Сегодня уже можно с твёрдой уверенностью сказать о том, что Захар Прилепин прочно занял своё почетное место в русской литературе. Об этом свидетельствуют как многочисленные премии и награды автора, так и в большей степени сами его произведения.
Он никогда не был салонным патриотом, не высовывавшим носа на улицу, или кабинетным писателем, высасывавшим из пальца сюжеты для книг. Пройдя сквозь огонь двух чеченских кампаний, закалив характер в рядах бойцов ОМОНа, являясь активистом запрещенной партии, Прилепин добывал материал для своих произведений в бурлящем котле русской жизни. Он не боится публичности и не тяготеет к затворничеству. Охотно откликается на приглашения ведущих телепрограмм. Публикуется как в оппозиционных, так и во вполне благопристойных и лояльных по отношению к власти изданиях. Испытывая, по-видимому, постоянную потребность в самовыражении и тягу к практическому действию, Захар Прилепин совмещает политическую деятельность с редакторской работой и творческой активностью.
Уже по первым публикациям молодого Прилепина в «Лимонке» было понятно, что, хотя автор и является активистом запрещенной ныне Национал-Большевистской Партии, пишет он совсем не по-лимоновски, а скорее, в лучших традициях русской классической литературы. Неслучайно критик Павел Басинский сравнивал Прилепина с Максимом Горьким. Как и у Горького, есть в произведениях Прилепина и суровый, порой грязный, но невыдуманный, реализм, и острое политическое содержание, и, что, пожалуй, является редкостью сегодня, искренняя доброта и чуткость по отношению к людям. Именно доброта и выделяет творчество Прилепина из массы произведений пишущей братии. И где бы мы не встречали героев Прилепина – на Чеченской войне или в рядах протестных демонстрантов, в ночном клубе или на кладбище, – автор всегда пишет о русских людях с неизменной симпатией.
В своем первом, сразу же после выхода в свет ставшем знаменитым, романе «Патологии», Захар Прилепин показывает нам несколько сцен из истории «незнаменитой», как сказал бы Александр Твардовский, Чеченской войны. Неторопливое повествование об армейском быте, взаимоотношениях с местным населением, отдельных зачистках и коротких перестрелках плавно перетекает в душераздирающий кошмар, наполненный криками боли, пятнами, а то и потоками крови, оторванными конечностями, смертью и мраком. Читая «Патологии», мы слышим лязг передергиваемого затвора, треск автоматных очередей, чувствуем запах гари и вкус армейской еды. Мы как будто оказываемся в том кромешном аду, куда по злой воле рока были заброшены герои Прилепина, и каждую потерю переживаем, как личную трагедию. Только человек, сам являвшийся участником чеченской бойни, корректно называемой властями то наведением конституционного порядка, то контртеррористической операцией, мог написать такую пронзительную и натуралистичную книгу. Но только писатель, обладающий высшей степенью развития способностей под названием талант, мог сделать ее художественно убедительной. Может показаться странным, но после прочтения «Патологий» у читателя не возникает чувства ожесточения или опустошения. Наоборот, закрыв книгу и все еще мысленно сопереживая её героям, как выжившим, так и погибшим, читатель, который понимает теперь цену мира, добытого для него на той войне, становится немного добрее и человечнее. И вместо озлобленности, у каждого, кто прочитал книгу Прилепина, в душе остается ощущение просветления.
После «Патологий» Прилепин пишет самую взрывоопасную свою книгу «Санькя», погружая нас в тревожный мир радикальной политики. «Красное мелькало вблизи, касалось лица, иногда овевая запахом лежалой ткани. Серое стояло за ограждением.» – так, с со сцены протестной демонстрации, начинается повествование о жизненном пути Саши Тишина, провинциального паренька, не вписавшегося в рыночные реалии и вступившего в молодежную революционную партию под названием «Союз Созидающих». Сам долгое время варившийся в котле радикальной, ныне запрещенной партии, Захар Прилепин наполняет повествование реальными событиями, происходившими на рубеже тысячелетий в современной России. Герои романа – простые пацаны и девчонки, которым не нашлось места в рыночном раю. Неутомимые и непокорные, они в обстановке тотального пессимизма и неверия в возможность перемен совершают реальные действия, за которые власть жестоко наказывает их. Читая книгу Прилепина, мы слышим сладкоголосые речи так ничего и понявших либералов и нравоучительные словеса утомленных многолетней борьбой патриотов старой гвардии. Ни те, ни другие не понимают и не принимают молодых героев из мира отверженных, пытаются вразумить и направить на путь истинный. Мы видим озверевших ментов, выколачивающих признание с помощью кулаков и резиновых дубинок, и опустившихся на дно жизни обывателей. И всё это на фоне «свинцовой мерзости» российской действительности, из которой у героев романа нет выхода.
Роман Прилепина «Санькя» – это не только отражение реальной, наполненной социальными противоречиями, действительности, но и предостережение. Своим романом автор информирует власть о том, что в деморализованном российском обществе есть категория людей, способных в критической ситуации взяться за оружие и обратить его против системы. И это вдвойне опасно потому, что люди эти молодые и терять им нечего.
После того, как Захар Прилепин громогласно заявил о себе двумя вышеупомянутыми книгами, многие ждали от него написания чего-то столь же кричащего и потрясающего своей жесткостью и откровенностью. Вместо этого Прилепин написал милую, добрую, проникнутую бесконечной любовью к русскому человеку и русской жизни вообще, книгу рассказов «Грех». Герои книги Прилепина утихомиривают оборзевших клиентов в ночном клубе («Шесть сигарет и так далее») и пьют самогон, работая могильщиками на кладбище («Колеса»), обсуждают творчество русских писателей («Карлсон») и просто воспитывают своих детей («Ничего не будет»). Отказавшись в новой книге от пронзительной резкости и жестокой откровенности, Захар Прилепин вскрывает целые пласты русской жизни, частью которой является и он сам. Не идеализируя русского человека, понимая, что в душе его содержится разнообразная смесь чувств и настроений, Прилепин, тем не менее, всегда на стороне своего народа, потому что он сам и есть этот народ.
О чем бы ни писал Захар Прилепин, все у него выходит удивительно удачно, я бы сказал, до неприличия хорошо. И его военная проза, и острое социально-политическое повествование, и размеренные рассказы о русской жизни обречены стать русской классикой. Неслучайно в своей публицистике (столь же удачной, как и проза автора) Прилепин так много места уделяет произведениям русской и советской классики. И ему не важно, был ли тот или иной автор придворным борзописцем или отвергнутым изгнанником, на слуху ли его имя сегодня или по каким-то причинам забыто. Все они – живые и мертвые, почитаемые и отверженные – являются для Прилепина частью одного грандиозного явления, имя которого – русская культура.
И с этим нельзя не согласиться. Лишь сделать небольшое уточнение: и сам автор уже не принадлежит себе, а трагической и героической, чудовищной и прекрасной, жестокой и человечной русской культуре.