Ей удалось задремать, впасть в сон – утренний, неверный и хрупкий. Разбудил телефонный звонок. Она взглянула на будильник – было восемь. Схватила трубку. Из трубки раздался возбужденный голос Лидки:
– Спишь?
– Что случилось? – пробормотала Ирина.
– Кирка проезжал мимо твоего дома и видел Гетмана! Он что, курит?
– Что ты несешь? Кто курит? – Ирина с трудом проснулась. Трещала голова. Восемь утра. Проспала! Тут она с облегчением вспомнила, что, кажется, суббота.
– Гетман! – торжествующе выкрикнула Лидка.
– Он что у тебя, работает по субботам?
– Кто?
– Кирка!
– При чем здесь Кирка? Я про Гетмана!
– При чем здесь Гетман?!
– Кирка видел Гетмана в окне твоей кухни, – раздельно произнесла Лидка. – Теперь понятно? Проезжал мимо и видел. Да, он работает по субботам, потому что семья кушать хочет.
– А курил кто?
– Гетман! – закричала Лидка. – Ты что, с бодуна? А говорила, не остается! Или у вас все тип-топ?
Ирину словно жаром обдало! Она вспомнила о журналисте Сергее Ивановиче и застонала.
– Ты меня разбудила, – сказала обличающе, – я всю ночь не спала!
Сказала – и пожалела, потому что Лидка тут же ехидно спросила:
– Интересно, с чего это вдруг? И кто же он, таинственный незнакомец с сигаретой?
– Кирюше привиделось, – сделала слабую попытку защититься Ирина.
– Не свисти! У Кирки глаз – алмаз, он твои окна знает! Ну?
– Отстань! Позвони через два… три часа. Я отключаюсь!
Она действительно отключила телефон, упала на подушку и накрылась одеялом с головой. Но заснуть снова ей было не суждено. Сосед-спортсмен сверху принялся таскать гири и с рявканьем «хэ‑э‑к‑к» бросать их на пол, где-то заработала дрель и заплакал ребенок за стеной. Проворочавшись до десяти, Ирина встала – измученная, несчастная, сонная – и побрела в ванную. Стараясь не попадаться себе на глаза в зеркале, она шагнула под душ.
Потом уселась на табурет на кухне и задумалась, тупо глядя в стол. Она вздрогнула от звонка в дверь и выпрямилась. Звонок повторился. Через минуту в дверь забухали кулаками.
Лидка влетела в прихожую и уставилась на Ирину.
– Ты жива?
– Как видишь…
– А чего телефон не включила? Ты завтракала?
– Нет, кажется…
– Кофий будешь?
Ирина вспомнила, как она предложила кофе журналисту, а он… И заплакала. Лидка подсунула ей салфетку, включила кофеварку и полезла в шкафчик за чашками. Разлила готовый кофе в чашки, капнула сливок и присела на табурет. А Ирина все плакала. Наконец Лидка, крепившаяся изо всех сил, выказывая сдержанность и такт, ей не свойственные, произнесла:
– Хорош реветь! Что случилось?
– Я поняла, что больше так не могу! – Ирина высморкалась.
– Сла‑а‑ава богу! – пропела Лидка. – С чего это вдруг прекрасное прозрение?
– Я была у них, посмотрела, как они живут… Понимаешь, я для него… сверх программы, довесок! У него все уже есть: шикарный дом, молодая жена, и ребенка собираются родить, а я… У меня ничего нет! Почти ничего, кроме покоя, равновесия, какой-никакой стабильности, и это почти ничего он разрушает! Понимаешь? – Она заплакала с новой силой.
– Я всегда говорила, что он гад, – хладнокровно заметила Лидка. – Но ведь и дает что-то взамен? Интерес к жизни появился, глазки заблестели.
– Ненадолго!
– Это всегда ненадолго! Правила игры…
– Какой еще игры?
– Он приходит, ты открываешь дверь, и никто никому ничего не должен. Он тебе что-нибудь обещал? Нет. Он тебя уже кинул раз? Кинул. Так чего же ты ревешь? Это как дважды два четыре!
– Я не из-за него, я из-за себя, – всхлипнула Ирина. – Ну почему у меня все наперекосяк?
– У всех наперекосяк, у кого больше, у кого меньше. Готова платить – бери товар!
– Какой еще товар? – недоуменно спросила Ирина.
– Тело и гормоны любимого мужчины, интеллигентно выражаясь! – рявкнула Лидка. – Продувка системы и востребованность. Непонятно? Могу и по рабоче-крестьянски врезать. Ты прямо как из детского сада, прости господи! А платить будешь завистью, ревностью и нарушением баланса, поняла? Пей кофий, остынет!
Они в молчании пьют кофе. Потом Лидка спрашивает:
– Ну, и кто он? Этот, в окне?
– Журналист, – безучастно ответила Ирина. – Сергей Иванович.
– Журналист? – ахнула Лидка. – Откуда?
– Кажется, из «Нашей газеты». Не помню…
– И ты с ним…
– Я с ним. На одну ночь.
– Импотент?
– Нет, я его испугала.
– Ты? Своей страстью?
Как ни было Ирине плохо, она рассмеялась.
– Нет, я рассказала ему про Гетмана.
– Зачем?! – вытаращила глаза Лидка.
– Не знаю, настроение было паршивое…
– То-то он курил в окне ни свет ни заря… Бедный мужик! После ночи любви ему рассказывают о счастливом сопернике. Ты в своем уме, мать?
– Не знаю.
– Никогда никому ничего! Поняла? Не должна – и точка! Никаких слюнявых идиотских признаний! Пока ты не призналась, ты святая, призналась – шлюха! – Лидка помотала пальцем перед носом Ирины. – Не нравишься ты мне! – сказала озабоченно. – Нужно тебя проветрить. Завтра мы с тобой идем на закрытый показ в «Икеару-Регию». Сами Регина Чумарова звонили и просили почтить.
Регина Чумарова была владелицей салона мод, и дружить с ней почитали за честь все известные женщины города…
– С чего вдруг?
– Кирка торгуется с ней за ремонт, вот она и мечет икру. Обещала скидку, если отберем что-нибудь. Завтра в пять, потом прием. Будет весь бомонд.
– Не пойду! – сказала Ирина, представив себе, что там будет Гетман с женой.
– Пойдешь! Раз в жизни выпал шанс отовариться у Регины, а она в позу! Только попробуй! А сейчас одевайся. Пойдем дышать воздухом, пока мои мужики в разгоне.
Они долго бродили по парку, смотрели на реку. Дождевые дырки на небе закрылись, в природе посветлело и выкатилось солнце, все еще по-летнему жаркое. И сразу же засверкала река, вспыхнули длинные песчаные берега, и радостно затрепетали серебристые ивы.
Они выпили кофе на террасе кафе с видом на реку; перешли по пешеходному мосту на ту сторону, посидели на песке, подставив лица солнцу. Пляж был почти безлюден и бесконечен, вода оказалась уже холодной. Отдельные смельчаки купались. С радостными воплями они бросались с вышки, проплывали по течению до моста, выскакивали на берег и резво бежали обратно…
А потом пришел Шрек. А потом пришел Бэтмен…
Из интернетских приколов.
…А вечером пришел Гетман. Он пришел с цветами, палевыми розами, что уже стало традицией. Измученная мыслями, Ирина открыла ему и уклонилась от попытки обнять ее. Гетман ничего не заметил или сделал вид, что не заметил, и Ирина подумала с горечью, что он не из тех, кто обращает внимание на подобные малости. Правила игры – вспомнила она. Можешь платить – плати; не можешь – уходи. Элементарно. А заплаканные глаза, надутые губы, капризы тут не прокатывают. Не тот человек! Все в ней протестовало против навязанной ей роли вечной подруги, без надежды, на вторых ролях, но ответить даже себе на вопрос: «Чего же ты хочешь?» – она бы затруднилась. Не знала она, чего хочет. Тогда, в молодости, это была любовь, надежда и все впереди; сейчас… Черт его знает, что это было сейчас! Может, права Лида, и это всего-навсего востребованность, гормоны и тело любимого мужчины, любимого в прошлом, а вовсе не любовь? Еще… одиночество! Тоска одиночества… И надо быть проще: принять розы, обрадоваться, пощебетать насчет погоды, работы, новой шмотки… Да мало ли! Именно этого он от тебя ожидает! А ты…
– А ты понравилась Ленке, – сказал Гетман, устраиваясь на диване. Не самая удачная фраза в сложившихся обстоятельствах. – Говорит, красивая зрелая женщина. Я был горд, Ирушка!
Ирина раздула ноздри – он был горд! Ему есть чем гордиться: молодой женой, перестроенной квартирой, зрелой любовницей! Шикарным буфетом с аукциона, итальянским фарфором… Чем еще? Ковром? Кухонным комбайном? Антикварной кофеваркой? И где тут место ей, Ирине? Между фарфором и ковром? Нет! Ей место за гардиной, чтобы никто не видел, не догадался и не заметил.
«Но тебя же никто не заставляет! – воззвал голос рассудка. – Он предлагает тебе, что может, а ты вольна взять или отказаться. Это же… элементарно!»
«Иди ко мне!» – Гетман притянул Ирину к себе; она уткнулась лицом ему в грудь и подумала: «Гори оно все синим пламенем! Одной еще хуже!»
Они целовались; он расстегивал ей платье, не отрываясь от ее губ, осторожно стягивал; она, извиваясь, помогала; они были наполнены до краев нетерпением и желанием… В кольце рук…