– Давай, Грейс, просыпайся. Если ты сейчас не встанешь, то пропустишь завтрак.
– Я хочу спать, – бормочу я, перевернувшись на живот, чтобы оказаться подальше от раздражающе бодрого голоса Мэйси.
– Я знаю, что тебе хочется спать, но ты должна встать. Через сорок минут начнется урок, а ты еще даже не приняла душ.
– К черту душ. – Я хватаю одеяло и натягиваю его на голову, закрыв глаза, чтобы не видеть его ярко-розовый окрас. И не дать повода Мэйси подумать, будто я проснулась. Потому что это не так, точно не так.
– Греееейс, – хнычет она, изо всех сил дергая одеяло. Но я вцепилась в него мертвой хваткой и ни за что его не отпущу. – Ты пообещала Джексону, что через пять минут встретишься с ним в кафетерии. Тебе придется встать.
Звук имени Джексона, в конце концов, пробивает мой ступор, и Мэйси удается стащить с меня одеяло. Холодный воздух обдает мое лицо, и я тут же снова тяну на себя одеяло, хотя и вполсилы, все так же не открывая глаз.
Мэйси смеется.
– Похоже, мы с тобой поменялись ролями. Обычно это меня бывает трудно растолкать.
Я снова пытаюсь вцепиться в одеяло, и на сей раз мне удается поймать его уголок.
– Дай сюда, – прошу я, чувствуя себя такой уставшей, что даже не могу представить, как мне вообще удастся встать.
– Ну уж нет. У тебя сейчас урок истории ведовства, и ждать тебя никто не будет. Давай, шевелись. – Она дергает одеяло изо всех сил и наконец полностью стаскивает его с кровати.
Я резко сажусь, готовая умолять ее оставить меня в покое. Но прежде чем я успеваю произнести хоть слово, Мэйси хватает меня за плечи.
– О господи, Грейс! Что с тобой? – Она начинает лихорадочно ощупывать мои плечи, спину, руки.
Паника, явственно звучащая в ее голосе, окончательно изгоняет туман из моей головы. Я открываю глаза и вглядываюсь в ее лицо, на котором написан еще больший ужас, чем тот, который слышится сейчас в ее голосе.
– В чем дело? – спрашиваю я, затем опускаю взгляд и застываю, видя, что передняя часть моей лиловой толстовки залита кровью. Меня парализует ужас, сердце подскакивает к горлу.
– О боже! – Я вскакиваю с кровати. – О боже!
– Не шевелись! Дай мне посмотреть! – Мэйси хватает мою толстовку и резко, одним движением стаскивает ее с меня через голову, так что на мне остается только топик. – Где у тебя болит?
– Не знаю. – Я прислушиваюсь к себе, но у меня ничего не болит. Нет ничего такого, что могло бы вызвать такую кровопотерю. Мой топик остался белоснежным – никакой крови. А значит… – Она не моя.
– Она не твоя, – одновременно со мной говорит Мэйси.
– Тогда чья? – шепчу я, и мы в ужасе смотрим друг на друга.
Она моргает.
– Ну, ты-то ведь должна это знать.
– Должна, – соглашаюсь я, ощупывая свои руки и живот в поисках каких-нибудь ран. – Но не знаю.
– Ты не знаешь, откуда взялась вся эта кровь? – изумленно вопрошает она.
Я с усилием сглатываю.
– Понятия не имею.
Я ломаю голову, пытаясь вспомнить, как пришла сюда из студии минувшей ночью, но у меня ничего не выходит. Нет даже той огромной стены, которая блокирует остальные мои воспоминания, есть только… пустота. Пустота, где ничего нет.
Жуть.
– И что же нам делать? – чуть слышно шепчет Мэйси.
Я качаю головой.
– То есть ты не знаешь?
Она недоуменно пялится на меня.
– Да откуда мне это знать?
– Ну, не знаю. Наверное… Вообще-то… – Я поднимаю руки, чтобы убрать с лица волосы, и тут до меня доходит, что мои ладони и предплечья тоже в крови. Нельзя паниковать. Нельзя паниковать. – А что вы обычно делаете, когда здесь происходит нечто подобное?
В ее взгляде отражается еще большее недоумение.
– Не хочу тебя пугать, Грейс, но ничего подобного здесь никогда не бывало – во всяком случае, до твоего приезда.
Я прищуриваюсь.
– Фантастика. Спасибо, теперь мне стало куда спокойнее.
Она машет рукой, словно говоря: «А чего ты хотела?»
Прежде чем я успеваю отреагировать, мой телефон гудит – на него пришло несколько сообщений. И мы обе одновременно глядим в ту сторону, где он лежит.
– Тебе надо посмотреть, что там, – шепчет Мэйси.
– Знаю. – Однако я даже не пытаюсь подойти к моему письменному столу, где заряжается телефон.
– Хочешь, я посмотрю, что там? – спрашивает она после того, как раздается еще серия вибраций.
– Не знаю.
Мэйси вздыхает, но ничего не говорит. Возможно, потому, что не меньше моего боится узнать, от кого сообщения. И почему он их прислал.
Но мы не можем прятаться вечно, и когда приходят еще несколько сообщений, я скрепя сердце говорю:
– Хорошо, посмотри. Я не хочу… – Я опять поднимаю руки и опять вижу покрывающую их кровь.
Мне ужасно хочется смыть ее, но в моей голове всплывают сцены из фильмов про полицейских. Если я сейчас смою кровь, не станет ли это уничтожением улик? Признанием вины?
Это кажется ужасным, но я сейчас покрыта чьей-то кровью, а я понятия не имею, как это произошло. Может, я и пессимистка, но, кажется, мне светит тюрьма.
И я знаю, что мне следует беспокоиться о том, кому я могла причинить физический вред, но, черт побери, я вовсе не чувствую себя виноватой, если кто-то напал на меня в туннелях, а я дала отпор. У меня тоже есть права.
Я тяжело вздыхаю. Почему это звучит так, будто я уже готовлю речь в свою защиту?
– О нет, – говорит Мэйси, просмотрев мои сообщения. – Это от Джексона. О нет…
– Что там? – Я сразу же забываю про улики и торопливо подхожу к столу. – Я что, поранила его? Это его кровь?
– Нет, не его.
Я чувствую такое облегчение, что у меня начинает кружиться голова. Но по лицу Мэйси видно, что Джексон сообщил мне нечто ужасное.
– Что там? – наконец шепчу я, когда молчание становится невыносимым. – Что произошло?
Она не смотрит на меня, а вчитывается в сообщения, как будто хочет удостовериться, что все поняла правильно.
– Он извиняется за то, что не встретился с тобой за завтраком. Он сейчас в кабинете моего отца.
– Почему? – Ужас затапливает меня еще до того, как Мэйси отрывает взгляд от телефона и затравленно смотрит на меня.
– Потому что ночью произошло нападение на Коула. Судя по всему, за пару дней в лазарете он оклемается, но… – Она делает глубокий вдох. – Кто-то выкачал из него огромное количество крови, Грейс.