Петряевка ожила – петухи притихли и важно расхаживали в окружении разномастных куриц-несушек и нахохленных цыплят; собаки больше не выказывали агрессии, лежали на влажной земле, лениво позёвывали. Идущие навстречу люди смотрели на шагающего по избитой колёсами дороге чужака: кто хмуро, кто с явным интересом. Это были, как правило, немолодые мужчины в кожаных куртках и стёганках, в кепках и в старомодных шляпах, в резиновых или кирзовых сапогах. Женщины попадались реже, за время всего пути Женька встретил лишь одну худосочную бабу в строгом платке и цветастой юбке, прошёл мимо нескольких бабулек, сидящих на лавке у забора. Двое пацанов, лет по двенадцать каждому, пронеслись мимо на мотоцикле, окатив незнакомца грязью из лужи. Женька чертыхнулся, а потом вспомнив, что на нём одолженные Софьей старые брюки и свитер, в отчаянии махнул рукой. Проходя мимо каменного строения с покосившейся и требовавшей покраски вывеской «Супер-Сельпо», железными дверями и зарешёченными ставнями, Женька, сдерживая улыбку, остановился. Только сейчас он понял, что проголодался.
Войдя в магазин, Женька огляделся. Молоденькая продавщица в синем халате и шлёпанцах, при появлении покупателя даже не повернула головы. Она стояла, сложив руки на груди, и смотрела в зарешёченное окно. Прилавки наполовину пустовали, но водка и пиво были в изобилии. Женька пригляделся. Сахар, крупы и конфеты с печеньем он оставил без внимания, остановив свой выбор на хлебе и сырах.
– А плавленые сырки у вас свежие? – небрежно бросил Женька и прошёл к полке с колбасами.
– Хлеб позавчерашний, остальное как минимум недельной давности, как будто сами не знаете, когда к нам автолавка приезжает, – продавщица повернула голову. – А, это вы?
Девушка нехотя подошла к прилавку, Женька опешил.
– Я – это я. Только не совсем понял, что значит «это вы», мы ведь с вами не знакомы.
Девушка усмехнулась и махнула рукой:
– Вы – это тот самый журналист из Москвы, про которого с утра все судачат. Сегодня было шесть посетителей, и пятеро из них поведали мне о вас.
– Из всех местных, мне сегодня довелось пообщаться лишь с какой-то тётей Верой. Больше не говорил ни с кем. Да и эта дама мне показалась не особенно общительной.
– Это Верка-то? Да ладно вам. Верка говорунья ещё та – начнёт что рассказывать, не остановить. Она уже всей деревне растрезвонила, что Сонька Лучинина журналиста из Москвы привезла, и что вы будите о нашем чудище статью писать. Здесь же глушь, скукота, поэтому любая новость птицей разлетается. Вот, смотрите сами.
Девушка достала из холодильной витрины несколько плавленых сырков. Женька взял один, повертел в руках. Срок годности подходил к концу.
– Что же, пожалуй, парочку возьму. Дайте ещё какую-нибудь булку и нежирный кефир. А я не знал что Матвей Лучинин такой страшный.
– Лучинин? Причём здесь Лучинин?
– Притом, что вы его чудищем называете, – пояснил Женька.
Девушка подала товар, взяла деньги и долго отсчитывала сдачу. Женька смотрел на молодую продавщицу с интересом. Тёмные волосы, собранные в хвост, открытый лоб и остренький, идеально ровный носик. Девушка была высока, но не настолько, чтобы это могло отпугнуть большинство мужчин, спортивная фигура – именно такие всегда нравились Женьке. Лёгкий макияж, изящная кофточка. Интересно, как в таких условиях она умудряется делать маникюр? Совсем неплохо смотрится, хоть и выглядит измученной. Оно и не мудрено в этой глуши молодым наверно несладко.
– Лучинина – чудищем? – продавщица сморщила свой хорошенький носик. – Не называла я его чудищем. И совсем он не страшный. Я бы даже сказала, что он вполне интересный для своих лет мужчина, хоть и калека. Так вы про него писать собрались?
– Именно такое у меня задание – про Лучинина и про его коллекцию.
Девушка покачала головой.
– Так вас тоже его чучела интересуют?
– Тоже? Значит, до меня они интересовали кого-то ещё?
В Женьке тут же проснулся профессионал. Интересно, удастся ли разговорить эту сонную красавицу? Девушка снова подошла к окну и принялась кого-то высматривать.
– Его чучела многих интересуют. К нам ведь сюда люди зачем едут? А в нашей глуши лишь два развлечения – охота да рыбалка. И нечего на меня так смотреть. Говорю же, что только два. – Женька рассмеялся, девушка нахмурилась. – Это с одной стороны неплохо – здесь ведь скукота неимоверная, а с другой… У нас ведь знаете какие охотничьи угодья, а рыба у нас какая? Вот и приезжают в основном такие, кому и рыбку съесть и… на мотоцикле покататься. Такие кому не настоящая охота нужна, а забава. Или же трофеи, чтобы было чем перед друзьями пощеголять. В наши места съездить – удовольствие не из дешёвых, поэтому в основном богатенькие всякие едут. Им бы завалить кого – покрупнее да поклыкастее – позёры городские, – девушка стиснула губы и прошептала в сторону, – а кто-то тому и рад.