Ругательство, которое сорвалось с уст генерала Орлова в далекой Москве, промчалось по километрам телефонного кабеля и приобрело усталый и даже отчасти какой-то жалобный оттенок. Во всяком случае, Гуров расслышал его именно так. Он деликатно примолк и не стал нарушать образовавшуюся паузу. Растерянность генерала была ему очень понятна. Он сочувствовал ему даже больше, чем самому себе. Сам Гуров, по крайней мере, мог в любую минуту все бросить.
– Ну и что ты обо всем этом думаешь? – спросил наконец издалека генерал.
– Думать еще некогда было, – пошутил Гуров. – Полночи допрашивали в полицейском участке, потом эти москиты, черт бы их драл… Утром нас выпустили, но свои чемоданы мы смогли получить только к обеду. Устали, по правде сказать, как собаки. У Стаса даже аппетит пропал. Так что думать-то и некогда было. Единственное, что приходит в голову, – кто-то тщательно нас пасет и всячески старается не допустить нас на Рокамболь. Со слов полицейских я понял, что к ним поступил сигнал о двух русских сепаратистах, которые прибыли в Испанию для того, чтобы установить связи с баскскими группировками… Чушь сплошная, короче. Правда, и переводчик у нас был не на высоте…
– Но вам точно никакого обвинения не предъявляли? – обеспокоенно спросил генерал.
– Нет, конечно, – ответил Гуров. – Какое обвинение? Просто они долго не могли поверить, что мы их коллеги, а потом долго не могли поверить, что мы приехали просто отдыхать. Ну, тут в интуиции им не откажешь…
– И что вы со Стасом намерены теперь делать? – совсем погасшим тоном спросил Орлов. Таких интонаций Гуров не слышал от него уже лет двадцать.
– А что делать? – осторожно отозвался Гуров. – Тебе решать, Петр. Мы сейчас в гостинице. Надо же немного передохнуть, в самом деле. Вообще, на мой взгляд, дело уже запорото. Мы здесь вторые сутки. Контакта с Абрамовым так и не состоялось, у нас уже два прокола, а мы даже до острова не добрались. Полагаю, дальнейшее наше пребывание здесь не имеет никакого смысла. Боюсь, отследить сделку по краденым книгам мы просто не успеем.
– Да, – вздохнул Орлов. – К сожалению, ты прав. Все так и есть. Но меня больше всего расстраивает ситуация с Абрамовым. В любом случае он должен был дать о себе знать. Раз он этого не сделал, значит, ситуация вышла из-под контроля. Что это за форс-мажор? Болезнь, несчастный случай, чья-то злая воля?
– Хочешь, чтобы мы это выяснили? – сдержанно спросил Гуров.
– Не могу настаивать, – смущенно закашлялся Орлов. – Формально он – частное лицо… Но ты пойми, с меня все равно спросят… Конечно, все выяснится и без вашего вмешательства, но ведь ты знаешь – дорога ложка к обеду…
– Считай, что я уже все понял, – сказал Гуров. – Но учти, мы только выясним, что получится, и сразу назад. Здесь мы, как на сковородке. Я начинаю думать, что где-то там у тебя имеется очень серьезная утечка информации. Ты уверен, что те, кто поручил тебе эти инкунабулы, действительно хотят их найти?
– Абсолютно! – с возмущением воскликнул Орлов. – Как тебе в голову могла прийти такая мысль? Ваши неприятности лежат совсем в другой плоскости. Вспомни, что случилось в аэропорту. Кстати, этот человек…
– Нет, мы его не видели, – не дослушав, ответил Гуров. – Хотя, строго говоря, достаточно было бы того, чтобы он нас видел. Но это не самый худший вариант, как я полагаю. С этим мы справимся.
– И все-таки оставайтесь в рамках, – с беспокойством сказал Орлов. В голосе его опять появились заискивающие интонации.
– Мы только об этом и думаем, – успокоил его Гуров. – О том, как остаться в рамках. Ну, еще Стас немного думает о пляже и водных лыжах. Правда, теперь совсем мало.
– Узнаете, что нужно, и можете расслабиться, – торопливо сказал Орлов. – Отдохните перед отъездом хорошенько. Денек мы можем себе позволить, я думаю.
– Отличная мысль, – ровным голосом отозвался Гуров. – Мы так и сделаем. Как только узнаем все, что нужно. Жаль только, что на паром мы опять опоздали. Считай, еще один день на ветер. Никогда еще я так бездарно не проводил время!
– Не отчаивайтесь! – бодрым голосом сказал Орлов.
– А мы и не отчаиваемся, – пробурчал Гуров. – Мы просто валяем дурака. Если завтра ничего не изменится, вылетаем домой. Кончено.
– Завтра в любом случае вылетайте, – после короткой паузы произнес Орлов. – В конце концов, здравый смысл…
– Я позвоню, – пообещал Гуров. – До встречи.
Он повесил трубку и вышел из переговорного пункта, улыбнувшись на прощание девушке телефонистке, которая вопреки хрестоматийному представлению об испанских девушках была светловолосой, с робкими серыми глазами. Она чем-то напоминала Гурову застенчивую провинциалку откуда-нибудь из-под Орла или Тамбова.
Гостиница, куда они с Крячко наспех заселились, была совсем захудалая. Вряд ли она входила в список рекомендуемых для туристов гостиниц, но подыскивать что-то лучшее у них просто не было сил. Главным мотивом при выборе места жительства была его близость от полицейского участка, где провели ночь Гуров и Крячко. Впрочем, как показалось Гурову, место здесь было достаточно тихое, напротив отеля располагался переговорный пункт, и до морского порта отсюда было рукой подать. В любом случае они не собирались здесь задерживаться.
Гуров уже пересек мостовую, когда на глаза ему попался киоск с разложенными по прилавку газетами. Он не был полиглотом, но броские цветные заголовки невольно привлекли его внимание. А еще большее внимание привлекла большая фотография на первой полосе одной из газет – с фотографии на Гурова смотрело знакомое, слегка обрюзгшее лицо. Ошибиться Гуров не мог – это был Петлюгин! Слово «ruso» в заголовке развеяло последние сомнения. Гуров заплатил за газету и, с волнением всматриваясь в непонятные строчки, побежал к себе в номер.
Полковник Крячко спал, раскинувшись на застеленной кровати. Изо рта его вырывался богатырский храп, от которого сотрясались стекла в окнах.
– Подъем! – скомандовал ему Гуров, садясь на кровать и тыча толстую газету под нос другу.
Крячко открыл мутные глаза, отпихнул газету в сторону и с тревогой уставился на лицо Гурова.
– Что такое? – хрипло спросил он. – Нас опять подставили? Ты звонил Петру? Когда мы наконец уберемся отсюда?
– На твои вопросы я отвечу потом, – нетерпеливо сказал Гуров и снова развернул перед Крячко газету. – А сейчас скажи, ты узнаешь это лицо?
Крячко с кряхтеньем уселся, недоверчиво взял газету в руки, всмотрелся в фотографию.
– Еще бы я не узнал этого засранца! – сказал он с отвращением. – С него все наши беды и начались. А что про него пишут?
– Если бы я знал! – воскликнул Гуров. – Тут, как ты мог заметить, все не по-нашему написано.
– Глупо было отправлять нас сюда без переводчика, – недовольно сказал Крячко.
– Абрамов должен был стать нашим переводчиком, – напомнил Гуров. – И вообще, из Москвы эта операция казалась простой и ясной. Теперь Петр позволил нам ограничиться сбором информации об Абрамове. Вот узнаем, что с ним стряслось, и отбываем домой.
– Слава богу! – вздохнул Крячко. – Только как же мы чего узнаем? Неужели поплывем на остров?
– Ничего другого не остается, – развел руками Гуров. – Но хотелось бы прежде разобраться, что такое случилось с Петлюгиным. Просто так попасть на первые полосы газет невозможно. Боюсь, не случилось ли с ним худшего.
– Не случилось, – уверенно заявил Крячко, пробежав глазами заголовки. – Из прошлой жизни, когда мы еще вовсю дружили с кубинскими товарищами, я запомнил, что по-испански смерть звучит как «муэрте». Голову даю на отсечение – здесь такое слово отсутствует. Зато мне попалось что-то очень похожее на слово «госпиталь». В общем, как я понимаю, состояние больного тяжелое, но стабильное – придется еще полежать в больнице. Честно говоря, не имею никакого желания навещать его и приносить ему в палату апельсины. Пусть о нем беспокоится его собственное ведомство, Лева!
– Вот так, значит? – нахмурился Гуров. – Мало ты похож на доброго христианина! Ну ладно, раз ты говоришь, что того самого слова в газете нет, не будем пока напрягаться. Прежде всего побываем на Рокамболе. Петру очень важно знать, что стряслось с Абрамовым.
– Тьфу! Лучше бы ты меня не будил! – в сердцах сплюнул Крячко. – Так я и знал, что этим кончится. Но учти, бесконечно испытывать судьбу невозможно. В конце концов мы с тобой вляпаемся здесь в такое дерьмо, что у того же Петра Николаевича глаза на лоб вылезут, но будет поздно…
– Да мы только сплаваем на остров и обратно, – примирительно сказал Гуров. – Мы ни во что влезать не будем. Только справимся о судьбе Абрамова. В конце концов, полиция нас уже знает. Визы в порядке… Ничего лишнего мы позволять себе не будем. Думаешь, я враг себе? Только раз уж решили, то не будем размазывать кашу по тарелке. Как говорят герои криминальных сводок, раньше сядешь, скорее выйдешь!
– Решили! Кто это решил, интересно? – Бурча себе под нос, Крячко слез с кровати и принялся натягивать на ноги пыльные штиблеты. – А с народом вы посоветовались? Мне, например, так уже все надоело, что даже никакого пляжа не хочется. Даже испанские вина никакого любопытства не вызывают. Да что там! Ты не поверишь – мне даже жрать не хочется!
– Это действительно тревожный признак, – сочувственно сказал Гуров. – Я начинаю всерьез за тебя беспокоиться. Но все-таки попробуй взять себя в руки. Небольшая прогулка по морю восстановит твой аппетит. Собирай вещи, а я пойду расплачусь за номер. Пока я буду объясняться языком знаков, ты успеешь все сделать.
– А я-то думал, что наш багаж будут таскать расторопные мальчики в ливреях, а мы будем давать им мелкие монетки на чай, – мечтательно сказал Крячко.
– Когда у тебя появятся лишние мелкие монетки, мы именно так и будем поступать, – успокоил его Гуров. – Пока такие мальчики нам не по карману. Нам еще на такси тратиться. Не пешком же в порт тащиться! Эдак можно совсем репутацию растерять!
Это был обычный прием – когда становилось туго, они прятали свою тревогу за балагурством. На самом деле у Гурова голова шла кругом – он не мог сосредоточиться и проанализировать то, что с ними случилось. Вихрь событий нес его в неизвестность, а Гурову никак не удавалось противостоять этому. Крячко испытывал похожие чувства и, в общем-то, первым высказал вслух заветную мысль о возвращении домой, которая искушала и Гурова. Нечасто ему приходилось оказываться в ситуации, когда практически ничего от него не зависело, и сейчас, когда создалась именно такая ситуация, Гуров молча злился и, пожалуй, нарочно испытывал себя, медля с отступлением. Ну и еще, конечно, он постоянно помнил о генерале, который дожидался их в Москве, не в силах никак повлиять на ситуацию. Гурову очень не хотелось подводить Орлова.
Когда они приехали в порт, было уже два часа пополудни. Над морем дул довольно крепкий ветер. Водная гладь потемнела и покрылась пенными барашками. На глаз было заметно, как уменьшилось количество яхт в акватории. Гурова такая обстановка насторожила. Дальний причал был пуст, как и накануне, и это тоже подлило масла в огонь. Гуров был уже почти уверен, что бутерброд опять упадет маслом вниз и отплыть на Рокамболь им не удастся и сегодня.
– Ну и черт с ним! – мрачно заключил Крячко, который думал о том же. – По не зависящим от нас причинам… Не можем же мы отираться тут вечно! Дальнейшее наше присутствие здесь не имеет никакого смысла. Если еще и этот капитан с андреевским стягом сегодня не поплывет, значит, судьба!
Гуров хмурился и молча шел вперед. Он уже видел покачивающийся у лодочного причала белый катер и полотнище, крест-накрест перечеркнутое синим на корме, – «Восток» Андреевского, несмотря ни на что, был на месте.
Они спустились вниз. Андреевский был в катере. Сняв белую фуражку, он копался в моторе. Ни одного пассажира на причале не было. Гурова и Крячко капитан тоже заметил не сразу. Гурову пришлось приложить усилия, чтобы обратить на себя внимание. Но в отличие от последней встречи на этот раз господин Андреевский никакого энтузиазма по поводу земляков не выказал. Можно сказать, он их проигнорировал – холодный равнодушный взгляд, который он бросил на гостей через плечо, не в счет. Наверное, если бы мимо пролетела чайка, она вызвала бы у Андреевского куда больший интерес. Такое поведение немало озадачило Гурова. Но отступать он, разумеется, не собирался.
– С нами что-то не так? – с иронией в голосе предположил Крячко, поглядывая на хозяина катера, который преспокойно продолжал ковыряться в моторе.
– Может быть, господин Андреевский после вчерашнего счел нас обманщиками? – отозвался Гуров. – Он рассчитывал на наши деньги, а мы в последний момент исчезли. Тут любой мог обидеться.
– Он не мог не видеть, что произошло, – возразил Крячко. – Мы не по своей воле исчезли. И вот, пожалте – вместо сочувствия со стороны земляка мы получаем порцию равнодушия. У меня руки так и чешутся написать фельетон в здешнюю газету!
– Кстати о газете! – обеспокоенно произнес Гуров. – Нам же нужно, чтобы кто-то перевел газету! Нет, без земляков никак не обойтись! Что же делать – давай проситься на корабль!
Подавая пример, он первым ступил на шаткий металлический трап, перекинутый на борт катера. Это нехитрое действие произвело на Андреевского куда большее впечатление, чем все остальное. Он мигом обернулся, выпрямился, и на бородатом лице его появилось угрожающее выражение.
– Эй, куда прешь? – с угрозой в голосе сказал он. – Осади назад! Здесь моя территория!
– А мы и не собираемся захватывать территории! – добродушно сказал Гуров. – Нам бы наверстать упущенное. Вчера до острова мы так и не добрались, а нам туда позарез требуется…
– Назад, я сказал! – шипящим голосом проговорил Андреевский, и скулы у него побелели. – Не нарывайся, мужик! Здесь тебе не совок, понял? Один звонок – и ты за решеткой!
– Да ты что злой какой?! – изумился Гуров. – Вожжа тебе сегодня под хвост попала, что ли? Вчера, можно сказать, уговаривал, чтобы мы именно на твоем корыте плыли, а сегодня даже глядеть на нас не хочет! Ты что, нас забыл, друг?
– Последний раз предупреждаю – покиньте судно! – официальным тоном произнес Андреевский и вдруг, нырнув куда-то вниз под сиденье, тут же возник опять, на этот раз с короткоствольным ружьем в руках.
Гуров опешил. Андреевский не шутил. Его бородатое лицо приобрело крайне злое и решительное выражение. Он целился из ружья прямо в грудь Гурову и был готов пустить оружие в ход не задумываясь.
– Ну вот, приплыли! – огорченно сказал Гуров и развел руками. – Встреча на Эльбе, называется! Ты хоть объясни, какая муха тебя укусила! С чего ты нас невзлюбил, интересно!
– Сходи на причал! – грозно сказал Андреевский. – Сходи по-доброму, а то выстрелю! Здесь тебе не Солнцево! Не Люберцы какие-нибудь!
– Лева, он нас за бандитов принимает! – со смешком сказал за спиной Гурова Крячко. – Здесь наша с тобой репутация вообще не работает! Покажи ему свою ксиву, пока он совсем не сбесился!
Гуров решил, что это предложение звучит разумно. Хозяин катера был явно напуган и смотрел на гостей зверем. Служебное удостоверение работника МВД должно было его успокоить. Конечно, того авторитета, что был у Гурова в Москве, здесь ему добиться не удалось бы ни при каких обстоятельствах, но все-таки какое-то почтение к красным «корочкам» у соотечественника должно было сохраниться и на чужбине. Гуров полез в карман за удостоверением.
Андреевский отреагировал на этот жест самым удивительным образом. Он одним прыжком выскочил на шаткий трап и самым бесцеремонным образом пихнул Гурова в грудь прикладом ружья. Тот едва не слетел в воду, но в последний момент успел отступить на причал, с большим трудом удержав равновесие. Достать «ксиву» он так и не успел.
«Наверное, я ему еще спасибо должен сказать, – подумал Гуров, рассматривая злое лицо Андреевского, – за то, что он просто вытолкал меня, а не применил оружие по прямому назначению. Черт его знает, что у них тут за законы – может, у них тут за частную собственность полгорода перебить можно? Хотя чему удивляться? У нас у самих сейчас практически та же история…»
Андреевский стоял на покачивающемся трапе и тоже в упор рассматривал Гурова. Ноздри его раздувались. Он, как пограничник, цепко сжимал свое ружье и был полон решимости не уступить нарушителям ни пяди своей территории. У Гурова мелькнула в голове мысль, что это судьба и остров Рокамболь для них заказан – никогда они с Крячко туда не попадут, – и в этот момент в воздухе мимо него пронесся какой-то непонятный предмет. Он прошуршал у Гурова над самым ухом, а потом с отчетливым стуком врезался прямо в лоб господину Андреевскому. Оттуда он отскочил назад и, цокнув по ребристому металлу трапа, свалился в воду. Только тогда Гуров успел рассмотреть, что это был камень-голыш, серый, гладкий и довольно увесистый.
Гуров не успел еще до конца осознать, что произошло, а господин Андреевский шатнулся назад, закатил глаза и выронил из рук ружье. Брякнув о край трапа, ружье последовало за камнем – в морскую пучину. Хозяин катера, сделавшийся мягким, как воск, вдруг сложился пополам, клюнул носом и неловко повалился на трап. Упав, он перевернулся на бок, взмахнул ватными руками и тоже провалился вниз. Из-под причала выметнулся фонтан брызг. Гуров растерянно оглянулся.
Полковник Крячко с невозмутимым видом сидел прямо на покрытом галькой берегу и подбрасывал на крепкой ладони еще один голыш – с кокетливым белым пояском.
– Ты?! – только и смог вымолвить потрясенный Гуров.
Крячко неторопливо поднялся, стащил через голову рубашку с обезьяньим царством и стал снимать брюки.
– А что я был должен – смотреть, как какой-то пижон измывается над моим начальником? – с вызовом спросил Крячко. – Во всем должна быть мера, а этот хлюст заигрался, Лева! Этот маленький урок пойдет ему на пользу. И не расстраивайся так – сейчас я его вытащу!..
Оставшись в одних плавках, он подошел к краю причала и нырнул в воду. Гуров, чувствуя ужасную слабость в ногах, медленно опустился на дощатый настил.
– Вот так попали, на ровном месте да мордой об асфальт! – пробормотал он. – Нет уж, если карта не прет – не садись за стол! Теперь для полного счастья не хватает, чтобы Стас не выловил этого черта из воды! Интересно, нас посадят в крепость или тюрьмы здесь вполне современные?
К счастью, такие печальные мысли одолевали его совсем недолго, потому что Крячко довольно скоро справился с задачей и вытащил господина Андреевского на берег. Положив его на мокрую гальку, Крячко предоставил хозяина катера заботам Гурова, а сам принялся переодеваться. Все произошло так быстро, что никто поблизости ничего не заметил.
Перепуганный Гуров изо всех сил старался привести Андреевского в чувство. Выглядел тот довольно скверно – мокрый, со спутанными волосами, с огромной лиловой шишкой посреди лба. Сознание у Андреевского отсутствовало, и он весь был бледный, похожий на желтую восковую куклу.
Гуров принялся делать ему искусственное дыхание и наконец с видимым облегчением убедился, что Андреевский жив. Тот заморгал ресницами, закашлялся и со стонами принялся изрыгать из себя мутную пенистую воду.
Сзади подошел Крячко и, посмотрев на корчащегося у его ног капитана, деловито заметил:
– А еще я, Лева, подумал, что до острова мы такими темпами никогда не доберемся – и такое меня взяло зло!.. Признайся, ты ведь о том же самом подумал!
– Мало ли о чем я подумал! – огрызнулся Гуров. – Но засветить в лоб человеку, у которого, возможно, даже гражданство испанское, – до этого только ты мог додуматься!
– А я и не оправдываюсь! – смиренно сказал Крячко. – Взял грех на себя. Но теперь пусть этот жук попробует не доставить нас по назначению! Можешь считать, Лева, что это я сделал по наитию. Как говорили в старые времена, моей рукой водило провидение…
– Помолчи уж! – сказал Гуров.
– Нет, серьезно, – не отставал Крячко. – Проблема казалась неразрешимой, и мы были уже готовы отступить, но тут вмешались высшие силы…
– Еще раз говорю, перестань трепаться! – повысил голос Гуров. – И помоги мне его поднять. Не валяться же ему здесь на камнях!
Крячко с готовностью устремился на помощь, и вдвоем они поставили мокрого капитана на ноги. Он уже пришел в себя, но ничего не говорил, а только смотрел на земляков в немом изумлении. Глаза у него все время разъезжались в разные стороны, и, видимо, все в них двоилось. Гуров представил себе, с какой силой мог запустить тот злосчастный камешек его друг Стас Крячко, и от этого представления по спине у него побежали мурашки. Возможные последствия этого импульсивного поступка могли быть какие угодно. Достаточно было Андреевскому подать жалобу в ближайший полицейский участок, и Гурову с Крячко не помогли бы уже никакие удостоверения.
Между тем сам виновник происшествия не испытывал никаких угрызений совести. Он проявил заметную активность и, оттеснив Гурова в сторону, самолично препроводил Андреевского по узкому трапу на покачивающийся у причала катер. Перекинув себе через шею безвольную руку капитана, он без труда взвалил его на плечи и перетащил в судно.
Гуров, обеспокоенный состоянием Андреевского, проследовал за ними, и тут Крячко окончательно добил его. Он усадил капитана на заднее сиденье, нахлобучил ему на голову фуражку с крабом и, подняв глаза на Гурова, сказал будничным тоном:
– Ты бы, Лева, чемоданчики захватил! А то так и уйдем налегке.
Андреевский и Гуров свой протест выразили одновременно. Первый напрягся и попытался встать, хватаясь за спинки сидений. Говорить он еще не мог, и высказался за него Гуров.
– Ты с ума сошел? – вполголоса произнес он. – Мало того, что ты уже натворил – ты еще угон транспортного средства планируешь! Не хочешь на родину вернуться?
– Наоборот, тороплюсь! – возразил Крячко, силой усаживая капитана обратно на сиденье. – Но если мы будем, как кот ученый, ходить тут направо и налево, ничего у нас не получится. Лева, бери чемоданы, и поехали! Ведь я уже согласился взять весь грех на себя – что тебе еще нужно? Согласен, угонять катера нехорошо, но если ради благого дела, то один раз можно. Подумай – второй раз нас сюда просто не пустят! Ты же видел их полицию – как говорится, ни убавить, ни прибавить!..
Гуров уставился на него. Глубокая складка перерезала его лоб. Он явно не видел выхода из сложившейся ситуации. Но вдруг он сделал жалобную гримасу, махнул рукой и отчаянно произнес:
– А-а! Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец!
И, уже не колеблясь, он вернулся на берег, подхватил оба чемодана и внес их на катер.
– Отдать концы! – скомандовал Крячко, отвязывая «Восток» от причала.
Гуров с беспокойством оглянулся на владельца катера. Крячко тут же, не раздумывая ни секунды, запустил мотор и, встав за руль, уверенно направил катер в море.
– Ну, я вас посажу! – неожиданно произнес обретший голос Андреевский. – Это вам не Северное Бутово!
– Только попробуй! – не оборачиваясь, сказал от руля Крячко. – Утоплю как котенка!