Искусство, сновидение и общество - читать онлайн

1. Раскол человеческого сознания

Во Введении речь идет о том, что народ – это ядро, центр власти. При этом понятие «народ» рассматривается не как нечто, близкое природе или примитивное по своей природе (племя, аборигены и пр.), а скорее тождественное человеку Сократа[49], Платона[50], эпохи Гуманизма, Возрождения, человеку Канта и т. д. Это измерение, где каждый умный человек воодушевляется осознанием своей принадлежности человечеству. Народ в моем понимании представлен человеком цивилизации, несущим ответственность за экологическую среду, умеющий работать и быть главным действующим лицом. Разумеется, примитивные народы, аборигены также являются частью человеческого рода, тем не менее, я говорю о человеке историческом, то есть о том человеческом измерении, которое приводит к подъему, прогрессу, эволюции, продолжению акта творения.

Во все времена не только в религиозной, но, прежде всего, в политической сфере люди изучали и обсуждали разнообразие социальных позиций (анархия, марксизм, либерализм, фашизм и т. д.), проводили всевозможные «замеры» общественной жизни. Так, для одних справедливость вершится «сверху», а для других – «снизу»; некоторые идеологии строятся на идее о том, что бедность порождается противоречиями репрессивного капитализма и т. д.

В своих книгах я пишу о двух типах шизофрении: 1) патологической шизофрении в медицинском, психиатрическом смысле и 2) экзистенциальной шизофрении[51]. Человеческое сознание шизофренично в силу своей раздвоенности, отрыва от онтологического реализма. Поэтому необходимо восстановить точность сознания, приведя его в соответствие с онтическим смыслом собственного существования. Только при этом условии возможно творить историю человека бесконечным количеством способов. Следование же за неточным сознанием заводит любое исследование в тупик.

Экзистенциальная шизофрения наиболее свойственна науке, выдающимся и признанным «учителям» человечества. Поэтому я считаю, что ученым необходимо познать себя со смирением, оздоровиться в научном плане, проверить себя, «очиститься», очнуться ото сна, о котором говорил Будда («будда» – «тот, кто пробудился»), и прийти в соответствие с замыслом природы. Все это возможно, даже если непросто.

* Постижение онтологического проекта человека приводит к пониманию того, что онто Ин-се в силу своей идентичности является частью бытия. Общее и индивидуальное бытие вследствие логики самодостаточности само себя обосновывает и укореняется в первенстве трансцендентного Бытия, где любое сущее является реальностью настолько, насколько оно истинно в отношениях с Ним, сущностным универсумом.

Уни-вер-сум

Unum-verum-sum

Если сознание «Я» точно, – человек знает и может задействовать бытие в соответствии с идентичностью собственного онто Ин-се, внутренне присущего бытию. Действительно, точное в своей функции «Я» позволяет преодолеть любое феноменологическое эпохе и получить непосредственный опыт “ecce sum”, или вот-бытия. «Я есть» как только проявляется присутствие априорного «Я» в бытии без какого-либо отражения, процесса, отношения, разделения.

Бытие проявляет себя в «Я» человека, и человек улавливает себя в простом акте (без существования, потому что экзистенциальный опыт всегда является чем-то внешним, как «Я» и объект) трансцендентного Бытия как присутствие без частей: уни-вер-сум.

Онто Ин-се – это простота «Я есть».

Когда слово, которое не является всем говорящим, сущностно предстает в своем причинностном этимоне*, оно становится говорящим.

2. Бессознательная болезнь народа

О том, что человек из народа болен, можно утверждать, отталкиваясь от следующих четырех фактов.

1) В основе любой монотеистической религии лежит идея о греховности человека. «Грех» означает «отрезанный», «помещенный вовне». Таким образом, человеку требуется искупление вины, спасение, освящение, освобождение от зла, поэтому Бог милосерден, а человек по своей сути есть лишь ошибка, вина, грязь, проклятие[52].

2) Анализ всевозможных философских подходов разных времен приводит нас к позиции экзистенциализма, который как в своей негативной, так и позитивной версии говорит о социальном проигрыше человека: человек проиграл партию и оказался «вне игры»[53];

3) Наряду с этим существует целый мир современного искусства[54], который посредством музыки, кино, театра, изобразительного искусства настойчиво сваливает всю вину на систему и выступает против ее внешней власти: люди злятся, ищут виновных вовне, хотя рана находится у каждого внутри. Приступ ненависти всегда обращен против других, против системы, что позволяет индивидам казаться непорочными и невинными.

Современное искусство появилось как попытка отмежеваться от монолитных систем монархий и диктатур, то есть от систем централизованного правления. Для обеспечения свободы индивида даже появилась позиция «вне системы», но потом по факту она не сработала. В связи с этим вспоминается известный фильм «Крот»[55], в котором герой после многочисленных перипетий освобождает массу людей из заточения в пещерах. Он борется против всех, но вышедшие на свободу люди оказываются искалеченными, больными, неспособными на какое-либо действие. Он дал свободу ради свободы людям, не обученным в духе ответственности свободы, и, как следствие, их уничтожают более развитые группы. В жизни, в природе не существует свободы ради свободы, есть лишь свобода ради бытия, ради совершения эволюции, реализации.

Искусство во всех своих формах отражает социальную болезнь, и человек видит вовне то, что произрастает из его внутреннего мира. Однако ошибка состоит в том, что при просмотре кино и телевидения субъект думает, что то, что он видит – это фантазия, которая касается кого-то другого, что сумасшедшим является режиссер и т. п., то есть в его сознании даже не появляется сигнала о необходимости быть бдительным. На самом деле в том, что мы видим, отражается наш способ существования[56].

4) Четвертым доказательством является то, что ни наука, ни психоанализ, ни психиатрия, ни философия не дают понятия здорового и точного человека, а шизофрения до сих пор остается гордиевым узлом, который никто не может разрубить. Безграничное незнание и неуверенность, которые чувствует внутри себя каждый человек, появляются именно вследствие отсутствия власти существовать согласно природному порядку. Большинство людей верят в себя, потому что существует система, защищающая их, существуют законы, конституции, процесс же самополагания представляется субъектам весьма затруднительным.

3. Смертоносное искусство

Очень важно провести анализ проявлений искусства, включая работы наиболее известных режиссеров, поскольку их понимание дает возможность реагировать на них.

Об Ингмаре Бергмане[57], например, можно сказать, что это режиссер, запечатлевший процессы человеческого бессознательного. Он часто проводил время в психиатрических клиниках, потому что сталкивался с проблемами, которые решить ему самому было не под силу.

Необходимо также учитывать и следующий аспект. Чтобы вылечить народ, нельзя просто уничтожить правителей, на которых возлагается вина (Саддам Хусейн и др.), или обвинить семью, или сам народ: нужно обратиться к науке, именно она должна быть способной проводить исследования и вносить свой вклад в решение проблемы[58].

Например, в фильме «В присутствии клоуна»[59] Бергмана в попытке найти решение соединяются ум, искусство, мудрец, медицина, религия, но это не приводит к пониманию ситуации и к излечению. Коснемся музыки Шуберта, которая постоянно звучит в фильме: откуда композитор черпает вдохновение? Если вдохновение идет от жизни – все мы танцуем и в нас больше жизни. Но если композитор черпает вдохновение из «темного вытесненного содержания» бессознательной части своей личности, искаженной еще в детстве амбивалентным отношением к матери, родной и сводной сестрам, тогда Шуберт в «Ноктюрне» передает образ ночей, когда ребенком он проявлял любопытство к определенным нежизненным вещам. То же касается и Дали[60], на которого с самого детства оказывали влияние мать и сестра. Дали в итоге стал шизофреником, и во многих его картинах присутствует сообщение об активации шизофрении, противоречия жизни. Кроме того, в литературе, в превозносимых всеми современных романах неизменно прослеживается возбудитель суицида. В конечном счете, писатели оказываются недовольны тем, что родились, они не любят свою жизнь и хотят сообщить о своем проигрыше.

Я отношусь к другой части человечества: я – тот, кто радуется, что родился, мне нравится жизнь и мне нравится ее передавать в еще лучшем, насколько это возможно, качестве. Для меня и многих других это так. Но писатели в своем солипсизме, черпающие вдохновение в вытесненном содержании, и внутренней цензуре, через персонажей, сюжет, впечатления повествуют о своем проигрыше, ненависти и желании со всем покончить. Этим оружием из трех компонентов постоянно пользуются все так называемые «великие» писатели: так проявляется потаенный суицидальный регресс. Их жизнь ошибочна, наполнена страданиями, они ее ненавидят и вкладывают свою ненависть и досаду в персонажей. Поэтому, читая их строки, красочные описания, человек перенимает чуждый ему пессимистичный взгляд, который может проявиться в любой момент, например, когда у субъекта случается «неудачный день».

По сути, человек способствует своему суициду, собственному убийству: каждый сам становится себе «Большим Братом»*. Образы фильма убивают физически, материально. Определенные мысли, фантазии, некоторые художественно-музыкальные направления, крупные шоу-проекты, неудержимое влечение к тщеславию превосходят по силе любую атомную бомбу. Человек убивает себя изнутри, разрушает внутреннее качество своих мыслей и жизни.

Необходимо начать индивидуальную внутреннюю революцию, и когда правильные люди придут к управлению (в экономике, политике, искусстве и т. д.), это станет побуждением, стимулом к энтузиазму, любви к жизни, то есть к реализации здоровья, культуры, любви, красоты. Жизнь прекрасна, если человек работает на эту красоту. Неправда, что жизнь – это потерянный рай[61]: жизнь – это возможный рай, и в этом состоит суть Гуманизма.

4. Синемалогия по фильму

«В присутствии клоуна»

(ориг. название Larmar och gör sig till)

Фильм поделен на три акта и представляет собой краткое изложение основных тем и работ Бергмана, отмеченных темой смерти. Он начинается цитатой из «Макбета» Шекспира: «Жизнь – ускользающая тень».

Для понимания фильмов подобного рода, отличающихся статичностью, в которых не происходит особых действий, необходимо учитывать тот факт, что в северных странах особенно сильно развито чувство одиночества. Многие люди проводят жизнь статично, на одном месте: они видят в окно один и тот же пейзаж, их рутинные мысли всегда одинаковы. Это не означает, что в теплых странах все идет хорошо, однако в мире скандинавских народов чувствительность проявляется более остро. И у монаха есть огромные пространства тишины, но необходимо посмотреть, какая это тишина – обогащающая или несущая смерть. В контексте шизофреника тишина гробовая, и часто, чтобы выйти из нее, он придумывает разные неистовства, неуместные действия, опасные, экстремальные ситуации, так как не знает другой дороги, не знает способа самосозидания, самоорганизации. Он оказывается внутри пустоты, в нулевой точке, но это не значит, что он таким родился, – он таким стал. В этом случае болезнь, сумасшествие становятся для него поводом для постоянной лжи, капризом, чтобы делать хоть что-то. А что конкретно делать? – лишь шантажировать. И когда у него не остается ничего, что можно разрушить, он разрушает себя.

В основе этого фильма, как и многих других, лежит обычная история сексуальных отношений. Секс до сих пор связан с различными заболеваниями, как классическими венерическими, так и более тяжелыми. Почему именно секс? Потому что секс является второй по силе после ума физиологической энергией человека, отражает заряд жизненности. Если субъект использует его экономично, то развивает свою личность и приходит к реализации. Если, напротив, злоупотребляет им, как «дойной коровой», которой при этом не дают сена, то с очевидностью одна из самых мощных сил жизни иссякает, что влечет за собой расстройства, нарушение равновесия в иммунной системы и т. д. Люди нещадно эксплуатируют сексуальный инстинкт, и эта поведенческая ошибка постоянно обнаруживается в различных формах. Секс объединяется с агрессивностью и злостью. Например, больной сифилисом[62] увеличивает злость через секс: он ищет злость, постоянно о ней думает, погружается в черный навязчивый нарциссизм секса ради секса во всех его самых глупых и скабрезных деталях. Посмотрите на диктат больного в фильме. Такова повседневная реальность всех умственных больных, которая зависит от ошибочной установки, запечатленной в детстве.

Необходимо уточнить, что при психосоматике ошибка смещается в тело (например, образуется опухоль или происходит несчастный случай): таким образом ум находит спасение. При шизофрении же непосредственно поражается нейронный ум, не ум онто Ин-се, а его феноменология. Онто Ин-се духовно, оно тотальное и простое, однако для жизни на этой планете ему необходима материальность средового акта. Когда ум разрушается, то, как в случае со сломанным радио, голоса больше не слышно, даже если говорящий продолжает действовать.

При таком типе анализа бесполезно прикрываться жалостью: необходимо пересмотреть все с самого начала, потому что без онтопсихологического подхода подобные фильмы останутся непонятыми. На самом деле, патологическая причина завлекает, манит, вызывая любопытство к непонятной тайне, призванию, заклинанию, открытию, иными словами, есть ожидание увидеть в этой тьме нечто этакое. Болезнь притягательна так же, как притягательны некоторые аспекты патологической преступности для человека, предрасположенного или уже начавшего разрушать себя в соответствии со своими убеждениями.

Я бы сказал, что нечто подобное присутствует практически у всех писателей – от Данте Алигьери[63] до Достоевского[64]. Например, если мы проанализируем Данте, то заметим, что для этого автора существует только потусторонний мир, но человек-то живет здесь и сейчас, поэтому, по сути, Данте проклинает и осуждает все то, что относится к этому измерению.

В искусстве происходит постоянный поиск утраченного времени[65]. Я придерживаюсь той мысли, что даже если человек потерял тридцать-сорок лет, он может осуществить хорошее вложение в пятьдесят-шестьдесят лет, без веры в чудеса, миражи, мистификацию искусства.

Когда, например, появляются образы шута[66], маски, в этом нет никакой тайны: шизофрения уже в действии. Кто бы то ни был – шекспировский[67]Гамлет, персонажи Феллини,[68] джокер или другие, – в любом случае, это вне жизни, вне кодекса, вне простоты собственного долга и человеческого удовольствия.

Все персонажи фильма «В присутствии клоуна» переживают страх. А к чему он приводит? – он вызывает ненависть. Приступ ненависти к другому обусловлен глубинным страхом субъекта к собственной жизни, но узнать о нем он может, только тогда, когда проецирует свой страх на других.

В реальности человек боится, потому что вследствие своего выбора разрушил собственную экзистенциальную виртуальность.

Не думаю, что Бергман что-то понял, он просто анализировал. На самом деле режиссеры (в том числе и Феллини) всегда соединяли реальность, внешние факты и сновидения (свои или других людей, вдохновлявших их).

В заключение скажу, что механизмы, описанные в «Многофакторной этиологии неврозов и шизофрении»[69], являются извечными стандартами любого искажения или дисфункции. Также верно и то, что для такого человека, как я, болезнь – это скука, и нечего в ней понимать. Напротив, страсть и любопытство, которые я испытываю к науке, относятся к действию и созданию красивого. В этом я еще не нашел пределов или повторений.