Когда мы годы молодые
Способны памятью вернуть,
Всплывают истины простые,
В которых мы постигли суть.
Соперник был ее героем,
Он был таким, как я мечтал:
Красив, умен, силен и строен -
Недостижимый идеал.
Когда она ему дарила
Веселый смех и нежный взгляд,
Во мне желание бурлило
Бежать куда глаза глядят.
Как я завидовал когда-то,
Как ревновал ее к нему,
Не зная истины крылатой -
В себя поверить самому.
В каком решающем сраженьи
Я постепенно победил?
Мужское самоуваженье -
Оно исток могучих сил.
Когда мы годы молодые
Способны памятью вернуть,
Всплывают истины простые,
В которых мы постигли суть.
Кто вспомнит первые три года
Из наших ранних детских лет?
Да и в четыре нам природа
Не даст из памяти ответ.
Но пять – совсем другое дело —
Тут каждый может рассказать.
Я помню, как мне захотелось
Пилотом до Луны слетать.
В апреле полетел Гагарин,
И мы веселою толпой
К Дворцовой площади шагали,
И каждый встречный был родной.
Отец и мать соорудили
Макет большого корабля,
Меня пилотом посадили -
Вот так и шла моя семья.
Корабль на руки подняли,
И я понесся в вышине,
И все смеялись и кричали:
«Ура! Гагарин!» – Будто мне.
Хотя полвека пролетело,
Светло об этом вспоминать.
Да. Пять – совсем другое дело.
А вы могли бы рассказать?
Я пишу тебе, мама,
Спустя много лет,
Ты ушла слишком рано
Родителям вслед.
Но осталась пластинка,
Где ты молода,
С патефонов старинных,
Что были тогда.
Ты прости меня, мама.
Я редко звонил,
Как-то раз второпях
День рожденья забыл.
А когда ты хотела
Со мною пойти,
Я стыдился, что взрослым
Со мной по пути.
Это были счастливые
Детские дни,
Они были полны
Материнской любви.
Этой чистой любви
Не ценил я тогда.
Я смотрю на пластинку,
Где ты молода…
Поэт, возьми любое слово
И посмотри его на свет.
И ты увидишь все, что ново.
И напиши его портрет.
Возможно, это не искусство.
Но лучший способ не найти,
За словом возникает чувство -
Оно огнем горит в груди.
Оно как ключ стихотворенья,
Оно как цель у новых строк.
А после, в творческом забвенье,
Поэт подводит свой итог.
Поет, чтоб музыка звучала,
Чтобы не стало лишних нот,
Иначе все начнет сначала,
А время движется вперед.
И появляются сомненья.
Стихи как фото без лица,
Но тут приходит вдохновенье,
И смысл ясен до конца.
Слова летят к высокой цели,
Ложатся в строки и поют,
И до конца, на самом деле,
Осталось несколько минут.
Возможно, это не искусство.
Но лучший способ не найти.
За словом возникает чувство,
Пока любовь горит в груди.
В испанском супе сальморехо
Немного действий для успеха.
Взбиваем блендером томаты
До состоянья мокрой ваты,
Сквозь сито пропускаем сок,
Добавим булку, соль, чеснок.
Нальем оливковое масло,
Взбиваем с перцем эту массу
И винный уксус меньше ложки
Вливаем в миску понемножку.
В рецепте больше нет ни слова.
А это значит – все готово.
Свари яйцо, купи хамон.
Не суп, а просто дивный сон!
Я не умел благодарить,
Но долго так не мог прожить.
Все, что горстями набирал,
Мир все частями отбирал.
И это длилось долгий срок,
Зато я выучил урок.
Моя душа – живой родник,
Спасибо ей за каждый миг.
Я берегу ее запас,
Благодарю по многу раз.
И мне душа в ответ дает
Свободу мысли и полет.
Я не умел благодарить,
Теперь мне радостнее жить.
Вот благодарности итог -
Любовь к себе на вечный срок.
Я положил на стол медали
Отца, пришедшего с войны.
И рядом ордена молчали
Среди возникшей тишины.
И в ней под звуки метронома
Огромный дом и вся страна
Молчали, вспомнив и знакомых,
И незнакомых имена.
Вот рюмка водки, корка хлеба,
Вот фото тех далеких дней,
Родное питерское небо,
Страницы памяти моей.
Отец играл на мандолине,
Он верил, что успех придет.
Аккордеон его поныне
Лежит и музыканта ждет.
Но вот война. Прорыв блокады.
Мороз и ветер ледяной,
Свист одиночного снаряда,
Раненье в сердце,
Но – живой.
Мы с ним гуляли вдоль канала,
И он экспромтом сочинял,
Что на Луне существ немало,
Как будто он их лично знал.
А я потом его рассказы
Взахлеб описывал друзьям,
И те поверили не сразу,
Что это он придумал сам.
Листы его изобретений
Из папки тех далеких дней,
Отрывки из стихотворений
В страницах памяти моей….
Отец играл на мандолине,
Он верил, что успех придет.
Отец, ты воплотился в сыне.
Теперь творить и мой черед.