Когда учился в Школе и слушал угрозы снежинки Бравура, то не раз задавался вопросом, а может ли лекарь Школы прирастить отрубленную ногу? Потом, когда снежинки отрубили руку одному из учеников, Вати, я узнал ответ. Можно. Теперь я даже сам знал, как это провернуть. Приблизительно. Потому что однажды наблюдал со стороны, как учитель Фимрам приживлял руку, а потом в лесу уже сам работал с раной Аймара, рука которого перед пещерами оказалась почти что перерублена.
Так что я мог бы прирастить ногу Домару, но, конечно, не собирался этого делать. Зелье Сердца Тигра единственное, что я могу оказать ему из помощи. И то, лишь затем, чтобы он не истёк кровью у меня на глазах.
Сейчас, когда мне не нужно было крутиться под десятками ударов, работа с контрактами и Указами Домара не заняла так уж много времени. Сотня вдохов и все они, кроме трёхцветного, стали моими, открывая мне историю жизни Домара. Ничего интересного, разве что давно потускневшая клятва-контракт о послушании Шаню Саул, который распоряжался в Двух Холмах. Выходит, что когда-то Домар перерос его и отказался заключать новый?
Нашёлся и ещё один интересный, погасший контракт. Между Аймаром и Домаром о помощи в управлении Ясенем.
Я хмыкнул, прочитав этот контракт. Какой послушный племянник. Впрочем, это не помешало ему выселить Аймара из поместья, проворачивать свои делишки и даже врать ему в глаза. Помню, как он оправдывался перед Аймаром, когда тот заметил меня в Павильоне Дерева.
Свою жену, Алетру, Домар оказывается взял в жены за немалый денежный куш. Хотя, помня, как он бросился её защищать, это уже давно дело прошлого. Удивительно, как часто мои враги оказываются заботливыми мужьями, отцами и братьями. Что Кирт, годами отдававший все деньги ради поисков сестры. Что Кардо, любивший жену Орму и заботившейся о ней даже больше, чем о сыне. Что Домар, который вместо побега из поместья выбрал защиту Алетры. Но это не остановило меня в деревне, не остановит и теперь. Не думаю, что сейчас сюда начнут прибегать стражники и падать передо мной на колени, умоляя о прощении своего господина.
Указ, который раньше отвечал за сохранение тайн техник Саул, опустел, а затем принял в себя мой символ. Всего один. Истина, которую я уже не раз использовал, легла отлично.
Спохватившись, я выглянул за дверь. Никакого сражения бывших стражников против тех, кто ещё ими оставался. Зря беспокоился. Одинокая фигура у стены в десяти шагах дальше по коридору. Тот самый бывший стражник, которого я оставил здесь. Над ним всё так же яростно мигал символ Верность, которым я его наградил. Не может определиться, кричать ему или нет? Как бы не наделал глупостей.
Шагнув за пределы формации тишины, я негромко сказал:
– Я победил Домара. Понимаешь насколько я силён? – бывший стражник неуверенно кивнул, но Указ перестал наливаться свечением и мне этого было достаточно. Я коротко приказал. – По-прежнему никого не пускай. И поднимись. Кто поверит стражнику, который ползает по полу?
Бывший стражник сглотнул, поспешно вскочил. Я кивнул, довольный результатом.
Закрыв за собой дверь, вернулся к самому Домару. Нужных мне символов Древних я не знал, поэтому принялся записывать обычными символами новое условие в один из обычных контрактов, который долил своей силой.
Запрещено убивать себя.
Надпись провисела всего вдох, а затем растворилась, бесследно исчезнув. Ещё пять вдохов я таращился в опустевший Указ, затем вновь записал условие. И вновь увидел, как оно бесследно исчезло. Только влив в него столько духа, что хватило бы усыпить сотню Воинов и потратив половину своих запасных Указов, я сумел наложить на Домара подобный запрет.
Очень интересно и очень не вовремя для подобного открытия. Конечно, раньше я никогда даже не пытался использовать такую уловку, хотя мысль о ней появилась сразу после смерти Ария в лесах Гряды. Но я всё равно обычно обходился только словами убеждения. Уже решил было, что так же придётся поступить и сейчас, благо у меня есть чем угрожать Домару.
Вовремя мне на ум пришло сравнение Домара с Кардо. Невольно я бросил взгляд на кровать, где уже исчез купол защиты. И выругался:
– Дарсово отродье!
Возле Алетры я оказался одним Шагом, стянул с неё плотное покрывало и принялся топтать его. Огненная волна, которая уже давно потухла, не сумев зажечь доски пола, каким-то образом вцепилась в ткань. Стоило защите Домара исчезнуть, как огонь тут же пополз дальше. Не хватало ещё здесь устроить пожар. Покрывало я вернул на место, а затем вернулся к Домару и взялся за его кисет.
Помнится, Лир Гарой сумел заглянуть в мой, невзирая на привязку. Мне это не удалось, духовное зрение соскользнуло с ткани кисета. Возможно, я слишком слаб для таких трюков. Возможно, беда в медитации познания, которой я так и не овладел за все эти годы Возвышения. Но есть и другие пути. Можно просто разрушить чужую привязку, силой сделав артефакт земного ранга своим.
Поместив кисет между ладоней, я капнул на него кровью одной из ран и отправил в него духовную энергию. Сознательно, много. Столько, сколько только сумел влить в меридианы. Жаль нечем померить. Мне кажется, что сейчас я могу вливать больше, чем в Школе. Это результат тренировок или обычное дело для Мастера? Кирт и Гавал не смогли мне дать на это ответа.
Духовная энергия выплеснулась из ладоней, потянулась к кисету и замерла, не в силах коснуться его. Я это отчётливо видел, словно только минувшая схватка с Домаром действительно сломала какую-то преграду в моём теле.
До этого я видел только свой туман духовной силы, выплескивавшийся из тела, краткие всполохи, когда другие идущие применяли земные техники. Позавчера заметил едва заметное свечение, когда использовал шесть стоек Формы Духовной Силы, чтобы впустую выплеснуть из меридианов свою энергию.
Сегодня я видел духовную энергию Домара, которой он пытался надавить на меня. А сейчас вижу светящийся голубоватый туман, который окутал кисет и истлевал, поднимаясь между ладоней. Раньше я никогда не видел подобного, при обращении с артефактами. Нужно будет обязательно выполнить несколько раз Форму Духовной Силы. Может, теперь я, наконец, в седьмой стойке увижу то, что выплеснул из себя и сумею собрать?
Отложив это в памяти, я сосредоточился, отправил в меридианы ещё одну волну силы. Затем ещё одну и ещё.
Лежащий Домар застонал и здоровой рукой ухватился за грудь. Я замер на несколько мгновений, вглядываясь в него. Затем выплеснул на кисет ещё силы, вызвав у Домара новый стон.
Понятно. Вот как выглядит, когда хозяин вещи сопротивляется слому привязки или выше по звёздам. Интересно, как это сумели так сделать артефакты, есть ли разница далеко или близко от хозяина находится предмет, который ломают.
Ухмыльнувшись я покосился на Домара и выплеснул ещё силы, направляя её мысленным приказом и давя на чужой кисет.
Сломайся. Сломайся. Сломайся!
И через миг я буквально провалился духовным зрением в кисет.
Замер там оглядываясь. Не так уж и велик. Кажется даже, один в один по размерам с моим наследством от семьи Тарсил. Неудивительно, если уж меч Тарсил Домар оценил, как клинок наследника фракции. Хотя, мне кажется – польстил.
Или оправдывал свою неудачу в схватке?
Как бы там ни было, но я принялся оглядывать полки. Ядра, деньги, какие-то фиалы и книги-кодексы я даже не замечал, выискивая очертания свитков. Раздражало то, что всё оказалось сложено не так, как у Тарсил, не так, как у меня. Центральная полка, на которой я привык видеть свитки, здесь целиком была занята ядрами Зверей и всякой ерундой.
Наконец на левой полке я обнаружил искомое. Сердце пропустило удар при виде пяти потемневших свитков. Пальцы дрожали, пока я разворачивал первый. Глаза слепо скользили по строчкам, не понимая написанного.
Я снова вернулся к началу свитка и тут же словно споткнулся на незнакомом имени. Придя в себя, всё же разобрал написанное.
Какой-то Воин Биур устраивался на службу к Домару Саул, клянясь выполнять всё…
Отшвырнул свиток в сторону, развернул следующий, затем ещё один. Это похоже свитки тех пяти стражников, которым не повезло оказаться у меня на пути.
Дарсовы отродья…
Даже вынырнул из кисета, рассыпая на колени кипу свитков. Погладил грудь, успокаивая колотящееся сердце, с ненавистью зыркнул в сторону стонущего Домара.
Вернулся в кисет, закопался в контракты, быстро перебирая их. Не то, не то, не то… Вот!
Свиток Рата.
Через десять вдохов у меня в руках лежали шесть контрактов. Сейчас я снова жалел, что стариков никто не посчитал настолько полезными, чтобы принять на службу в поместье. Приживалы, не более. Пусть я не очень ладил с Марвитом, но когда дело дошло до неприятностей, он ни словом при посторонних не выдал ни одной моей тайны. А то, что он язвительно говорил наедине, это дело нашей семьи, я тоже на язык не всегда сдерживался. Но он – моя семья. Сейчас мне было бы легче знать, что и с ним, и с Леги всё в порядке. И с Лейлой, ведь ребенка, который только начнет свой путь Возвышения тоже оставили без контракта. Раньше я радовался этому, сейчас жалел.
Свитки семьи отправились в мой кисет, на отдельную полку, выше всех сокровищ, что у меня скопились. А кисет Домара лёг к таким же трофеям с Симара и Аймара. Не до него.
Пространство кисета исчезло, вернув меня в разгромленную спальню. Флаг и вовсе накрыло тканью, которая раньше обтягивала стену. Не забыть бы его здесь. Хмыкнув, я шагнул ближе, ухватил флаг. Ни Кирт, ни Гавал ничего не знали об артефактах, что могли одним касанием убивать призраков. Не вышло проверить, не знают потому, что это не их ранга вещи или же не знают потому, что такую вещь получить можно только от сектантов?
Пора поговорить.
Повернув ладонь к Домару, я использовал Длань Возрождения, добавив к свету Светоча вспышку земного обращения. Пришло время задавать вопросы:
– Слышишь меня?
Еще мгновение Домар притворялся, а затем рыкнул:
– Ублюдок!
В меня отправилась уже знакомая каменная игла, бесследно растворившаяся в Духовной Защите. Домар при виде этого зарычал ещё сильней, а вокруг его руки принялось закручиваться серое сияние. Что-то очень мощное и на много узлов, то, чего он не мог применить в скоротечном бою.
Я хмыкнул:
– Ты ничего не забыл?
И шагнул в сторону кровати, на которой продолжала спать жена Домара, Алетра. На этот раз лишённая защиты техники. Рычание Домара сменилось хрипом, когда он прервал свою технику. Ведь стоило мне увернуться от его удара, как вся его мощь обрушилась бы на беспомощную Алетру.
Через три вдоха кровать опять окружил каменный купол.
На этот раз я насмешливо заметил:
– Теперь тебе снова остаётся лишь позвать стражу. Попробуешь? Гляди, что я нашёл в твоём кисете. Воин Биул, Воин…
С этими словами я один за другим начал ронять перед Домаром выгоревшие до пепла свитки. Второй, третий… пятый. Хватит. С ненавистью процедил:
– Время уговоров закончилось. Я был готов забыть свои обиды за твои ответы. Теперь условия изменились. У тебя не осталось выбора. Я не буду юлить, как ты когда-то. Я ненавижу и тебя, и твою семью. Ты нарушил Закон о Возвышении, повесив на меня долговой контракт и дарсову цепь. Вы все тут заслуживаете смерти.
Домар опять отправил в меня какую-то технику, которая опять бесследно растворилась в моей Духовной Защите. При виде этого он сжал кулак, прохрипел:
– У тебя какое право меня судить?
– У меня?
Я даже покосился себе за плечо, убеждаясь, что стоило мне отправить энергию в жетон Древних, как там появился герб Стражей, феникс с одним пером в хвосте. Какие-то права и обязанности ведь должны быть даже у шэна первого ранга в иерархии Стражей? Впрочем, он виден только мне, проверено, а вилорцев здесь не любят.
Повернувшись к Домару, ответил с кривой улыбкой:
– По праву силы. В моих руках жизни твоей семьи. Жизнь твоей жены. Думаешь твой жалкий барьер сумеет меня остановить? Этого права тебе достаточно? Нет? Отвечай, что ты там говорил о моей семье, которая пошла на пилюли вместо меня?
Домар захохотал, но уже через несколько мгновений смех сменился хрипом, когда начал мерцать символ Истины. Я склонился к Домару:
– Теперь я твой хозяин, Домар. Я сделал с тобой тоже самое, что и ты со мной. Ты не можешь лгать хозяину. Отвечай немедленно!
– При-х-ходил человек, – Домар замолчал на миг, видимо убеждаясь, что от его слов боль и впрямь исчезает, а затем оскалился: – Ты думаешь, я боюсь боли контрактов? Да пошёл ты, щ-щенок!
Его выгнуло дугой, он снова захрипел, колотя рукой по полу, круша доски в щепки. Я сделал шаг назад, оскалился сам. Через миг в руке оказался Верный, а меридианы послушно приняли в себя духовную силу. Минуло мгновение, вдох, второй. Вокруг руки вспыхнула синева обращения к Небу, вобрала в себя энергию из всех ста пятидесяти узлов, влила их в цзянь.
Я махнул клинком.
С хрустом осыпался защитный купол Домара, засыпая обломками спящую Алетру, в пальце от её ног зиял разрез на простыне, через миг надвое разломилась перерубленная кровать.
– Отвечай мне!
Я стиснул зубы, сдерживая ругательства. Слишком близко, память подвела меня. Но и угроза так оказалась весомей.
Домар вскинулся, преодолевая боль Указа, несколько мгновений глядел, как жена сползает с наклонившейся кровати, затем уставился на меня и торопливо прохрипел:
– Поклянись, что оставишь ей жизнь или я сейчас убью себя, сожгу себе сердце!
Я едва не ухмыльнулся, собираясь предложить ему попробовать сделать это. А затем… Затем кивнул:
– Оставлю.
Домар забормотал:
– Человек, которому я пообещал привезти пикового Воина, – Истина тут же пригасла, перестав наказывать Домара. – Примчался сюда, потребовал отдать ему цепочку. Я ответил, что использовал её и верну к сроку. Он ответил, что не будет ждать и Воин в цепочке нужен ему сейчас. Решил, что я обманываю его, задумал какую-то хитрость. Решил, что в поместье ловушка. Отовсюду хлынули его марионетки и принялись всё громить. Я сумел убедить его, что не вру, что так вышло, ты сейчас не в поместье, но ты жив, показал твой контракт. После его ухода и недосчитались твоей семьи.
Услышав это, я вскинул меч, снова направил его на кровать, сам уставился на Домара, медленно спросил:
– Это ты сказал ему про мою семью, тварь?
– Нет! Стой! – Домар вскинул руку, я с трудом заставил себя ослабить хватку на Верном, слушать дальше. – Не говорил ни слова!
– Намекал? Отвечай!
– Нет!
– Шепнул своим людям, чтобы они решили этот вопрос за тебя?
– Да нет же! Он сам выбрал кого забрать!
Истина над его головой горела спокойным светом, убеждая меня в правдивости его ответов.
– Ты знал, что они пропали?
– Только когда пришёл с докладом старший над слугами.
Я снова поймал себя на том, что стиснул меч, покачал головой:
– Хорошо… Хорошо… Но, выходит, ты с самого начала знал, что этот человек сектант?
Домар выкрикнул:
– Нет!
Но замерцавшая Истина над его головой показывала мне, что это… Что это что? Она едва тлеет, не наказывая его в полную силу. На лице Домара нет даже следа боли. Хотя, так я и сам умею. Но только тогда, когда можно убедить самого себя. Я с расстановкой принялся спрашивать:
– Он сектант?
– Да.
Я глядел лишь на мерцающую Истину.
– Это настоящие марионетки?
– Э… Да. Какие же ещё?
Вот только Истина продолжала мерцать.
– Он не сектант?
Домар скривился:
– Что?
Я пожал плечами:
– Ты что-то скрываешь, юлишь в ответах, я это просто чую. Похоже, не хочешь по-хорошему, обязательно нужно пригрозить. Может мне и Алетре отрубить ногу?
Домар с ненавистью выдохнул:
– Тварь!
Я молчал, лишь поднял меч и Домар тут же вскинул руку:
– Стой!
– В молодости я выполнял грязные поручения у своего дяди. Того, что правит в Двух Холмах. Хотел вернуть… – Домар криво улыбнулся. – Неважно. Когда читаешь, что продают на теневом аукционе, то кажется, будто там половина заказчиков – сектанты, но что-то никто не спешит обвинять их в этом, не ловит их на входе.
– Мне плевать, что там в твоих Двух Холмах. Хотя… Ты намекаешь, что нашёл этого человека там, на теневом аукционе?
– Да.
– А как же тогда марионетки? Сектант он или нет?
Домар хмыкнул:
– Разграбили караван купца? Сектанты, не иначе! Вырезали семью строптивого идущего? – лицо Домара перекосило, он рявкнул: – Сектанты! Небо, небось, наказало! Не зря же тут обломки костяного артефакта лежат. Напали на Ясень, убили половину стражи? Сектанты, больше некому! Это ведь так удобно, притащил Флаг Убийств на стену и формация всем сомневающимся расскажет, что это дело рук сектантов. Кто это на стенах убивает твоих людей, племянник? Марионетки!
Я даже оторопел от такого напора, переспросил:
– Ты думаешь, что это дело рук кого-то из Саул?
Домар засмеялся:
– Кто я такой, чтобы кого-то обвинять? Живое доказательство никчёмности второго старейшины?
Я потёр лоб. О чём он? И какое мне до этого дело?
– Сектантские пилюли твоей дочери ты получил от этого человека?
Домар вскинулся, невзирая на свою ногу:
– Что? Где моя дочь? У тебя есть предел, ублюдок?!
Я криво улыбнулся:
– Предел? Не знаю. Но твою дочь не трону, – безразлично пожал плечами. – Я даже не знаю где она. Где ты уложил её спать наверное, там она и есть. Отвечай на вопрос.
Домар с ненавистью процедил:
– Нет. Обычные пилюли с обычного аукциона Двух Холмов. Трофеи каких-то идущих. Я хочу дать ей все возможности, не хочу чтобы она…
Я перебил его:
– Где ты должен встретиться с этим… человеком и отдать меня?
– Я? Нигде. Пообещал ему найти ещё трёх-четырёх человек и вместе с ними отправить тебя на Поле Битвы нашей семьи. Крайний срок – через месяц.
Я понял о чём он говорил, не зря же жадно расспрашивал Кирта и Гавала все эти дни. Но не слишком ли большие обещания дал Домар?
– А если бы я не вернулся?
– Плевать, – даже лёжа на полу Домар ухитрился пожать плечами, хотя и скривился от боли. – Не зря же я выбил себе пять недель? Аймар мёртв, брат мёртв, отец мёртв, мне нужно было лишь, чтобы он ушёл и остановил своих марионеток. Я собирался бежать из Ясеня после этого открытия Врат.
– А почему он тебе поверил? Пообещать ещё четырёх пиковых Воинов? – Я покачал головой. – Где бы ты их нашёл здесь?
– Если уж он утащил с собой даже твоих стариков, – Я едва сдержался, чтобы не ударить Домара. Он же хмыкнул и продолжил, – и полтора десятка моих слуг. Значит, ему нужны все люди, которых он может получить. Я пообещал ему просто Воинов не ниже второй звезды. Таких молодых и глупых полно в Домах Найма или самом Вольном Приюте.
Я покопался в кисете, достал карту, что забрал у Гавала. Карта Поля Битвы. У него она была самой подробной из трёх, что нашлись у наёмников. Я лишь перенёс на неё отметки с карты Кирта. Сейчас же сунул её под нос Домару.
– Где ты должен отдать меня?
Здоровой рукой Домар ткнул в западный шпиль, вернее в поместье у самого основания шпиля. Граница двух территорий. Самое то место для отряда со слабыми Воинами.
Я кивнул, мигом добавил метку. Убрал карту и замер, оглядывая Домара. Можно спросить о многом, но большая часть мне неинтересна. Нашёл в кисете Домара свой контракт, вытащил его, показал:
– Ты больше мне не господин.
Свиток словно покрылся пеплом, когда я до конца стёр остатки контакта над своей головой.
Домар прошептал:
– Да кто ты такой? Начертатель? – вскинулся. – Погоди. Откуда ты знаешь, как погиб мой брат, если он уехал за своими чернилами в Парчовые Небеса?
Я засмеялся:
– Глупец. Он был с отрядом в лесах, отравил всех тех, чью верность в контрактах не украл, убил Аймара, хотел забрать себе Сердце Стихии. А затем захотел убить и меня. А уже я убил Симара. Он стал первым из тех, кого я поклялся убить.
В моей руке возник Верный, Домар закричал:
– Стой! Моя семья! Ты обещал!
Я кивнул:
– Я выполню обещание.
Нацелил остриё в грудь, едва не толкнул энергию в обращение, как вспомнил ещё один вопрос, на который ответ знает только Домар:
– А зачем вообще было надевать на меня цепочку?
Домар помедлил, бросил взгляд на Алетру, прежде чем ответить:
– Это ведь Ясень. Он сказал, что если я приведу того, кто ещё не коснулся стихий, то заплатит вчетверо. И дал эту цепочку. Я решил, что Небо дало мне шанс, когда никто не захотел предложить тебе присоединиться к их фракциям. Никчёмный слуга, который решил бы половину моих проблем. Но ты даже от неё сумел избавиться, хотя он уверял, что ключ есть только у него.
Я снова поднял меч и вдруг Домар завопил:
– Стой! Стой!
Я с усмешкой спросил:
– Будешь просить пощады?
Домар же как-то безумно ухмыльнулся и заявил:
– Ты же припёрся сюда за контрактами? Как ты без меня поймёшь, что твои родные живы? Я умру, и они выгорят, станут бесполезными.
Я пожал плечами:
– Я просто их найду у твоего сектанта-не сектанта.
– А если не сумеешь? Ты же не думаешь, что он действительно указал мне своё логово? А?
Я замер, глаза Домара сверкнули торжеством. Дарсово отродье.
Я клялся убить Кирта и пощадил. Я клялся убить Домара, победил его и… оставлю в живых?
В голове мелькали сотни мыслей.
Домар слишком много видел. Сейчас он ошарашен вестями о брате, торгуется за свою жизнь, но пройдёт пара дней и он поймёт, что я не начертатель. Поймёт, что я врал ему десятки раз, поймёт, что я… Указ о молчании решит это.
Всё это случилось неделю назад. До Поля Битвы отсюда три недели. Воину по дороге. Через лес ближе. И пойдёт ли человек, что привёл с собой «марионеток» по дороге? Если они не настоящие, то пойдёт. А если нет? Через лес с Закалками? По дороге с Закалками? Можно догнать и там, и там. Если только по дороге не поедут на ящерах.
Снова отпустить? Я стиснул зубы. Почему отпустить? Сделать калекой. Пробить средоточие… Нет. Он не проживёт и пары месяцев. Скормить ему какую-то сырую траву, пропитанную силой Неба, чтобы средоточие выжгло? Но алхимии я нахватался только по верхам, либо средоточие уцелеет, а пострадает только тело, либо он и вовсе умрёт, не в силах выдержать напора энергии.
И даже если так? Что здесь будет с калекой, который упал на этап Закалки? Контракты сразу же перестанут действовать. Да, может быть они останутся целыми, но Воины будут свободны от всех условий. Они ведь «перерастут» их. Едва я отсюда уйду, как кто-то решит свести счёты с Домаром. Украдёт у меня месть, сделает мою жертву напрасной, уничтожит контракты моей семьи.
Тварь!
Сверкнуло обращение. На этот раз Звёздный Клинок был очень широк, разом перечеркнув всю комнату от стены до стены. Доски затрещали, просели под Домаром.
Он застонал, когда в обрубок ноги упёрся вздыбившийся торец доски. Подтянулся рукой, отползая в сторону.
Хорошо. Я согласен. Пусть будет так.
Через мгновение в моих руках вместо Верного оказался стиснут контракт и кисть. В два шага я добрался до разрубленного столика, швырнул его кусок на кровать. Присел перед ней на колени, быстро вписывая в пустой контракт условия.
Я, Домар, клянусь служить Леграду сто лет. Клянусь быть верным Леграду, не помышлять против Леграда, не сообщать никому ничего о Леграде, о разговорах с ним, о его тайнах. Клянусь выполнять все приказы Леграда. Запрещено рассказывать о контракте.
На миг я замер, борясь с тем, чтобы повторить свой контракт полностью. Но если не дать Домару возможность бежать, то кто поручится за его жизнь?
Поставил точку, напитал свиток духовной энергией и швырнул его Домару. Свиток ударился ему в грудь, свалился на пол. Домар пошарил рукой, с трудом развернул его перед глазами и захохотал, прочтя.
– Ха-ха-ха. Мстительный ублюдок!
Я огрызнулся:
– Считай это наказанием Неба!
Хохот стал лишь сильней:
– Ха-ха-ха! Я же только что сражался с тобой. Не знаю, каким чудом ты получил третью звезду, но я вот-вот преодолею преграду и возьму четвёртую. Контракт всё равно станет бесполезным. Какой я тебе слуга? Ха-ха-ха!
Я невольно вскинул брови. Всё же я был прав в своих опасениях. Звёзды Возвышения могут быть очень разные. Третья с тридцатью узлами и третья с пятидесяти девятью. А я, выходит, сумел победить именно такого, пикового Мастера третьей звезды всего с восемнадцатью узлами. Но сам смех мне уже надоел, поэтому я спросил:
– Тебе радость мозги разъела? Решил заставить меня убить тебя? – Домар лишь громче захохотал в ответ на мою угрозу. А я и сам ухмыльнулся. – Твой брат переписывал имя хозяина в твоих контрактах, думаешь я хуже? – покачал кистью Симара, которую Домар уж точно должен узнать. – Попробуй сломать мой контракт.
Смех Домара оборвался, а я мстительно добавил:
– Я вошёл сюда Мастером первой звезды, теперь с тобой на равных, а прошло всего полгода. Да я доберусь до четвёртой раньше, чем ты проломишь свою преграду, никчёмный отброс. И жди. Как только я найду семью, то вернусь за тобой.
Домар с ненавистью глянул на меня, молча окунул свиток в лужу крови, послал в него свой дух.
Как и думал, едва появившись над головой Домара, контракт его резко побледнел, линии и символы стали тусклыми, едва заметными. Не второй звезде навязывать свой контракт третьей, которая уже почти стала четвёртой. И что? Главное, что он вообще появился, обманул Домара, а уж силы я сейчас добавлю. Где бы Симар не покупал эти свитки-контрактов, но они были очень хороши. Я тут же щедро влил в него дух, весь, что у меня только был, заставив линии ярко засиять алым, утолщиться. Следом я разрушил над собой один из своих Указов и перелил Домару и его дух. Попробуй-ка перерасти это!
А затем я изменил Истину. Она сменилась коротким росчерком простых символов и одним Древним. Срок год, Смерть. Влить дух. Раз, другой, третий.
Наклонившись к Домару, слыша его хриплое дыхание, я медленно, напоказ спрятал его свиток в кисет и негромко сообщил:
– Пройдёт ровно год. Я найду тебя и убью. Помни об этом каждый миг. Можешь бежать хоть в Первый пояс, забиться в самую глубокую пещеру, но я тебя обязательно найду. И убью. Поверь мне.
Сон. Тысяча вдохов.
Снаружи я собрал флаги формации, жестом поманил мокрого от пота стражника за собой. Спросил:
– Где спит старик Фимрам?
Его контракт не попался мне на глаза, но мне он и не нужен. Стереть всё, что над ним есть, это самое малое, что я могу сделать для Фимрама перед тем, как торопиться к Полю Битвы…
Бывший стражник тем временем сглотнул, дрожащим голосом ответил:
– Так это… его нет в поместье. Он неделю как уехал, сразу после нападения сектантов.
Я замер на месте:
– Как уехал?
– Ну так, – стражник развёл руками, – Он чего-то поругался со старым и молодым господином недели две или три назад. Как раз перед тем, как Предводитель Итеф прилетел. А после собрался и уехал.
Я уже повернулся, собираясь вернуться к Домару, но бывший стражник, оказывается, и не думал останавливаться в своём рассказе:
– Так это, думаю, после гибели господина Аймара, а потом и господина Сирка, контракты, что он заключил, стали расторгнуты, а господин Домар не сумел ничего предложить ему взамен службы. Старик поскандалил, да уехал. Хороший-то алхимик нужен везде.
Невольно я кивнул. Ведь была ещё смерть Симара, который тоже чем-то угрожал старику Фимраму, чем-то держал его. А контракт с Домаром, если он и был, не сумел его удержать. Похоже, старику и не нужна моя помощь с контрактами. Хватило того, что я убил Симара. Учитель Фимрам оказался свободным и так, раз сумел уехать. Это и хорошо, и плохо. Не вышло его отблагодарить. Я вздохнул:
– Идём.
Те четверо, которые стояли снаружи главного здания, косились то на меня, то на мокрого от пота стражника.
Я указал на дальние огни слева:
– К Павильону Дерева.
Хоть загляну напоследок туда. Лишняя сотня вдохов ничего не изменит уже. Не тогда, когда минула неделя с момента исчезновения моей семьи.
Павильон был пуст и тёмен. Стражники снова замерли снаружи. Звук моих шагов взлетал к высоким потолкам и терялся там угасая. Зал для раненых оказался чисто вымыт, в алхимической не хватало половины колб и сосудов. Разве что огромная печь атанора осталась на месте. Сомневаюсь, будто её вообще можно поднять и перенести в кисет Путника.
Ступок не осталось ни одной. Даже ту огромную, работу на которой я когда-то проклинал, старик забрал с собой. Вряд ли бы он уподобился мне и обокрал поместье. Значит, всё это был его инструмент.
На миг замерев перед комнатой старика, я всё же толкнул дверь и вошёл.
Пустота. Исчез и гобелен со стены, и сухой букет, и курильница благовоний со столика у кровати.
Я поклонился запустению, приложил кулак к ладони.
У стены сверкнуло, заставив меня вскинуться. Рука сама легла на кисет, готовая схватить Пронзатель или Верный. На столике сияла мерцающим зелёным светом пирамидка, похожая на артефакт управления Светочем. Не ощущая ветра опасности я шагнул вперёд и замер, услышав голос.
Голос Фимрама, который доносился от пирамидки:
– Ты жив… С одной стороны я рад, с другой… Неважно. Это последний мой подарок тебе, сомневаюсь, что мы встретимся. Небо дало каждому из нас то, в чём он больше всего нуждался, на этом наши пути разошлись. Мой сын когда-то покинул меня, желая быть свободным. Я тоже даю тебе эту возможность.
Голос смолк, пирамидка выплеснула из себя яркую волну зелени и потухла. Зато теперь, словно омытая от скрывавшей её пыли, рядом с ней открылась взгляду книга в чёрном переплёте.
В комнате было так тихо, что я даже слышал своё дыхание. Я раз за разом повторял про себя услышанные слова, пытаясь понять, что старик имел в виду, что за чувства он вложил в эти странные слова?
Ничего не понимая я подошёл к столику, взял в руки книгу. Тускло блеснула серебром знакомая надпись.
От основания до Неба.
Развернул, открывая первую страницу и замер. Книга выглядела по-другому, не так, как та, что я читал до этого. Первая страница этой книги была почти пуста, по центру расположилось короткое изречение.
Тот, кто до предела совершенствует своё внутреннее сознание, тот познаёт свою природу; тот, кто познаёт свою природу, тот познаёт Небо.
Я быстро пролистнул остальные страницы, выхватывая куски текста. Среди знакомых слов тут и там встречались новые рассуждения.
И книга, и пирамидка отправились в кисет. Уже ничему не доверяя я буквально облазил всю комнату, огладил пальцами каждую доску стен и пола. И не остался без добычи. Под кроватью старика за ножкой нашёлся синий камушек, из которых мы с Лейлой строили дома в её играх.
Из Павильона я вышел, всё так же размышляя об услышанных словах и до боли сжимая в кулаке окрашенный синим камень.
Отвлекая от раздумий позади раздался дрожащий голос:
– Гос-с-сподин…
Обернувшись, я обнаружил пятерых бывших стражников, о которых уже позабыл. И что мне с ними делать? Брать с собой? Вздохнув, сказал, подкрепляя каждое своё слово записью в их Указы:
– Запрещаю рассказывать о том, что произошло этой ночью. Запрещаю возвращаться в главное здание поместья, – тот бывший стражник, что был там со мной, нахмурился. Я покосился на него и приказал: – Сейчас вы должны бежать из города, отправляйтесь куда хотите, – помолчав, криво улыбнулся и закончил. – Через неделю сами решайте, кто станет вашим хозяином. На этом наши пути расходятся.
Я отвернулся, оставляя на каждом из бывших стражников семьи Саул по два Указа. Молчание обо мне без срока действия и Служение со сроком неделя и короткими записями.
Через стену я перепрыгнул там, где меня не мог увидеть никто. Ветром промчался по пустым улицам, уже через пятьсот вдохов отыскав в чаще леса своих людей. Шагнул из зарослей под скрежет выхватываемой стали. Самым невнимательным всё тут же разъяснили Указы.
Кирт, который успел вернуть меч в ножны, склонился передо мной в поклоне:
– Господин. Мы всё сделали. Тихо и незаметно.
Я лишь кивнул и молча прошёл мимо, но теперь на моём пути оказался Зотар:
– Почему ты вернулся один? Что случилось?
Я замер, вздохнув, мрачно спросил:
– Никто ещё не сказал? Неделю назад на поместье напали марионетки сектантов. Часть слуг убили, а часть забрали с собой. Моя семья пропала.
Зотар охнул, покачал головой. Шагнув ко мне, ухватил меня за плечо:
– Крепись, старший брат.
Я ожёг Зотара взглядом, глухо сообщил:
– Они живы, у меня их контракты. Скорее всего их нужно искать на Поле Битвы Саул.
Гавал шагнул ближе:
– Как это возможно? Поселения вокруг Поля Битвы полны идущих. В сам город Древних не войти сектанту, ведь проход через формацию в руках стражи Саул. Не войти вообще никому из посторонних, тем более таких старых, как ваша семья. Да и там… как там выжить сектанту? Если мы, жители империи скажем, что нет никого, кто ненавидит сектантов сильнее нас, то поспорят с нами лишь Звери. А с ними создания Древних, которые населяют Поля Битвы.
Кирт хмыкнул:
– А призраки в руинах? Лабиринты летающей смерти? Ядовитые подземелья?
Гавал отмахнулся:
– Это другое и ты и сам это знаешь.
Я развернулся к Гавалу, потребовал:
– Подробней. Что значит не сумеют войти?
Мне ответил Кирт, хотя их привычка поровну делить моё недовольство и похвалу, уже начинала меня раздражать:
– Господин, я же говорил вам, вспомните – войти туда тем, кто старше двадцати – невозможно.
Я отчётливо заметил, как в глазах Кирта мелькнула насмешка. Ещё и это обращение… В другое время я бы усмехнулся в ответ, но сейчас едва удержался от того, чтобы не ударить. Но да, рассказывал. Как раз тогда, когда я пытал Кирта и Гавала о странных одинаковых картах, а затем о жизни на землях Второго пояса.
У некоторых фракций на их землях расположены города Древних. Чаще всего лишь руины. Но руины, которые ещё запечатаны формациями Древних, полны их големов и ловушек, мест битв с сектантами и даже ловушками давно погибших сектантов. Как сказал Гавал, после возрождения Империи Императором Рамом Вилором, когда он подчинил своей воле все Пояса и их границы, он подчинил себе и города.
Ключи от руин теперь у фракций, на чьей территории они находятся. Местные называют их Полями Битвы, их назначение – места тренировок для молодого поколения.
Зотар хмыкнул:
– Если только этот сектант не наловчился делать себе в формации вашего Поля Битвы отдельный вход.
Гавал пожал плечами:
– Всё может быть. Но ты сам недавно шёл по лесу с Закалками. Легко ли это было? А ведь в семье господина были Закалки?
Кирт кивнул:
– Были.
Гавал продолжил свои рассуждения:
– Марионетки не могут выйти на дорогу, тем более с пленниками. Должны двигаться по лесу, скованные Закалками, избегая людей и сильных Зверей. Путь до Поля Битвы затянется на месяц, не меньше. К чему такие сложности?
Я не выдержал повторения своих мыслей и зло оборвал его:
– Мне откуда знать?
Кирт согнулся в поклоне:
– Господин, простите его. Он не хотел сказать ничего дурного. Он вёл к тому, что где-то в окрестностях Ясеня есть небольшое гнездо сектанта. А значит их поведут не к Полю Битвы.
Я нахмурился. Это если «сектанты», а если нет? Если это и впрямь обычные люди, которым нужны те, кого никто искать не будет? Домар всё же прав – сектанты приходили, убили – проклятые сектанты.
Гавал кивнул, хмуро добавил:
– Хотя я не могу этого понять. Последний раз мы с… – Гавал запнулся, сказал по-другому: – я с отрядом поймал сектанта в окрестностях пять месяцев назад. Ясень, конечно, яма, главные ветви семьи Саул не давали людей, чтобы вычищать леса от Зверей и сектантов, как положено. Прошлый раз половина стражи погибла, я так и стал старшим в отряде, потому что больше некому было. Но… Пять месяцев – это слишком малый срок. Пусть даже в лесах снова появился сектант, когда бы он успел ещё и создать несколько марионеток?
Эти слова говорили как раз в пользу того, что кто-то лишь притворялся сектантом, но я задумчиво поправил Гавала:
– Много марионеток.
Кирт нахмурился:
– В Ясене вообще мало людей, пропажа любого видна сразу.
Я лишь зло усмехнулся:
– Как пропажа двух десятков Закалок Аймара в лесах?
Кирт криво усмехнулся:
– О которых отлично знали все старшие и Ясеня и всех земель Звенящего Ручья.
Я нахмурился, не сразу поняв о чём он. Прошло несколько вдохов, пока я вспомнил, что так называются все земли, принадлежащие семье Саул. Слишком уж красиво для этой семейки. Или же их основатель питал слабость к таким названиям, или же эти земли достались им от кого-то другого, как земли Морозной Гряды Ордену. Но мне-то какое дело? Поэтому я лишь покачал головой:
– Ну да, ну да. Так может кто-то из этих властителей скупал контракты Закалок и Воинов, да сплавлял их прямиком в гнездо прикормленного сектанта, а тот в ответ кисет пилюль?
Ни Гавал, ни Кирт не сразу нашлись, что мне ответить. Переглянулись, затем Гавал возразил:
– Господин, в мою молодость ходили слухи об одном клане, что пробовал заключить договор с каким-то сектантом. Когда это вскрылось, вся верхушка клана погибла. За один день. Имперцы выжгли этот клан калёным железом. О нём и памяти не осталось, всех его членов вышвырнули из Третьего пояса и раскидали от Нулевого до Второго, навесив Указов.
Я невольно покосился на Кирта, вспомнив странный Указ, что я нашёл на нём. Но спорить или расспрашивать Гавала дальше не стал. Например о том, что является договором. Контракт? Указ? Разговор на словах? Или кто считает число пилюль на аукционе. Уточнил лишь:
– И как назывался этот клан?
Гавал развёл руками. Как я и предполагал. Что бы знал живущий во Втором о событиях происходивших в Третьем? Слухи, домыслы, пересказы баек через пятые руки?
Хотя весь этот рассказ дал мне надежду. Одно дело мчаться куда-то через все земли Саул, пытаясь обогнать самое страшное, другое искать где-то рядом гнездо сектанта или того, кто им лишь притворялся. Жаль, что я никогда не расспрашивал у Гунира или самого Мириота подробности о том, как же он стал лучшим охотником на сектантов в землях Гряды. Хорошо, что у меня есть ещё один под боком.
Я прямо спросил Гавала, вперив в него взгляд:
– Сумеешь отыскать гнездо сектанта?
На мгновение символ Верность мигнул над головой Гавала, заставив меня прищуриться, затем он резко выдохнул и согнулся передо мной в поклоне:
– Прошу меня простить, господин, но прошлый раз лишь исчезновение одного из моих подчинённых и поиск его следов вывел меня сначала к месту схватки, а затем и к гнезду сектанта. Ясеню тогда очень и очень повезло. Затаись сектант и набери силу, то могли бы быть десятки жертв. Тот же Дом Услады, – Гавал поперхнулся, когда я недовольно прищурился, поняв, что он уходит от ответа и пустился в ненужные объяснения. Сглотнув, Гавал прошептал: – Спустя неделю… Я… я бессилен, господин. Я не могу дать вам ложную надежду.
Через миг он рухнул на колени, через вдох к нему присоединился Кирт, а затем между нами возник Зотар и схватил меня за плечи:
– Леград! Леград!
Я опомнился, отозвал хлынувший из меня туман силы, который затопил весь лагерь. Куда бы я ни поглядел, везде валялись мои наёмники, со страхом отползая от меня. А у меня внезапно ослабли колени, я освободился от хватки Зотара и без сил опустился на ближайшее бревно.
Затем ощутил боль в руке. Разжав кулак, с удивлением обнаружил в нём каменное крошево. Только спустя вдох, заметив голубой отлив там, где камень не залило моей кровью, понял, что я раздробил камень от игрушечного домика. Удивительно, но я сжал его так сильно, что не острые в общем-то грани рассекли мою закалённую плоть, а сам он рассыпался колким крошевом.
Оттирая ладонь от крови, я ухватился за другой шанс. Не глядя ни на кого, спросил:
– Что вам известно о старике Фимраме?
Как и думал, ответил Кирт. Причём ответил так, что заставил меня вскинуться:
– Для начала то, что он совсем не старик.
Мой взгляд Кирт выдержал, хотя и украдкой сглотнул. Я же потребовал объяснений, злясь на Кирта, который так не вовремя показывает норов:
– Это как?
– Какой он старик? Ему лишь чуть больше сорока. А так выглядит потому, что сжёг не только выносливость тела, но и саму жизнь, разменяв её годы на энергию для сражения.
Я попытался уложить в голове то, что седой, скрюченный, с лицом покрытым глубокими морщинами Фимрам, которого я сравнивал с замшелым камнем, лишь немного старше моей мамы. И потребовал ещё объяснений.
Отвечал только Кирт. То ли снова привычно принимая на себя мой гнев и давая мне время остыть от злости на Гавала, то ли единственный из всех, кто знал эту историю.
По его рассказу выходило, что Фимрам действительно Саул. Не очень чистая кровь из какой-то едва живой побочной ветви главной семьи. Но хватало, чтобы считаться Саул. Да я и сам ощутил это на себе, когда он поливал кровью цепочку. Сам Фимрам не блистал силой и талантом в Возвышении, часто переезжал из города в город, обучаясь алхимии и лекарскому делу, на несколько лет и вовсе пропал в соседних землях.
Вернулся оттуда с женой. Она, конечно, тем более не была Саул, тоже не могла похвастаться Возвышением, оставаясь до конца дней всего лишь Воином, а вот сам Фимрам вернулся из чужих земель Мастером. А алхимик этапа Мастера – это совсем не то, что алхимик Воин. И Фимрама стали привечать в побочных ветвях семьи.
Сын Фимрама же с раннего детства показал себя очень талантливым. Хотя злые языки говорили, что дело в алхимии, которой ему доставалось с лихвой от отца. Правды Кирт не знал. Но сын Фимрама стал одной из звёзд молодого поколения Саул, а ведь против него на соревнованиях семьи выходили и наследники главной ветви.
Время шло, у Фимрама родилась дочь. Сам он потихоньку набирал звёзды Мастера, переехал в Парчовые Небеса, главный город земель Саул, а его сын отправился участвовать на очередной пятилетний турнир окрестных фракций, который проходил в тот год на территории Ордена Поющих Мечей.
И там погиб в борьбе за третье место.
Такое бывало часто, но Фимрам, по слухам, устроил скандал у главы Саул Барериса. Обвинял его в том, что они втянули сына в какие-то интриги с Поющими Мечами, купили его кровью какие-то услуги.
Фимрама наказали, отобрали у него дом и лавку в Парчовых Небесах. Меньше чем через год Фимрам и вовсе уехал из земель Звенящего Ручья. Открыл лавку у соседей, на землях семьи Тамим.
Кирт неуверенно протянул:
– Кажется, в Пристани Лотосов.
Это было не так уж и важно, и я махнул рукой, показывая, чтобы Кирт продолжал рассказ.
У Тамим Фимрам прожил всего год. Как раз прошёл слух, что кто-то сумел повторить успех Гаиона, внешнего старейшины клана Гарой. Создал ещё один рецепт из крови Зверей.
Голос Кирта снова дрогнул:
– Тогда-то и исчезли его жена и дочь. Говорят, что кому-то из алхимиков теневой гильдии пришла в голову идея использовать в рецепте кровь не Зверей, а потомков тех из них, что могли принимать облик человека.
Я помотал головой:
– Ты намекаешь, что его жена и была таким потомком?
Кирт кивнул:
– Верно, господин.
– Но разве Зверю не нужно достичь этапа Предводителя Воинов, чтобы обрести разум и возможность преображаться?
Кирт кивнул:
– Так говорят слухи и легенды.
Я всё равно не понимал:
– И разве безопасно охотиться на детей Зверя такой силы?
– Если сам Зверь живёт неподалёку, приглядывает за потомством, то конечно это смертельно опасно. Но после того как Небо дало Зверям Путь к себе, во всех Поясах появились сотни таких Зверей, принёсших немало бед после Падения Мщения тем, кто уцелел на руинах Империи. И все они оставили после себя немало потомства, до которого им уже давно нет дела, даже если они сами ещё живы. Это уже не дети и даже не внуки. Пра-пра-пра потомки.
Зотар поддакнул:
– Да, я слышал, что кровь таких потомков очень сильна и спустя много поколений. Они могут без вреда для себя поглощать необработанные травы, получая от этого больше пользы, чем даже от зелий алхимиков.
Я невольно вспомнил здоровяка крестьянина Мира, про которого говорили тоже самое. Правда, тогда мне его таланты объясняли тем, что его предки лишь пытались повторить путь Зверей. То это или нет?
Но это точно объясняло рассказ Фимрама об алхимии для Зверей и его усмешку. Ведь его жена, дочь и сын оказались именно такими потомками Зверя. Тогда выходило, что он говорил про себя. Он познавал алхимию для таких потомков и тех Зверей, что лишь недавно обрели разум и тело человека. И использовал её если не для жены, то для сына. Может, и впрямь его сила, это заслуга нужной алхимии?
Кирт же продолжал рассказывать, что по слухам тогда Фимрам поссорился и с Тамим, которые не сумели ни защитить его семью от такого дерзкого похищения, ни найти похищенных, ни наказать теневую гильдию. Он продал всё, что у него было, вернулся в земли Саул и долго ходил от одного Саул к другому, умоляя о помощи.
Нашёл её только у Аймара в Ясене. Этого Кирт не застал, но хорошо знал об этом из оговорок, которые при нём делали Сирк, Домар и Симар.
Фимрам пропал на год. А затем постучался в ворота поместья Аймара. Долго убеждал его в том, что скрюченный старик, которого он видит перед собой и есть тот Фимрам, которого он знал и которому занял духовных камней, а затем поселился в поместье и начал обживать Павильон Дерева.
Я нахмурился, переспросил:
– Так он нашёл тех, кто похитил его родных?
Кирт пожал плечами:
– Домар считал, что нашёл и, убивая их, и сжёг свою продолжительность жизни. Мстил за смерть родных. Но как-то я стоял на страже при разговоре Симара и Фимрама и мне кажется, что он не сумел отомстить и страдал из-за этого.
Я потёр лоб, пытаясь уложить в голове то, что услышал. Кирт кашлянул, негромко произнёс:
– Не знаю, поможет ли вам это, господин. Раньше это казалось не так важно, но… помните, когда мы с Хилденом впервые… попросили вас принести зелья?
Я убрал руку от лица и ухмыльнулся:
– Говори уж прямо, не нужно бояться. Потребовали.
Кирт усмехнулся:
– Потребовали. Вы говорили об этом Фимраму?
Я кивнул. Кирт вздохнул:
– Он встретил меня на дорожке между главным домом и казармами. Сказал мне, что никакое заступничество Домара или Симара не поможет мне, если однажды я просто умру во сне. А я обязательно умру, если ещё раз хотя бы приближусь к женщинам вашей семьи.
– А про меня он ничего не сказал?
– Нет, господин.
Я хмыкнул. Теперь я хотя бы знаю, почему Кирт ни разу больше не заявился ночью в крыло слуг. Не знаю только, как он выкручивался перед Симаром. Не знаю и о том, почему Хилден всё же решился мне угрожать подобным. Кирт не передал ему слова Фимрама? Хилден и не собирался использовать то зелье?
Я глянул на окровавленное каменное крошево в траве под ногами. Неважно. Мог ли Фимрам спасти мою семью от марионеток сектантов в тот день? Разорванные тела, не его ли рук дело? Но к чему оставлять мне такое странное послание? Он что, теперь украл семью у меня?