитать эту информацию?
Федор пожал плечами:
– Знаешь, у меня не было твердого представления, как это должно произойти. Но я надеялся, что это будет как бы сон наяву. И еще я надеялся, что это останется в моей памяти после окончания сеанса, иначе нельзя понять, состоялось ожидаемое явление или нет.
– И чего же ты хочешь от меня? – спросил заинтересованный Антон.
– Подожди, это еще не все, – сделал предостерегающий жест Федор. – Расскажу, как я решил добиться резонанса кодовой последовательности. Ты уже знаешь, что я остановился на миллиметровых волнах. Долго соображал, на какой орган следует воздействовать, и в конце концов придумал: надо облучать сразу всего человека. А как это сделать? Оказалось, проще всего использовать широко применяемый в радиотехнике рупор, на вход которого подключается генератор миллиметровых волн, а излучение из рупора направляется на человека. Окончательный вариант получился таким: сделал я деревянную четырехугольную пирамиду, наподобие египетских, только маленькую, лишь бы туда поместился человек. Изнутри оклеил ее фольгой, а к верхнему отверстию подсоединил генератор. Пришлось сделать еще что-то вроде реле времени, которое позволяло устанавливать последовательность частот с выдержкой излучения на каждой частоте в течение заданного времени.
– А это еще зачем? – удивился Антон.
– Да, я же еще не сказал. На кафедре я провел серию исследований по нахождению резонансных частот биологических элементов, из которых состоят гены. К моей радости, все они оказались ярко выраженными и находились в области миллиметровых частот, так что мои предположения полностью подтвердились. Правда, я не могу точно утверждать, что это именно резонансы, но наблюдалось ярко выраженное возбуждение.
– И где же твоя установка, на кафедре? – Антона уже одолевало любопытство.
– Да нет, – засмеялся Федор, – на даче. Если хочешь, завтра можем туда сгонять.
На следующий день с утра они уже были на даче. На открытой веранде под навесом стояла деревянная пирамида, возле нее на высокой подставке находились какие-то приборы.
– Вот моя установка, – гордо показал на сооружение Федор.
Антон поморщился:
– Очень уж примитивный вид, даже доски нестроганые, не верится, что такое сможет работать.
Федор махнул рукой:
– Строганые, нестроганые – это ни на что не влияет.
Антон обошел сооружение, потрогал доски, потом спросил:
– И как же это хозяйство использовать?
Федор подошел к пирамиде, взялся рукой за одну из стенок и открыл ее:
– Видишь, открываем дверцу, внутри стоит креслице, заходишь, садишься, а я включаю генератор. Предварительно настраиваются частоты и их кодировка, так что нажимаешь на эту кнопочку, и он пошел работать. Здесь вот маленькое окошечко, закрытое изнутри металлической сеточкой, – можно наблюдать, что происходит внутри пирамиды.
Антон вопросительно посмотрел на брата:
– А ты свою установку уже испытывал?
– Испытывал, – кивнул головой Федор, – хотя такие эксперименты и не положено проводить одному, но я рискнул, очень уж не терпелось проверить свои умозрительные построения.
– И какой результат? – продолжил свой допрос Антон.
Федор довольно улыбнулся:
– Я даже не ожидал, что так здорово получится. Прежде чем провести испытания, мне пришлось довольно долго поломать голову над тем, как самому убедиться, что все работает. Решил, что надо попасть в такое время, где мне будет все или почти все знакомо. Поэтому выбрал последнюю мутацию, полагая, что она принадлежит моему поколению, значит, предыдущая отцовская, так что я увижу воочию либо вспомню по рассказам родителей что-то хорошо мне знакомое. Настроил на короткий отрезок времени, всего пятнадцать минут, и включил генератор. Но, наверное, сказались переживания из-за сомнений в успехе, так что я уснул только минут через десять, получается, что спал минут пять.
– И что же ты увидел? – интерес Антона продолжал возрастать.
– Попал я в промежуток времени, когда мне уже было годика три. Родители купили мне машинку, я играю с ней в деревне на кухне, прыгаю вокруг нее и пою: «Машина синя, машина синя!», а в дверь заглядывают родители, бабушки, дедушки, наблюдают за мной и радуются больше, чем я. Вот такой коротенький сон, зато стало понятно, что идея работает, так что можно экспериментировать дальше. Но по технике безопасности положено, чтобы при этом присутствовал кто-нибудь еще, поэтому я позвал тебя. К тому же если захочешь, то тоже можешь принять участие в испытаниях.
– И что, я могу сюда залезать? – показал Антон на пирамиду.
– Да нет, – засмеялся Федор, – надо сначала выбрать время, в которое хочешь попасть. И потом, первым полезу я, а ты подежуришь. Ну вот скажи, какое время в нашей истории тебе интересно? Я думаю, что наши далекие предки жили где-то в этих краях, может быть, даже недалеко отсюда, так что наша с тобой генеалогия должна совпадать с историей страны.
Антон после небольшого раздумья сказал:
– Вообще-то меня всегда интересовали скифы. Письменных свидетельств они не оставили, зато их совершенно бесподобными золотыми украшениями забиты все музеи. Да и древние авторы, те же греки, столько о них всего написали. Тем не менее до сих пор неизвестно даже, на каком языке они говорили.
Он опять задумался, а потом продолжил:
– Знаешь, в научных кругах обсуждаются две основные версии: по одной, скифы – ирано-язычное племя, по другой – славянское и, скорее всего, ближе к русскому. Даже Блок не удержался, помнишь?
Да, скифы – мы! Да, азиаты – мы!
С раскосыми и жадными очами!
– А когда они жили, сколько лет назад? – перевел разговор в практическую плоскость Федор.
– Да они почти тысячу лет жили на русской равнине, – хмыкнул Антон. – Ну ладно, пусть будет две тысячи лет назад.
– Примерно восемьдесят поколений назад, – раздумчиво сказал Федор. – Точность попадания в это время будет, наверное, лет двести, а может, и хуже, это же только в среднем считается, что поколения сменяются через двадцать пять лет. Вот нам с тобой уже есть двадцать пять, а детей до сих пор нет.
Он открыл принесенную с собой тетрадку:
– У меня тут шпаргалка с данными кодовых последовательностей всех мутаций до сотого колена, хотя я не думал, что такое количество может понадобиться, снял на всякий случай. Сейчас на реле времени я наберу их коды.
Федор склонился над своим самодельным прибором и, заглядывая в шпаргалку, начал нажимать кнопки. Через несколько минут он закончил и подозвал Антона:
– Я все настроил и могу забираться в пирамиду. Сначала посижу там минут пять, чтобы успокоиться, выровнять дыхание и расслабиться, а ты через пять минут загляни в окошко. Если я махну рукой, нажмешь вот на эту кнопку.
– А потом что я должен делать? – Антон уже почувствовал свою ответственность.
– Через полчаса техника выключится сама. А ты время от времени заглядывай в окошко, смотри, что со мной происходит. Если я спокойно сплю, значит, все хорошо, если что-то другое – выключай, кнопка здесь, – Федор подвел Антона к прибору и показал красную кнопку.
– А что может быть другое? – насторожился Антон.
Федор взялся рукой за дверцу, потом обернулся к Антону:
– Не знаю. Если все нормально, то я должен спать. Во всех других случаях нажимай на красную кнопку.
Он поставил ногу внутрь пирамиды, но снова обернулся:
– Слушай, давай договоримся еще об одном. Поскольку сны записывать еще не научились, после окончания эксперимента будем подробно рассказывать друг другу свой сон. Хорошо бы, конечно, его еще и письменно изложить. Во всяком случае, запишем на магнитофон.
Антон кивнул головой:
– Согласен. Я и расскажу, и рассказ напишу с удовольствием, если, конечно, удастся что-нибудь увидеть.
С этими словами он закрыл за Федором дверцу пирамиды.
Антон прогуливался по веранде, время от времени с любопытством заглядывая внутрь пирамиды, но там ничего интересного не происходило. Антон видел, что минут через пять после начала сеанса Федор уснул, и по его спокойному состоянию полагал, что с ним все в порядке. Сначала он заглядывал в окошечко каждые пятнадцать – двадцать секунд, но потом успокоился и стал не спеша прохаживаться по веранде. Как всегда, ожидать было не слишком интересно, но наконец через полчаса генератор выключился. Федор вскоре открыл глаза, огляделся по сторонам, видимо, не сразу осознавая, где он находится, но через несколько минут поднялся и вышел из пирамиды. Антону уже было невтерпеж:
– Ну что, видел что-нибудь?
Федор кивнул головой:
– Погоди, дай прийти в себя, расскажу, много было занятного. Давай сначала попьем чайку, у меня ощущение, что я отсутствовал целую вечность.
Пить чай устроились здесь же, на веранде. Но едва Федор сделал несколько глотков, Антон начал его тормошить:
– Федя, что ты, не можешь пить чай и одновременно рассказывать?
Федор вздохнул:
– Ты знаешь, у меня странное ощущение, что я побывал в двух разных временах. Возможно, я что-то напутал, когда программировал кодовые последовательности. Ладно, с этим потом разберусь, а пока расскажу, что я то ли действительно наблюдал, то ли это мне приснилось. Короче, началось все с того, что я увидел какое-то селение на берегу небольшой речки, с остальных трех сторон окруженное лесом. Посреди селения на площади толпа народу, что-то обсуждают. Сначала я не понял, на каком языке они говорят, но потом общий смысл разговора стал до меня доходить, хотя многие слова были незнакомы. Ощущение сложилось такое, будто разговаривают на каком-то диалекте русского языка, типа местного или профессионального жаргона, так что чем больше я вслушивался, тем понятней становилось.
– Правильно, – вмешался Антон, – когда я изучал древнерусский, у меня было такое же ощущение.
– Как я понял, – продолжил Федор, – обсуждалась необходимость отправки из этой деревни и таких же близлежащих селений небольшого отряда на подмогу южным родственным соседям, на которых напали враги, проживающие еще южнее. Скоро я уяснил, что решение об оказании помощи уже принято и собравшиеся ждут прибытия посланцев из других деревень, к которым должна присоединиться группа стоявших здесь же молодых местных парней. Действительно, скоро появилось несколько десятков всадников, ожидавшие их здешние ребята обнялись с родными, вскочили на своих коней, привязанных к забору, и маленький конный отряд отправился в дальнюю дорогу. К моему удивлению, оказалось, что я тоже следую с этим отрядом, вернее, деревня быстро исчезла, а я стал видеть только то, что происходило со всадниками и вокруг дороги, которая довольно долго, дня два, наверное, шла через сплошной лес. Да и дорогой это назвать можно было очень условно, никаких особых ориентиров не было.
– И долго вы так ехали? – похоже, нарисованная картина Антона не очень впечатляла.
Федор пожал плечами:
– Да я не мог считать, но, видимо, дня четыре, может, пять.
Антон вдруг хлопнул себя ладонью по лбу:
– Слушай, если ты не остался в деревне, а отправился вместе с этими всадниками, значит, кто-то из них был нашим с тобой давним-предавним предком, так ведь? – высказал свою гипотезу Антон.
– Конечно, так, – подтвердил Федор. – Во сне я об этом не думал, а сейчас пытаюсь представить картинку и определить, кто бы это мог быть, но пока безуспешно. Я полагал, что смогу связать изображение, которое я вижу, с направлением зрения того или иного всадника, но, похоже, общая панорама формируется и боковым зрением, и еще бог знает чем, потому что иногда я могу наблюдать всех даже сверху.
– А может, эта картинка зависит от того, куда ты сам смотришь? – высказал и свою гипотезу Антон.
– Нет, – замотал головой Федор, – от меня точно ничего не зависит, я только наблюдатель, и все. Скорее всего, осознанно я вообще ничего не мог делать, а мой мозг только пассивно воспринимал то, что ему транслировалось то ли извне, то ли из моего подсознания.
– А куда вы ехали? – Антону хотелось ускорить неторопливый рассказ Федора. – Неужто твоя деревенщина ни о чем не разговаривала?
Федор поморщился:
– Ты знаешь, когда ехали, то только короткие отрывочные реплики. А на стоянках трепались вовсю. Тем более что, как оказалось, не все знали даже, куда и зачем они едут. Но знатоки, конечно, тут же нашлись, все разъяснили. Южными соседями наших путешественников были сколоты, на них напали хорсари во главе с их воинственным предводителем Дарием. Вот сколоты и собирали в один кулак все родственные племена.
– Сколоты – это же скифы, – воскликнул Антон, – а Дарий, персидский царь, жил в шестом веке до нашей эры, значит, две с половиной тысячи лет назад. Надо же, куда тебя занесло!
Оба некоторое время помолчали, потом Федор продолжил:
– Наверное, на пятый день мы подъехали к огромному лагерю, расположившемуся в степи на берегу довольно крупной реки. Везде горели костры и на них, по-видимому, готовилась еда. К нам подскакал, я думаю, один из командиров, коротко переговорив, указал нам место нашей стоянки и, подозвав кого-то из своих, представил нам его как нашего руководителя.
Антон недоверчиво спросил:
– И ты понимал его язык?
– Не столько язык, – улыбнулся Федор, – сколько жесты. А с языком повторилась та же история, что и в деревне: общий смысл понятен, но много незнакомых слов. Это при том, что за время путешествия я практически полностью освоил язык моих деревенских попутчиков. Но здесь неизвестные мне слова были другие. Забегая вперед, могу сказать, что за неделю я с ним тоже разобрался.
– И как же разворачивались боевые действия? – почти иронично спросил Антон.
– Да в том-то и дело, что фактически никаких боевых столкновений не было. Сначала все вокруг объясняли это тем, что у Дария огромнейшая армия, и сколоты ожидали, пока все разбросанные по необъятным степям военные дружины соберутся, поэтому отступали, избегая столкновений. Правда, при этом угоняли весь скот, жгли степь, засыпали колодцы с водой, все кочевники тоже уходили вместе с войском или еще дальше на север. Так продолжалось довольно долго. Наконец собрались почти все племена, тем не менее на совете вождей племен было решено не вступать с Дарием в открытую битву, а продолжать заманивать его вглубь страны. Вожди не сомневались, что Дарий долго не выдержит такого изнурительного полуголодного похода и вынужден будет повернуть назад. Всеми вооруженными силами сколотов руководил Идантирс, один из наиболее уважаемых племенных вождей. Он разделил все наши силы на два больших отряда, и один из них под водительством Скопасиса отправил подальше от персидских войск, с тем чтобы он напал на персов, когда те повернут к себе домой. Сам же Идантирс вместе с другим популярным военачальником Таксакисом продолжали прежнюю тактику заманивания хорсари или, по – твоему, персов вглубь степей.
– Совсем как Кутузов в Отечественную войну 1812 года, – не мог не съязвить Антон. – Теперь понятно, с кого он брал пример.
Федор не обратил внимания на замечание Антона и продолжил дальше:
– Однажды в степи появился одинокий персидский всадник, быстро направлявшийся в нашу сторону. Через некоторое время все уже обсуждали, что сказал парламентер Дария и что ответил Идантирс. Рассказывали, что Дарий велел передать Идантирсу свое недоумение поведением саков – так они называли сколотов. Говорили, что посланец сказал следующее: «Зачем ты все время убегаешь? Выбери одно из двух: или остановись, не блуждай больше и сражайся; или же, если ты чувствуешь себя слабее меня, то приостанови свое бегство и вступай со мной в переговоры как со своим повелителем, а в знак покорности пришли мне землю и воду». Ответ Идантирса был сдержанным: «Никогда прежде я не убегал из страха ни от кого, не убегаю и сейчас от тебя; у нас нет городов, нет засаженных деревьями полей, нам нечего опасаться, что они будут покорены или опустошены; нечего поэтому мне торопиться вступать с тобой в сражение». В войсках ходила также молва, что Идантирс передал Дарию в качестве подарка птицу, мышь, лягушку и пять стрел, что должно было означать: «Если вы не улетите, как птицы, в небеса или не скроетесь в землю, как мыши, или, как лягушки, не ускачете в озеро, то не вернетесь назад и все погибнете от наших стрел».
Антон положил руку Федору на колено:
– Федя, если бы я не знал, что ты историей не интересуешься, я бы подумал, что ты все это прочитал, а теперь морочишь мне голову. Я уверен, что дальше ты мне расскажешь, как ваше войско и персы выстроились друг напротив друга для решающего сражения и вдруг часть скифов, не обращая внимания на врагов, ринулась в погоню за неизвестно откуда выскочившим зайцем, что на персов произвело совершенно ошеломляющее впечатление, так что они отказались от сражения и отступили, решив возвращаться на родину.
Федор удивленно на него посмотрел:
– Точно, так все и было – правда, я уже не видел, поймали зайца или нет, началась битва или персы ушли, у меня эта картинка неожиданно исчезла и начался, как я его для себя определил, второй сеанс, хотя он не имел никакой связи с первой частью.
Антон задумчиво сказал:
– Но вот что ценно в твоем рассказе, так это то, что ты понимал их речь. А ты какие-нибудь скифские слова запомнил?
Федор кивнул головой:
– Конечно, тем более что многие из них очень похожи на наши слова. Я некоторые даже сейчас могу назвать. Вот смотри: бог у них – бага, брат – брата, гость – гасти, дар – так и будет дар, дареный – дарана, дверь – двара, десять – даса, сто – сата, стан – стана, мать – мата, новый – нава.
– Действительно очень похоже, – согласился Антон. – Значит, они разговаривали на древнеславянском или древнерусском языке, вернее, на каком-то его диалекте. Следовательно, мы на самом деле со скифами родственники.
Федор кивнул головой:
– Тебе виднее. А я продолжу рассказ по второй части моего сновидения. Я снова увидел поселение, похожее на предыдущее, но значительно больше по площади. На речке у берега стояли несколько груженых больших лодок, а на одну еще продолжалась погрузка, но по загруженности лодки видно было, что таскают последние мешки. У этой лодки на берегу стояли несколько человек, а на загруженных лодках люди уже сидели и готовились поднять парус, укрепленный в центре лодки. Весла, вставленные в уключины, были уложены вдоль бортов. Вскоре притащили, похоже, последний мешок, и стоявшие у лодки люди засуетились. Часть из них сразу полезла в лодку, несколько человек начали прощаться с провожающими. Женщина в цветастом платке обнимала невысокого паренька и, плача, приговаривала: «Сыночек, кровинушка моя, не отставай от отца, будь все время возле него». Обернулась к высокому мужчине: «А ты, Любомир, следи за сыном, дорога дальняя, лихих людей полно». Поцеловала мужчину, тот обнял ее, и Любомир с сыном полезли в лодку. Кто-то зычным голосом что-то скомандовал, и лодки одна за другой начали отчаливать от берега, соблюдая дистанцию относительно друг друга. Выйдя на середину речки, лодка тут же поднимала парус, который сразу надувался свежим ветром. Караван лодок растянулся на несколько сотен метров.
Антон не вытерпел:
– А что же они везли?
Федор усмехнулся:
– Какой ты быстрый! Откуда я мог знать, я же сам притронуться ни к чему не мог. Но в конце концов за время пути из разговоров я понял, что везут они зерно на продажу грекам, правда, не напрямую, а через скифских или сарматских купцов, которые заберут у них это зерно где-то возле Меотийского озера.
– Так это же в древности так называлось Азовское море, – воскликнул Антон. – А иногда его называли не озеро, а болото.
– Тебе лучше знать, – согласился Федор. – Жители окрестных поселений уже давно слышали, что на юге начали выращивать зерновые и полученный урожай активно продают грекам. А в прошлом году к ним заезжали какие-то проезжие и подтвердили эту информацию, причем сообщили, что, хотя земля на юге богаче, урожаи там значительно ниже тех, что выращивают здесь. Поэтому в прошлом году подготовили большой участок, засеяли и получили богатый урожай, который теперь и хотят продать. Ну вот, плыли мы сначала по нескольким небольшим рекам, впадавшим одна в другую, и к нам почти у каждого селения присоединялось по две-три лодки, так что у нас был уже целый флот, когда мы оказались на большой реке, которую все называли Ра.
Антон опять вмешался:
– В те времена так называли Волгу.
– Я и сам так думал, – снова согласился Федор. – Плыли мы по ней довольно долго, а потом причалили к берегу, вытащили на берег сначала мешки, потом лодки, затем подложили под лодки привезенные с собой бревна и начали толкать уже груженые лодки, все время перекладывая выкатывавшееся сзади, из-под кормы, бревно под носовую часть. Удивительно, но процесс этот шел довольно быстро до тех пор, пока впереди не появилась река, и передние стали кричать, что это Танаис.
– Понятно, – обрадовался Антон, – теперь река называется Дон. А в устье Дона был город, который тоже назывался Танаис. Похоже, вы туда и направлялись.
– Правильно, – удивился Федор, – откуда это тебе известно?
– Из лекций по истории, – засмеялся Антон. – Все эти города в Причерноморье построили древние греки и с их помощью вели активную торговлю с местным населением. Скажи, а за время пути вы так никого и не встречали?
– Как не встречали, – пожал плечами Федор. – Когда плыли по реке, на берегу часто появлялись всадники, но просто провожали нас взглядами, не рискуя лезть в воду. Да, забыл сказать, что, когда перетаскивали лодки, нас сопровождал целый отряд всадников, причем они сами и их кони были в металлических доспехах. Похоже, они специально нас дожидались, чтобы взять под охрану. Дальше они сопровождали нас по берегу до самого города.
Антон торжественно поднял руку:
– Поздравляю, Федор, за полчаса ты успел увидеть скифов в своей первой части, а во второй – сарматов, которые были первыми, кто стал защищать и себя, и коней металлическими щитами или, как ты называешь, доспехами. Благодаря этому они издевались над римскими легионерами как хотели. Ну ладно, а что дальше было?
Федор пожал плечами:
– Спустили суда на воду и поплыли. К концу дня вдали появились строения какого-то города, но здесь мой сон и закончился, Танаис я уже не увидел. А когда плыли, разговоров было на целую лекцию, но, по-видимому, тебе она ни к чему, ты и так хорошо знаешь древнюю историю.
Оба на некоторое время замолчали. Антон обдумывал услышанное, а Федор размышлял над замечаниями брата, и перед его мысленным взором снова и снова возникали картинки из его сна. Наконец Антон прервал паузу:
– Извини, Федя, я сначала не оценил твое изобретение, но, анализируя твой сон, понял, что этот метод дает возможность проникнуть в неизведанные области истории человечества. Это целые золотые россыпи, Клондайк артефактов человеческой истории. Жаль только, что это нельзя объективно задокументировать, – вздохнул он.
Федор улыбнулся:
– Не переживай. Наука развивается так стремительно, что как только у общества появится настоятельная необходимость в такой операции, тут же найдется кто-то, кто обязательно решит эту задачу.
– Хотелось бы, – пожал Антон плечами. – Слушай, а ты знаешь, наш выдающийся поэт был неправ: у скифов не были раскосые глаза, они у них чисто европейские. Я любил разглядывать фото золотых скифских изделий, а они на них часто изображали людей. Так там изображены наши обычные мужики, так же одеты, такие же бороды. А твой сон меня окончательно в этом убедил.