Ровно тогда, когда гости потянулись навстречу выступлению «Парад дю Дестан», Люмьер заметил, что Розье делает ему знак. Вместе они незаметно вышли в сад, ярко освещённый гирляндами.
– Я обнаружил кое-что, – сказал Розье.
– Что, неужели к красному мясу собираются подать неподобающее вино?
– Шутите, шутите, господин, а мне уже осточертело притворяться человеческим слугой… – огрызнулся Розье, но тут же смягчил тон. – Женщина, что недавно родила…
– Баронесса де Мор? Причём здесь она? И что ты всё мнёшься, как девица на своём первом балу?
Розье действительно вёл себя подозрительно. Привычка вести себя с Люмьером почти на равных всё чаще уступала несвойственной ему подобострастности. Его глаза совсем почернели, лицо исказилось до неузнаваемости, тело скрючивалось и ломалось так, будто по нему проходили судороги.
– Новорождённый младенец, наследник барона де Мора вскоре умрёт. Протянет самое большее до утра.
– Вот как, – лицо Люмьера омрачилось. – Что ж, смерть новорождённых всегда служила отличной иллюстрацией к слову «справедливость» в Его понимании… Впрочем, ему даже повезло, что он не успел толком пожить в этом прогнившем мирке. Его хотя бы крестили?
– В том-то и дело, что нет.
И Розье уставился на Люмьера голодными глазами. Князь побледнел от гнева.
– Не сметь! Его место в Лимбе, и ты прекрасно это знаешь!
Услышав, по-видимому, то, чего больше всего боялся, Розье издал придушенный хрип.
– Но господин, умоляю… Хозяин!..
Молниеносным движением Люмьер захватил его лицо в пятерню так сильно, что Розье заскулил совсем по-звериному.
– Ты ведь помнишь, что подобная ситуация уже происходила несколько сот лет назад, и в тот раз ты меня ослушался, – большой палец Люмьера переместился на правый глаз Розье и опасно надавил. – Если на этот раз всё повторится, мне придётся напомнить тебе, во что ты превратился, когда я об этом узнал