Исполняющие мечту - читать онлайн

Русской псовой борзой посвящаю.

Я расскажу о самой большой любви моей жизни – нежданной и необыкновенной, трагической и счастливой. Не предполагала, что такое бывает, а тем более – произойдет со мной. Возможно, моя история поможет кому-нибудь обрести надежду и веру.

Глава 1. А Й Н А.

Осенью 1993 года коллега по работе предложила мне взять у нее щенка русской псовой борзой – суку, которая пять дней благополучно пребывала на этом свете. На тот момент представителей данной породы я видела только в кинокартине Сергея Бондарчука «Война и мир». Незадолго до моей встречи с коллегой муж начал подумывать о заведении собаки. Он заинтересовал и меня. Мы вместе изучали кинологические публикации, чтобы выбрать, само собой разумеется, исключительную, неповторимую породу. Сыну тогда было пять лет, и мы считали, что собака не только станет сердечной отдушиной для каждого члена семьи, но и окажет положительное воздействие на воспитание единственного ребенка. О русской псовой борзой речи не велось вообще. Наверное, в голове крепко засел стереотип, что такая красивая, редкая и дорогая собака – не про нас.

Ничто не откликалось во мне, когда я мысленно перебирала образы собак из общераспространенных пород. Муж тоже не мог отдать предпочтение ни одной породе. Мы словно заблудились в лабиринте, отыскивая выход. Поэтому дальше разговоров дело не шло. Приобретение щенка откладывалось на неопределенный срок, который мог никогда не наступить. Встреча с коллегой явила свет в конце запутанного тоннеля мысленных блужданий. Как только до сознания дошло, какого именно щенка мне предлагают, ноги ослабли, а в сердце екнуло от приятно нахлынувшего волнения – борзая была тайной мечтой детства, и мечта эта, оказывается, осталась во мне. Мечты не умирают. Во всяком случае – пока мы живы.

Не ответив коллеге ничего определенного, но и не сказав «нет», я направилась домой окрыленная. Муж радужный мой настрой не разделил. Он категорически возражал. На следующий день супруг купил в книжном магазине открытку с изображением русской псовой борзой и положил передо мной на стол со словами: «Ты только посмотри на эту длиннющую и хитрющую морду с высокомерным барским выражением! Она нас ни в грош ставить не будет. А вот мы будем ей прислуживать пожизненно». Муж не претендовал на роль пророка, когда произносил слово «пожизненно», но будущность подтвердила это его пророчество.

В то время у меня не нашлось аргументов в защиту избранницы, чтобы спорить с супругом, и я уступила. По крайней мере так выглядело мое молчание. Но на протяжении месяца вслед за описанным событием частенько со мной бывало следующее – голова вдруг начинала приятно кружиться, и одновременно возникала мысль: «Где-то там растет моя девочка». Я не гнала эту благостно волнующую мысль, а с сожалением убирала в дальний отдел памяти. Жила дальше…

Спустя месяц судьба опять свела меня с коллегой. Я зову ее Натель. Хоть мы и занимаемся одним делом, но работаем в разных местах, поэтому можем не видеться очень подолгу. А тут – надо же такому случиться! – встреча ровно через месяц. И где? В общественном транспорте.

Я ехала с работы домой, когда на одной из остановок в автобус вошла Натель. Она меня сразу увидела, и лицо ее просветлело. Кресло рядом со мной было свободно, и Натель плюхнулась в него с нескрываемым вздохом облегчения, словно космонавт, приземлившийся после долгого путешествия в межзвездном хаосе. Я напряглась – понимание, что сейчас предстоит принять немедленное решение, зависло надо мной. Над головой занесли то ли топор, то ли лавровый венок. Что точно – я не могла определить в первые мгновения.

Натель сходу принялась возмущаться: мол, почему не забираю щенка, причем самого красивого, которого она и так дает в рассрочку. Борзой девочке неделю назад перевалило за месяц, и Натель, по ее словам, было тяжело управляться с оставшимися восемью из девяти щенков в помете (алиментного взял владелец кобеля-отца). Пока Натель говорила, до меня доходило, что жизнь вступает в какой-то новый оборот, которого уже не суждено избежать. От интуиции не ускользнуло, что, с одной стороны, меня используют, и с другой − мне доверяют. Получалось, что я – дура наивная, но человек хороший. Эти размышления скользили по поверхности сознания, но не могли тягаться с охватившей меня эйфорией. Душа пела песню любви и кружилась в воздушном танце. Повеселевшая и заискрившаяся необъяснимым задором, я извинилась перед Натель за проволочку и пообещала на днях прийти за щенком.

С порога квартиры я уверенно и твердо заявила супругу, что борзую девочку пора забирать. Сначала он обомлел от неожиданной вести, затем забегал по квартире – муж воздевал к потолку руки и просил меня одуматься, пока не поздно. Но я держалась непреклонно. Супруг приводил всевозможные доводы «против». Мне приходилось туго, и тогда чутье посоветовало обратиться за поддержкой к сынку. Пятилетнее создание невинно заявило, что девочку надо срочно выкупить. Для супруга сын является непререкаемым авторитетом, самым важным человеком в жизни, поэтому все, на что муж решился, это отметить: «Cами будете с ней возиться».

На следующий день я и сын прибыли к Натель. В просторной многокомнатной квартире нас встретили два очаровательных творения природы: бабка и мать щенков.

Колоритные – красного и муругого окрасов – борзые поражали воображение своей неземной, воистину божественной, красотой. Притом – в большей степени, чем с киноэкрана или картинного полотна. Ярко-красный (у бабки) и муругий (у матери) – то есть красный с редкой черной остью – окрасы томно переливались в бронзовых лучах заходящего осеннего солнца, что светило сквозь окно и придавало изысканности природным плащам, в которые были одеты животные. Они и впрямь выглядели наряженными в верхние одежды, поскольку у каждой щипец, грудь, живот и ноги ниже локотоков были белыми.

Стройные и высокие, грациозные и величественные, интеллигентные и не высокомерные, умудренные нелегким многовековым опытом своих поколений, борзые внимательно изучали нас пронзительным взглядом красивейших – огромных и на выкате, черных, блестящих, влажных – глаз. Скачав визуальную и энергетическую информацию, они плавно приблизились, чтобы обнюхать и тем самым получить последние сведения о прибывших людях. Исполнив задуманное и оставшись, судя по всему, довольными будущими хозяевами своего потомка, собаки полизали моего маленького сыночка в нос, от чего тот пришел в полный восторг. Он громко засмеялся, подпрыгнул на месте и захлопал в ладошки. Царственные особы в ответ приветливо махнули доходящими до пола хвостами, украшенными длинной, тончайшей, свисающей волнами шерстью, и снисходительно заулыбались: «Совершенно не владеет чувствами. Ребенок – что с него возьмешь…» Борзые важно удалились с видом исполненной миссии.

Натель провела меня и сына в дальнюю комнату. Там – в углу посреди белых пеленок, уложенных на полу – мы увидели сплошное черное пятно, из которого торчала головка одного из щенков. Он уставился на нас мутными, но серьезными глазами крохотного волчонка. Натель удивленно воскликнула: «Ваша вас узнала!» Она выхватила за шкирку щенка и отдала мне в руки. В то же время пятно стало деформироваться и превратилось в семь борзых малышей. Я ожидала взять на руки огненного окраса комочек (ведь только что видела красных предков!), а мне всучили «Черную Ноченьку» – так впоследствии я часто звала свою первую борзую. На мой понятный всем присутствующим немой вопрос, читавшийся в расширенных глазах, находчивая, быстро мыслящая и общающаяся скороговоркой Натель без промедления ответила, что детки пошли окрасом в папашу. Отец их, дескать, такой же красивый и такого же темно-шоколадного цвета, как… недолго думая, она указала пальцем на расположенный по центру комнаты полированный стол. Стол мне не очень понравился, да и не достало ассоциативного мышления, чтобы разглядеть в предмете мебели русского псового борзого кобеля. Но я уже не могла упустить мечту, копошившуюся в моих объятиях, страстно лизавшую мою щеку и успевшую на радостях увлажить мой новый свитер.

Детство я провела в общении с охотничьими собаками – курцхаарами (их еще называют «легавыми» и «легашами»), так как отец и дед были заядлыми охотниками на пернатых. Меня еще семимесячной малышкой нередко оставляли одну на улице под присмотром кобеля курцхаара по кличке Хэль, и тот никого не подпускал к детской коляске в радиусе двадцати метров. Он страшно рычал на прохожих, нарушавших определенную им на глаз границу, и не отлучался с поста до возвращения бабушки (матери отца) из магазина. Хоть бабушка и полагалась на Хэля в вопросе моей охраны, ее уму подобное поведение пса было непостижимо.

Дело в том, что Хель при любом подвернувшемся удобном случае не упускал ни единой возможности выскользнуть в открытую калитку забора и убежать к своей любимой подруге Мисс, которая была той же породы, что и он, и жила у друга отца через две улицы.

Он вызывал ее лаем, и друг отца выпускал легавую Мисс на свидание. Дом Мисс примыкал к каменной лестнице – достопримечательности города, – ведущей к морскому пляжу. Хель и Мисс отправлялись туда на променад.

Когда Хэль после подобных свиданий вбегал в наш двор, то каждый раз пузом ложился на землю и ползком подбирался к подбоченившейся бабушке. Его честные, широко открытые глаза источали раскаяние. Подобным манером он испрашивал прощения за побег, вызванный нахлынувшими чувствами. И всегда был прощаем.

Почему же склонный к непослушанию кобель, оказавшись без присмотра на улице, не отходил от коляски с человеческим детенышем? Да потому что детеныш являлся членом его стаи (нашей семьи), которой пес был безраздельно предан.

С одиннадцати я лет участвовала в охоте на летающую дичь. Охоту эту по осени организовывала компания отца. Помимо отца, в компанию входило пятнадцать друзей его детства и столько же охотничьих собак. В таком составе мы выезжали по выходным дням с ночевкой в степь. Грузовая машина с открытыми бортами поутру доставляла нас в степные просторы. Днем вместе с охотниками я мерила шагами километры сухой травы и пахоты. Собаки впереди делали стойки. Из-под них выпархивала птица. Мы били ее в лет. Я стреляла довольно-таки метко из доверенной мне одностволки и имела личные трофеи. Думаю, хорошие способности к прицельной стрельбе я унаследовала от отца.

Уставшие от дневной ходьбы, к вечеру мы делали привал возле исполинского стога сена и варили кондер в привезенной с собой стальной трофейной немецкой бочке на десять ведер. «Кондером» охотники называли жидкую кашу, или густой суп – представляйте, как хотите – из дичи и пшеницы. Большой, искрящийся и жаркий костер согревал нас, оберегая от надвигавшегося ночного холода. На нем, в кипящей воде сначала доводили до готовности добытых птиц и попутно подстреленных зайцев. Хорошо проваренные, коричневые с темно-желтым жирком тушки выкладывались в широкую металлическую чашу, в каких раньше колдовали над вареньем наши бабушки и прабабушки. Мясо остывало, заставляя людские и собачьи носы усиленно ловить в аппетитной истоме порхающие кулинарные ароматы. Тем временем полученный бульон засыпался предварительно замоченной в холодной воде – и потому разбухшей – пшеницей. Зерно томилось на небольшом огне прогоревшего костра, а мы – в ожидании неповторимо вкусного блюда.

Тягучим варевом наполняли вместительные алюминиевые миски – одинаковые для людей и собак. Первыми кондер, обильно приправленный измельченными кусочками дичи, с жадностью поглощали натруженные за день собаки. Охотники соблюдали незыблемое правило – от души накорми собак, чтобы подняться не могли (соответственно, чтоб не попрошайничали), а затем с чистым сердцем ешь сам. Мужчины доставали из-за пазух деревянные ложки. Те не обжигали губ и захватывали увесистые порции пшеницы, пропитанной сочным диким жиром. Мясо ели вприкуску. По полстакана водки каждый охотник (я – не в счет) выпивал один раз – перед обильной трапезой. Больше никто не пил. Все осознавали ответственность: ружья и собаки подчиняются трезвым. Разговоры во время еды не велись. Охотники тем самым отдавали дань природе и ее дарам.

Ничего более вкусного, чем тот кондер и та дичь, мне так и не удалось отведать за всю свою немалую жизнь. Я до сих пор убеждена, что лучшего не бывает.

Лишь насытившись и отставив пустые миски, облизав и спрятав ложки, мужчины расслаблялись на байках, анекдотах. Смеялись и даже хохотали потихоньку, скромно, чтобы не потревожить прелести ночной степной тишины поздней осени.

После пиршества мы лежали на душистом сене и глядели на яркие ноябрьские звезды, освещавшие исхоженные накануне поля. Ночью поля преображались в чудесные, сказочные поляны, с движущимися, призрачными тенями. Всеобщее созерцание далеких созвездий сопровождалось баснями и подлинными повествованиями о случаях на охоте, о собаках, ружьях, боеприпасах, охотничьей амуниции, детях, тещах, женах и женщинах вообще.

Это был бесценный опыт. Меня не стеснялись, и со стороны могло показаться, что меня не замечают. «Нонсенс, – скажете, – сплоченный мужской коллектив не потерпит на охоте девчонку». Однако терпел. Друзья уважали отца и шли навстречу – он видел во мне сына, о котором когда-то мечтал.

Когда охотники умолкали, отправляясь в путь сновидений, наступало наше с отцом время. Он в жизни много повидал и прочел. Знаниями любил делиться со мной. Однажды отец рассказал о породах охотничьих собак и упомянул о русской псовой борзой (в дальнейшем для краткости изложения я буду говорить о ней чаще как о «борзой», но должна заметить, что существует много пород борзых). Собаку эту он называл «царской», объясняя тем, что ее жаловали и держали цари. Выведена же она была для охотничьих утех русскими помещиками. Борзая – порода многовековая, редкостная, необыкновенно красивая, но и серьезная. Ею нужно постоянно заниматься – выгуливать на воле, чтобы могла бегать, и регулярно с ней охотиться. С данной точки зрения, в содержании и уходе она сложна. Собака эта уникальная: прекрасна во всем. Чрезвычайно умна, интеллигентна, но одновременно свободолюбива. Не выносит простого приказного обращения. Требует задушевного подхода. Обходится дорого. Одним словом, порода сия недосягаема для обычного смертного, как те ноябрьские звезды на охоте. Она – мечта!

Я засыпала с воображаемым образом наипрекраснейшей собаки в стоге чахлой, просохшей на воздухе травы и улетала на звезды, прижавшись к отцу. Мягкое, как перина, ложе располагало к волшебным снам. Пушистое, иссушенное солнцем разнотравье будоражило дремлющий мозг восхитительными запахами осенних степей.

Сено было взбито перед тем, как на него кидали невиданно большой кусок брезента. Затем водонепроницаемый материал складывали пополам и поверху забрасывали тем же сеном. Мы спали в полученной складке, а в ногах располагались собаки. Сытые и счастливые удавшейся охотой, курцхаары, сеттеры и пойнтеры согревали своим теплом наши тела и души. К утру иней серебрил поля и такие же желтовато-бежевые (половые) стебельки, из которых состояло наше одеяло. С годами он серебрил виски отца и его друзей. Но не старели их сердца, питаемые грезами об охоте. А я обрела в охотничьих степях детства собственную мечту и приютила ее в ларчике души.

Прошли годы. И вот, на исходе осени, я везла домой свою давнюю мечту. Она сонно сопела на моей груди. Пеленка, в которую бережно и предусмотрительно Натель закутала щенка, пахла младенцем. Родной запах мамы, братишек и сестричек хранила та пеленка. Когда мы уходили, мать щенка вдруг поставила передние лапы мне на плечи и дотронулась своим носом до моего. Ее продолжительный взгляд излучал мольбу сделать дитятко счастливым. Я пообещала собаке, что сберегу ее дитя, как свое собственное. Услышав эти слова и прочитав мои мысли, борзая мать успокоилась. Она опустилась на пол и лизнула меня в запястье. Никогда не забуду этого.

Мы добирались на автобусе, и Айна (так впоследствии была наречена наша первая борзая) почувствовала приближение к своему постоянному месту жительства. За одну остановку до дома она проснулась. Пробуждение сопровождалось копошением в пеленке, детским хныканьем и… горячей влагой, которая протекла сквозь свитер и юбку на мой живот. Щенок поместился у меня на груди под пальто, которое я застегнула на все пуговицы. Со стороны мой бюст выглядел впечатляюще, особенно когда борзая девочка зашевелилась. Пассажиры с изумлением поглядывали, как большими, неровными волнами вздымалась пышная грудь молодой женщины, продвигавшейся к выходу.

Мужа дома не было. Пятинедельная Айна, весом в два с половиной килограмма, стала обследовать нашу однокомнатную квартиру. К квадратной, шестнадцатиметровой по площади комнате архитектор дополнительно присоединил четыре квадратных метра жилого помещения со вторым окном, которые мы отгородили самодельным стеллажом из бука, оставив в нем дверной проем. В результате получилась вторая маленькая смежная комнатка, где поместились кровать, шкафчик и стол, продолжение подоконника. Она служила детской.

Айна шастала, где ей вздумается. За ней повсюду оставались лужи. Растекающиеся по паркету и ковру озерца, которые множились и множились на глазах, повергали в шок. Познания о повадках и воспитании щенка, почерпнутые в книгах по собаководству, прерывисто мелькали в памяти и не всплывали полностью. Внезапно возникшая мысль, что все притрется и образуется, помогла прийти в себя. Очнувшись, я осознала главное – моя мечта со мной! По сравнению с этим все остальное сделалось ничтожным. Оно не заслуживало ни малейших нервных затрат.

Я отнесла Айну в детскую. Там сын постелил на пол любимое одеяльце из раннего детства – в подарок борзой. Командным голосом, строгим взглядом и понятными жестами я указала щенку место. Айна повиновалась и легла на одеяльце, но стоило мне отлучиться на кухню, девочка – вопреки приказу хозяйки – преспокойно продолжила изучение жилья в сопровождении сына и пятилетней кошки Машки.

В начале знакомства Машка зашипела и оцарапала нос щенка. Кошкина агрессия не возымела должного действия. Айна не испугалась. Наоборот, закаленная в драках с многочисленными членами своего помета, она громко залаяла на Машку, чем сразу сбила у кошки спесь и вызвала уважительную заинтересованность – природное кискино любопытство взяло верх над врожденным кошачьим превосходством. Подумав немного, Машка в мыслях удовольствовалась тем, что перед ней несмышленое дитя, она же – умудренная жизненным опытом дама, хоть и весит, как этот новоиспеченный собачий отпрыск.

Кстати сказать, они потом отлично спелись и прожили жизнь душа в душу. Айна никогда не обижала Машку, часто с ней советовалась, прикасаясь носом к ее носу, а Машка даже уступала Айне вареные куриные головы, которые очень любила. Борзой из-за острых костей они не предназначались, и мы их Айне не давали.

Кошка обладала универсальной чистоплотностью. Она не оставляла меток, и нас – в отличие от других кошатников – не преследовал едкий запах. Оправления всю свою долгую жизнь в квартире Машка осуществляла исключительно на унитазе. Поэтому в двери, ведущей в наш совмещенный санузел, муж вырезал снизу отверстие для прохода кошки. Таким образом, обычно закрытая дверь не была для Машки помехой.

Куриные головы кошке давались в помещении санузла, чтобы их не отняла борзая. Но Айна, учуяв запах голов и заприметив их перемещение, тут же принималась скулить и лаять у двери. Тогда – исподволь я наблюдала это неоднократно – в дверное отверстие размером с небольшое блюдце высовывалась Машкина голова. В зубах кошка держала одну из двух полученных куриных голов. Она озиралась по сторонам, чтобы убедиться, что ее не засекут хозяева. Убедившись, что тех поблизости нет, она быстро выплевывала куриную голову под нос Айне и скрывалась в санузле. Борзая с невыразимой благодарностью, написанной на морде, поглощала кошачий подарок, а опасные кости, к счастью, оставляла на полу. Куриных голов было всегда две, и до появления Айны Машка съедала их сама. Они были ее порцией, ее нормой. Что же двигало кошкой, когда она обделяла себя в еде?

Не исключено, что она восприняла Айну как собственного детеныша и распространила на нее свой нерастраченный материнский инстинкт. Машка была старой девой. Она ненавидела котов и ни одному не ответила взаимностью. Вероятно, по принципиальным соображениям: ни один кот не был достоин ее любви.

Вполне допускаю и другое: Айна стала для кошки своеобразной подругой. С собакой Машка могла общаться как с равной: на родном, зверином, языке. Ведь с людьми так не поговоришь. Их понимаешь, а они тебя – нет! Как бы то ни было, но между кошкой и борзой воцарились добрые – даже нежные – отношения. Конец своей жизни Машка встретила на лапах Айны. Она приползла из последних сил к собаке в свою последнюю секунду и затихла, добравшись до родственной души. Но это произошло целое десятилетие спустя. А тогда, в первый день знакомства, живые существа познавали друг друга.

Количество луж в квартире увеличивалось в геометрической прогрессии.

Я снова отнесла Айну в детскую и грозно крикнула: «Место!» – ткнув пальцем в подстилку. Понурившись, борзая детка покорно улеглась. Моему удивлению не стало границ: щенок меня понимает. Он – умный! Тогда мне было невдомек, насколько терпимее, добрее, мягче, нежнее и искреннее сделает меня эта девочка.

Только я затерла лужи и вернулась мыслями к вопросу о туалете щенка, как раздался настоящий волчий вой… Я бросилась в детскую. Айна сидела на своей подстилке и выла, задрав морду к потолку, будто видела там луну. У меня задрожали руки, а внутренности стали неметь. С тех пор я всегда испытываю аналогичное ощущение, если с моими собачками что-то не так. Однако сын нисколько не встревожился и тихим голосом предположил, что щенок голоден. Я до этого не додумалась!

Мой ребенок с младенчества внешне чрезвычайно сдержан, молчалив, спокоен и рассудителен. Настоящий Козерог. Его выдержка и способность бесстрастно анализировать критические ситуации, а не впадать в панику, сделались для меня примером. Не знаю, что он испытывает внутри. По-моему, сын – чрезвычайно ранимый, и умеет сопереживать и страдать, но прячет свои чувства под маской холодной мужественности. Впрочем, таким и должен быть мужчина. Не эмоциями и словами красен «благородный муж», а делами.

Мигом было подогрето молочко, и Айна, забравшись передними лапами в миску, аппетитно зачавкала. Меня охватил ужас: лапы в молоке! Сейчас она допьет и начнет ими везде пачкать. Их придется постоянно вытирать! Айна же, насытившись, игриво поддела миску носом и опрокинула ее вверх дном. Остатки молока вытекли на паркетный пол, созданный трудами супруга. В ту же секунду помыслы о чистоте меня безвременно покинули, а паническое состояние сменилось кротким смирением: неожиданно для себя я раз и навсегда сделала решительный выбор между идеальным порядком и собакой (не в пользу первого). Видимо, вмешались неведомые силы, чтобы победила моя борзая мечта. Щенок и полы были вымыты. На дворе стоял ноябрь 1993 года. Настенный календарь показывал двадцать шестое число. Начиналась моя новая жизнь – жизнь с борзыми!

Я бесконечно благодарна Натель, что она так необратимо изменила мою судьбу, и та обрела подлинное предназначение. Выяснилось, что я могу, хочу и – главное! – готова заводить, растить, воспитывать, ублажать в охоте и досматривать борзых. Это занятие стало моим излюбленным делом и превратилось в насущную потребность. Мне очень хорошо, уютно и надежно с ними, а им – осмелюсь надеяться – со мной.

«Айна, Аня, Анечка, Анюта, Анюша, Анна, Аннушка, Нюра, Нюрочка, Черная Ноченька, галочка, Анька, Нюрка, зараза, дрянь, гадина, подлюка, сука», – по-разному величали мы нового члена семьи. Девочка заслуживала всех прозвищ. У Айны был скверный характер – делать все по-своему: не так, как просят хозяева, а наоборот, или попозже, или не делать вовсе. Она была умна и сообразительна, но своенравна и своевольна.

Если же случайно Айна к нам прислушивалась и выполняла наши пожелания, мы познавали счастье, а она получала вкусную награду и похвалы в течение всего светового дня. Бывало подобное крайне редко – когда Анечке, как мы тогда к ней обращались, нравилось приказание. Но она нас любила, а мы любили ее – вот что важно!

Есть эдакое понятие: «в охотку» – у борзятников, людей, посвятивших себя борзым. Оно предполагает особый признак нрава борзых: хочу – делаю, не хочу – не делаю. Встречаются борзые, которые ловят «в охотку». Иными словами, сегодня ловят, а назавтра не ловят – не изволят. Охотка в охоте – большой недостаток и крайняя редкость среди борзых. Но от охотки «Ее Величества Борзой» в повседневности никуда не денешься. В большей или в меньшей степени она присуща всем борзым. Не совсем положительное качество, правда? Зато какой яркий признак породности борзой!

Можно предположить, что необычные крови и многовековое содержание подобных собак дворянским слоем общества являются причиной такого рода капризности. А вдруг дело в русской душе? Собака столетиями впитывала дух страны, в которой зародилась и была выпестована.

Лично мне импонирует охотка – эта, так сказать, необъяснимая непредсказуемость борзых, поскольку сама я такая же. Непредсказуемость – русский конек и загадка русской души. Она обусловлена большим потенциалом внутренней энергии, вечным спором эмоций и разума, в котором побеждает наитие. А поскольку жизненные коллизии всегда различны, суть грядущего настроения предугадать невозможно. Вдобавок наша непредсказуемость является таковой лишь для окружающих. Для нас же личностное поведение вполне понятно и оправдано… задним умом.

Теперь, по прошествии двенадцати лет сосуществования с борзыми, я способна правильно и досконально истолковать любое непослушание Айны и всевозможные выкрутасы других моих борзых. «Может быть, это связано с продолжительным сроком общения?» – спросите вы. – Не думаю. Вернее, точно знаю: нет. Просто мы – одной крови, одного духа. Если бы было иначе, и века бы не имели значения.

Какой же была Айна с виду? Темно-чубарой по документу и темнее ночи – в жизни. Черный окрас нашей борзой почти не изменился с возрастом, только у выросшей Айны шерсть стала отливать на солнце красным цветом, а на голове, туловище и ногах сквозь черноту окраса просматривались единичные, малозаметные вкрапления рыжей и красной шерсти.

Черный плащ покрывал голову от щипца, шею и туловище, верхние части ног и верхние две трети хвоста борзой. Черными были также мочка носа, губы и… глаза – влажные, огромные, навыкате, – а еще их красивая окантовка. Черные глаза борзой на самом деле коричневые, но коричнева их столь густа и темна, что в соединении со зрачком смотрится чернотой; бывают глаза и посветлей, но ценятся темные очи.

Все остальное: щипец, ноги снизу, шея спереди, грудь, живот, пах, внутренние поверхности бедер, нижняя треть хвоста – сияло ослепительной белизной. Нелишне отметить, что хвост у борзой именуется «правилом», поскольку выполняет функцию руля и правит высокоскоростной бег собаки.

Я и сын с любопытством разглядывали нашу маленькую борзую: ее крупную продолговатую мордаху, глаза–маслины, высокие, толстые ноги, в огромных шишках на месте суставов (мерило перспективы большого роста), длинное правило, вытянутое бочкообразное туловище и очень короткую шерстку, шелковистую на ощупь. Нас изумила шея щенка: длинная, гибкая, сжатая с боков – почти лебединая.

Уши своеобразные: тонкие, приподняты у основания на хрящах и сложены пополам так, что кончики направлены назад к шее. У щенка кончики зачастую нависают над глазами. Они могут подниматься вверх, и тогда ушки выпрямляются во всю их длину вместе или поочередно. Это называется: «поставить ушки» – и свидетельствует о настороженности борзой. Она способна вращать ими в разные стороны. В моменты погони за зверем уши всегда заложены назад к шее, и концы их соединяются или даже перекрещиваются (находятся в закладе). Ох уж эти ушки на макушке! Какие только фортели ни проделывает с ними борзая. За секунду они в состоянии поменять множество положений. Наблюдать за ними – умора. А тонки они, как крыло летучей мыши. Уши борзой прозрачны на свет и испещрены мелкой, отчетливо заметной на солнце сеточкой кровеносных сосудов.

Осмотр щенка не принес оптимизма. Кроме характерных для борзых ушей, лебединой шеи, красивых умных глаз, суженного, длинного щипца и отнюдь не короткого правила, Айна ничем не походила на мать и бабку. Перед нами был представитель какой-то неизвестной породы, более всего походящий на породу «дворовую» – некая дворняжка с родословной. Да, с родословной! В приданое Натель дала документ о происхождении собаки, заверенный печатью местной охотничьей организации.

Позже я вычитала, что по виду маленький щенок чистокровной борзой нередко смахивает как раз на дворняжку. Но в первый день мне это было неизвестно, и облик Айны меня не на шутку расстроил. Я поделилась этими своими невеселыми мыслями с сыном. Однако сынок уверенно заявил, что девочка вырастет красавицей. И вместе мы не пожалели о появлении в доме щенка. С его приходом радостью затрепетали сердца, и у нас с сыном возникло ощущение праздника.

Когда с работы пришел муж, Айна шмыгнула в детскую, и с порога он ее не увидел. Но наши с сыном одухотворенные лица свидетельствовали об исполнении задуманного плана.

«Привезли все-таки?!» – тоскливо улыбаясь, произнес супруг и с интересом заглянул в комнатку сына. Айна нерешительно приподнялась с подстилки, робко повиляла змееподобным правилом и неласковым взглядом мутных темных глаз уставилась на мужа. Взгляд строгий, серьезный, суровый – такими созданы глаза борзых, такими они должны быть по законам породы.

Мой муж – человек великодушный и добрый. Он живет не для себя, а для тех, кого жалеет и… любит. Взглянув на Айну через дверной проем, он только и смог произнести: «Ну здравствуй. Какая же ты страшная…» Выражение его лица было страдальческим. Я мгновенно сунула в руки супруга документ на собаку, надеясь снять повисшее в воздухе напряжение. Супруг мельком глянул на бумагу, стиснул зубы и вкрадчивым голосом процедил, обращаясь ко мне и сыну:

– Вы вообще видели, что покупаете, или вам это чудо природы всучили бандеролью с бантиком? Предков смотрели? Спросили бы лучше у Натель, в какой подпольной типографии изготовлена сия родословная!

Затем он сорвался на крик:

– Приперли напасть на мою голову! Я что, еще и деньги должен отдать за это безобразие?

– Мы ее любим, она такая добрая! – вступился за Айну сын. Он с мольбой глядел на отца, сжимая на груди ладошки. Его подбородок трясся, а глаза покраснели и наполнились влагой.

Муж не ответил, но погладил сына по голове. Воспользовавшись моментом, я заявила, что документ подлинный, предки – красивые и породные, и среди них значатся собаки известного русского борзятника нашего времени. Супруг полистал родословную и снова остановил взгляд на щенке. Только теперь он был полон жалости.

– Небось, и кличку дать успели? – со всхлипом вымолвил муж, не скрывая горя.

– Да. Тетя Натель сказала, что надо на букву «А». Мы с мамой решили назвать Айной, как ту девочку-сеттера, что была у командира воинской части, где ты служил взводным. Мама говорила, что тебе нравилась собачка, а командир кормил ее плохо и внимания уделял мало. Ты же жалел: подкармливал и играл с ней. А мы будем хорошо заботиться о нашей Айне. Она уже на Айну и на Анечку откликается – очень умная, и имя красивое, – на одном дыхании выпалил сын.

Он действовал как опытный психолог, хотя и интуитивно. Супруг обнял сына за плечи и безнадежно вздохнул. В его вздохе угадывалась наша победа.

Айна выслушала людские пререкания с сосредоточенным, но не испуганным видом. Все это время она, не двигаясь, просидела на подстилке. Когда человеческие голоса смолкли, девочка встала и направилась было к супругу, но была остановлена моим звучным возгласом: «Место!» Айна вздрогнула и остановилась. Опустив голову к полу, она поплелась обратно. Муж возмутился моей административной, по его мнению, манере обращения со щенком. Он высказался относительно Айны, что она – такой же обычный маленький ребенок, как и человеческие дети. Следовательно, должна иметь возможность познавать мир, везде гулять и писать, когда вздумается. Да, прудить лужи, если ей угодно! А я обязана не препятствовать, но следить, чтобы дитя не натворило шалостями бед и не покалечилось. И еще – затирать лужи, раз уж взялась за такое важное дело, как сохранение породы русской псовой борзой!

Тогда в моей голове мысли о будущем всей породы отсутствовали. Слова мужа возвысили меня в собственных глазах. Они вознесли мое самомнение на недосягаемый для многих пьедестал – не каждому дано продолжить русский род, пусть и собачий. До меня дошел высокий патриотический смысл моих дальнейших действий: «Все – для Родины!» Взращенная на этом призыве, я вмиг поняла, что никто и ничто не смогут помешать мне в исполнении святого долга по сохранению русской псовой борзой. На меня свалилось счастье – иметь дело с собакой, русской по происхождению и духу.

История русской псовой борзой имеет древние корни и специфические особенности. Отечеством первых борзых, то есть быстрых в беге собак, были безлесные степи и плоскогорья Северной Африки и Юго-Западной Азии. Древнейшие изображения собак на памятниках египетским фараонам, созданным за 3400 лет до Рождества Христова, несомненно, принадлежат борзым – длинноногим и поджарым собакам с острой мордой. Позже борзая распространилась в Аравию, Малую Азию и Персию и видоизменилась, приспосабливаясь к новым природным условиям. В ХШ столетии монголы, наводнившие Персию, вывезли с собой быстрых, ранее не встречавшихся им собак. Одно из последствий татаро-монгольского ига – появление на Руси борзых и распространение псовой охоты. Но ввезенные борзые мало соответствовали холодным климатическим условиям России. Поэтому, начиная с ХYI столетия, была выведена новая – русская – порода борзых. Для этого потомков персидских борзых скрещивали с северными, волчьего типа собаками. Последние, в свою очередь, происходили от неоднократной подмеси волчьей крови естественным (в природе) и искусственным (при содержании животных человеком) путем к самостоятельному виду – чистопородной полудикой собаке, отличавшейся от волка более легким строением тела и длинными стоячими и узкими ушами.

Девочка, уловив вседозволенность в интонациях супруга, стремительно выскочила из детской с видом выпущенного на волю дикого зверя. Одновременно она громко заворчала. Издаваемые звуки навевали мысли о ругательствах, очевидно, в мой адрес. Борзая девочка носилась по паркету, выписывая круги. Ей было скользко на гладкой поверхности пола, и она падала, но немедленно вскакивала и опять неслась по кругу. За ней гонялась кошка Машка. Мы со смеху хватались за животы, а в наши души неизвестно откуда втекала нежность по отношению к крошечному существу.

Муж между тем снова взялся за родословную Айны и заявил, что бумажка ничего не значит, так как внешние данные скачущего по паркету природного материала не сулят ничего хорошего.

Глубокомысленно почесав затылок, он продолжил: «Случается, конечно, что из гадкого утенка получается прекрасный лебедь, но нам вряд ли стоит себя этим утешать. Большей частью перспектива видна изначально. Все станет ясно, когда собачка вырастет. Но тогда будет поздно… Лучше сразу смириться и свыкнуться с тем, что есть. Какая-никакая, а все-таки собака в доме. Не эталон красоты, зато особь крупная. Пасть – не приведи господи! Как у крокодила. Зубы – не хилые, крепкие. Ворчливая – значит, злобность в крови имеет. Короче, будет семью охранять и квартиру сторожить. А нам придется полюбить ее просто так: потому что – наша».

«Природный материал» перестал носиться по квартире, едва муж зашелестел родословной, и теперь сидел у его ног и слушал. Айна понимала, что речь идет о ее судьбе. Как только супруг перестал разглагольствовать, Айна заскулила и ударила передней лапкой об пол у его ног. Она явно не согласилась со сказанным. Какие-то слова новоявленного хозяина даже оскорбили ее.

Реакция щенка была для мужа неожиданной. Он не предполагал, что малышка поймет его и в придачу начнет спорить. Супруг взял Айну на руки и с приятным удивлением на лице стал всматриваться в ее очаровательные смышленые глаза. Девочка распахнула супругу объятия. Она положила передние лапки ему на шею и принялась лизать лицо мужа. Айна усердствовала: обслюнявила подбородок, губы, щеки, нос, глаза и лоб. Супруг хватал ртом воздух в перерывах между щенячьими поцелуями и жмурился, когда страстный и горячий язык Айны подбирался к его глазам.

Наблюдая, я ощущала, что отношение мужа к щенку, как к «твари бессловесной», меняется. Он начинал осознавать, что перед ним – создание мыслящее и чувствительное, как сам человек. То есть наделенное душевностью. Муж уже воспринимал борзую девочку во многом как равное ему небесное творение, которое тоже ищет понимания и любви. В нем просыпалась жалость к неказистому собачьему ребенку и желание приголубить, накормить, приютить его. Он впускал Айну в свое большое и доброе сердце. Впускал навсегда. Впредь супруг не замечал недостатков Айны. Он всегда находил оправдание ее всевозможным выходкам и неизменно прощал. Муж полюбил борзую малышку и стал идейным вдохновителем выращивания и воспитания нашей Айны.

На следующий день для щенка было определено место туалета – в прихожей, у входной двери, на целлофане я разостлала газеты. Через неделю пребывания в доме Айна точно знала расположение своего туалета, но не всегда успевала добежать. Особенно часто это случалось, когда ей «приспичивало» во время прогулки по сообщающимся меж собой лоджиям, а лоджий было целых две – по пять квадратных метров каждая. На ночь Айну решено было оставлять одну на кухне, которая беспрепятственно сообщалась с прихожей, так как не имела двери. Вроде бы и помещения много, но девочка, пребывая в одиночестве, начинала по-волчьи завывать и голосовых связок не жалела. В результате на кухню переехал жить супруг, благо в ней находился двуспальный раскладной диван. Мы с сыном ночевали в зале, а моя мама – в детской. Так продолжалось до достижения Айной шести месяцев. Теперь она уже всегда успевала добегать до своего туалета. С того момента все двери сделались для нее открытыми в любое время суток. Тогда же Айна перекочевала в зал и выбрала себе спальное место на кровати в моих ногах.

Моя мама играет в этой истории не последнюю роль. Она живет в соседнем городке, на расстоянии семидесяти километров от нашего города, который является областным центром. У нее маленькая однокомнатная квартира. Когда сыну исполнилось три года, и мой трудовой отпуск по уходу за малолетним ребенком закончился, именно в ту пору она вышла на пенсию. Начиная с указанной даты и до настоящего времени, будни мама проводит с нами, а на выходные дни уезжает к себе. Она самоотверженно посвятила себя внуку, но не предполагала, что однажды в нагрузку ей добавятся хлопоты и по содержанию борзых собак.

Мама была поставлена перед фактом, когда в один прекрасный день, приехав к нам, обнаружила Айну. Увидев маленькую борзую суку, она посуровела лицом и, глядя щенку прямо в глаза, высказалась по поводу его приобретения весьма негативно. Айна же в ответ поднялась перед мамой на задних ногах и завиляла правилом. Мордаха ее светилась такой радостью, словно она повстречала самое дорогое в жизни существо. Мама была вынуждена склониться к Айне, и на нее обрушился нескончаемый поток щенячьих нежностей. Сердце мамы – не камень. В нем возникло сострадание к некрасивому, длинномордому, но такому ласковому щенку, и оно вмиг откликнулось.

За многие последующие годы мама настолько прониклась любовью к борзым, что теперь не мыслит жизни без них. Она вместе с нами вырастила и воспитала не одну собаку. Мама считает борзых своими внуками и внучками и относится к ним соответственно: любит, балует, скрывает их провинности. Теперь она с удовольствием и даже энтузиазмом воспринимает появление в доме очередного борзого щенка. Как-то мама поделилась со мной, что одно созерцание этих сказочных грациозных животных положительно сказывается на ее здоровье, не говоря уже об их объятиях и поцелуях.

Я не случайно употребляю наряду с термином «выращивание» также термин «воспитание». Наши предки-борзятники придавали данному вопросу немаловажное значение. Борзая должна быть неуемна и азартна в охоте, но в своем доме обязана ладить с людьми и домашними животными. Ее приучают не трогать кур, кроликов и другую хозяйскую живность (правда, это правило, как ни крути, в понимании борзой не распространяется на живность соседскую), прилично вести себя в обществе незнакомых людей и других собак.

Что касается соплеменников, то борзые приветливы с ними. С другими породами дело обстоит сложнее. Борзая склонна задираться к ним. Она чувствует свою некую обособленность в собачьем мире. Дает себя знать примесь волчьей крови в предках. Прибавим сворное содержание, исторически свойственное борзой. К тому же другие породы не могут бежать так быстро, как борзая, и она осознает свое превосходство в беге. Помимо всего, борзая – охотница, и непростая охотница, поскольку не только догоняет и ловит зверя, но и самолично его убивает (давит). Натурой она ближе к дикому животному миру, к зверю, на которого охотится, а душой – к человеку.

Вполне вероятно, что другие собаки чуют в борзой эту чужую, не собачью кровь. Например, дворовые собаки проявляют по отношению к борзой б[о]льшую агрессивность, нежели к представителям иных пород. Они приходят в бешенство, когда видят борзую. Немало нервов потратила я во время прогулок. Дворовые собаки нам с Айной шагу не давали ступить, пока она не подросла. Правда, никто из них так и не осмелился напасть. Когда же Айна выросла, то дала достойный отпор обидчикам детства. Помню, дворовый кобель, издевавшийся над ней весь период ее взросления, приблизился слишком близко к годовалой Айне. Он вызывающе лаял и делал пугающие выпады в ее сторону. Храбрость кобеля была деланой: он соблюдал безопасную для себя, как полагал, дистанцию.

В присутствии собак или кошек поблизости я, как правило, укорачиваю поводок, собирая его в кольца. Так было и в тот раз. Вдруг, разозлившись не на шутку, Айна рванула к кобелю с такой силой, что поводок выскользнул из моих рук во всю длину до самой петли, которая надежно обвивала запястье. Айна мигом достала до не успевшего опомниться пса и наделала тому хваток. Кобель завизжал, катаясь по земле. С трудом я оттащила свою борзую и почувствовала в пальце резкую боль.

Оказалось, что поводок, когда высвобождался, обвил палец петелькой, которая тут же слетела. Но, слетая, петелька успела оттянуть мою фалангу и трением обжечь на ней кожу. У меня образовались: растяжение связок, вывих сустава и механический ожог. Вывих я вправила и переложила поводок в другую руку. Подобное происходило еще не раз, но с годами выработались навыки, позволяющие избегать указанных увечий, свойственных охоте с борзыми. Опыт научил меня крепко держать поводок и постоянно контролировать окружающую обстановку. А до того бывало, что внезапно вошедшая в раж Айна сбивала меня с ног и волочила за поводок по земле. Почему я не сбрасывала петлю поводка с запястья? Да потому, что дорожу собакой и не допущу, чтобы в минуту исступления она выскочила на дорогу вслед за дворняжкой и погибла.

К месту будет сказано, что впредь тот дворовый кобель, завидев издали Айну, в мгновение ока скрывался из ее поля зрения (следовало отдать должное данной новой, завидной его способности).

Воспитание борзой осуществляется довольно легко, потому что она умна от природы. Эта собака легко приспосабливается к человеку, поскольку смекалиста и довольно покладиста. Она имеет чрезвычайно уравновешенный характер. Если борзая шалит, значит, ей не уделяется должного внимания, и она его таким способом выпрашивает. Воспитывая, можно отругать борзого щенка, объяснить простыми словами и наглядными жестами, что от него требуется и чего ему делать не следует. Полагается тут же приласкать малыша и дать вкусного. Бить нельзя.

Крайней мерой к борзой, как писали помещики-борзятники (и то лишь по отношению ко взрослой псовой, у которой норов силен уж чрезвычайно), служат несколько сильных ударов вдоль спины хлыстом. После собаку незамедлительно надо приласкать и дать угощение.

Мы к силовому средству воздействия прибегли единожды, когда примиряли двух кобелей. Но… то была исключительная ситуация.

Только обоюдное доверие обеспечивает взаимопонимание, и наоборот. Если борзая в чем-то с вами не соглашается и продолжает делать по-своему, ни побои, ни уговоры не помогут. Вспомните про охотку и постарайтесь отыскать компромиссный вариант.

Айна, хотя и была от рождения норовистой и настырной (вязкой), но в ответ на наше доброе отношение постепенно приучилась слушаться и подчиняться до такой степени, что совместное существование никого из нас не угнетало.

До четырех месяцев Айна непрерывно ела и потихоньку росла. Шерстка на ней оставалась короткой и напоминала мышиную. Затем настало время стремительного роста костяка и резкого удлинения псовины. Основной этап продолжался до семи месяцев. Далее – до года – последовало прибавление в росте, но уже не такое быстрое. К двенадцати месяцам Айна достигла в холке семидесяти четырех сантиметров.

Начиная с четырех месяцев, щенок понемногу приобретал формы настоящей борзой. Стала изящной голова. Шишки на суставах постепенно исчезли, и ноги явили свою несравненную стройность. Другой становилась и шерсть. Она отрастала и делалась волнистой. Только на голове и спереди на ногах покров из шерсти, как и положено, не менялся с возрастом и продолжал походить на мышиный.

Шерсть борзых сравнима более с человеческим волосом, но она намного тоньше. Такая шерсть получила специфическое название – «псовина». Позади предплечий, на обратной стороне гачей (гачи – задняя часть «черных мясов», как говорят о ляжках борзой), на животе, нижней части правила и спереди на шее и груди Айна отпустила псовину, очень длинную и волнистую. Псовина украшает борзую и различается в зависимости от участков тела, на которых находится. На гачах, на шее кругом головы, нижней стороне ребер и подхвата – «уборная псовина»; с боков шеи – «отчесы» (вроде бак); с нижней части правила, с задней стороны передних ног – «привесь». Вокруг шеи и спереди на груди псовина выглядит шикарной муфтой и так и зовется. Удлиненная псовина встречается у борзых и на ушках. Она получила название «бурок».

Украшающая псовина может достигать тридцати и более сантиметров. Каждый волосок ее тонок, мягок, нежен и шелковист, как и вся псовина в целом. Если просунуть в волосяное убранство борзой кисть руки и провести вдоль тела собаки, то возникнет ощущение, что волоски свободно скользят меж пальцев, не путаясь и не задерживая продвижение руки. Псовина не имеет запаха собаки и не пахнет псиной, даже если намокла под дождем. В квартире могут жить одновременно несколько борзых, но из-за отсутствия в ней собачьего запаха посторонний человек и не подумает, что они там обитают.

Для меня запах псовины борзых сравним с едва уловимым ароматом полевых цветов. Он представляется мне теплой неторопливой волной в экзотической бухте или дуновением майского ветра нашей степной полосы. Подставьте ладонь навстречу этой волне или этому ветру – и вы почувствуете прикосновение псовины борзой.

Во влажном состоянии волос борзых похож на женскую завивку в виде «мокрой химии» и являет собой неповторимые, мелкие и волнистые волосяные сосульки. Смотрится это замечательно. Когда псовина высыхает и увеличивается в объеме, то ложится или свисает легкой волной. Она бывает и в завитках.

За псовиной борзой следует ухаживать: расчесывать ежедневно, но, на крайний случай, хоть пару раз в неделю, а собаку регулярно купать, чтобы она была чистой.

Псовина означает несравненность и красоту нарядного волосяного одеяния борзой. Родственное слово «псовая» – важный атрибут в названии русской борзой. Он присутствует в наименовании породы наряду со словами «русская» и «борзая». «Русская» – потому что выведена русскими и в России. «Псовая» означает, что борзая самостоятельно (без помощи охотника!) ловит зверя. Отыскивает, поднимает, гонит, хватает, давит – и все сама. «Борзая» – то есть быстрая.

Французы – законодатели тогдашней моды и признанные ценители красоты – на первой же московской выставке борзых, состоявшейся в последней четверти позапрошлого столетия, отозвались о русской псовой борзой как о самой красивой собаке в мире.

А среди борзятников нашего областного центра бытует притча о том, что как-то раз один университетский профессор прогуливался по центральному городскому парку, где в то время владельцы выгуливали нескольких русских псовых борзых. Заприметив царственных животных, профессор тотчас остановился, как в землю врос, и, не шевелясь, долгое время наблюдал за борзыми, а потом каким-то мечтательно-возвышенным и ни к кому конкретно не обращенным голосом сказал: «Если русские чего-то очень захотят и сделают, то это будет самым прекрасным в мире…»

Наше «самое прекрасное» росло с проблемами, которые создавали мы – неопытные владельцы. Девочка страдала в основном расстройством пищеварения и аллергией.

Своей хозяйкой, то есть человеком, на которого можно целиком положиться в трудную минуту, Айна выбрала меня. Если она себя плохо чувствовала, а хозяйки (меня) не было дома, девочка приставала к домашним с бесконечным повтором одной и той же вопросительной фразы: «Гэ-э о-о-а?» В это время смотрела на «собеседника» жалобным и одновременно требовательным взглядом. Стоило мне появиться на пороге, как она переставала беспокоить остальных членов семьи своим вопросом (ко мне указанным способом она не обращалась никогда).

Встретив меня, Айна принималась ныть и полизывать больное место. Она жаловалась и ждала помощи. Я осматривала борзую, собирала клинические сведения у домочадцев, ставила диагноз и назначала лечение. Если же у меня не получалось установить причину страданий, приглашался ветеринар. Как бы то ни было, но Айна умолкала, получив лекарство. Не важно, в каком виде. То мог быть укол шприцем, таблетка в пасть или что-то иное.

Становилось очевидным, что возглас Айны: «Гэ-э о-о-а?» – имеет прямое отношение ко мне, и очень скоро муж расшифровал его смысл. Супруг, возвращаясь с работы, всегда спрашивал обо мне у мамы и сына: «Где она?» Иными словами, осведомлялся у них, дома я или еще на работе. Вот Айна и приспособилась, как умела, воспроизводить его слова, когда нуждалась во мне.

Хочу сразу оговориться, что борзая – собака, от природы здоровьем не обиженная. Необходимо только своевременно и неукоснительно прививать ее, правильно кормить, регулярно совершать продолжительные прогулки и выводить на охоту.

Болезни Айны были вызваны нашей безграмотностью и безалаберностью. Мы беззастенчиво баловали ее в еде. Как же – наш собачий первенец!

Основное питание состояло из каши с мясом, молока, творога, яиц и овощей. Крупы в каши шли разные. Среди них не было лишь овсянки. Но указанным перечнем рацион Айны не ограничивался, потому что она беззастенчиво выклянчивала сосиски, колбасу, селедку, конфеты, пирожные, апельсины, мандарины, лимоны, соленья… и даже горький перец. Мы шли у нее на поводу, умиляясь тому, с каким аппетитом поглощает наша борзая не дозволенные собаке продукты, а затем боролись с болезнями пищеварения и аллергией, которые, в свою очередь, оттягивали время очередных прививок.

Несмотря на обилие рациона и количества потребляемых продуктов, скоро стало ясным, что наш питающийся от пуза щенок по какой-то причине все же не наедается, и в январе 1994 года мужу пришло в голову выяснить, чем же кормили своих борзых старинные борзятники. Он пошел в книжный магазин, где приобрел книги русских помещиков о борзых собаках. Супруг читал мне книги вслух, пока я готовила, убирала, стирала и занималась Айной. Из книг мы узнали много чего о борзых и, в частности, о том, что их нужно кормить овсянкой (овсяными хлопьями), запаренной на мясном бульоне, в котором предварительно проварились морковь и лук. Летом можно на воде, но всегда с добавлением растительного масла.

Так и стали делать. Готовили кашу на бульоне из говядины или курицы – свинина собакам вредна и запрещена категорически. Выращивание борзой пошло веселей. Щенок стал меньше попрошайничать, обрел нормальную пищеварительную систему и добровольно поглощал новую кашу. Айна окрепла. Однако, примерно через полтора месяца каша приелась, и Анюта от нее отказалась.

Мы недоумевали: старинные борзятники заверяли, что борзая питается овсянкой всю жизнь. А они-то знали, о чем пишут. У них был богатейший опыт – не то, что у нас. В поместьях держали по двести-триста борзых. Бывало до тысячи. Иные меньше – до сорока. Зависело от доходов. Своя псовая охота была и у царей. Борзятники утверждали, что четыреста граммов густоватой овсяной каши утром и столько же вечером – норма борзой. Но кормление в давние времена отличалось от теперешнего. Раньше борзые ели скопом и из одной посуды – деревянного корыта.

Напрашивался вывод: общество других борзых вне всякого сомнения создавало конкуренцию во время еды. Следовательно, подхлестывало аппетит. У нас конкуренции не было. Тогда муж придумал делать из запаренной овсянки, смешанной с мясом или творогом, подобие галет – только не подсушенных. Он смачивал руки в воде и лепил небольшие лепешки. В форме игры супруг давал их Айне. Та хватала лепешки на лету. Таким способом мы и играли с Анькой всю ее жизнь. Теперь играем с другими нашими борзыми.

Овсянка Айну насытила. Девочка стала хорошо набирать в весе и мышечной массе.

По объему порция борзой в несколько раз меньше порций других крупных пород собак. Борзая должна держать форму для бега. А энергетические затраты у нее больше. Поэтому питание борзой должно быть калорийным, чему способствует овсянка.

Однажды нам довелось передать свой опыт с овсянкой. Айне в то время было два года. На выставке собак мы увидели двух великолепных борзых муругого окраса – суку и кобеля. Они жили парой. Их хозяева – приятная супружеская чета. Было видно, что собачек любят. Однако борзые их выглядели излишне худыми, а в глазах собак читалось осознание, что с ними что-то неладно. Когда чета заметила Айну, вымахавшую к тому периоду до пятидесяти пяти килограммов, всю в мускулах и сухожилиях, без тени жира, то сразу с нами познакомилась. Супруги с нескрываемым восхищением обозрели внушительные габариты нашей борзой и поинтересовались, как нам удалось вырастить такую мощную суку. Они предположили, что мы ее как-то особенно кормим.

Муж подтвердил их догадку и рассказал об овсянке и книгах псовых и мелкотравчатых охотников, которые легли в основу кормления и вообще содержания нашей борзой.

Месяца через четыре мы встретили эту супружескую пару в полях. Они со своими борзыми вышли на зайца. Собак было не узнать. Борзые округлились и окрепли физически. Псовина их заблестела пуще прежнего и переливалась в нескончаемых всполохах солнечных лучей, свет которых множился в отражениях чистого снега, выпавшего накануне ночью. Наши знакомые были рады встрече. Они рассказали, что воспользовались нашими наставлениями по кормлению собак и получили положительный результат. Их борзые стали резвее и выносливее в полях. Настроение собак улучшилось. Овсянку они восприняли как манну небесную. Поглощали ее с удовольствием. Улучшилось здоровье и состояние псовины животных. А в глазах борзых появилась уверенность, что с ними все в порядке. Нам выразили признательность за сведения об овсянке, которая и стала причиной волшебного преображения борзых.

Айне мощь в охоте не мешала, а помогала. Она была источником ее скорости и выносливости в беге. Девочка имела на счету нескольких зайцев-русаков, добытых в одиночку. Мощь Айны служила и основой храбрости, благодаря которой наша борзая держалась уверенно и при случае могла за себя постоять.

Борзой сила необходима. Мышечная масса используется собакой не только для погони, но и для схватки с таким крупным зверем, как волк. Порода была выведена для ловли зверя. Причем заяц являлся разминкой перед настоящим боем. Травля волка – в этом заключалось высшее предназначение охоты с борзыми. Вес волка достигает восьмидесяти килограммов. Борзая, следовательно, должна обладать весом, который бы позволял ей сражаться с волком и одерживать победу.

Из исторических источников известно, что волка брали борзые кобели. Они вцеплялись ему в горло, валили с ног и душили хищника. Обычно с волком справлялись две-три собаки. Но, бывало, рождались кобели, которые брали в одиночку даже матерого волка, и тогда слухом о них полнилась вся Русь. По законам псовой охоты, хозяин был обязан принять волка от своих собак, то есть – связать того живьем и отъять от борзых или добить серого ударом кинжала в сердце. Это не значит, что борзые не могли умертвить волка сами. Просто собак было принято беречь, и охотники старались, чтобы в схватке со зверем борзые пострадали как можно меньше.

Суки тоже участвовали в охоте на волка. Но они лишь помогали кобелям загонять зверя, щипля его за бока и гачи. В то же время среди сук встречались и такие, которые отваживались брать волка в ухо. Если они первыми нагоняли серого хищника, то повисали на нем до подхода кобелей – силенок справиться с этим зверем самостоятельно у них все-таки не хватало. Этими смелыми и отчаянными борзыми девочками старинные борзятники гордились и запечатлевали их на картинных полотнах и в своих летописях о борзых.

Айна, определенно, принадлежала к таким сукам. Не говоря уже о силе и мощи, она была чрезвычайно азартной охотницей и имела бойцовский характер, которому могли бы позавидовать многие борзые кобели. Не исключаю, что она и в горло бы волку вцепилась, и придушить того попыталась бы…

Присутствие Анюты, безусловно, шло на пользу всем домашним. Я становилась более терпимой, покладистой, прекратила волноваться и заводиться по мелочам. Муж после трудового дня переключался на Айну и с ней забывал о переживаниях, связанных с его нелегкой профессией. Потрепанные жизнью мамины нервы заметно успокоились в результате общения с борзой. Айна, в отличие от других членов семьи, чаще дарила маме внимание и любовь. Мама теперь везла вкусные подарки не только внуку, но и внучке – Айне.

Сын – ребенок в семье один, и до появления борзой в нем бурно произрастала эгоистичность. Отныне он стал меньше придавать значения собственной персоне и ее капризам. Сын дни напролет занимался с Айной. Именно занимался, поскольку играть с борзым щенком, как с игрушкой или с кошкой, не получалось. Ребенок относился к Айне, как к младшей сестричке. Он объяснял ей нормы поведения в доме, ходил за ней по пятам, предотвращая проказы щенка и оберегая его. Я частенько видела, как они лежали в обнимку на кровати сына, и Айна вдумчиво выслушивала его нравоучения. Она не сводила с маленького мальчика покорных и полных доверия глаз. Они быстро нашли общий язык, и сын вскоре смог объяснять мне причины того или иного поведения Анюши. В этом ему помогала тонкая детская интуиция. Я прислушивалась к сыну, наблюдала за Айной и однажды тоже научилась улавливать мысли девочки.

С Айной сын стал проявлять великодушие и щедрость, не свойственные ему прежде. Последнюю конфету он отдавал щенку. Половина котлеты из его тарелки летела, как в пропасть, в бездонную борзую пасть. Ребенок своевременно извещал меня, когда девочка вырастала из очередного ошейника, и торопил купить ей больший. При этом новый, по его словам, обязательно должен был быть красивее старого. Ради дорогого ошейника для Айны сын отказывался от прежде обещанной ему игрушки.

Ребенок с радостью участвовал в бегах Айны. От природы борзая не может не бегать. Пробежки ей требуются ежедневно. Пока не настало время знакомства щенка с внешним миром, не проходило дня, чтобы сын с Айной не носились друг за дружкой по квартире. К ним неизменно присоединялась кошка Машка. Тщедушную и невесомую кошку Айна зубами не трогала, но на сыне – с подходящими для этого габаритами и весом – отрабатывала приемы ловли зверя. Она нападала на него из засады (из-за угла) и захватывала своей крокодильей пастью худенькие детские ручонки.

Хватки Айна делала осторожно и понарошку, не причиняя сыну боли и не оставляя на его теле ни малейших следов. Девочка тренировалась для будущей охоты, осознавая, что схватка с мальчишкой – всего лишь тренировка, а соперник – ее дружок. Тяжело дыша после усердий, приложенных к поимке сына, она с благодарностью заглядывала в его глаза: «Спасибо, удружил. Чтоб я без тебя делала! Куда еще ловецкий азарт девать?» В ответ ребенок перебирал пальчиками ее ушки. Айне нравилось такое прикосновение. Она жмурилась от удовольствия, опуская голову на колени сына. Они подолгу сидели так, обмениваясь теплом своих душ, и не замечали, как летит время.

У сына имелось множество всевозможных игрушек. Айна играла вместе с ним всеми игрушками, даже двигающиеся автомобильчики ловила пастью и пыталась разгрызть добычу. Но в качестве своей любимой игрушки Айна безошибочно выбрала резинового зайца с длинными, стоячими ушами. Набаловавшись, девочка прятала его под свою подушку на кровати. Если зайца забирали и клали в кулек к остальным игрушкам, борзая немедленно отыскивала кулек, доставала своего избранника и водружала на место в кровати. Мы перестали отнимать у Айны ее первую охотничью радость.

Когда девочка хотела поиграть с зайцем, то носом приподнимала подушку и выуживала из-под нее резинового зверя. Длина заячьих ушей поначалу составляла тридцать сантиметров. Постепенно они уменьшались в размерах. Айна их сгрызала понемногу – наверное, чтобы заяц не переставал напоминать ей самого себя. Все-таки однажды девочка не сдержала ловчий пыл, и заяц остался вовсе без ушей. Но и после она еще долго дорожила уже безухим зайцем, которого по-прежнему хранила под своей подушкой.

Пока не закончился этап щенячьей вакцинации (пять месяцев), Айна проводила время в квартире. Натель предупредила, что щенок должен приобрести иммунитет, чтобы не заразиться на улице собачьими болезнями. Его организм слаб, а болезни коварны. Они так и липнут к щенкам. Натель настаивала, чтобы мы не выпускали Айну на улицу до вакцинации, срок которой – в связи с недомоганиями Айны ввиду неправильного поначалу кормления – затянулся у нас до четырехмесячного возраста. Потом следовало выдержать щенка еще две недели в доме, чтобы дать возможность выработаться иммунитету. Мы не смели перечить Натель, и что еще существеннее – Айна нам была дорога.

В старые времена борзых сотнями «косила» чума. Взрослых собак оставались единицы, а щенки не выживали вовсе. Несчастные борзятники захлебывались слезами скорби, возрождая заново свои псовые (с лошадями) и мелкотравчатые (без лошадей) охоты. Сколько горя, сколько страданий выпало на их участь. Образы безвременно ушедших борзых любимцев на всю жизнь оставались в душах борзятников незаживающими ранами. Память любви бесконечно рисовала видения былого и бередила боль их сердец.

Гости в нашем доме были редкостью, а так не терпелось показать Айну хоть кому-нибудь и тем самым погордиться, что завели борзую. Мы давно привыкли к нестандартному облику своей подрастающей борзой и упускали из виду, как не похожа она на настоящую борзую. Однажды к нам зашел по делу знакомый мужа. Он расположился за столом в кухне, где у отопительной батареи лежала Айна. Муж за разговором, как бы невзначай, обмолвился, что недавно мы приобрели щенка борзой. Имеется и родословная. Знакомый оживился и поинтересовался, где же борзой щенок. Удивленный супруг кивнул в сторону батареи. Вопрос гостя был ему не понятен, поскольку тот во время беседы неоднократно поглядывал на Айну.

Бросив в сторону мужа недоверчивый взгляд, гость перевел его на Айну и на всякий случай переспросил: «Вот это – борзая?!» Получив утвердительный ответ, мужчина с подозрением стал разглядывать нашего, трехмесячного в ту пору, щенка. Наглядевшись вдосталь, он заявил мужу, что тот, наверное, шутит, и попросил показать-таки борзую подлинную.

Тут мы с мужем вспомнили, что Айна и нам-то борзую не очень напоминает, и походит она более всего на щенка дворового.

Доказывать принадлежность Айны к роду борзых супруг не стал и перевел тему разговора. Гость ушел обескураженным, так и не узнав, разыграли его или, в самом деле, тот несуразный, длинноголовый собачий отпрыск у батареи и есть борзая.

Спустя годы наш гость увидел Айну на улице и вспомнил ее. Мужчина сказал, что узнал собаку только по характерному окрасу. Иначе бы никогда не поверил, что непонятной породы щенок у батареи смог превратиться в такую красивейшую собаку.

До достижения Айной семи месяцев, мы и сами сомневались, что растим собаку из породы борзых. Только к указанному сроку она приобрела вид, достойный борзой.

Еще столетие назад псовые охотники писали, что порой борзой щенок, пока вырастет, измучает своего хозяина донельзя: то малыш подтянется ввысь и сделается короток туловищем; то растянется в длину и мотается по двору на приземистых лапах; то начнет приволакивать задние лапы; то хвост его волочится по земле. А оказывается, щенок так растет. Его организм вкладывает строительные материалы в самый трудный на конкретный момент участок роста, временно «забывая» об остальных. Лишь после подправляются и они. Всю душу измотает такое дитятко, собираясь в единое целое. Но однажды поутру несется долготерпеливому борзятнику навстречу его воспитанник. Не верит владелец глазам своим: и щупает, и дергает, и измеряет стати своего негожего дотоле питомца… и утирает слезы радости, – он верил в борзую крошку, и она его не подвела.

Вера в выращивании собак – великое дело, я убедилась в этом на собственном опыте. Если в ваших руках генетически добротный материал, верьте в него. Щенок впитает ваши мысли. Более того, по мере подрастания он будет стремиться угодить вам экстерьером. А вам останется только… вложить в него свою душу.

Холодным, сырым, промозглым, темным вечером начала апреля 1994 года мы с мужем после окончания трудового дня впервые вывели Айну во двор дома. Для спуска с этажа решили воспользоваться лифтом. Однако девочка никак не желала заходить в узкое и тесное пространство кабинки, и нам пришлось внести ее на руках. После остановки Айна, упершись, как баран, не захотела из лифта выходить, и мы были вынуждены снова взять ее на руки. Но и оставшийся до выхода из подъезда пролет лестничной клетки самостоятельно щенок преодолеть не отважился.

На улице Айна впервые увидела давящие тени высотных домов с многочисленными огоньками зажженных окон. Они – эти сотни и тысячи чужих, враждебных глаз – недобро следили за ее хрупким, еще не окрепшим тельцем. Задрав голову, Айна недоверчиво озирала дома, горящие окна и задержала взгляд на яркой Луне.

Как только мы спустили Айну с рук и поставили на асфальт, она брезгливо посмотрела на намокшие лапы, втянула носом влажный, стылый воздух ранней весны и вбежала обратно в подъезд. Супруг, который держал ее за поводок, еле поспевая, последовал за ней. В подъезде, уже не робея, Айна приблизилась к лифту и громко облаяла его закрытые створки. Огорченные и сконфуженные, мы вернулись домой. На этом наша первая прогулка завершилась. Но мы напрасно расстраивались. Это обычное дело, когда щенок чурается внешнего мира, в первый раз очутившись вне стен дома.

Близились выходные, и мы с мужем отложили на них повторный выгул щенка. Нам требовалось время, чтобы собраться с духом. Ранним субботним утром Айна нас удивила. Она сама преодолела маршрут из квартиры до двора дома и потянула нас за поводок дальше – в сторону улицы.

Айна с осторожным любопытством осматривала и обнюхивала окружавшие ее предметы и явления. С безоблачного неба приветливо светило нежаркое весеннее солнце. Бодро пели птички. На деревьях распускалась листва. Земля зеленела молодой травой. С детских площадок раздавались веселые крики детворы. Грязь после прошедших в будни дождей основательно подсохла. Ветерок принес к ноздрям Айны воздух свободы, и девочка оживилась.

Она попробовала стартовать для пробежки, но ее удержал поводок. Натель объяснила нам, когда отдавала Айну, что борзых без поводка можно выгуливать лишь в местах, значительно удаленных от проезжей части. Борзая охотится непрерывно, даже во сне. Она всегда в поисках зверя, поэтому способна погнаться за голубем, кошкой, бездомной собакой. В моменты погони для нее не существуют ни прохожие, ни дороги, ни машины. В мире нет ничего, кроме нее и догоняемого зверя. Нам предстояло отыскать большие и безопасные пространства, чтобы Айна имела безопасную возможность побегать. У борзой, как я говорила, потребность к скачкам в крови.

К Айне подходили детишки и гладили ее нежную, начинавшую удлиняться псовину. Айна привлекала внимание своей необычностью – борзых в городе было мало. Она полизывала из вежливости поглаживающие ее руки, от чего дети приходили в восторг. Айне сыпались комплименты. Она, дескать, и красивая, и умная, и ласковая. Крокодилья пасть Айны расплывалась в довольной улыбке. Нам с мужем было странно слышать о красоте своей борзой. Мы ее еще не замечали. А дети (в том числе, мой сын), напротив, видели. Не случайно же говорится, что устами младенца глаголет истина.

Казалось, Айна всецело увлечена детскими похвалами. Неожиданно мимо нас пробежала дворовая собачка с Айну ростом, и девочка вмиг променяла комплименты на шанс поохотиться. Она рванула поводок так, что за долю секунды он вытянулся во всю длину. Муж, который держал поводок, странно подпрыгнул вверх и вперед и как-то боком быстро-быстро побежал вслед за девочкой. Создавалось впечатление, что он бежал за вытянутой в сторону рукой, которая выглядела естественным продолжением поводка. Вскорости Айна настигла собачонку и цапнула ту за ляжку. Животное жалобно взвизгнуло. Супруг, наконец, смог остановиться и натянул поводок. Жертва охоты принялась лихо улепетывать прочь от невесть откуда взявшегося хищника, а Айна стояла, зажав в зубах клок чужой звериной шерсти, и выглядела счастливой.

Дети уважительно посматривали на нее издали. Мы же были озадачены: одно дело − слышать о повадках борзой, а другое – увидеть их воочию. До нас дошло, что прогулки с Айной будут делом непростым.

Я сняла шерсть с зубов девочки и задумалась: «Вправе ли я ругать ее?» Ругать не стала. Нельзя гасить охотничью страсть собаки. Девочка успешно отохотилась. Требуется похвалить. Это и сделала. Похлопала по спине и сказала: «Молодец!» На будущее для себя определила, что следует потихоньку отучать собаку от ловли собак и кошек. Муж согласился. Но одно дело – определиться, другое – получить результат. Скажу наперед, что ничего не вышло. Айна охотилась везде и всегда. Правда, в черте города она не наносила животным увечий. Догонит, куснет слегка и успокоится. Понимала, что настоящая охота в полях. Там и давила зверя. А на городских улицах развлекалась, довольствуясь одними поимками.

В двадцати минутах пешего хода от нашего дома находилась окраина города. Она состояла из полей, расположенных за окружной городской автотрассой. Окраина начиналась двумя полями с разнотравьем. Это была подлинная дикая природа, до которой не дотянулись человеческие руки. Второе от трассы поле упиралось в узкий овраг с ручейком. Овраг был поделен на маленькие клочки земли с дачными домиками. За дачным поселком открывался истинный простор. На тех огромных полях из года в год попеременно выращивали кукурузу, подсолнухи или зерновые на корм скоту. Все завершалось пустынными солончаковыми землями, которые сверкали под солнцем кристалликами выступившей на поверхность соли.

Вообще, в здешних местах открытые пространства перемежаются узкими полосами лесонасаждений. На местном диалекте – «лесополосами», или «посадками». Они огибают поля cо всех сторон. В нашей – богатой ветрами – зоне степей эти древесные заграждения были созданы искусственно для охраны от выветривания полезного слоя почвы. Вдоль каждой лесополосы с обеих сторон проходит тропинка, кружащая вокруг соответствующего поля. Посадки имеют ширину не более двадцати метров, но этого достаточно, чтобы уберечь земли от ветровой эрозии. Они смотрятся густыми зарослями, так как между деревьев обильно произрастает кустарник. В лесополосах обитает множество птиц. Водятся лисы, зайцы, ласки и ежи. А в полях – мыши, кроты, ящерицы, черепахи и ужи.

Эти поля мы и начали осваивать с нашей первой борзой. Сын неизменно ходил с нами, невзирая на погоду. Айне было наплевать, в каком состоянии природа, лишь бы попасть на вольные просторы и отохотиться. Поэтому мы посещали поля и в дождь, и в снег, и в град, и в зной, и в грозу, и в туман, – лишь только появлялось свободное время.

Сыну исполнилось шесть лет, когда он открыл для себя чистые, девственные, неизведанные пространства живой природы, раскинувшиеся за приевшимися и душными городскими кварталами.

Наступали майские праздники, и накануне вечером было решено идти поутру разведывать поля.

Едва рассвело, Айна запричитала: «Что же вы не встаете?! Пора на охоту!» Она лаяла, моталась из зала в кухню и обратно, запрыгивала на постель и носом толкала нас с мужем под бока. Сына разбудила бережно: полизала в щечку.

Судя по всему, Айна подготовилась к своему первому посещению полей еще с вечера, когда услышала наш разговор. Неужели поняла? Похоже. Она почти не спала в преддверии столь важного в ее жизни события, всю ночь бодро сопела и шумно вздыхала.

Наше продвижение осуществлялось по широкой прямой улице, ведущей от дома до городской черты. Нас волокла за поводок Айна, и мы еле поспевали. Она чутьем угадывала направление. Ее звал дикий воздух не освоенной цивилизацией природы. По сторонам высились многоэтажные дома, по дороге сновали автомобили. Эти привычные городские приметы и звуки не вызывали у Айны эмоций, она пылала другим вдохновением: девочка чуяла, что впереди (и уже близко!) другой мир, который все изменит. В том числе – нас.

Наконец улица уперлась в полосу автострады, за которой виднелись густые заросли деревьев. Мы отыскали тропку и вышли к полю.

Перед нами расстилался прямоугольной формы травный простор. Вокруг него росли высокие деревья с зазеленевшими недавно кронами и густые, усыпанные белым цветом, кусты. Наполненное синевой и сверкающее прозрачностью небо свободно парило над полевыми травами и деревьями. Вся равнина была усеяна полевыми цветами: белыми, желтыми, розовыми, малиновыми, красными, синими и сиреневыми. Она выглядела расписным напольным ковром, и было жалко ступить на тот ковер, потому что он был живым. Помимо травы и цветов, жизнь бурлила в нем ползающими и скачущими насекомыми; шустрыми ящерицами; поющими посреди цветов птицами и взрыхляющими землю кротами. Живность суетилась в пронзительных лучах восхода, строя планы на день. Молодое безалаберное утреннее солнце радовалось весне, забывая о другом своем предназначении – согревать. Оно дарило еще мало тепла, но восполняло его нехватку веселым сиянием. Ветерок, пока не доросший до ветра, робко прокрадывался сквозь листву деревьев.

Когда Айна вошла в то свое первое поле, она преобразилась до неузнаваемости. Борзая напряглась всем телом, подалась корпусом вперед, подняла кончики ушей и замерла. Ее зоркий взгляд погрузился в волны разнотравья, верхушки которого изгибались в дуновениях юного ветра. Айна стояла на коготках!!! Это была восхитительная стойка сосредоточившейся на азарте борзой! Айна очутилась в родной стихии и являла сгусток воли, мощи, силы, страсти и решительности, созданный природой для поимки зверя. Она была готова в любую долю секунды, завидев добычу, сорваться с коготков и понестись к заветной цели. Вспорхнуть и полететь над колышущейся травой. Устремиться разящей стрелой, развивающей в мгновение скорость молнии.

Посреди поля взлетела птичка, и Айна стремительно ринулась к ней. Взлетая в прыжке, она порывисто и в то же время плавно растягивалась туловищем, выпрямляя и раскидывая перед собой и позади себя ноги – практически параллельно земле. Борзая становилась одной – почти прямой – линией. На излете Айна сжималась, как пружина, и тело ее изгибалось дугой, а передние и задние ноги перекрещивались под животом, касаясь земли. Пружина разжималась от толчка задних ног (а точнее их «черных мясов»), и Айна снова взмывала над травой, подобная ветру и стихии. А природа, любуясь ею, радушно принимала в свои объятия молоденькую русскую псовую борзую.

Айна бежала по прямой и карьером (галоп борзых). Насладившись привольем беспрепятственного, прямолинейного бега и свободой своего гибкого, податливого тела, она стала менять направления и раз за разом проносилась все тем же карьером подле нас. Айна то гоняла взад-вперед, то выделывала огромные круги. Глаза не поспевали за ее движениями. Она проскакивала в каких-то миллиметрах от наших ног, а мы, втроем, прижавшись друг к другу и боясь пошевелиться, закрывали глаза от восхищения и страха. Нам не хотелось вспугнуть и нарушить волшебное зрелище. А еще становилось жутковато при мысли: «Что будет, если Айна врежется во что-нибудь или в кого-нибудь?» Мы осознавали, что тогда никому не поздоровится, и надеялись, что Айна пощадит и нас, и себя.

Подустав, девочка принялась сужать круги и на исходе последнего остановилась у наших ног, как вкопанная. Мы, будто по команде, присели на землю, а правильнее сказать – рухнули. Захотелось расслабиться и осмыслить увиденное.

Первое, о чем подумали, была красота Анькиного бега. Он являл собой не просто стремительное перемещение по местности, а возвышенное и одухотворенное действо. То было живое произведение искусства, неподражаемая и чарующая картина, которая навсегда запечатлелась в памяти каждого из нас.

Есть какая-то манящая тайна у поля и борзой, когда они вместе. Созерцание их единения вызывает необъяснимый кураж. Иными словами, восторг сердца! Назвать это ожиданием охоты можно. Назвать это состоянием души − нужно! Все житейские неурядицы бесследно растворяются в ощущении свободы и раздолья, когда смотришь на несущуюся по бескрайней степи борзую.

– Да, захватывающее зрелище, – сказал муж, обращаясь ко мне, – поэтому ты мечтала завести именно борзую?

– Нет. Я ничего не знала об этом великолепии поскачки борзой и не предполагала, что она столь прекрасна и может воодушевлять. Отец рассказывал мне лишь о красоте самой собаки, – возразила я.

– Дорогая, ты сделала правильный выбор относительно породы. Пусть интуитивно, но ты приобрела именно ту собаку, которая нам нужна. Я готов часами наблюдать за Айной, когда она бежит. Это потрясает душу.

– Часами борзые не скачут, – парировала я.

– Конечно, но и нескольких минут этого видения достаточно. Хочется жить, творить и становиться лучше, чем ты есть, когда на свете существует такое чудо.

– А я еще и испугался: Айна так быстро бегала и так близко от нас, – поделился своими чувствами сын.

И действительно, второе, что пришло в голову каждому, – не двигаться, когда Айна бежит. Тогда она не зацепит.

В старинных (девятнадцатого века) книгах псовых охотников сила удара борзой при столкновении описана особо. Случалось, бегущая борзая вскользь задевала плечом переднюю ногу лошади, и нога той ломалась. А борзая вела себя, как ни в чем не бывало: ни на что не жаловалась, продолжала охотиться и в дальнейшем здоровьем не страдала.

Своим ударом борзая способна убить зверя, не успев еще пустить в ход челюсти и зубы. Поэтому бег борзой по скорости и своим последствиям сравнивался с ружейным выстрелом.

Охота с борзыми не является подружейной, так как борзая и есть ружье.

Впредь мы замирали там, где стояли, если на полном скаку к нам приближалась вечно задорная и хитрющая Айна. Мы не сомневались, что девочка любит нас и не причинит вреда.

Пришла пора возвращаться домой, но нам уже не терпелось опять оказаться с Айной в поле.

Следующим утром мы проснулись настолько рано, что вышли из дому затемно. Когда очутились на месте, теплое майское солнце только наполовину выступило из-за горизонта. Оно слабо светило нам в спины, и лесопосадка, как только мы в нее вошли, еще не просматривалась полностью. Ночные тени нехотя покидали уютное пристанище. Было довольно прохладно, и мы поеживались в своих легких курточках.

Айна же чувствовала себя замечательно. Для начала она размяла мышцы, сделав несколько круговых пробежек по траве, а затем показала нам, что значит передний рыск. Девочка принялась сновать по полю из стороны в сторону, при этом постоянно продвигаясь вперед. Она работала, вынюхивая и высматривая в травянистых зарослях зверя. Айна буквально прочесывала заросшую равнину. Мы следовали за ней. Вскоре природа решила вознаградить молодую борзую за труды и послала Айне первого в ее жизни зайца.

Он поднялся посреди поля в тридцати метрах от Айны. Борзая в тот же миг вознеслась над травой и понеслась, как пуля, в направлении зверя. Но заяц тоже не медлил и ринулся к лесопосадке, которая была вблизи. Он скрылся в лесонасаждениях, а Айна на полной скорости влетела следом в тесное скопление деревьев и кустов. Хорошо еще, что в том месте до деревьев было далеко, и лесополоса открывалась густым низким кустарником, который погасил скорость Айны, не нанеся ей серьезных травм. Благодаря амортизации о кустарник, Айна не расшиблась о первое, вставшее на ее пути, дерево. Она только ударилась о ствол плечом. Девочка остановилась, не понимая, что случилось. В первый момент мы подумали, что Айна разбилась – ноги ее вот-вот подкосятся, и наша борзая рухнет бездыханной. Она могла разбиться! Такое, увы, происходит. Я была в шоке. Муж подскочил к Айне и дрожащими руками ощупывал девочку. Сын плакал. Но, к счастью, Айна была цела и невредима.

С тех пор если Айна в погоне устремлялась к лесопосадке, оврагу или другому опасному участку местности, то мы хором орали: «Назад!» Во время погони борзая целиком занята ею. Она входит в охотничий транс: не подвластный постороннему вмешательству азарт. Борзая пребывает в другом – параллельном – мире, где существуют только она и зверь. Лишь отчаянный крик хозяина, взывающий к ней и будто молящий о помощи, может вернуть борзую хоть частично к действительности, потому что она любит своего владельца, воспитателя и кормильца.

Айна никогда не выполняла команду «Назад!» досконально. Но она снижала скорость, отвлекаясь на окрик, и тем самым получала возможность маневрировать в зарослях и не травмироваться. По крайней мере – серьезно.

Бесспорно, лицезрение поимки зайца борзой восхитительно. Оно будоражит человеческую кровь, пробуждая древние охотничьи инстинкты. Человек сливается с собакой в эти мгновения, и ему чудится то же, что и ей: он – ловец, а заяц – его добыча. Вселенная столбенеет: звуки исчезают; краски мира становятся ослепительными; окружающие предметы теряют очертания и выглядят размытыми призраками. Четкими остаются лишь два образа: борзая и зверь. Человек грезит наяву, что он – борзая, и эта греза – почти правда.

Правда – потому, что он приложил к исполнению этого мгновения немало усилий, а главное, вложил в воспитание борзой свою душу. Почти – потому, что человек отождествляет себя с собакой лишь в мыслях. Владелец никогда не почувствует бешеных мышечных сокращений и вызываемой ими скорости бега. Он не ощутит во рту трепета живого тела, не сожмет челюсти, ломая зверя. Хозяину не дано познать этого торжества.

После своей первой удачной охоты, собака уже не та, которой была. Мир замер и лежит у ее ног. Отныне борзая – звезда на небосводе, и хозяин обязан с этим считаться. Она теперь навсегда – красавица и умница. А если в другой раз не изловит, что с того? Был этот первый, незабываемый раз, и борзая на всю оставшуюся жизнь сохранит воспоминания о нем, как о своем немеркнущем величии.

Но вот заяц пойман. Хозяин, не владея собой, птицей порхает на месте, а следом спешит к своему хвостатому чаду, которое держит в зубах зайца. Осознавая собственную физическую убогость и чуть не плача от гордости за питомца, владелец хвалит свое чистопородное борзое сокровище, употребляя такие нежные слова и выражения, которых прежде не слышало ухо возлюбленной собаки. Тут однако выясняется, что зайца ему отдавать никто не собирается…

…Оставьте борзую. Не тревожьте. Не разрушайте ослепительного мига ее счастья – сказочного отрезка времени и пространства. Дайте ей побыть наедине с поверженным зверем.

Борзая подбрасывает и ловит пастью переломанного в хребте зайца, снова подбрасывает и ловит. Успокоившись, она уносит добычу чуть поодаль и кладет на землю. Собака лижет зайцу лапки, как бы извиняясь: «Прости, но таковой меня создала природа. Ты – моя цель. Я – твоя погибель. Меня никто не заставляет преследовать тебя, я действую по велению крови. Когда я вижу тебя, во мне закипает и рвется наружу безудержная страсть. То – неодолимый зов предков. И нет его милее. Если бы не ты, мой мир стал бы пуст, а я умерла бы от тоски. Ты не поверишь, но я люблю тебя. Прости…» – Собака вздыхает и устремляет свой взор вдаль. Теперь она готова передать добычу. Борзая понимает, что своим охотничьим счастьем обязана хозяину, который взрастил ее и подарил это волшебное поле зайцев.

Айна не раз брала зайца, но пойманных ею длинноухих все-таки было не так и уж много, хотя угонок (пустых погонь) не счесть. (Когда борзая догоняет зайца и берет его, говорят: борзая “взяла зайца”, – а если погналась и не догнала или догнала, но не взяла, говорят, что сделала “угонку”).

Почему так? Да потому, что травила она в одиночку, да при всем при том еще и русаков. Именно они водятся в наших краях по берегам Дона. По правилам и законам охоты, ловить лучше в своре, когда несколько борзых, приученных друг к другу в жизни и в охоте, сообща берут зайца. Они обходят его и отсекают путь к лесополосе. Борзые таким способом заставляют зайца метаться по чистому полю и в результате достают его.

Скорость русака невероятно высока, и далеко не каждая борзая способна его изловить в одиночку. Другое дело – заяц-беляк. Он водится в районах севернее, где есть леса. Бег его не такой быстрый, как у русака, и одна борзая может поймать за день не одного зайца. Но нашим тяжелым уделом стал русак. Бежит он по-разному: иной стелется по земле, другой скачет в полный рост. Даже задних лап не видно. Будто их и вовсе нет, а скорость зверю придает неведомая сила.

Русак – очень умный зверь. Если он, сидя рядом с лесопосадкой, замечает мчащуюся к нему на всех парах борзую, то не спеша, в развалку, скрывается в кустах. Заяц живет осторожно и вжимается в землю так, что даже в низкой траве его можно не заметить на расстоянии нескольких шагов. Он способен пропускать вперед охотника с собакой и подниматься позади или сбоку от них. Пропуская, русак рискует, но риск его подобен отважной хитрости. Он свидетельствует о хорошем интеллекте длинноухого. Говоря по-другому, заяц анализирует сложившуюся обстановку и выбирает способ поведения, чтобы выжить. Порой способ рискован, но риск этот зачастую спасает зверю жизнь. Иногда же – играет с ним злую шутку. Но кто, скажите, не рискует во имя жизни?

Как-то ранней осенью мы пересекали лесополосу, идя по узкой, извилистой тропинке. Стояла сильная жара, и Айна плелась позади, желая подольше задержаться в спасительной тени и прохладе деревьев. Тропинка, вывернув из лесопосадки, вывела нас к полю, и на ней прямо перед собой мы увидели старого, облезлого русака. Он грелся на солнышке. Завидев людей и почуяв борзую, заяц бросил на нас тяжелый, враждебный взгляд: «Сволочи! Шастают тут от нечего делать со своими противными борзыми. Не дадут помереть спокойно от старости!» Русак медленно отвел глаза и нырнул в кустарник. Заяц растворился в нем за доли секунды до появления Айны. Она его так и не успела увидеть. А мы часто потом вспоминали того длинноухого зверя-аксакала и его по-человечески мудрые глаза.

В другой раз той же осенью мы организовали в лесопосадке пикник. Пока муж и сын готовили шашлык, я предложила борзой пройтись по не исхоженному дотоле полю. Айна лежала у костра и не сводила вожделенных глаз с сочных кусков мяса, которые шипели на вертелах в жаре древесного огня. Казалось, ничто не способно было оторвать ее от созерцания томящегося над костром мяса.

Ничто, кроме охоты. Айна живо откликнулась на мое предложение, без тени сомнения оставив свой многообещающий пост. Она посеменила за мной к выходу из лесополосы. Когда мы поравнялись с полем, я двинулась к его центру. Айна, что странно, потрусила рысью в другом направлении: вдоль посадки. Я принялась подзывать ее к себе, но борзая упорно двигалась в свою сторону, принюхиваясь к земле и воздуху над ней. Все стало понятно, когда впереди Айны поднялся заяц. Он, конечно же, сразу смылся в кустах и деревьях, и Аньке не повезло его изловить. Но этот эпизод показал, что Айна обладала верхним чутьем.

Чутье не обязательно для борзой. Она должна иметь острое зрение и хороший слух. С их помощью борзая обнаруживает зверя. Если же она имеет еще и чутье, то это прибавляет ей шансов в охоте и добавляет достоинств. Айна обладала не просто чутьем, а чутьем верхним. Она часто угадывала присутствие зайца, держа нос, что называется, по ветру. Ей даже не надо было принюхиваться к следам на земле.

В будние дни мы выводили Айну трижды в сутки: утром, после работы и перед сном. Нам удалось отыскать пустырь вблизи от дома. Он находился вдалеке от дорог, и у Айны появилась ежедневная возможность побегать. Это было здорово! Организм нашей девочки получал необходимую физическую нагрузку.

По бокам пустыря росли высоченные тополя. В жаркие дни их тень служила Айне укрытием, в котором она отдыхала после пробежек и регулировала свой теплообмен. На пустыре выгуливали и другие породы собак, но Айна с ними общего языка не нашла. Собаки не понимали, зачем она так быстро и подолгу скачет. Они ей мешали, старясь подрезать и даже куснуть. Айна давала им адекватный отпор и продолжала свои тренировочные угонки. Айна раздражала собак.

Мы стали гулять поодаль, но владельцы с собаками неизменно присоединялись к нам. Людям нравилось смотреть на бегущую борзую. В то же время своих собак, докучавших Айне, они не одерживали. Однажды Айне все это надоело: девочка показала всем свои волчьи зубы и продемонстрировала грозный рык. Нас оставили в покое, и Айна в блаженном одиночестве беспрепятственно моталась по окраине пустыря.

До семи месяцев Айна не встречала соплеменников, то есть борзых. И вот, в один из выходных мы увидели в полях мужчину с борзым кобелем. На вид кобель был русским псовым, а де-факто выяснилось, что мальчик – помесь псовой и хортой борзых пород. Но для Айны такая мелочь была не существенной. Главное, свой! Девочка кинулась к кобелю и лизнула его в нос. Кобель ответил тем же. Общность кровей моментально сблизила собак. Они вели себя так, словно были знакомы всю жизнь. Борзые сразу же принялись рыскать по полю, подняли зайца и сделали угонку.

Хозяин кобеля рассказал, что на месяц приехал в гости к родне. Вообще же он проживал в сельской местности. Мужчина был приверженцем охоты с борзыми, и у него имелось несколько собак.

Спустя неделю мы возвращались из полей. Утром Айна рвалась в них, как никогда. Она явно надеялась поохотиться с новым другом. Но нам не повстречались мужчина с борзым кобелем, и на обратном пути Айна брела на поводке с понурым видом. Наш маршрут проходил мимо автостоянки, находившейся за посадкой. Мы постоянно наблюдали за металлическим сетчатым забором дворовых собак, которые прижились на стоянке. Они охраняли ее, свободно передвигаясь по территории внутри забора. Но в тот день нашему взору предстала душераздирающая картина.

Рядом с обычно пустующей будкой на короткой цепи был привязан хортый кобель. Подле стояла миска с протухшей водой. Пылала жара. Будка находилась на солнцепеке. Вокруг – ни деревца. Кожа кобеля пестрела болячками. Его глаза гноились. Кости выпирали со всех сторон. Голова собаки склонилась к земле. Страданием и безысходностью был наполнен облик хортой борзой.

Когда мы подошли поближе, кобель поднял на нас безучастные глаза. Те встретились с глазами Айны, и животные потянулись друг к другу. Они прильнули носами к ограждению с противоположных сторон. Одновременно раздался вой. Выли оба. Один – о своей горькой доле, другая – о сострадании. В голосе общей борзой крови слышалось и негодование: «Никто не смеет так обращаться с борзыми! Никому не позволено сажать свободную, как поле и ветер, собаку на цепь!»

Айна неистово рвала когтями металлическую ограду. Кобель с ожившей надеждой вглядывался в наши лица. Мы позвали охрану и выяснили, что хозяин определил кобеля на стоянку, якобы, временно. Но между слов скользило, что это совсем не так.

Тем временем, из лесопосадки, что за стоянкой, вышел наш знакомый со своим борзым кобелем на поводке. В тот день мы разминулись с ними на охоте.

Узнав, в чем дело, он потребовал от сторожей отдать собаку. Сторожа не хуже нашего понимали, что борзой кобель мучается и не сегодня-завтра может погибнуть. Они без лишних слов передали нам собаку. Попросили только оставить адрес на случай, если хозяин пожелает вернуть кобеля. Я дала свой адрес и попросила передать хозяину, что его собаку изъяли настоящие борзятники. И если он захочет с ними увидеться, то будет иметь серьезный разговор.

Мы покинули ужасное место: спасенный кобель поочередно прижимался к каждому из нас, вилял правилом и лизал наши руки. Он сам, без поводка, трусил подле нас рысцой, пристроившись к Айне. Девочка ободряюще ему улыбалась.

Наш знакомый забрал кобеля и увез его к себе в деревню на постоянное место жительства. Мальчик благополучно выздоровел после проведенного ветеринаром лечения и прожил хорошую жизнь. Он оказался досужим в охоте и послушным в доме. Бывший хозяин кобеля не объявился – не решился на встречу с истинными борзятниками.

До появления Айны наши семейные выходные протекали неприглядно. Продолжительный сон сменялся медленным пробуждением с бутербродами и чашечками крепкого кофе. Чтение книг в течение дня варьировалось с частыми наполнениями пищей желудка и просмотром телепередач. Конец выходных сопровождался жалобами домашних на общее недомогание: слабость, утомляемость, тяжесть в животе и бессонницу. Засыпали далеко за полночь. Масса наших тел превышала норму, и жизнь казалась отвратительной.

Айна преобразила нашу жизнь. Как только девочку вывели в поля, и она поняла, что подобные прогулки возможны только по выходным, то с их наступлением еще затемно будила всю семью. Громко сопя, цокая коготками по паркету, облизывая поочередно каждого члена семьи, жалобно поскуливая и отрывисто лая, Айна тормошила наше полусонное сознание. Если в течение пятнадцати минут никто не поднимался с постели, она принималась выть. Но и без того, одни ее коготки наделывали столько шума, что нам приходилось вылезать из-под уютных одеял.

Борзая стоит и передвигается на коготках. Пальцы у борзой сжаты в комок, и из этого комка выступают и упираются в почву крепкие, длинные и слегка загнутые коготки. Впрочем, это только так говорят – коготки. В действительности же, они напоминают могучие орлиные когти. При движении борзая отталкивается не только подушечками лап и пальцами, но и коготками, которые вместе с окончаниями пальцев образуют зацеп с почвой и обеспечивают хороший толчок при отрыве от нее. Поэтому оконечности пальцев с когтями называют у борзой «зацепами». Ударяя по полу, коготки образуют громкий звук, подобный стуку множества маленьких молоточков. Этот стук беспокоил и будил нас быстрее, чем вой. Анька цокала коготками по паркету, безостановочно носясь по квартире.

Покой соседей (особенно по выходным) – дело нешуточное, и мы срывались с теплых постелей под перестук коготков нашей девочки. Мигом умывались, наспех одевались – спросонья кто во что горазд (это сейчас у каждого из нас есть одежда и обувь для полей на все сезонные и погодные условия), – хватали термос с чаем, бутерброды, поводок с Айной и пулей вылетали на улицу.

Темная ночь на дворе ехидно приветствовала нас холодом и вызывала нестерпимое чувство голода. Но дороги назад не было, а сокрушаться о потерянном покое не имело смысла. Мысли сосредотачивались на Айне, которая неистово тянула за поводок в поля. Дорогу девочка запомнила с первого раза. У борзых от рождения великолепная память. Сынок, непрерывно зевая, быстрыми шажками поспевал за нами в надетом наизнанку свитере, сикось-накось застегнутой курточке и в шапочке, напяленной ему на голову задом наперед.

Наконец (о счастье!) ноги доносят наши тела до полей. Кругом – темень и сырость. Солнце еще не зажгло рассвета. Пока неугомонная Айна накручивает по сереющему в утренних сумерках полю гоночные круги, мы приседаем прямо на землю у обочины тропинки, огибающей лесопосадку, и пытаемся отдышаться. Придя немного в себя, пьем из термоса чай, закусываем бутербродами, и я с мужем выкуриваем по сигаретке. Для порядка ворчим: «Какого, спрашивается, черта мы приперлись сюда в такую рань?» Вопрос риторический – Айне видней. Сынок не разделяет недовольства полуночными вылазками. Они ему нравятся. Ребенок гоняется за Айной. Та за козырек срывает с его головы шапочку и на бегу, с грозным рычанием, треплет ее, мотая из стороны в сторону головой.

Встает солнце, заводят щебет птицы, и жизнь начинает представляться не такой уж суровой. Свежий степной ветер доносит до обоняния ароматы полевых растений, влагу Дона, тепло первых солнечных лучей. Над полем нависает и потихоньку рассеивается туман. Он восхитителен и загадочен! Малопрозрачный, серо-голубой, пронизанный алыми и оранжевыми бликами восходящих солнечных лучей, туман манит в свою прекрасную, призрачную неизведанность, и мы с радостью в нее окунаемся.

Темно-чубарая, с красными солнечными блестками на кончиках шерстинок, псовина Айны подобна ночи, захваченной алеющим рассветом. Айна гармонично вливается в утреннее марево, парящее над землей, и – очутившись в едва прозрачной дымке – из собаки моментально превращается в наполовину зеленую собачью тень. Белая псовина покрывается росой, смешанной с зеленым соком травы. В таком виде (замаскировавшись) Айна исчезает в родственном ей по духу тумане – своевольном и таинственном. Она отправляется исследовать поле в поисках зайцев. Мы бредем за ней, ориентируясь по шуршанию травы впереди. Войдя в туман, даже вблизи мы различаем лишь контуры друг друга, превращаясь в туманные тени степного рассвета.

Летний рассвет в степи бесподобен всегда, но встреча солнечного восхода посреди степного поля, подернутого влажным маревом, восхитительна необычайно.

Ты, как призрак – и ощущая себя именно призраком, – замедленно движешься в серовато-голубой мутной дымке, пестрящей непрерывными и многочисленными всполохами алых солнечных звездочек. Они зажигаются на мгновенье, тут же гаснут и вспыхивают вновь. Рассеивая вокруг алый свет, эти отблески солнечных лучей наполняют дымку тумана скорей ощущаемым, чем видимым, оранжевым сиянием. Легкая мгла тумана балуется светом пробуждающегося озорного солнца и напоминает собой тайну счастья, в которую ты погружаешься.

Туман скрывает тебя с головой и ведет своей тропой. Видимость – на три шага. А дальше – едва различимые очертания больших, диковинных, сказочных чудищ. Цветовые переливы тумана колышутся перед тобой теневыми подобиями этих неведомых, волшебных, существ, и кажется, что создания из тумана шушукаются между собой. Их движения и звуки будоражат кровь. Глаза улавливают и подернутые влажным маревом тени малюсеньких чудищ – ползающих, бегающих и летающих. Таинственно, страшно и прекрасно! Приближаясь к большим теням, ты теряешь их из виду и догадываешься (но не знаешь наверняка!), что они – игра света в тумане, а в маленьких тенях узнаешь склоняющиеся под утренним ветерком травинки, веточки кустарников и суетящихся насекомых. «Фух!» – произносишь ты, и на сердце отлегает: малыши-тени – на самом деле знакомые и милые душе творения природы. К ним ты стремился, чтобы испытать мгновения счастья.

Тайна рассветной дымки с каждым шагом приподнимает свою завесу, и ты с приятным волнением в груди предвкушаешь ее полную разгадку. Но она, как истинная особа женского рода, никогда не раскрывает себя полностью. Состояние, в котором ты лихорадочно ждешь разоблачения сокрытой сути туманного таинства, длится недолго – поспешный и горячий летний восход рассеивает мечтательный туман рассвета. Тот быстротечно и загадочно исчезает, оставляя на память счастливые воспоминания и мечты…

Айна делает до пяти угонок в день. Сынок охотится самостоятельно и поодаль от всех. Он ловит бабочек, жуков и ящериц. Когда ребенок слишком отдаляется, просим Айну его привести. Девочка моментально исполняет просьбу. Она стрелой мчится к сыну, аккуратно берет его ручку своей безразмерной пастью, слегка сжимает челюсти и медленно подводит ребенка к нам – родителям. Тот хохочет: ему нравится забота собаки. Проходит часа два-три, и мы возвращаемся домой.

Оказавшись в квартире, первым делом отмываем Айне лапы или же купаем ее. Далее следует кормление собаки. За кормлением идет разбор полетов – в смысле разбора охоты. Семья активно обсуждает угонки, поведение Айны, ее ошибки и промахи. Достается и подлым зайцам. Уши собаки постоянно меняют форму и направление в попытке не пропустить ничего из сказанного. Ее мысли странным образом передаются нам. И вот мы уже разговариваем не только между собой, но и с Айной, отвечая на волнующие ее вопросы, как же правильно ловить зайца.

Мы же грамотные! В книжках читали! Айна злится, когда ее критикуют, и останавливает нас лаем. Дельные советы выслушивает молча, с понимающим видом. Похвалы воспринимает самоуверенной улыбкой.

Анализ охоты завершается расчесыванием собаки и преподнесением ей лакомства в виде конфетки или котлетки, печенья или сосиски. Все происходит на кухне, где так же присутствует кошка Машка. Если Айну корят за огрехи, Машка присоединяется: бьет Айну лапкой по носу. Борзая обиженно взвизгивает и отворачивается. Если поведение Айны одобряется, Машка не дерется.

Наконец кошка с видом исполненного долга чинно удаляется из кухни в комнату. Айна плетется следом, и в обнимку они засыпают на кровати. Наступает наше время.

Семья отмывается, отстирывается и готовит что-нибудь вкусное. За обедом мы снова обсуждаем охоту и радуемся нагулянному аппетиту сына. Отобедав, идем спать. За окном – день, на часах одиннадцать. У нас – глубокий сон.

В те редкие дни, когда охота завершается поимкой зайца, Айна, приговорив свою порцию каши, из кухни не уходит и терпеливо ждет, пока заяц разделывается и готовится. Борзая с любопытством следит за процессом приготовления и вдыхает ароматные запахи. Заяц и морковь с луком обжариваются отдельно и смешиваются затем в казанке. Добавляются специи, немного воды, и казанок ставится в духовку. Жаркое томится до готовности. Когда блюдо разложено по тарелкам, Айна встает с дивана и присаживается у стола в предвкушении своей порции. Лакомый кусочек мяса на ее глазах освобождается от костей, укомплектовывается подливкой и размятыми ломтиками хлеба. Полученное блюдо быстро остужается, поскольку голодные члены семьи дуют на него со всех сторон. Заслуженная миска с зайцем ставится на пол. Анюта съедает добычу – а она точно знает, что ест свою добычу – неторопливо, смакуя каждый ингредиент, и лишь тогда наступает наш черед отведать зайца.

Мы больше не жалуемся друг другу на общее недомогание и тяжесть в животе – их нет. На смену бессоннице приходит здоровый сон. Я и муж теряем лишние килограммы и обретаем неплохие физические формы. У сыночка развивается мускулатура, а с наших щек не сходит здоровый румянец. Жизнь представляется полной смысла и содержания.

Наступает трудовая неделя, и мы с мужем дни проводим на работе. Айна остается дома с мамой и сыном. В школу он еще не ходит, а детский садик, спасибо бабушке, не посещает. В наше отсутствие мама воспитывает внука и новоявленную внучку с присущей ей ответственностью:

– Внучек, зачем ты дал Айне апельсин?

– Она выпрашивает.

– Родители запретили ее кормить апельсинами!

– Гав!

Очередная долька летит Айне в пасть.

– Почему, внучек, ты меня не слушаешься?

– Айне тоже нравятся апельсины, они такие вкусные!

– Но это – собака, и ей апельсины вредны.

– Я всегда делюсь с ней, и ничего плохого не случалось.

– Гав!

Айна снова довольно чавкает. Следует шлепок по попке внука, и мама в слезах убегает в кухню, не забыв, однако, отнять остатки фрукта. В спаленке, где остались сын и Айна, из-под подушки извлекается новый апельсин. Он очищается от корки, и цитрусовый дух опять кружит в комнате.

– Гав! – Чавканье.

Бабушка возвращается к внуку.

– Извини, что я тебя ударила, и не говори родителям.

– Не буду. Хочешь Аньку покормить? Глянь, как интересно: я подбрасываю дольку, а она метко ловит. Ни одна на пол не упала.

– Гав!

Мама подбрасывает кусочек апельсина над Айной. Та не промахивается и смачно жует дольку. Внук протягивает несколько долек бабушке.

– Ба, скушай и ты, тоже ведь хочешь.

– Гав!

Вздыхая, мама одну дольку бросает Айне, другие кладет себе в рот и уходит, забрав кожуру. Из кухни она кричит:

– Не говори родителям, что мы кормили Айну апельсинами.

– Не переживай, не скажу. Мама ее тоже тайком балует.

– Ух, бессовестная какая, а еще на меня выступает! – вспыхивает негодованием мама.

Апельсины съедены. Очередной этап процесса воспитания завершен. Мама осталась доброй бабушкой, еще больше сблизилась с внуком, ублажила Айну и разоблачила бесчестную дочь.

Внук философски размышляет, что у бабушки нервы ни к черту, но, в принципе, управлять ею можно. В дальнейшем проблем не будет!

Айна, раскинувшись на диване вверх лапами, делает нужные для себя выводы: «Выпрашивать надо настойчиво и не отступать. Тогда больше достается».

Вечером, когда все дома, а дела сделаны, после ужина бабушка с внуком в спальне читают сказки. Муж в зале. Я на кухне. Айна – рядом со мной. Беру апельсин…

– Гав!

Быстро-быстро сую несколько долек Айне, оставшиеся запихиваю за щеки и жую все сразу. Входит муж, берет апельсин и возвращается в зал к телевизору. Айна следует за ним.

– Гав!

Голоса героев очередного телесериала заглушают другие звуки, но я точно знаю, что творится в зале.

Супруг, заговорщицки озираясь, кладет на кровать пол-апельсина для Айны, вторую половину ест сам. Девочка слизывает подарок судьбы одним движением языка.

Никто ничего не узнает!

Айна росла сукой прямостепой («степью» именуется спина борзых). Спина у нее была прямой и широкой, как доска. К семи месяцам девочка весила сорок пять килограммов и обладала недюжинной силой. Ее мощь и сила способствовали резвости и выносливости в охоте. Она бежала одинаково быстро на коротких и длинных дистанциях. По преданьям, именно такие – могучие и прямостепые – суки ценились и всячески оберегались в старину, как хорошие производительницы потомства.

В конце мая проводилась выставка охотничьих собак. Мы записали Айну. Она получила оценку «хорошо». Эксперт обратил наше внимание на грудь Айны, которая на четыре пальца возвышалась над локотками. Мы и сами видели этот ужасающий экстерьерный недостаток нашей борзой. Страшно переживали. Не знали, что делать. Надеялись, что к году грудь чудом опустится сама.

Крупная, бочковатая и энергичная, Айна произвела положительное впечатление на охотников, приехавших на выставку. Они интересовались у нас, из-под кого «такой мощный кобелек». Узнав, что перед ними сука, охотники не верили и наклонялись, чтобы разглядеть гениталии девочки. Своим богатырским сложением Айна произвела фурор. Но эти же охотники сокрушались по поводу ее «подстреленной», как они говорили, груди. Охотники уверяли, что данный изъян не исправим.

Выставка проходила в парке. Айна вела себя, как с шилом в заднице. Она не стояла на месте, а сновала взад-вперед вдоль ринга, что-то вынюхивая в окружающей траве и кустах. Периодически карабкалась мне на руки, хотя я не в силах была удерживать ее на весу. Приходилось присаживаться с ней на пенек. Стоило мне отойти, как Айна тянула мужа за мной. Да вдобавок «рвала» поводок с такой силой, что супруг не справлялся и следовал за ней через ринг, кусты – напрямую ко мне. Охотники одобрительно качали головами и говорили: «C норовом сука. Вязкая (настойчивая). Тяжело вам придется, в городе-то. Для охоты она – золото, если б не грудь. Еще пальцы берегите: такая дернет – фаланги из суставов повыскакивают. Дюже азартная сука – наших, охотничьих, кровей». Один старенький охотник не сводил с Айны глаз, в которых читалась ностальгия. Небольшого роста, худенький, жилистый, с иссушенной степным солнцем и загоревшей до коричневы кожей, он с грустью в голосе сказал нам напоследок: «Счастливые вы! А я уже не гожусь для псовых: пальцы не те стали, не выдерживают».

Большая грудная клетка – основа скоростного бега. Посему грудь борзых должна спускаться до локотков и ниже. Таков стандарт. Айне до стандарта было, как до луны. Мы с мужем очень расстроились, когда охотники сказали, что грудь девочки останется «подстреленной» навсегда. На мои глаза стали наворачиваться слезы, но тут к нам подошел эксперт.

«Слушайте меня, и грудь вы опустите. Чаще водите собаку в поля. Заставляйте прыгать через препятствия, желательно – высокие. Вы живете на девятом этаже? Прекрасно! Поднимайтесь не на лифте, а пешком. Давайте в пищу фитин, он формирует плоские кости, каковыми и являются ребра. Сука ваша уродилась очень крепкой. У таких борзых развитие трудное, неравномерное. Надежда есть, но время не терпит. В вашем распоряжении четыре с половиной месяца! Костяк формируется до года!» – сказал он.

То была незабываемая выставка. Около тридцати борзых выходили в ринг. Больше мы такого количества борзых одновременно не видели. В нашем регионе с перестройкой их становилось меньше и меньше. Сейчас, когда я пишу эту книгу, сложилось так, что в городе только у меня борзые с родословной РКФ. Грустно до отчаяния, обидно до боли.

Трудно поверить, но мы выполнили все указания судьи. Моя семья знает: если я чего-то желаю, то становлюсь одержимой и действую, не считаясь со временем и силами – душевными и физическими. Ни разу за последующие четыре с половиной месяца мы с Айной не поднялись на лифте: шли на свой этаж пешком. Почти каждый день Айна выводилась в поля. После работы, наспех перекусив, мы с мужем брались за поводок. Сын неизменно присоединялся к нашей компании. Дождь, слякоть, ветер, жара не являлись препятствием.