1. Несмотря на то, что в исследованиях отечественных и зарубежных авторов, посвященных правовой системе Европейского союза, источникам права данного надгосударственного объединения уделяется значительное внимание1, тем не менее в познании этой темы остается целый ряд спорных теоретических и методологически важных вопросов, требующих своего решения. К таковым относятся, в частности, вопросы, касающиеся самого понятия источника права Европейского союза, его структуры, содержания, видов источников права Евросоюза, их классификации, и др. В теоретическом и методологическом плане весьма значимым представляется вопрос о соотношении источника права Европейского союза с его формой, а также проблема соотношения понятия источника права Евросоюза с общим, складывающимся в научной – отечественной и зарубежной научной литературе – понятием источника права, а точнее представлением об источнике права. Ведь, исходя из логики научного познания, понятие источника права Европейского союза, равно как и любой иной региональной или национальной правовой системы, соотносится с общеродовым понятием или складывающимся о нем представлением как о философских категориях «общего» и «особенного». В этом соотношении общеродовое понятие источника права представляет собой категорию «общего», а понятие источника права Европейского союза выступает в виде «особенного».
Трудности, возникающие в процессе определения понятия источника права Евросоюза, и его соотношения с формой права и общеродовым понятием источника права заключаются, во-первых, в отсутствии как в отечественной, так и в зарубежной литературе четкого представления об источнике права как о таковом, так и о его соотношении с формой права. А во-вторых, – в сложности, многогранности и внутренней противоречивости исследуемой материи – системы источников общеевропейского права.
2. Весьма упрощенным выглядело бы утверждение о том, что источники права Европейского союза, так же как и любой иной правовой системы, подпадая под общее понятие источника или формы права, обладают как общими для них всех родовыми признаками и чертами, так и имеют свои особенности, если бы мы: а) не принимали во внимание тот факт, что ни в отечественной, ни в зарубежной литературе не сложилось устойчивого представления об общих признаках, формирующих общеродовое понятие источника права; и б) не учитывали то обстоятельство, что именно в особенностях каждого источника права заложено его конкретное содержание2.
Исходя из этого, при рассмотрении источников права Европейского союза, равно как и любой иной правовой системы, во избежание путаницы теоретически и методологически важным представляется вначале определиться с исходными, общетеоретическими положениями, касающимися форм и источников права, а затем, используя их в сравнительном плане, обратиться к рассмотрению особенностей источников данной правовой системы.
Широко известно, что среди отечественных правоведов и государствоведов на вопрос о том, что такое форма права и что собой представляет источник права, являются ли они идентичными явлениями и понятиями или разнятся между собой, так же как и на другие аналогичные им вопросы, нет однозначного ответа.
Так, в одних случаях форма права рассматривалась как явление, идентичное норме права. Предполагалось, что «юридическая норма» выступает в виде внутренней формы права, «сообщающей ему общеобязательность», а «нормативные акты государства» – в виде внешней формы права3. В других случаях в качестве «двух основных форм права», к которым «причислялись» и с помощью которых упорядочивались нормы права, рассматривались основные направления (теории) и подходы к праву, такие как позитивное и естественное право4.
В третьих же случаях под формой права понимается внутренняя организация права (внутренняя форма) и «принятая в данном обществе форма выражения нормативной государственной воли правящего класса»5. Неоднозначное понимание и весьма разноречивое толкование термина и понятия «форма права» не является случайным. Помимо ряда объективных и субъективных факторов это обусловлено, как представляется, также тем, что философской категории «форма», берущейся за основу и выступающей в качестве исходного положения в процессе познания формы права, придается разный смысл.
Так, в одних случаях категория «форма» (права, нравственности и др.) рассматривается в качестве выражения «внутренней связи и способа организации, взаимодействия элементов и процессов как между собой, так и с внешними условиями». В других – просто как «внешнее выражение какого-либо содержания». В третьих же случаях понятием формы охватывается вся совокупность средств, методов и способов, с помощью которых в обществе решаются те или иные задачи, касающиеся в том числе государства и права. Только в одном, широко известном на Западе, толковом словаре Вебстера содержится около 20 различных смысловых значений и оттенков понятия «форма», ставящих под сомнение тезис о целесообразности использования термина «форма права» вместо термина «источник права» лишь на том основании, что он не допускает многочисленных и разноречивых толкований.
3. Разноречивые мнения, как известно, доминируют в отношении не только «формы права», но и «источника права», а также их соотношения между собой.
Отмечая многозначность и вместе с тем «неудачность» термина «источник права», введенного в научный оборот еще Титом Ливием, отечественные и зарубежные исследователи под «именем» источника понимают: силы, творящие право; материалы, «положенные в основу того или иного законодательства»; исторические памятники, «которые когда-то имели значение действующего права»; и средства познания действующего права6.
Зарубежные авторы, зачастую не вдаваясь в определения понятия источника права, рассматривают его в двух проявлениях – формальном и материальном. Для западных правоведов, констатирует профессор Оксфордского университета И. Броунли, является «общепринятым проводить различие между формальным и материальным источником права»7.
Причем в отличие от отечественных авторов, которые под формальными, а точнее, формально-юридическими источниками понимают способы (приемы, средства) внутренней организации и внешнего выражения права, а под материальными – экономические, социальные и иные жизненные условия, определяющие принятие или изменения, отмены, дополнения тех или иных правовых актов, зарубежные исследователи вкладывают в понятие формального и материального источника права совершенно иной смысл. Формальный источник представляется в виде «юридических процедур (процессуальных норм) и методов, используемых в процессе выработки и принятия правил общего характера, которые являются юридически обязательными для всех, кому они адресованы»8. Материальный источник при этом рассматривается в виде некоего «свидетельства (доказательства) существования принятых в установленном порядке общих норм, имеющих обязательный характер»9.
Отсутствие у отечественных и зарубежных правоведов единого мнения по вопросам, касающимся понятий формы права и источников права, дополняется разнообразием в суждениях, затрагивающих проблемы их соотношения.
Констатируя тот широко известный факт применительно к праву Европейского союза, что «источники системы европейского права отличаются своеобразием» и что «деление европейского права на образующие его части в значительной мере предопределено природой его источников»10, авторы, обстоятельно занимающиеся исследованием данной материи, в одних случаях, как правило, полностью отождествляют источник права с формой права, а в других – проводят между ними разграничительную линию11.
Не вдаваясь в конкретные причины разнобоя во мнениях относительно понятий источника и формы права, которые имеют как объективный, порожденный сложностью, а нередко противоречивостью исследуемого предмета, так и субъективный характер, обратим внимание в плане рассматриваемого предмета (источников права Евросоюза и их особенностей) лишь на следующее.
Во-первых, форма права, несмотря на различное о ней представление и ее далеко не всегда совпадающие друг с другом толкования, в данном исследовании будет трактоваться как способ формирования и выражения вовне общеобязательных (для тех, кому они адресованы) правила поведения, издаваемых уполномоченными на то государственными и надгосударственными органами, а также формируемых в недрах самого европейского общества (обычай, традиция, принципы, разум) и признаваемых судами. Во-вторых, источник права, будучи тесно связанным с формой права и с процессом возникновения и развития самого права, в теоретическом и практическом плане будет рассматриваться под углом зрения формально-юридических и фактических, а точнее материальных (экономических, социальных, политических и иных) условий, или факторов, формирования и развития права, предопределяющих его сущность, содержание и формы выражения.
И в-третьих, при рассмотрении формы права и источника права с точки зрения их соотношения следует, как представляется, обратить внимание (во избежание имеющих иногда место в отечественной и зарубежной литературе крайностей) на то, что форма права и источник права или полностью во всех своих проявлениях отождествляются, или так же безоговорочно друг другу противопоставляются.
Не углубляясь в подробности рассматриваемого вопроса, следует между тем заметить, что истина, как всегда в подобных случаях, находится где-то посередине.
Обстоятельное изучение форм и источников права указывает на то, что в одних случаях они могут совпадать друг с другом и рассматриваться как тождественные, а в других – значительно отличаться друг от друга и, соответственно, не могут считаться тождественными.
Совпадение их и тождественность имеют место на формально-юридическом уровне, когда, например, закон, указ или любой иной нормативный правовой акт выступает одновременно и как форма организации содержащихся в нем норм, и как источник, своего рода «поставщик» для той или иной правовой системы новых норм.
Несовпадение и, соответственно, нетождественность источника и формы права проявляются на материальном (фактическом) уровне, где источник выступает в виде экономических, финансовых, социально-политических и иных «исходных» условий (факторов), оказывающих влияние на процесс формирования и развития правовой системы и ее формально-юридических форм.
На данном уровне никакого тождества и совпадения источника права с формой права нет и быть не может, поскольку материальный, первичный источник «обслуживает» одну – материальную сферу жизни общества, а форма права «обслуживает» непосредственно совсем другую сферу – формально-юридическую12.
Отмеченные общетеоретические положения, касающиеся понятия источников права и их соотношения с формой права, в определенной степени, как представляется, применимы с учетом региональной и иной специфики не только к традиционным правовым семьям и системам, но и к переходным, формирующимся правовым системам, к числу которых и относится правовая система Европейского союза13.
Рассматривая свойственные ей источники права с общетеоретических и методологических позиций, с точки зрения выработанных правовой доктриной и подтвержденных юридической практикой теоретически и методологически важных универсальных положений, следует заметить, что не менее, а возможно, и более важным для понимания природы и характера источников права Евросоюза является рассмотрение их основных черт и особенностей14.
Каждая правовая система и правовая семья, как известно, отличается от других правовых систем и правовых семей, помимо всего прочего, не только особенностями своих источников, но и их набором, видами разнообразных источников. Правовая система Евросоюза в этом, как и в других отношениях, не является исключением.
Следует заметить, что вопрос о видах источников правовой системы Евросоюза, равно как и иной правовой системы, – это вопрос не только и даже не столько теории, сколько практики и эффективности их использования. От того, какие теоретически значимые акты признаются и используются в качестве источников права и как они классифицируются, в значительной мере зависит жизнеспособность, а вместе с тем и эффективность «обслуживаемой» ими правовой системы15.
Несмотря на то, что проблемы, касающиеся различных видов источников правовой системы Евросоюза, представляемой в научных исследованиях как уникальная наднациональная, отличающаяся от романо-германского и англосаксонского права региональная правовая система, изучаются с момента зарождения этой системы и до наших дней, в исследованиях данной темы тем не менее остается довольно много нерешенных вопросов.
Один из них касается перечня тех правовых феноменов, которые относятся к категории источников правовой системы Европейского союза.
Определяя источники права Евросоюза как «внешние формы выражения (проявления), закрепления юридических норм, принятых институтами ЕС в рамках их полномочий и в соответствии с установленными процедурами»16, некоторые авторы ограничиваются перечислением лишь учредительных договоров Европейских сообществ и актов, указанных в ст. 249 Договора о Европейском экономическом сообществе (позднее – Европейское сообщество), где перечисляются юридически значимые акты, исходящие от уполномоченных на их издание органов Евросоюза, а именно – регламент, директива, решение, рекомендации и заключение.
В то же время круг источников права Евросоюза включает гораздо большее число рассматриваемых феноменов, чем те, которые официально зафиксированы в указанной статье17.
Речь идет, в частности, об общих принципах права Европейского союза, таких как принципы господства права (rule of law), демократического правления (democratic government), свободы транснационального рынка и др.18.
Некоторые из этих и подобных принципов закрепляются в законодательном порядке. Другие вырабатываются и применяются судом. Они признаются и рассматриваются как источники права, где последнее в контексте судебного правотворчества, по мнению некоторых экспертов, «означает даже больше, чем письменное право, порожденное учредительными договорами»19. Причина этого заключается в том, что принципы, открываемые и развиваемые Европейским Судом справедливости, являются общими принципами права, свойственными каждой в отдельности и всем вместе национальным правовым системам государств – членов Евросоюза. Эти принципы традиционно разделялись и использовались в пределах национальных правовых систем в виде источников права «задолго до появления письменного права, возникшего на основе учредительных договорных актов»20.
В систему источников права Европейского союза, помимо названных выше, входят судебный прецедент, правовая доктрина, признанные Судом так называемые акты особой категории или рода (sui generis acts), связанные с внутренней организационной и иной деятельностью институтов Евросоюза, а также акты, входящие в состав так называемого мягкого права, которое определяется как «система правил поведения, в принципе не обладающих официально признанной юридической силой», но тем не менее имеющих в сфере юридической деятельности различных органов Евросоюза «значительный практический эффект»21. «Мягкое право» (в отличие от обычного материального и процессуального – «жесткого права») в западной юридической литературе рассматривается в виде некоего «вспомогательного» права и, соответственно, именуется вспомогательным правом.
К числу его источников относятся также такие юридически значимые акты, как декларации, коммюнике и резолюции различных институтов Евросоюза; официальные ответы на вопросы, адресованные Европарламенту; заявления Комиссии по поводу проводимой Европейским союзом политики в той или иной области, и др.22.
Наряду с названными источниками права Европейского союза, в научной литературе выделяются и рассматриваются также такие источники, как акты толкования различных положений и акты первичного и вторичного права Евросоюза23; все акты, которые, по мнению Европейского Суда справедливости, хотя и не обладают правовым характером, но в процессе реализации могут иметь юридические последствия, в том числе и для толкования права; и правовые обычаи, которые, будучи источниками права Европейского союза тем не менее не являются, как свидетельствуют об этом исследования, «чисто» внутренним порождением данного надгосударственного образования, а возникают под влиянием извне.
В правовой системе Евросоюза, подчеркивают авторы, правовые обычаи возникают главным образом благодаря постоянному и довольно сильному влиянию со стороны международного сообщества.
В частности, благодаря воздействию на механизм правового регулирования Европейского союза в финансовой, торговой и других сферах его деятельности с помощью таких юридически и экономически значимых актов, как генеральное соглашение по тарифам и торговле (the General Agreement of Tariffs and Trade), соглашения со Всемирной торговой организацией (ВТО) и др.24.
Тесная связь правовых обычаев с торговой и другими сферами, а также с вырабатываемой в рамках Европейского союза «политикой их дальнейшего развития», констатируют исследователи, позволяет рассматривать обычное право не только в статике, но и в динамике. А именно – «с точки зрения развивающегося мира, под углом зрения перспектив наращивания экспорта из Евросоюза и импорта в Союз»25.
Рассмотрение правовых обычаев, равно как и любых иных источников права Евросоюза не только в статике, но и в динамике с теоретической и методологической точек зрения несомненно является весьма важным для их более глубокого и разностороннего познания. Но не менее важным в этом отношении является использование в процессе их познания и других методов и подходов. Таких, в частности, как приведение источников права Евросоюза в определенную систему, упорядочение их и классификация на основе тех или иных, объективно существующих критериев.
Пытаясь свести все источники права Евросоюза в единую систему и классифицировать их в целях более глубокого изучения и более эффективного использования, отечественные и зарубежные авторы руководствуются при этом самыми различными критериями.
В зависимости, например, от сферы применения и направленности действия тех или иных источников, их подразделяют на внутренние и внешние. К внутренним источникам относятся учредительные договоры, текущее законодательство Евросоюза и общие принципы права, к внешним – международные договоры26.
На основе такого критерия, как способ формирования и принятия тех или иных актов, именуемых источниками права Евросоюза, а также в зависимости от формы их выражения все источники права подразделяются: а) на учредительные договоры, «сравнимые по своему значению с национальными конституционными законами», и «иные акты, регулирующие важнейшие вопросы организации и функционирования Евросоюза»; б) акты, принимаемые институтами Европейского союза и «сопоставимые с обычными законами и подзаконными актами национального права»; в) решения Европейского Суда справедливости, основанные на правовых нормах учредительных актов Евросоюза, и иные источники права (общие принципы права ЕС и международного права, правовая доктрина)27.
Помимо названных, существуют еще и другие критерии классификации источников права Европейского союза, но наиболее распространенным и устоявшимся среди них является критерий, в соответствии с которым рассматриваемые источники права классифицируются в зависимости от их юридической силы.
По этому критерию все источники права Евросоюза подразделяются на две основные группы – источники первичного права и источники вторичного права. В научной литературе их называют иногда первичными и вторичными источниками28, что не имеет принципиального значения. Важно лишь, чтобы при этом не допускалось смешения с используемой классификацией источников права по материальному и формально-юридическому признакам, когда источники в материальном смысле – жизненные (экономические, социальные и др.) условия, оказывающие влияние на процесс формирования и развития права, рассматриваются как первичные источники права, а формально-юридические, выступающие в виде форм (способов, средств) выражения правовых норм вовне, – как вторичные29.
Кроме названных критериев, классификация источников права Европейского союза может проводиться также и по другим основаниям. В качестве одного из них может служить, например, характер, а точнее – разновидность компетенции (полномочий), которая использовалась Союзом при принятии того или иного правового акта.
В соответствии с действующим законодательством Евросоюз обладает тремя разновидностями компетенции, используя которые он, в лице наделенных соответствующими властными полномочиями институтов, принимает те или иные правовые акты. Это исключительная компетенция Союза, его совместная с государствами-членами компетенция и так называемая его дополнительная компетенция.
Особенность исключительной компетенции Евросоюза, как об этом свидетельствует уже само ее название, заключается в том, что в определенных и с помощью договорных актов закрепленных сферах жизнедеятельности Евросоюза, только он может принимать акты, имеющие общеобязательный характер. Такими сферами являются сферы, касающиеся: выработки и реализации общей для всего Союза коммерческой политики; финансовой политики в отношении тех государств-членов, национальной валютой которых является евро; сохранения в рамках общей политики и рыболовства морских биологических ресурсов; осуществления политики, связанной с деятельностью Таможенного союза; и установления правил конкуренции на внутреннем рынке Евросоюза.
В дополнение к данным сферам внутренней жизни Евросоюз наделяется также отдельными исключительными полномочиями и в международном плане: он обладает правом на заключение в некоторых законодательно закрепленных случаях международных договоров.
В процессе реализации исключительной компетенции Евросоюзом, юридическим результатом которого являются принятие им соответствующих актов, в двух случаях допускается участие также и государств-членов. Это, во-первых, случаи, когда Евросоюз делегирует государствам-членам отдельные свои полномочия, а во-вторых, когда государство-член принимает соответствующие юридически значимые акты в порядке имплементации акта, принятого Союзом в рамках исключительной компетенции30.
Наряду с актами, принимаемыми Европейским союзом в процессе осуществления им своей исключительной компетенции, данным надгосударственным образованием принимаются также акты в порядке реализации им совместной с государствами-членами компетенции. Речь идет, в частности, об актах, касающихся внутреннего рынка; социальной политики в тех аспектах, которые определены в договорах; экономических, социальных и территориальных связей внутри Европейского союза; сельского хозяйства и рыболовства; охраны окружающей среды; защиты прав потребителей; транспорта; энергетики; трансъевропейской связи; и др.
Весь перечень сфер, на которые распространяется совместная компетенция Евросоюза и государств-членов, закрепляется в договорном порядке. Однако, по мнению западных исследователей, его не следует рассматривать в виде исчерпывающего, поскольку имеется ряд других сфер, в которых «Союз не может успешно осуществлять свою деятельность без участия в ней государств-членов». Это касается, в частности, деятельности, связанной с развитием технологии и проведением научных исследований, с оказанием гуманитарной помощи и др.31
В пределах совместной компетенции Европейский союз и государства-члены обладают всеми полномочиями на принятие актов, имеющих общеобязательный характер. Однако государства-члены могут издавать такие акты только в тех пределах, в которых Союз не реализует свою компетенцию или вообще отказывается от ее реализации в той или иной сфере.
Наряду с принятием общеобязательных и иных юридически значимых актов в порядке реализации исключительной и совместной компетенции, Евросоюз принимает аналогичные акты также в рамках так называемой дополнительной компенсации (supplementary competence). Она распространяется на такие сферы жизнедеятельности Евросоюза и входящих в него государств, как: защита и улучшение здравоохранения; индустрия; культура; туризм; образование; профессиональная подготовка; молодежь и спорт; защита гражданских прав; и «кооперирование» в административной сфере.
Основной целью принимаемых Евросоюзом в процессе реализации им дополнительной компетенции актов является поддержка, координация или дополнение исходящей от государств-членов правовых актов». Осуществляя при этом правотворческую и иную деятельность по отношению к государствам-членам, Евросоюз не подменяет собой их деятельность и не подрывает их компетенцию32.
Издаваемые Евросоюзом в рамках дополнительной компетенции акты, с одной стороны, и акты, принимаемые государствами-членами в вышеназванных сферах их жизнедеятельности, – с другой, будучи взаимосвязанными и взаимодействующими друг с другом, формируют своего рода локальный, ограниченный данными сферами, механизм правового регулирования, направленный на совместное упорядочение возникающих при этом общественных отношений33.
Наряду с классификацией источников Европейского права на основе особенностей компетенции, которая использовалась в процессе их принятия, а также – ряда иных оснований, в западной юридической литературе рассматриваются и другие критерии. В частности, предлагается классифицировать искомые акты, ориентируясь на их «лейбл» (label), т. е. на их название, которое закреплено за ними в договорном порядке. Это простейшая форма классификации, а точнее – идентификации источников права Евросоюза, именуется «номинальной классификацией» (nominal classification).
В соответствии с этой классификацией исследованиями выделяются и рассматриваются все те источники права Союза, которые закрепляются в ст. 249 Договора, учреждающего Европейское сообщество. Имеются в виду уже упоминавшиеся ранее акты, такие как регламенты, директивы, решения, рекомендации и заключения.
Отличая широкое распространение такого рода классификации источников права Евросоюза, авторы в то же время обращают внимание на возникающие в процессе ее проведения проблемы и трудности.
Суть их сводится, во-первых, к тому, что в ряде случаев название того или иного акта не соответствует зафиксированному в Договоре его содержанию, и наоборот. Акт, констатируют авторы, «может именоваться регламентом, но содержать в себе все признаки решения; или – называться директивой, но не содержать в себе признаков таковой»34.
Во-вторых, в том, что в процессе применения права зачастую весьма трудно провести грань между актами, поскольку «на практике, – замечают исследователи, – выявляется, что разница между рядом актов не такая уж большая, как это может показаться при рассмотрении соответствующих положений Договора»35.
И в-третьих, к тому, что при «номинальной классификации» нередко возникает путаница и неопределенность в силу того, что в соответствии с решением Европейского суда справедливости36, к списку актов, перечисленных в Договоре, могут дополняться и другие акты (sui generis act), содержащие в себе общеобязательные нормы.
Во избежание возникающих в процессе «номинальной классификации» источников права Европейского союза путаницы и иных проблем, авторы, в зависимости от целевого назначения классификации, применяют, наряду с данным видом классификации также и так называемую функциональную классификацию. В качестве основного критерия при этом рассматривается, в отличие от других видов классификации, только функциональная роль и функциональное назначение тех или иных актов-источников права. Принципиально важным при этом, подчеркивают исследователи, является не название или другие особенности рассматриваемых актов, а их роль в правовой системе Евросоюза и их функциональное назначение. Важно не только и даже не столько то, резюмируют авторы, как именуется тот или иной акт или в каком порядке он принимается, а то, какую функциональную роль он выполняет и как реализуется37.
Помимо названных критериев классификации актов-источников права Евросоюза, ее можно проводить также в зависимости от того, на какой законодательной основе принят тот или иной правовой акт. Принят ли он тем или иным институтом Евросоюза на основе постоянных его полномочий, закрепленных в Договоре, или же данный акт принят в порядке делегирования правотворческих полномочий от одного института к другому? На основе данного критерия все акты, принимаемые в пределах Европейского союза можно подразделить на две группы. А именно – на акты, принятые в порядке делегированных полномочий, и акты, принятые в рамках обычного нормотворческого процесса.
Порядок принятия «делегированных», также как и «обычных» актов, оговаривается и закрепляется в договорах. В частности, в Договоре о функционировании Европейского союза устанавливается, что «законодательный акт может делегировать Комиссии полномочия издавать акты общего действия, которые изменяют или дополняют отдельные элементы законодательного акта, не имеющие существенного значения». При этом в законодательном акте четко определяются цели, содержание, сфера действия, а также срок делегирования полномочий. Особо указывается на то, что «элементы, имеющие существенное значение в любой сфере, зарезервированы для законодательного акта и поэтому не могут служить объектом делегирования полномочий»38.
Законодательным актом определяются также условия, «которым подчиняется делегирование». Они заключаются в том, что: а) Европарламент и Совет при возникших обстоятельствах могут принять решение об отмене акта делегирования; и б) делегированный акт может вступить в силу, только если в течение срока, определенного законодательным актом, ни Европарламент, ни Совет «не выскажут возражений».
В заглавии делегированного акта должно быть указано, что этот акт является «делегированным»39.
Говоря о видах источников права Европейского союза и критериях их классификации, необходимо особо подчеркнуть, что независимо от того, как эти источники понимаются и как классифицируются, независимо от особенностей каждого из них и их разнообразия, все они вместе взятые, также как и источники национального права, представляют собой не случайный набор случайных феноменов, а строгую, развивающуюся систему.
В западной юридической литературе периодически возникают споры по вопросу о том, строятся ли в системе отношения между различными источниками права Евросоюза исключительно на основе иерархического принципа или же они соотносятся между собой и по горизонтали.
При этом одни исследователи, руководствуясь «двойственным – «формальным» и «реальным» представлением об источнике права, в котором выражена воля к поддержанию правопорядка, «сохранению мира и улучшению Европы, прежде всего путем усиления экономических связей» между государствами, апеллируют к принципу иерархии в отношениях между различными источниками права Евросоюза40. В соответствии с данным принципом иерархия источников права данного надгосударственного объединения выглядит, с их точки зрения, следующим образом – сверху донизу: а) источники первичного права (учредительные договоры); б) международные договоры Евросоюза; в) источники вторичного права (акты, исходящие от институтов Евросоюза, делегированные и другие акты); г) общие принципы права; и д) договоры, заключаемые между государствами – членами Европейского союза41.
В отличие от авторов, апеллирующих к иерархическому принципу расположения источников права в системе, другие исследователи подвергают такой порядок расположения источников права сомнению. Речь при этом не идет об иерархии источников первичного и вторичного права. Она очевидна. Имеются в виду проблемы определения характера взаимоотношений, в частности общих принципов права или судебных прецедентов, с одной стороны, и ряда иных источников права Евросоюза, с другой42. Здесь иерархический характер их взаимоотношений не всегда очевиден.
Однако, независимо от того, на основе каких принципов – иерархического или иных43, строится взаимосвязь и взаимодействие между источниками права Евросоюза, очевидным и неизменным остается то, что все они органически связаны друг с другом, не дублируют, а наоборот, дополняют друг друга, в процессе своей взаимосвязи и взаимодействия образуют органическую систему друг с другом44.
Обращаясь к системному методу исследования источников права Европейского союза, можно сказать, что все они в своей совокупности образуют общую систему, а отдельные виды источников, выделяющиеся в процессе классификации на основе тех или иных критериев среди других видов, формируют частные системы (подсистемы). В качестве таковых можно рассматривать сформированные на основе соответствующих критериев такие виды источников права, как первичные источники, вторичные источники, общие принципы права, международные договоры, заключенные Европейским союзом, и другие виды договорных и иных актов.
Общая система источников права Евросоюза, как и любая иная система, обладает всеми свойственными таким явлениям признаками и атрибутами, позволяющими судить о них не просто как о совокупности отдельно взятых частных явлений, а именно как об их общей системе.
К числу таких признаков и атрибутов традиционно относятся: наличие структурных элементов системы; наличие системообразующих связей; целостность системы и существование окружающей ее среды.
Применительно к общей системе источников права Европейского союза в качестве ее непосредственных элементов выступают частные системы, которые, в свою очередь, формируются из отдельных источников права, выступающих в качестве структурных элементов этих систем.
Что касается системообразующих связей и целостности общей системы источников права Евросоюза, то они возникают не только и даже не столько под воздействием соответствующих процессов, происходящих в самой правовой сфере данного надгосударственного образования, сколько под влиянием интегрированных процессов, происходящих за ее пределами – в экономической, социальной, политической и иных сферах, выступающих по отношению к источникам права в качестве окружающей их среды45.
Системный анализ источников права Европейского союза, идентифицированных и классифицированных на основе тех или иных объективных критериев, позволяет глубже и разностороннее познать их сущность, содержание, характер отношений между ними, их роль и назначение.
В теоретико-методологическом и практическом плане это, как представляется, имеет огромное значение не только для познания правовой системы Европейского Союза как наднационального образования и ее источников, но и для изучения правовых систем и их источников других наднациональных, надгосударственных и межгосударственных объединений.
Речь идет, в частности, о таких образованиях, как СНГ, Межпарламентская Ассамблея которого выработала за годы своего существования более трехсот модельных законов, широко используемых в законотворчестве на национальном уровне46.
Имеется ввиду Таможенный союз, образованный Россией, Белоруссией и Казахстаном, позволивший значительно упростить таможенные процедуры этих стран, принять единый Таможенный кодекс, углубить интеграционные процессы в правовой и других сферах жизни России, Белоруссии и Казахстана, сформировать единое таможенное пространство47.
При этом речь идет не только о сформированных, но и о формирующихся межгосударственных образованиях, таких, например, как Евразийский Союз, который призван скрепить евроатлантический и азиатский регионы развития и который, как отмечается в юридической литературе, «трудно представить без взаимодействия с Евросоюзом на Западе и Китаем на Востоке»48.
Разумеется, правовые системы и их источники каждого из названных и других им подобных объединений обладают своими специфическими особенностями. Но вместе с тем у них есть и общие (общеродовые) признаки и черты, сходные как между собой, так и с правовой системой Евросоюза.
В частности, они, будучи порождением надгосударственных и межгосударственных образований, имеют сходную правовую природу и характер; выполняют по отношению к окружающей их экономической, социально-политической и иной среде соответствующие регулятивные функции; создают условия для развития интегративных процессов и дальнейшей гармонизации права.
Для всестороннего понимания источников права вообще и источников права Европейского cоюза в частности, большое теоретическое и методологическое значение имеет познание процесса их формирования и развития.
Будучи обусловленным в конечном счете характером и особенностями окружающей экономической, социально-политической и иной среды, а также особенностями построения и функционирования государственных и надгосударственных институтов, порождающих право, данный процесс в силу этих и других объективных и субъективных причин может проявляться в самых разных формах и иметь самый разный характер и содержание.
При этом во избежание односторонности в понимании механизма формирования и развития источников права, как и правовой системы в целом, весьма важным представляется четко определять и строго учитывать все без исключения как материальные, так и духовные факторы, как объективные, так и субъективные причины, оказывающие прямое или косвенное воздействие на процесс формирования и развития как самого права, так и его источников.
В отечественной литературе традиционно обращалось внимание на то, что необходимо исходить из «комплексного представления о факторах, воздействующих на формирование права», так как все их разнообразие может раскрыть только комплексный подход49.
Разумеется, комплексный подход не может и не должен нивелировать значимость тех или иных факторов в процессе формирования и развития права и его источников. Ибо теоретически и практически в каждой правовой – светской или религиозной – системе одни факторы временно или постоянно могут выступать на первый план, а другие в этот период оставаться на периферии.
Применительно к правовой системе Европейского cоюза и ее источникам в качестве одного из таких факторов, наряду с экономическими и социально-политическими, на первый план выступает фактор, отражающий конституционно-правовой статус, структуру и институциональное содержание Европейского cоюза как сложного, многогранного, внутренне противоречивого наднационального образования, сформированного рядом суверенных государств.
Данное обстоятельство накладывает огромный отпечаток не только на сущность, содержание, социальное назначение и другие стороны правовой системы Европейского cоюза, но и на порядок формирования и развития его источников.
В тех случаях, например, когда Евросоюз как наднациональное образование рассматривается под углом зрения взаимосвязи и взаимодействия его с государствами-членами, являющимися суверенными образованиями, порядок формирования источников права, опосредующего возникающие при этом между ними отношения, по определению не может быть по своему характеру иным, кроме как договорным.
Именно на основе учредительных и иных документов между суверенными государствами-членами изначально возникает и затем развивается Европейский cоюз как наднациональное образование в целом и его отдельные составные части. Именно на договорных началах строятся отношения государств-членов между собой, а также их отношения с учрежденным ими Евросоюзом.
Однако, наряду с договорами – важнейшими источниками права Европейского cоюза, возникающими не иначе как в порядке соглашения между искомыми субъектами различных общественных отношений, в правовой системе данного надгосударственного образования существует целый ряд и других источников права, возникающих в ином порядке. Это, в частности, акты, именуемые регламентами, директивами и так далее, которые в силу своей природы и характера возникают в правовой системе Европейского cоюза в результате правотворческой деятельности Европарламента, Евросовета и других институтов cоюза. Эти и другие, подобные им, акты издаются в рамках установленной для каждого из них компетенции и в порядке, закрепленном законодательно. Особое значение при этом имеет правотворческая деятельность и соответствующие акты – судебные прецеденты, традиционно издаваемые в особом порядке Европейским Судом справедливости, именуемым ныне Судом справедливости Европейского cоюза.
Говоря об этом, следует заметить, что применительно к судебному правотворчеству речь идет не столько о порядке правотворческой деятельности Суда, сколько о правомерности этой деятельности и особенностях принимаемых им актов – судебных прецедентов. Аналогично тому, как в отечественной юридической литературе и отчасти среди профессиональных юристов, именуемых практическими работниками, в европейских академических кругах идут затяжные споры относительно того, допустимо ли Суду заниматься не только правоприменительной, но и правотворческой деятельностью. Не подменяет ли он при этом законодателя? Если Европейскому Суду справедливости или любому высшему судебному органу позволительно заниматься правотворческой деятельностью, то какие юридически и социально значимые акты он создает? Эти акты имеют конкретный индивидуальный или общий характер?
Убедительные ответы на эти и подобные вопросы длительное время ищут не только отечественные, но и западноевропейские авторы50. С той лишь разницей, что применительно к современной российской действительности первые имеют дело в основном с официально не признаваемой (вопреки повседневной судебной практике) теорией, а вторые – в основном с противоречивой судебной практикой.
Исходя из этого нетрудно заметить, что вопрос о правотворческой деятельности Европейского Суда справедливости, равно как и вопрос о юридической природе и характере его решений, является частью более общего вопроса о возможности и допустимости правотворчества судебных органов за пределами системы общего права, в частности в пределах романо-германского права, и приемлемости существования в ней прецедента в качестве источника права.
Проблема является далеко не новой, в определенном смысле традиционной, если иметь в виду тот факт, что в европейском праве, стремящемся интегрировать элементы различных правовых систем и семей, идет незримая борьба устоявшихся тенденций и традиций романо-германского и англосаксонского права51.
Данное обстоятельство находит прямое отражение как в научных исследованиях романо-германского права и характера решений Европейского Суда справедливости, так и в соответствующих публикациях, посвященных анализу рассматриваемых проблем52.
В западной и отчасти отечественной юридической литературе, касающейся данной тематики, наметились два значительно отличающихся друг от друга подхода к определению юридической природы решений Европейского Суда справедливости.
Первый подход ассоциируется с категорическим отрицанием правотворческой функции судебного органа – основного носителя судебной власти Европейского союза и, соответственно, с отрицанием прецедентного характера принимаемых им решений.
Сторонники данного подхода с известной долей популизма заявляют, что «тот суд, который стремится быть вовлеченным в правотворческий процесс, с неизбежностью превращает зал судебного заседания в зал законодательного собрания» со всеми вытекающими отсюда возможными последствиями, связанными с «классовыми акциями», выступлениями во время судебного процесса «в защиту публичных интересов», разного рода предложениями социально-политического плана и др.
Суть второго подхода к определению юридической природы и характера решений Европейского Суда справедливости сводится к прямо противоположному заключению.
Одни авторы выражают свое отношение к ним и собственные оценки их характера тем, что наряду с учредительными договорами Евросоюза, без каких либо пояснений включают решения Суда в число источников европейского права53.
Наконец, третья группа ученых, рассматривая вопрос о юридической природе решений Европейского Суда справедливости, ограничивается простой констатацией неоспоримого, с их точки зрения, факта, что Суд, хотя и выборочно, но все же выполняет правотворческие функции; в повседневной деятельности создает прецеденты и тем самым формирует прецедентное право; создаваемые им прецеденты как источники права фактически признаются не только общеевропейскими институтами, но и национальными судами.
Второй подход к разрешению данной проблемы не только является более распространенным в научной литературе, но и более активно отражает сложившуюся практику.
Авторы, занимающиеся исследованием данной материи, правы, когда утверждают, что в системе европейского права прецедент существует не под своим традиционным названием общего права, а выступает «под рубрикой “общие принципы права”», доктрина которых возникает и развивается благодаря креативной юрисдикции Европейского Суда54.
Особенности прецедента, порождаемого Европейским Судом справедливости в установленном порядке, так же как и специфика формируемого на его основе в пределах европейского права и всей романо-германской правовой семьи прецедентного, или судейского права, по сравнению с прецедентом, существующим в системе общего права, обусловлены следующими обстоятельствами.
Во-первых, отсутствует строгая официально признанная иерархия в строении и отношениях между Европейским Судом справедливости и национальными судами.
Иерархическая система связей судебных органов в качестве предпосылки и обязательного условия возникновения и применения прецедента как источника права на общеевропейском уровне существует лишь между Европейским Судом справедливости и Судом первой инстанции. Между ними, по замечанию специалистов в данной области, имеет место не только «обычная субординация, свойственная отношениям нижестоящих судебных инстанций с вышестоящими, но и весьма тесное их сотрудничество».
Что же касается отношений Суда с национальными судами государств – членов Европейского союза, то здесь официально признанной и законодательно закрепленной иерархической связи нет. Несмотря на то, что в научной литературе национальные суды причисляют иногда к общеевропейской системе судебных органов, их правовой статус и юрисдикция от этого не меняются.
В соответствии с действующим на уровне Европейского союза и уровне государств – членов этого союза законодательством, национальные суды сохраняют полную административную, организационную, юрисдикционную и иную самостоятельность. Их отношения с Европейским Судом справедливости по поводу осуществляемого им толкования права Европейского союза, его применения национальными судами наряду с национальным правом – все эти и другие подобные им отношения, возникающие между Судом и национальными судами, являются, по мнению ряда экспертов, «скорее кооперативными по своей природе и характеру, нежели иерархическими»55.
При сохранении приоритета права Европейского союза перед национальным правом и обязательности актов толкования его Европейским Судом для всех европейских и национальных институтов, включая национальные суды, принцип «лояльной кооперации», согласно наблюдениям экспертов в отношениях между «национальными властями и национальными судами», с одной стороны, и Европейским Судом – с другой, остается неизменным.
Отсутствие четко обозначенной и официально признанной иерархии судов в Европейском союзе, несомненно, накладывает определенный отпечаток на прецедентный характер принимаемых Судом справедливости решений.
Во-вторых, особенности прецедентного характера решений Европейского Суда справедливости, равно как и особенности самого прецедента, порождаемого данным институтом, обусловлены тем, что прецедент, будучи сформированным Судом только на основе и в рамках общеевропейского права, распространяет тем не менее свое влияние как на правовую систему Европейского союза, так и на национальное право.
Подобная ситуация складывается в силу того, что Суд, имея дело только с вопросами, касающимися исключительно общеевропейского права, которое очень тесно связано, а нередко органично интегрируется в национальное право и наоборот, в ряде случаев вынужден в силу сложившихся объективных обстоятельств вторгаться в сферу этого интегрированного национального права56.
Разумеется, речь не идет при этом об остальной, неинтегрированной сугубо национальной части этого права, на которую не распространяется юрисдикция Суда. Например, по общему правилу она не распространяется на многие дела (так называемые secondpillar matters), возникающие в области внешней политики, обороны, в решений вопросов, касающихся иммиграционной политики государств – членов Европейского союза, а также вопросов предоставления или отказа в предоставлении политического убежища57.
Дела, возникающие в данной сфере общественных отношений, так же как и дела, связанные с применением интегрированного права, функционирующего на территории того или иного государства – члена Европейского союза, национальные суды рассматривают и решают самостоятельно.
Европейский Суд справедливости при этом имеет дело, как особо констатируется в научной литературе, «только с вопросами, касающимися общеевропейского», в том числе интегрированного права, а именно с вопросами его толкования; осуществления судебного контроля за соответствием текущего законодательства конституции Европейского союза, под которой понимается «серия учредительных международных договоров»58; судебного контроля в области правотворчества, а также в процессе правоприменения.
Исходя из того, что Европейский Суд занимается главным образом вопросами толкования и обеспечения соответствия, принимаемых и применяемых актов учредительным договорам, а рассмотрение и «окончательное решение» конкретных дел, связанных с нарушением национального права, содержащего элементы общеевропейского права, находятся в исключительной юрисдикции национальных судов, некоторые авторы выражают опасение по поводу того, что последние не всегда будут следовать заключениям Суда, касающимся толкования применяемого ими права.
Справедливости ради следует сказать, что отступления такого рода имели место в деятельности Высшего административного суда Франции (Conseil d’Etat) и Высшего налогового суда Германии (Bundes-finanzhof)59. Однако, как показывает практика, это скорее исключения из правила.
В-третьих, особенность прецедента, порождаемого Европейским Судом справедливости, по сравнению с «классическим» прецедентом, существующим в системе общего права, заключается в том, что он в силу отсутствия иерархии судебных органов в Европейском союзе не имеет жесткой связи и обязательности национальных судов следовать решениям Суда, а также в отсутствии четкого различия между такими важнейшими структурными частями прецедента, как ratio decidendi (сущность решения) и obiter dictum (попутно сказанное, судебное мнение, суждение)60.
В отличие от системы общего права, отмечается в связи с этим в научной литературе, где наличие в судебном решении ratio decidendi способно довольно жестко связывать суды на будущее при решении аналогичных дел, в праве Европейского союза официально не признается доктрина связующего прецедента. В силу этого различие, между попутно высказанным Судом в процессе рассмотрения дела мнением (obiter dictum) и содержанием им же принятого решения (ratio decidendi) «во многом стирается и утрачивает свою изначальную значимость и смысл»61.
В-четвертых, особенность решения Европейского Суда справедливости, рассматриваемого в качестве прецедента, заключается в том, что оно в силу сложившихся и законодательно закрепленных обстоятельств, по вопросам, касающимся европейского права, имеет окончательный характер и «не подлежит сомнению, обжалованию и пересмотру».
Данная особенность решений Суда обусловлена, помимо прочего, тем, что в пределах Европейского союза отсутствие иерархии судов в значительной степени компенсируется иерархией правовых систем. Согласно законодательно закрепленным положениям правовой теории и сложившейся практики, несмотря на то, что европейское право применяется и «в принудительном порядке осуществляется через национальные суды и трибуналы государств – членов Европейского союза», оно имеет безусловный приоритет перед национальным правом.
Из этого следует логический и вполне обоснованный вывод о том, что приоритет одной правовой системы в целом над другой с неизбежностью предопределяет, соответственно, и приоритетный характер взаимоотношений их отдельных частей, в том числе решений Европейского Суда справедливости, касающихся вопросов общеевропейского права.
Неслучайно в таком государстве – члене Европейского союза, как Великобритания, где официально признается в качестве одного из источников права прецедент, исходя из приоритета общеевропейского права над национальным выстраивается своеобразная иерархия прецедентов, где прецедентному характеру решений Европейского Суда справедливости отводится ведущая роль. Европейский Суд, констатируется в научной литературе, выносит окончательный вердикт по всем вопросам, касающимся общеевропейского права, а «создаваемый им прецедент является обязательным для всех национальных судов государств – членов Европейского союза»62.
Наряду с названными особенностями решений Суда, имеющими прецедентный характер, а также своеобразными обстоятельствами, предопределяющими эти особенности, в научной литературе называются и другие факторы. Наличие их свидетельствует не только об особенностях прецедента как источника права, формируемого данным Судом, но и об особенностях процесса его возникновения и формы его проявления.
Какие акты, исходящие от Европейского Суда справедливости, следует рассматривать в качестве прецедента и в чем проявляется их прецедентный характер как источников права?
Отвечая на вторую часть данного вопроса, следует заметить, что прецедентный характер решений Европейского Суда справедливости, равно как и любого иного судебного или административного акта, именуемого прецедентом, заключается в том, что он содержит общие нормы или положения (принципы), которые учитываются (должны учитываться) всеми иными судебными органами при рассмотрении всех последующих, в той или иной степени связанных с решением Европейского суда, дел.
По общему правилу, сложившемуся в правовой теории и многократно подтвержденному юридической практикой, прецедент как источник права, в данном случае это решение Суда, по аналогии с требованиями, которые предъявляются к любому источнику права, в частности к нормативному правовому акту, должен быть рассчитан на многократность применения и относиться к неопределенному кругу аналогичных случаев, судебных и иных органов, юридических и физических лиц.
В качестве такого рода актов, исходящих от Европейского Суда справедливости и обладающих прецедентным характером, следует признать прежде всего акты толкования и судебного контроля за соответствием принимаемых различными институтами Европейского союза и государств – членов Союза решений положениям, содержащимся в учредительных договорных актах и сформированном на их основе общеевропейском законодательстве63.
Придавая данной стороне деятельности Суда и принимаемым им актам не только юридическое, но и огромное социально-политическое значение, исследователи европейского права особо подчеркивают, что Суд в процессе осуществления контроля за законностью издаваемых различными институтами Европейского союза актов «защищает права всех тех, кто является субъектом права Европейского сообщества» и вместе с тем обеспечивает, чтобы «деятельность институтов Сообщества оставалась в рамках границ, установленных учредительными договорными актами, и чтобы эти институты сохраняли баланс властей, существующий в пределах Сообщества»64.
Что касается юридической оценки деятельности Суда, связанной с осуществлением контроля за конституционностью решений, принимаемых различными институтами Сообщества, и особенно с юридической силой издаваемых им при этом актов, то здесь возникает два вопроса, традиционных для правовых систем, официально не признающих прецедент в качестве источника права.
Первый из них касается статуса и роли Суда в правовой системе (только правоприменитель или толкователь права либо одновременно толкователь и (отчасти) законодатель?) и в зависимости от этого – юридического характера и юридической силы принимаемого им акта.
Применительно к Европейскому Суду справедливости можно с полной уверенностью сказать, исходя из анализа его повседневной деятельности, что он выступает одновременно «в трех лицах»65, а исходящие от него акты толкования в силу своего нормативного и строго обязательного для всех институтов, имеющих дело с правом Европейского союза, содержания являются не только актами толкования этого права, но и актами правотворца, законодателя.
Суд неизбежно выступает в нескольких своих ипостасях, в частности «одновременно в роли толкователя права и законодателя», констатируется в западной литературе, поскольку толкование права, будучи творческим процессом, предполагает «определенную степень выбора судебного усмотрения», непосредственно связанного не только с раскрытием содержания того или иного правового акта, но и с созданием новых норм66.
Второй, довольно традиционный и вместе с тем весьма актуальный для правовой системы Европейского союза вопрос касается юридической силы актов толкования Европейского Суда, имеющих прецедентный характер, и их обязательности не только для институтов Европейского союза и национальных институтов государств – членов Союза, но и для самого Суда.
Господствующая в правовой системе Евросоюза доктрина и сложившаяся практика со всей очевидностью свидетельствуют о том, что насколько однозначно решен данный вопрос в отношении других общеевропейских национальных институтов, включая национальные суды, настолько же он остается неопределенным в отношении самого Суда67.
Однозначность решений вопроса, касающегося юридической силы юридических актов толкования Суда, для других общеевропейских и национальных институтов, в том числе национальных судов, заключается, как было отмечено, в императивном характере, неоспоримости и обязательности данных актов. Это обусловлено, с одной стороны, несомненным приоритетом права Европейского союза перед национальным правом государств – членов союза68 в случае возникновения правовых коллизий, а с другой – полной монополией Суда давать окончательное толкование конституционных, в смысле – основополагающих, актов Европейского союза и, соответственно, решать вопрос о юридической состоятельности (конституционности) принимаемых различными институтами этого Сообщества решений.
Пользуясь монополией в данной области, Суд в продолжение своей миссии ориентирует и национальные суды принимать меры для единообразного понимания и применения права Европейского союза различными институтами государств – членов этого союза.
Согласно сложившейся практике в тех случаях, когда отсутствует толкование Европейского Суда справедливости в отношении того или иного общеевропейского акта, применяемого в рамках юрисдикции национального суда, и упущена возможность предварительного обращения к Европейскому Суду с просьбой дать такое толкование, национальные суды в случае необходимости (in cases of urgency) «должны объявлять юридически несостоятельными действия национальных институтов, применяющих общеевропейский акт, который, как предполагается, не имеет юридической силы», т. е. не является конституционным69. В такого рода случаях национальные суды могут также «предпринимать и другие соответствуюшие временные меры, делая при этом ссылку на тот или иной юридически состоятельный общеевропейский акт»70.
Что же касается неопределенности и нерешенности вопроса об обязательности или, наоборот, необязательности следования Европейского Суда справедливости собственным ранее принятым актам, то в соответствии с действующим законодательством и сложившейся теорией по аналогии с высшими судебными инстанциями Великобритании (Палата лордов), США (Верховный суд) и ряда других стран Суд не является институтом, связанным собственными решениями, хотя и следует им.
Несмотря на то, что Европейский Суд справедливости, подчеркивают в связи с этим исследователи, принимает, как обычно, весьма авторитарные по своему характеру акты, он тем не менее жестко не связан ими и может отойти от них в любое время, «когда он сочтет это необходимым»71.
Подобные утверждения содержатся во многих академических изданиях и верно отражают сложившуюся правовую теорию, точнее, доктрину. Но они не учитывают при этом не менее устоявшуюся практику. А она такова, что Суд, будучи законодательно (теоретически) не связанным собственными решениями, практически вынужден, в силу ряда объективных причин, следовать им. При этом дело заключается не только в «уважительном отношении Суда к своим решениям», как это иногда утверждается в научной литературе72, но и в других не менее важных мотивах. Например, необходимость Суда следовать собственным решениям может быть обусловлена стремлением к сохранению в правовой системе Европейского союза юридической стабильности, укреплению и поддержанию сложившегося в пределах Сообщества правопорядка и правовой определенности и т. д.73
Иными словами, в отношении связанности Европейского Суда справедливости своими собственными решениями можно сказать, что Суд настолько не свободен от них, насколько и связан ими. Верно подмечается в научной литературе: несмотря на то, что в правовой системе Европейского союза «прочно установился принцип несвязанности Европейского Суда своими решениями», столь же непоколебима здесь точка зрения, согласно которой «каждый отход Суда от своих решений должен быть обоснован и доказан»74.
Наряду с названными актами Европейского Суда справедливости, имеющими прецедентный характер, в качестве других его аналогичных актов следует указать на предварительные (прелиминарные) заключения (preliminary ruling), или определения, Суда, которые он выносит по поводу юридической состоятельности определенного общеевропейского акта или соответствия актов, исходящих от национальных институтов государств – членов Европейского союза, общеевропейскому законодательству75.
По юридической сути прелиминарные заключения – это не что иное как акты толкования, точнее, их разновидность, которая дается Европейским Судом по предварительному обращению к нему (запросу) со стороны того или иного национального суда.
В соответствии с действующим законодательством и сложившейся практикой нередко «каждый национальный суд рассматривается одновременно и как часть общеевропейского суда», поэтому все национальные суды «от самой низкой судебной инстанции – judge conciliateur до самой высокой – Конституционного суда» наделяются полномочиями обращения в Европейский Суд справедливости за дачей прелиминарного заключения во всех случаях, когда при рассмотрении конкретного дела, связанного с применением норм общеевропейского права, возникают сомнения в конституционности того или иного общеевропейского акта или необходимости его толкования76.
Согласно ст. 234 Договора, учреждающего Европейское сообщество (ст. 177 Маастрихтского договора), Европейский Суд справедливости обладает исключительной юрисдикцией давать прелиминарные заключения по вопросам, касающимся: толкования этого Договора; юридической силы актов, издаваемых различными институтами Европейского союза и Европейским банком; толкования этих актов, а также уставов (положений) различных органов, создание которых предусматривается теми или иными решениями Совета.
Следует заметить, что полномочия обращаться в Европейский Суд по поводу дачи прелиминарных заключений принадлежат только национальным судам, и никто не может лишить их этих полномочий, как определил в своих решениях Суд77, – «ни сам Суд, ни национальное право, ни общеевропейское законодательство»78.
Поскольку национальные суды в силу своего статуса, складывающегося из национальных и общеевропейских элементов, выступают, по выражению экспертов, в качестве институтов, трансформирующих нормы и принципы общеевропейского права, включая принцип верховенства, прямого действия, «принцип прецедента», в «конкретные правила поведения», то по логике вещей, подтвержденной судебной практикой, прелиминарные акты Европейского Суда справедливости не могут не иметь «связующего эффекта» по отношению к национальным судам79.
Вопросы, однако, заключаются в том, каким по своему характеру будет этот «связующий эффект», какова степень его воздействия на национальные суды и в чем он выражается.
Анализируя сложившуюся практику взаимоотношений Европейского Суда и национальных судов по вопросам, касающимся прелиминарных заключений, нельзя не обратить внимания на то, что «связующий эффект» имеет двусторонний характер. Он касается национальных судов, которые при рассмотрении конкретных дел, связанных с применением общеевропейского права, сочли необходимым обратиться к Суду с просьбой дать прелиминарное заключение по тому или иному нормативному правовому акту, а также самого Суда.
При этом речь идет не только об относительной связанности Суда своими собственными решениями, но и о его прямой обязанности в случае обращения к нему национального суда по данному вопросу дать соответствующее заключение80.
Согласно действующему законодательству (ст. 234 Договора) такого рода заключение имеет юридическую силу для обратившегося суда и судов других государств – членов Европейского союза, рассматривающих аналогичные дела.
Иными словами, данный акт, именуемый прелиминарным заключением, рассчитан не на однократность, а на многократность применения. К тому же он относится как к конкретному суду или рассматриваемому им делу, так и ко всем иным национальным судам и всем последующим рассматриваемым ими аналогичным дeлам. Прелиминарные заключения, таким образом, так же как и все иные, «обычные» акты толкования Суда, имеют не частный, точнее, индивидуальный, а нормативный правовой характер.
Однако, говоря об этом, равно как и о связанности национальных судов прелиминарными заключениями Европейского Суда, следует иметь в виду, что эта связанность Суда следовать собственным решениям обладает не абсолютным, а относительным характером.
Конкретное проявление это находит, в частности, в том, что согласно правовой позиций Европейского Суда национальный суд, не удовлетворившись одним прелиминарным заключением и «имея для этого определенные основания» в виде дополнительных фактов при рассмотрении конкретного дела и проч., может вновь обратиться к Суду, «если он это сочтет необходимым»81.
Разумеется, повторное обращение по одному и тому же вопросу не может быть произвольным, оно должно иметь весомые основания. Национальный суд, будучи в соответствии с европейским законодательством довольно жестко связанным положениями, содержащимися в прелиминарных заключениях, «не может их не учитывать при рассмотрении того или иного конкретного дела», а тем более «сознательно их игнорировать»82.
Поэтому решение национального суда не следовать первому прелиминарному заключению, а «искать» у Европейского Суда другое заключение по искомому вопросу – это не механический, тем более не произвольный шаг, а, как правило, весьма продуманное, базирующееся на новой аргументации и информации действие.
С одной стороны, реализуя свое право на повторное обращение в исключительных случаях к Европейскому Суду по поводу прелиминарного заключения, национальные суды учитывают тот факт, что Суд «не связан жестко своими прежними решениями», в том числе решениями, касающимися первых прелиминарных заключений, и что он «может при необходимости модифицировать их»83. С другой стороны, национальные суды исходят из того, что «при любом раскладе сил», т. е. при любом содержании прелиминарного заключения, окончательное решение по конкретному делу остается за ними84.
Таким образом, рассматривая прелиминарные заключения Европейского Суда справедливости в качестве акта, обладающего прецедентным характером, следует иметь в виду, что данная форма прецедента, равно как и другие его формы, порождаемые Судом, в значительной мере отличается от «классического» прецедента, существующего в системе общего права и содержащего в отличие от них не относительные по своей связующей юридической силе, а скорее абсолютные, императивные нормы и принципы.