Рано утром я набрала номер домашнего телефона Веры Холодовой, подруги Сони.
– Я вас слушаю, – раздался в трубке приятный женский голос.
– Меня зовут Таня, я бы хотела встретиться с вами и договориться о прическе. Видите ли, я выхожу замуж, и мне порекомендовали именно вас.
– Но понимаете, я ведь не делаю на дому.
– Так сделайте. Запишите мой адрес. Прихватите все необходимые вещи и приезжайте.
– Где вы живете? – недолго раздумывая, сдалась Вера.
Я сказала.
Через час она уже входила в мою квартиру. Первое, что пришло мне в голову, – так это то, что у Сони красивая не только сестра, но и лучшая подруга. Большеглазая, с пухлым ртом и совершенно потрясающей гривой светлых густых волос, Вера наверняка пользовалась успехом у мужчин.
Я пригласила ее в комнату и объяснила, что замуж выходить пока не собираюсь, что все мужики… Словом, дежурный набор точных характеристик, которые всегда действуют как пароль и позволяют сблизиться и лучше понять друг друга женщинам, к какому бы социальному слою они ни принадлежали. Услышав затем имя Сони, Вера заметно погрустнела.
– Если за дело взялся частный детектив, значит, это серьезно.
– Вы хорошо знаете ее сестру, Александру?
– Сашу? Конечно, знаю. Не могу понять только, зачем ей понадобилось искать Соню. Она же ее терпеть не может. Ей бы радоваться, что сестра пропала. Ведь чтобы нанять детектива, какие деньги надо отвалить, – искренне сокрушалась Вера, – странно все это как-то.
– Вы хотите сказать, что Саша не любила Соню?
– Дело не в любви. Просто Соня была у них как бельмо на глазу. Она же последнее время нигде не работала. Если бы вы знали, как Соня страдала из-за этого. Она пробовала устроиться даже не по специальности. Пыталась лоточницей на рынок, представляете? Не взяли. «Вы всех покупателей распугаете» – так и сказали. Она в последнее время даже почти ничего не ела. Придет ко мне, я ее накормлю. Вообще-то она человек скрытный. Кто ее знает, вдруг действительно решила уехать из этого города и попытать счастья где-нибудь в другом.
– А когда вы видели ее в последний раз?
– Дня четыре назад. Она приехала ко мне в парикмахерскую и попросила подержать дома какой-то сверток. Я думаю, что она что-нибудь купила из тех денег, которые ей Эдик давал на хозяйство, а показать дома боится.
– И этот сверток у вас?
– Конечно.
– Скажите, Вера, какая она, Соня? Я понимаю, это сложный вопрос, и все-таки…
– Она очень независимый человек. И гордый. Если у вас была Сашка, то она наверняка показывала вам Сонины фотографии. Она их просто коллекционирует. Мне кажется, что ей даже доставляет удовольствие показывать их другим… Вот, мол, посмотрите, какая у меня страшная сестра. Вероятно, именно поэтому у Сони так обострено чувство независимости.
– Она вам что-нибудь рассказывала о своих последних попытках устроиться на работу?
– Рассказывала, но буквально в двух-трех словах. Мол, отказали.
– А что касается ее личной жизни… Она ни с кем не встречалась?
– Как ни странно, но у нее был парень. Игорь Волостнов. Они познакомились в прошлом году на теплоходе «Михаил Калинин». Это Эдик ей купил путевку…
– А вы не в курсе, какие отношения были у Сони с этим Игорем? Вы понимаете, что я имею в виду.
– Понимаю. Но я еще раз хочу сказать, что Соня – очень скрытный человек. Может быть, даже у них что-то было. Во всяком случае, когда Соня о нем говорила или просто упоминала его имя, глаза выдавали ее с головой.
– А вы видели его?
– Нет.
– А какие отношения у нее были с зятем, Эдиком? И что это вообще за птица?
– Эдик? Бизнесмен. У него несколько магазинов, он типичный «новый русский». Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Они денег не считают. Но если Сашка пытается хоть как-то выглядеть, следит за своими манерами и старается произвести впечатление интеллигентной особы, то Эдик в отличие от нее напоминает грубое животное… Хотя он тоже любит пустить пыль в глаза, проводит громкие благотворительные акции и просто тащится, когда о нем пишут в местных газетах.
– Саша рассказывала, что накануне исчезновения Сони у Эдика с ней что-то произошло… Говорила об опрокинутой мебели… Мне показалось это странным. Саша сказала, что Соне ничего не стоит запустить в собеседника каким-нибудь тяжелым предметом. Это правда?
– Ерунда. Соня – воспитанная девушка, она никогда ничего подобного себе позволить не могла. Просто Сашке зачем-то понадобилось соврать.
– Она говорит, что все время ощущает свою вину.
– Не верьте ей. Она ничего, кроме своих амбиций, не ощущает. Только мне все равно непонятно, зачем она обратилась к вам.
– Судя по тому, что вы мне сейчас рассказали о Соне, и учитывая, что у семьи Коробко денег куры не клюют, скорее всего они обратились ко мне для очистки совести. Возможно, у них действительно рыльце в пуху. Ведь вы сами говорите, что Соня – скрытный человек…
Я понимала, что разговаривать таким образом можно часами. Передо мной сидела скромная парикмахерша, которая потратила кучу времени на то, чтобы рассказать мне о своей подруге. Но, как известно, время – деньги. И поэтому я заплатила ей столько, сколько должна была бы заплатить, сделай она мне свадебную прическу, да еще с учетом того, что она приехала ко мне домой. И записала все это в статью расходов, в блокнот, оставленный мне Сашей Коробко. Они же все равно денег не считают.
Вера ушла от меня в полном шоке и обещала помогать мне в поиске своей лучшей подруги.
Я же после ее ухода позвонила Игорю Волостнову, но мне никто не ответил. Тогда я оделась и поехала к нему домой.
Он жил в центре города, в доме, где раньше обитало все наше обкомовское начальство. Только если тогда этот дом охранялся, то теперь в этом не было нужды. Зато осталась комнатка консьержа.
Я поднялась на второй этаж, остановилась перед массивной дверью, обитой рыжей искусственной кожей, и позвонила. Мягкий переливчатый звон не произвел никакого эффекта: мне никто не открывал.
Я вышла во двор, села на скамейку и стала ждать. Но время шло, ни одного молодого мужчины я не заметила. Пообедав в частном ресторане, расположенном неподалеку, я снова вернулась на скамейку – свой наблюдательный пункт. И просидела так еще целый час, исправно отрабатывая аванс. Но безрезультатно. И вот часа в четыре, когда я поняла, что просто-напросто засыпаю на своем посту, из дома вышла представительная дама в сиреневом прозрачном платье и, оглядев меня с головы до ног, заметила:
– Я слежу за вами с тех самых пор, как вы сюда пришли. Вы не обижайтесь, но позвольте узнать, кого вы ждете? У нас тут недавно ограбили две квартиры, поэтому обстоятельства вынуждают нас быть бдительными…
У нее был приятный жирненький голос.
– Я жду Игоря Волостнова из третьей квартиры.
– Знаете, – она как будто даже обрадовалась, – я почему-то так сразу и подумала. Но его не будет теперь до самого вечера. К нему приехали какие-то друзья из Москвы.
– Друзья?
– Он ведь журналист, хотя и бывший… Учился, кажется, в Москве. Так к нему иногда приезжают не только из Москвы, но и из других городов. Но что это я вам о нем рассказываю, вы же, наверное, знаете о нем побольше моего…
– Нет, просто я ищу одну общую знакомую… Соню. Я ей должна деньги, но не могу ее найти. Может быть, вы видели ее? – И я, понимая Сашу, которой доставляло удовольствие приводить в замешательство людей фотографиями сестры, последовала ее примеру и достала снимки. Женщина в сиреневом платье смотрела на фотографию и качала головой в какой-то прострации. Наконец сказала:
– Ну точно, это она. Я встречала ее с Волостновым и, знаете, не могу понять, что между ними может быть общего. Вы видели Игоря?
– Нет.
– То-то и оно, что не видели. Он же просто красавец. Но они гуляли вместе, я столько раз наблюдала за ними из окна… Вы не подумайте, что я такая уж любопытная. Просто очень странная парочка.
И тут этой представительной особе, очевидно, пришло в голову, что я могу быть близкой подругой или вообще родственницей Сони, и она как-то осеклась и пристально посмотрела на меня.
– А вы ей кто?
– Отчим, – сказала я и поднялась со скамейки, давая понять, что разговор окончен. – А что касается того, с каким жаром вы мне рассказывали о ней, то позвольте заметить, что внешность подчас бывает обманчивой. И не всегда красота приносит счастье. Вы вот счастливы?
Она фыркнула:
– Положим, что счастлива, ну и что?
– А то, что ваше лицо напоминает мне заварочный чайник с отколотым носиком, но ведь нашелся мужчина, который полюбил вас… Вы поняли меня?
– Да вы к тому же еще и грубиянка! – закричала она, явно стараясь привлечь ко мне внимание прохожих. – Наводчица!
– Еще одно слово, старая карга, и тебе придется обращаться в собес за дополнительным пособием на лечение. – С этими словами я схватила ее за ухо и слегка подтянула вверх. Она поняла, что если будет возникать и дальше, то я оторву ей ухо и заберу его с собой.
Я встала и медленно двинулась к арке, ведущей на улицу, откуда доносился шум проезжающих машин. Уже за рулем, чувствуя, как горячий воздух обвевает мое лицо, я подумала о том, что сегодня к вечеру наверняка снова пойдет дождь. Ну и пусть, возможно, спадет жара, и мне будет лучше думаться. Я, честно говоря, пока не знала, где мне дальше искать Соню. Поэтому решила вернуться домой и погадать, что я и сделала, выпив предварительно чашку крепкого кофе. Опрокинув чашку, я внимательно посмотрела на кофейный пейзаж. И очень удивилась, увидев церковные купола с крестом наверху. Что бы это значило? Уж не ударилась ли Соня Коробко в религию? А почему бы и нет? Люди с такими сильными комплексами нередко находят спасение и успокоение в церкви. Это вполне реально. Но в нашем городе три церкви. Я достала недавно купленный альбом с прекрасно выполненными фотографиями местных достопримечательностей и без труда определила, какая именно церковь отразилась на дне моей кофейной чашки. «Утоли моя печали». Надо было действовать. Я снова надела джинсы, куртку и, прихватив на всякий случай зонт, собралась уже было выйти из дому, как раздался телефонный звонок.
– Слушаю. Говорите.
– Таня? Это Сергей Никитин. К тебе можно сейчас подъехать?
Это был мой давний приятель, вместе с которым мы отдыхали в Тунисе, а потом как-то встретились в казино, и мне пришлось выручить его деньгами… В принципе это был безотказный и достаточно смелый парень. Он пытался ухаживать за мной, но, познакомившись с моим образом жизни, понял, что это совершенно бесперспективное занятие. Поэтому у нас были просто дружеские отношения, которые все равно граничили с чем-то похожим на влюбленность. Все-таки сохранилась какая-то приятная недоговоренность, недо… Короче, он мне нравился. Поэтому, услышав его голос, я почувствовала легкое и очень приятное волнение.
– Приезжай, я тебя жду, – ответила я и положила трубку. Он приехал минут через пять, из чего я сделала вывод, что он звонил из автомата где-то рядом с моим домом. Выглядел он расстроенным.
– Что случилось, Сережа? На тебе лица нет. Только не говори, что ты вляпался в какую-нибудь жуткую историю. Мне бы хотелось, чтоб хотя бы у тебя все было хорошо.
– Ты знаешь, мне бы и самому этого хотелось. Но сегодня утром нашли моего друга. Мертвым. Ты себе не представляешь, какой это был парень. У него сроду не было врагов. Прекрасный электронщик, золотые руки.
– Как это произошло? Его что, убили?
– Его нашли в городском парке, на скамейке. Прохожие видели его и думали, что он просто спит или пьяный, ну как обычно…
– Каким образом его убили?
– Выстрел в спину. И никто ничего не слышал. Там еще такое место в этом парке, глухое, прямо над прудом, подальше от лодочной стоянки…
– Ты хочешь, чтобы я нашла убийцу?
– Мне бы не хотелось обременять тебя, я знаю, что у тебя и так много дел, но Виталька был моим лучшим другом. Мы дружили с детства. Я знаю всех его знакомых, у него не было врагов. Единственное, за что могли убить такого безобидного человека, – это если он оказался невольным свидетелем какого-нибудь преступления. Но, с другой стороны, у него в жизни только два маршрута: работа и дом. Он нигде не бывает, его клещами на улицу не вытянешь.
– Ты разговаривал с его близкими? Кстати, с кем он жил? У него есть семья?
– Последнее время он жил один. Его отец вторично женился и переехал к той женщине.
– Когда ты видел его последний раз?
– Вчера же и видел. Получается, что за несколько часов до смерти.
– Он говорил о том, что собирается в парк или еще куда?
– Нет. Он просто сказал, что скоро у него появятся деньги и он сможет купить себе компьютер.
– Тогда, может быть, его смерть как-то связана с этими деньгами? Возможно, он сделал какую-то работу, а ему не заплатили… – Я говорила все это в пространство, в воздух, просто бросала мысли, чтобы потом, путем поиска и анализа, выйти на основную причину убийства. Где он сейчас?
– В морге. Я-то, собственно, и хотел, чтобы ты поехала вместе со мной. Я не трус, но действительно боюсь.
– А как ты узнал о его смерти?
– Мне позвонил его отец, а ему позвонили из милиции.
– Тогда едем.
Как правило, в каждом городском морге у меня есть знакомые. Патологоанатомов и экспертов хлебом не корми, а дай выпить. Они же не просыхают. Поэтому, прежде чем поехать в Овчинников переулок, мы заскочили в магазин и купили коньяк и закуску.
– Я понимаю их, – сказал Сергей, зажимая нос – мы спускались в подвал, где находился морг. – Если не пить, то можно просто сойти с ума.
– Мы скажем, что ты – его брат, а я – сестра. Понял? Это просто на всякий случай, если там дежурит новенький. Он меня не знает.
Но новенький уже минут через пять стал «стареньким». Это произошло после того, как я достала коньяк и поставила бутылку на стол. Очевидно, я сделала это с таким знанием дела, что и он решил не усложнять обстановку и прямиком отправил нас в зал, где на столе, обитом цинковым железом, лежало тело, прикрытое рыжей клеенкой.
– Это он? – спросил Валентин, так звали патологоанатома.
Под клеенкой я увидела невысокого мужчину, обросшего густой темной шерстью. У него было необыкновенное лицо. Низкий, очень низкий лоб, большие глаза, сплюснутый нос с крупными побелевшими ноздрями и толстые, словно вывернутые губы. Тонкие руки с большими кистями (я заметила, что на мизинце правой руки у него очень длинный жесткий и желтый ноготь, такие ногти можно встретить у людей, которым часто приходится подкручивать им что-то вместо отвертки), кривые, непропорционально короткие ноги и очень большой половой орган.
– Да, это он, – сказал дрогнувшим голосом Сергей и отвернулся.
– Насколько я понимаю, его еще не вскрывали?
– Нет еще. Шеф запаздывает. Уже и бумага из прокуратуры пришла. Скоро явится, тогда и начнем.
– Валентин, я могу посмотреть пулевое отверстие?
– Для прекрасной дамы чего только не сделаешь, – вздохнул Валентин и, взяв тело под мышки, с легкостью перевернул его на живот. Я увидела то, что хотела. Судя по всему, стрелявший находился совсем рядом.
– Пулю еще не извлекали?
– Говорю же, шеф запаздывает.
– Валентин, возможно, нам с вами еще предстоит встретиться, и не раз, вы позволите мне позвонить вам или приехать, чтобы кое-что выяснить… – я, как могла, улыбнулась.
– Без проблем. Я уже понял, что вы никакая не сестра. Мне шеф о вас рассказывал. Ни одну нормальную женщину сюда не заманишь, во-первых, а во-вторых, вы привозите всегда один и тот же коньяк… Армянский, пять звездочек. И лимоны. Ведь вас зовут Таня?
– Эсмеральда, но это к делу не относится. Так мы договорились?
Мы вышли с Сергеем из этого мрачного заведения и жадно вдохнули свежий воздух. Как я и предполагала, пошел дождь. Вернее, на землю падали лишь первые капли. Я заметила на глазах Сергея слезы.
– Послушай, я понимаю, конечно, что все это прозвучит сейчас нелепо, и все-таки: у твоего Виталия были женщины?
– Были. Иногда. Ты же видела его. Какая женщина захочет спать с таким некрасивым мужчиной. Хотя была у него подруга, каких еще поискать… Он молчун, но я понял, что это была женщина высокого полета. Работала то ли в горисполкоме, то ли в обкоме, не могу сказать точно. Я видел ее один раз, когда она пришла к нему, а я там оказался случайно. Молодая, красивая. Она чуть с ума не сошла от страха, когда увидела меня. То ли муж у нее крупная фигура в городе, то ли еще что-то, но только Виталька просил меня забыть об этой встрече.
– А ты слышал о том, что некоторым женщинам нравятся такие мужчины?
– Какие?
– А вот такие, некрасивые. Это их возбуждает.
– Теперь будешь ждать результатов экспертизы?
– Нет. Я действую по своим методам. Картина в целом ясна. Скорее всего его и убили в парке. Сначала я думала, что его убили в другом месте, а в парк принесли или привезли, а когда увидела тело, то поняла, что его убили в парке. На нем ни одного следа, свидетельствующего о том, что тело передвигали, да и застывать тело начало в позе, которая характерна для человека, сидящего на скамейке. Судя по трупным пятнам и цвету кожи, смерть наступила вчера вечером. Точнее определить не могу.
– Ну ты и даешь! Скажи, ты поможешь мне найти убийцу?
– Помогу. Запиши на листочке все его данные… – Я автоматически продиктовала ему дежурный набор слов и поймала себя на мысли, что не удивлюсь, если сегодня вечером ко мне явится еще кто-нибудь с подобным делом. Что, если мне на время куда-нибудь спрятаться? Затаиться?
– Я позвоню тебе, – прервал ход моих мыслей Сергей. – У тебя странный вид, словно ты где-то далеко-далеко…
– Правильно, так оно и есть. Если ты не возражаешь, я высажу тебя вот здесь, у светофора, а сама поеду одна, хорошо?
– Конечно. – Сергей вышел из машины и, как-то рассеянно помахав мне на прощание рукой, медленно побрел вдоль дороги.
Я же свернула в узкий проулок и, проехав примерно сотню метров, выехала на Музейную площадь. На автобусной остановке толпились загорелые, а если точнее, то обгорелые дачники с воспаленной кожей лица и ведрами в руках. Дождь пригнал их в город. Хотя настоящего дождя пока еще не было. Так, смурь какая-то. Купола церкви, куда и лежал мой путь, потемнели от нависших над ними туч и стали темно-оранжевыми.
Возле входа в церковь стояли нищие, но это были не хрестоматийные нищие, а просто пьянь, готовая на что угодно, лишь бы раздобыть денег на выпивку. Одутловатые лица пожилых женщин, «косящих» под инвалидов и нищих, глядели на мир полубезумными глазами и ничего своим видом, кроме отвращения, не вызывали.
«Зачем я здесь?» – думала я, пробираясь между ними, входя в полутемное пространство церкви и ощущая всем своим существом какой-то тяжелый гнет безысходности, который я постоянно испытываю под этими мрачными сводами. И этот тошнотворный запах горячего воска, немытых тел и грязной засаленной одежды, в которую одеты околачивающиеся в церкви старухи… Я ждала какой-то подсказки. Ведь не случайно же кофе указало мне именно на эту церковь…
Я выбралась на свежий воздух и, отмахиваясь от назойливых пьянчужек, которые так и норовили схватить меня за руки, вернулась в машину.
Уже стемнело. Я завела мотор и покатила по оранжевым от уличных фонарей улицам в противоположную от церкви сторону. Я ужасно любила такие прогулки. Через каких-нибудь час-два город совсем опустеет, и тогда можно будет прибавить скорость… Но тут в меня чуть не врезалась милицейская машина. На огромной скорости (о которой я только что мечтала) она вылетела из проулка и помчалась в сторону набережной. Мне трудно объяснить, почему я поехала следом. Скорее всего в воздухе произошло какое-то движение, которому просто невозможно было не подчиниться. А еще я почувствовала запах крови. Пусть это была аллегория, но ведь она все равно была. Я ФИЗИЧЕСКИ ощутила страх смерти. Волосы на моей голове зашевелились, а кожа покрылась мурашками. Странное это было состояние. Да еще эти фиолетовые, какие-то воспаленные сумерки с накрапывающим тепленьким дождичком, словно это вовсе и не дождь, а капли яда… Фантазия моя разыгрывалась по мере того, как я приближалась к милицейской машине. Она и еще пять таких же слетелись желтыми пчелами к кинотеатру «Экран». Я тоже поставила свою машину неподалеку, вышла из нее и подошла к знакомому следователю прокуратуры, который курил в сторонке и чего-то ждал.
– А ты как здесь оказалась? – спросил он, и по его тону я поняла, что лучше держаться от него подальше.
– Кино пришла посмотреть, а что?
– Так я тебе и поверил. Вроде у тебя и рации нет, как тебе удается всегда быть в курсе всего?
Но я уже не реагировала на подобные вопросы. Это люди от зависти говорят такие гадости. «Зависти – гадости» – какая славненькая вышла рифма.
– У меня агентура по всему городу, – важно отозвалась я и отошла от противного следователя. Эти работнички не признавали меня как класс. Но когда им чего-нибудь было надо, причем очень срочно и, конечно, бесплатно, они почему-то сразу меняли тон и готовы были целовать мне ноги.
И все-таки мне удалось проскользнуть в кинотеатр, куда, собственно, и направились пассажиры милицейской машины, за которой я сюда приехала.
Миновав стеклянную дверь, я прошла к лестнице и начала осторожно спускаться в буфет. Там, внизу, располагался зимний сад, стояли кадки с пальмами и разными тропическими растениями, в мраморный бассейн струилась вода, повсюду красовались напольные вазы с орхидеями (как выяснилось, настоящими)… Все в городе знали, что кинотеатр «Экран» превратился в увеселительное заведение, не то ресторан, не то казино, не то и вовсе бордель. И только спустившись вниз и подойдя к краю бассейна, я поняла, что вода в нем красная не из-за подсветки, а из-за крови. За людьми, которые столпились возле лестницы, ведущей уже в воду, я увидела обнаженную, очень белую женщину. Без головы. Голову кто-то, очевидно, совсем недавно, вытащил за волосы из воды. Волосы так и остались торчать кверху. Рваный, с какими-то бурыми ошметками срез на шее потемнел от запекшейся крови. Я смотрела на лицо мертвой женщины и не могла понять, почему мне сегодня так не везет на красивых людей. Я понимала, что вижу перед собой труп, но, даже глядя на него, можно было запросто представить себе, как выглядела эта несчастная при жизни. Очень худое лицо, неимоверно длинный нос, высоко приподнятый к самому носу маленький рот, полуоткрытый таким образом, каким он был и до смерти женщины: из него выглядывали два «заячьих» передних зуба. Казалось, объявился палач-эстет, который принял решение очистить город от некрасивых людей.
И тут я заметила нечто такое, из чего сделала вывод, что подобное скопление людей в форме вызвано не просто этим зверским убийством, которых и так довольно много происходит в нашем городе, а чем-то из ряда вон выходящим.
Женщина лежала, слегка раздвинув ноги, и, когда я сделала попытку приблизиться к ней, мне чуть не стало плохо. Между ногами ее виднелся достаточно длинный, покрытый шерстью, толстый и противный… Хвост.