– «Сегодня мамин праздник, сегодня мамин день», – напевала Маша давнюю детскую песенку, вытягивая из гипермаркета тележку с провизией. – Да будет так! Давно пора, между прочим. А единственная горячо любящая доченька не сподобится никак!
Теперь сподобится. К празднику она начала готовиться неделю назад. Вымыла квартиру чуть ли не до блеска. Сменила тюль на окнах. Пересадила цветы в новенькие кашпо.
– И зачем столько хлопот? – удивлялась мама. – Подумаешь, праздник. Сядем рядком, поговорим ладком. Телевизор посмотрим. Подружкам позвоним.
Маша загадочно улыбалась, продолжая свою маленькую революцию. Все дело в том, что восьмого марта у мамы был день рождения. В этом году юбилей – шестьдесят. Значимая дата. Ее роднулечка лишь сейчас отважилась выйти на заслуженный, как принято говорить, отдых. А до того почти сорок лет отдала пятой детской поликлинике.
Мамины пациенты до сих пор забегали на огонек со своими проблемами. Кому консультация нужна, кому – рецепт от затяжной простуды. На улице раскланивались. В общественном транспорте место уступали. Уважаемый в городе человек. Врач высшей категории. Кандидат медицинских наук. Почетный донор.
Вот только в личной жизни не сложилось. Давным-давно. Встретился на мамином пути красивый, сильный и умный. И затерялся на бескрайних просторах Вселенной. Оставив недоумение в душе и Машу под сердцем. Бывает. И винить по большому счету некого. То ли характерами не сошлись, то ли не поняли друг друга. Поди теперь разберись.
Маша составляла всю личную жизнь мамы. И собиралась ее составлять еще долго. Потому как и у нее не сложилось. Муж ушел через три года после свадьбы. Даже ребеночка не оставил. Все оттягивал куда-то. То диссертация. То выгодный зарубежный контракт. Хотя «на обратной стороне Луны» ребеночка завести сумел-таки. В кратчайшие сроки. Возможно, и не одного. Только Маша переключилась на более достойные объекты наблюдения.
Защитилась. Перевелась из своей поликлиники на университетскую кафедру. Занялась наукой. Теперь вот до докторской доросла. Какая уж тут личная жизнь! Ей и так хорошо. С мамой. И с кафедрой.
Профессор Калинкин смешал ее карты за один день. Просто вошел. Просто познакомился. Моложавый. Подтянутый. Обаятельный. Энергичный. С хорошим чувством юмора.
– Скажи прямо – сексапильный! – закатила глазки ее соратница и приятельница Любаша. – Шона Коннери так напоминает…
Маше профессор Калинкин Шона Коннери не напоминал. Да и не сложилось бы у нее с этим самым Шоном. Но девичье сердечко, несмотря на отсутствие тревожных сигналов, забилось сильнее. Да и как не забиться: помимо того, что новый проректор оказался ее референтом на защите, он вполне подпадал под категорию перспективных женихов. Та же Любаша после ухода профессора выложила тщательно скрываемую (не иначе как для себя припасала) сенсацию – Калинкин не женат.
– Может, давай свои эксперименты свернем на время, – делилась далеко идущими планами заведующая лабораторией, – и предложим новенькому свои услуги. С нашим-то опытом! Да мы его за пару недель до ЗАГСа очаруем.
– А делить как будем? Двоеженство пока у нас не вводили, – съязвила Маша.
– А на кого Бог пошлет! – махнула рукой хроническая оптимистка. – И, чур, без обид! Один настоящий мужик все лучше, чем полное их отсутствие! Чуть что – будешь у меня свидетельницей!
– А чуть что – ты у меня!
Заговор удался: через три недели профессор увлекся анализом ДНК и почти не выходил из лаборатории. Машина докторская почти лежала у нее в кармане. Ко всему прочему, Сергей Сергеевич оказался приятным собеседником, ненавязчивым джентльменом и любителем длительных прогулок на свежем воздухе.
– Еще одно достоинство – и я тебя задушу, – процедила сквозь зубы поверженная соперница. – Надо же – себе на беду пригрела змею на груди. Ну, Машка, погоди! Я тебе устрою свадебку. Да с сюрпризом…
– Сама предложила: без обид, – напоминала ей Маша день ото дня, всерьез опасаясь за собственную безопасность. – Никто никому не навязывался. Само собой все сложилось. Да и до свадьбы еще не близко. Может, он к тебе переметнется. А может, на секретаршу свою западет. Между нами кроме милых задушевных бесед и не было ничего. Пока…
– Давай уж без намеков, – картинно всхлипывала безутешная Любаша и возвращалась к выполнению должностных обязанностей. – Подумаешь, профессор! Да тут недавно академик забегал…
Познакомить маму с Калинкиным Маша решила именно восьмого марта. Она искренне верила, что мамино счастье заключается в ее благополучии. Видный жених для мамы станет приятным сюрпризом. Так уж повелось: Машино счастье – мамино счастье. И наоборот.
Она подобрала момент и пригласила Сергея Сергеевича в гости:
– Я лимонник фирменный испеку. Мама курицу с грибами приготовит. Знаете, у меня чудесная мама! Наша коллега, к тому же…
– Не хотелось бы навязываться, – смутился седовласый Машин избранник, – может, в ресторан нагрянем? И маму пригласим!
– Ну уж нет! Вы просто обязаны оценить ее кулинарные способности. Мама недавно на пенсии, готовит в охотку. За сорок лет успела соскучиться.
– Почему за сорок?
– А потому что в один прекрасный момент у нее отбили любовь к кулинарии. С тех пор приходилось все праздники в общепите справлять. Теперь вот наверстываем упущенное…
– И все-таки…
О, она не собиралась выпускать из рук птицу своего долгожданного счастья! Потом сама себе не простит. Не говоря уж о маме. Она просто обязана порадовать ту. Хотя бы в день рождения! Преподнести самый важный и самый дорогой подарок – счастье любимой дочери. На блюдечке с золотой каемочкой.
Да будет брак! Пусть не по любви – по элементарному расчету. Будущий доктор наук не может ошибиться в расчетах! Все одно к одному – умный, красивый, интеллигентный. Референт к тому же. Разве что не академик. Но не факт – академиками, между прочим, не рождаются.
Что еще? Да многое! Маше было хорошо с Сергеем. Просто гулять. Просто корпеть над пробирками. Просто говорить. Просто слушать. Похоже, все давнишние представления о любви с возрастом принимают иные очертания и симптомы. Когда-то она определяла серьезность чувств по мурашкам, ни с того ни с сего вдруг появляющимся где-то под коленками. Насекомые неслись вверх, стремительно размножаясь по пути. В течение долей минуты эта холодящая окрестности стихия достигала солнечного сплетения и так же стремительно превращалась в тугой горячий комок. Затем следовала молниеносная потеря сознания. Переход в невесомое состояние. Взрыв эмоций. И возвращение к реальности. Сильной. Яркой. Уверенной в себе. И в нем…
– Подумаешь, симптомы, – уверяла себя Маша, заканчивая последние приготовления к визиту дорогого гостя, – случилось-то раза три. И все три – без толку. До замужества лишь однажды дошло. И то на короткий период. Не надо нам коротких. Нам бы раз – и навсегда. Для себя. И для мамы. Вот любушка моя обрадуется! А вдруг до ребеночка у нас дойдет… голова кругом. А вы – симптомы…
Маша прислушалась к шуму за стеной – мамины подруги пришли за час до назначенного. Как, впрочем, всегда. Никак не наговорятся, кумушки.
– Оно и к лучшему, пускай созревают до главного подарка, – шептала Маша, украшая салаты и заливное перед подачей на стол. – Там уж им не до бабских сплетен будет! Небось опять свою любимую «Иронию судьбы» вспомнят. И запоют в три голоса: «Горько!» В принципе, я не против.
Звонок в дверь застал ее между гостиной и кухней. Не бросать же блюдо с заливным в прихожей. Пусть уж мама сама примет ее подарок. А там уж…
– Мамуля, открой, пожалуйста, – жалобно затянула она, внося кулинарный шедевр в комнату. – Наверное, это ко мне.
И подчеркнуто старательно взялась за установку блюда на праздничном столе.
Сердце подпрыгивало в груди целлулоидным мячиком на резинке. Вверх-вниз. Вверх-вниз. Как же приятно, оказывается, устраивать такие вот сюрпризы своим близким…
Она поставила заливное в центре. Немного подумала и сдвинула чуть влево. Подумала еще… И чего они там возятся так долго? Ну же… Ну…
– Девочки мои дорогие… – что-то в голосе мамы заставило Машу обернуться.
И забыть о заливном. Раз и навсегда.
В дверях стояла… Маша. Нет, не Маша, но очень похожая на нее девушка. Раскрасневшаяся, взволнованная. Потрясенная обрушившимся на нее счастьем. Но как же…
Маша растерянно оглянулась. Мамины подруги застыли группкой снежных баб прямо на диване. А мама… Изумленный взгляд вернулся к двери. Девушка светилась глубоким внутренним светом. Серебристые кудряшки чуть подрагивали на порозовевших ушках. Синие глаза лучились ярким северным сиянием. Мама… такая молодая, такая красивая… Такая счастливая…
– Я вам потом все объясню, хорошо? – прошептала мама, прижимая руку к груди стоящего рядом мужчины. – Да вы многое и сами знаете. Девочки, знакомьтесь, это мой Сережа. Тот самый… Да… Машенька, поди сюда…
Мой? Что значит «мой»?! И почему сразу «Сережа»? И почему «поди», когда не хочется…
– Машенька, ну же… Маша… Ну что же ты? Растерялась… Ну ничего. Ничего, я тебе все потом объясню. А пока вот познакомься – это твой папа…
Тысячи хлопушек в один момент разорвались совсем рядом. Оглушили. Засыпали легкомысленными разноцветными кружочками. Увлекли вверх. В тонущее в сумерках небо. Дальше. Еще дальше. К спящим в ожидании ночи звездам. В вечную мерзлоту Вселенной.
Самое время! Давно пора заморозить чувства, а заодно и мысли. Чтобы ничего не видеть, ничего не слышать, ничего не помнить…
Отец… папа… Сергей Сергеевич. А как же свадьба? Как же ребеночек? Как же мамин день? Как же их общее счастье? Такое понятное и такое близкое… А еще такое удобное…
– Простите, можно и мне подключиться? Даже неловко как-то, что ж ты, дядюшка, не предупредил, что мы в гости идем?
– Да я и сам толком не знал, что к чему, – раздалось в необъятных просторах Вселенной.
Тихий, до горечи знакомый голос. Сергей… Сергей Сергеевич… папа…
– Вы уж простите нас, Машенька как-то неопределенно выразилась. Я думал, женский день. Поздравлю, посидим часок, и Толик меня на дачу увезет. К друзьям. Мальчишник у нас, такое дело. А тут… Тут Марина… Мариночка… радость моя…
– Мариночка? Ну ты даешь, дядюшка! Не ожидал… Простите, девушка, шампанское куда поставить? И фрукты…
Маша с трудом опустилась на грешную землю. Ослепленный взрывом взгляд сфокусировался на серебристых висках. Прополз по четко очерченной скуле. Зацепил яркие, чуть прищуренные серые глаза, пухлые губы…
Под коленками заворочались муравьи. Один, второй, третий… Муравьиная армия готовилась к новой атаке. Опять промашка? Не может быть! В мамин день никаких неприятностей быть не может. В любом случае Маша этого просто не допустит. Толик? Что ж, пусть будет Толик. Им, муравьям, виднее. И почему это мамино счастье не может быть счастьем Машиным, раз уж наоборот срабатывает безотказно?
– Горько! – опомнились, наконец, подруги.
В небе летел небольшой полиэтиленовый пакет. Взлетал до облаков в порывах холодного осеннего ветра. Кружась усталой птицей, спускался почти до земли. И снова вспархивал вверх. Сплющивался до состояния листка бумаги. Складывался причудливыми конструкциями – от пирамиды до гармошки. Раздувался, становясь похожим на воздушный шарик. Переворачивался. Зависал. Покачивался маятником…
Еще недавно он преспокойно дожидался своей участи в просторах большой хозяйственной сумки. Надеялся на нечто уважительно-приятное. Имел все основания послужить людям. И не раз. Если повезет, конечно.
Но судьба распорядилась по-иному. Хозяйка, улыбчивая и не в меру словоохотливая Анна Тимофеевна, остановилась у перехода. Хотела было запихнуть выглядывающий из сумки угол пакета, но отвлеклась. А потом и забыла вовсе: встретила давнюю приятельницу. Заболтались.
Увлекшись живописанием недавних событий, Анна Тимофеевна неловко взмахнула сумкой. Вездесущий октябрьский сквознячок ухватился за край позабытого пакета и потащил за собой. Сначала по колючим, недавно постриженным кустам вдоль дороги. Потом по запыленным подоконникам магазинов. Вывернул наизнанку. Зацепил за светофор. Надул до предела.
– Чуть не лопнул! Бог миловал, – выдохнул несчастный и полетел дальше.
Сквозняк увлекся очередной жертвой и уступил пакет своему собрату. Тот вынес страдальца на проспект и подарил свободу. Относительную, конечно. Но все лучше, чем ничего.
Да и жалеть было нечего. Пакет чувствовал себя то птицей, то бабочкой, то наполненными ветром парусами. Он кувыркался, парил, порхал, возносился и несся вниз на первой космической.
– Мам, воздушный змей! – завопил от восторга мальчуган лет пяти, вынуждая маму спешить вслед за летящим по небу чудом. – Купи мне такой же! Хочу! Хочу! Хочу-у-у-у-у…
– Какой же это змей, глупыш? Это так, глупость какая-то.
– Хочу глупость! – не отступал ребенок. – Догони!
– Непорядок, – покачал головой только что закончивший уборку дворник. – Эта пакость мне всю картину портит. Я его сейчас!
Он замахнулся метлой. Высоко и неловко. Но с воодушевлением. Не попал. Взмахнул еще раз.
Но пакет расправил внезапно появившиеся крылья и был таков. Очень надо ему чужие картины портить. Тут бы ничейными насладиться.
– Я облако! Я плыву над землей в голубые дали! Захочу – свернусь клубочком. Захочу – растаю без следа. А захочу – прольюсь на землю дождем.
– Леночка, смотри, сердечко! – жених виновато улыбнулся фотографу и потянул невесту к перилам моста. – Вон оно! Вон, слева!
Хорошенькая до невозможности невеста хлопала огромными, старательно подведенными глазами, тщетно пытаясь разглядеть в пронзительной сини то самое сердечко. Наконец обнаружила предмет своего будущего восхищения. Робко хихикнула. Позволила себе не согласиться с будущим мужем:
– Какое же это сердечко, Лешенька? Это настоящая подушечка. На нее бы колечко с брильянтиком. Или сережки…
– Будет тебе колечко, лапушка! И сережки будут! – жених не сводил глаз с сердечка-подушечки, торопился подхватить его в точке приземления.
Невеста бежала за ним. Неуклюже приподнимая – не дай Бог испачкается – кринолин свадебного платья. Тонкие высокие каблучки то и дело попадали в выбоины.
– Лешенька, оставь подушечку в покое! – капризно поджимала она пухлые губки, отставая все больше и больше. – Она в шарик воздушный превращается. А зачем нам шарик? Их у нас полная машина. Лешенька…
Жених не собирался признавать поражение.
– Я достану тебе это сердечко, чего бы мне это ни стоило!
Он остановился на секунду. Подхватил невесту на руки и продолжил гонку с препятствиями.
– Ребята, вы куда? – заголосил растерянно свидетель и повернулся к свату. – Вот глупые! За пустым пакетом несутся. А гости ждут…
– Не глупые – счастливые, – поправил молодого неопытного товарища тот. – Пускай побегают. От нас не убудет. Им сейчас любая ерундовина манной небесной кажется.
– А вы что стоите? – обратился он к фотографу. – Такие карды упускать – грех!
– Простите, загляделся, – фотограф настроил объектив.
Главный виновник переполоха замер на вираже – ни дать ни взять профессиональная фотомодель в зените славы. Попал в кадр. Позволил сделать дубль. И взмыл в небо сверкающим целлулоидным голубем.
– Птичка! – ахнула в восхищении невеста.
– Горько! – оценил ситуацию сват.
Фотограф поймал поцелуй на лету. Кадр удался.
– Безобразие! – скучающая на автобусной остановке дама в кокетливой шляпке и с ядовито-синими тенями на веках обратилась к стоявшей рядом простушке. – Мало того, что убирают нынче лишь бы как, так еще и природу загрязняют! Вы в курсе, что полиэтилен в природе практически не разлагается? Давно пора вернуться к экологически чистым упаковкам. Нет, вы только посмотрите, что творится! Эта гадость чуть ли не на голову садится!
Простушка кивнула головой и протянула руку в желании спасти даму от стихийного бедствия. Пакет ловко увернулся от посягательств на личную жизнь и совершил изящный поворот в сторону проезжей части. Рука, намеревавшаяся совершить подвиг, промахнулась и угодила прямо в глаз объекту спасения, смазав верхний слой сверкающего искусственной голубизной перламутра.
Дама взвизгнула и замахнулась в ответ.
– Извините! – отскочила в сторону простушка. – Я хотела помочь…
– Блин-н-н… – осеклась дама – не доводить же конфуз до базарной разборки.
И переключилась на ликвидацию последствий досадного выпада. Достала из сумочки тени, зеркальце и занялась макияжем.
– Извините… – канючила рядом незадачливая собеседница. – Я как лучше хотела…
– Как же хорошо быть свободной… – грустная улыбка украсила бледные губы пациентки хирургического отделения центральной больницы. – Летела бы себе и летела, как этот пакет. Куда? А хотя бы к маме в деревню. А еще лучше – в теплые страны. К морям и пальмам. Эй, приятель, слетай туда за меня! Привет передай. Коснись рукой волны. Хотя… какие у тебя руки. И все-таки коснись! Хоть чем-нибудь! Расскажи там: вот поправлюсь – обязательно поеду. Слово!
Адресат зацепился за ветку у окна, выразительно кивнул в ответ: мол, сделаем! И, поймав нужный поток воздуха, рванул к югу.
– Вот незадача, – Анна Тимофеевна нервно перебирала вещи в сумке, – знала же, что у вас с упаковкой вечная проблема. И ведь захватила с собой. Точно помню, что захватила… да где же он?
– Мамаша, поворачивайтесь быстрее! – заволновалась очередь. – Все торопятся, а вы нам спектакли устраиваете!
– Ну не в сумку же мне рыбину-то класть! – огрызнулась Анна Тимофеевна. – Может, поделитесь пакетиком? Я бы приплатила. Два дня за карпом собиралась. И вот на тебе. Выходит, зря шла?
– Думайте быстрей! – сердито буркнула продавщица. – А хотите, я вам продукт в фирменную «маечку» положу?
– За такие деньги? Да я ваш продукт лучше в руках понесу! – фыркнула Анна Тимофеевна и вновь обратилась к очереди: – Неужто так и нету ни у кого лишнего пакета?
Народ безмолвствовал, на расстоянии выбирая в куче копошащихся рыбин своих. Пауза затягивалась.
– И что? – первой не выдержала продавщица. – Прямо в руки и отдавать?
Анна Тимофеевна чуть не плакала – одно дело хвост распушить, а другое – повести этим хвостом в обозначенном направлении.
– Ну… – она почти признала собственное поражение.
Не повезло.
– Ну…
Старушка подняла глаза в небо.
Что-то холодное и чрезвычайно легкое коснулось ее щеки. Анна Тимофеевна дернулась и прижала руку к лицу. Пальцы нащупали нечто постороннее – мягкое, упругое и определенно очень нужное. Ухватили неожиданного раздражителя и поднесли к глазам. Те хватким хозяйственным взглядом рассмотрели все до мельчайших подробностей. И залепленную скотчем дырочку на дне, и полуоторванную этикетку с размытой надписью, и размер, и форму.
– Да вот же он! – воскликнула она, протягивая пакет продавщице. – И куда запропастился, проказник? Ищешь тебя, ищешь. А знаете что, девушка, дайте мне к этому красавчику еще парочку. Нет, не этих, чуть помельче. Ухи сварю и запеку в фольге. Не бегать же на край света ради одного карпа. Так и быть, беру сразу трешку.
Пакет выдохнул чуточку поднадоевший воздух свободы и приключений и с готовностью принял в себя речных обитателей. Распрямился, горделиво выгнул спину – чем-чем, а аквариумом он еще ни разу не был.
Анна Тимофеевна пересчитала сдачу, поблагодарила продавщицу и отошла.
– Ну слава Богу! – пробормотал стоявший позади нее покупатель. – Я уж думал, что до меня очередь не дойдет. Ох уж эти бабки…
– Дай Бог в их годы нам своим ходом до карпа доходить, – позволила себе не согласиться женщина с авоськой.
– Подумаешь, пакет… – задумчиво продолжила диалог продавщица, – Мелочь, а без него целая трагедия разыгралась.
– Драма… – поправил ее старичок с бородкой.
– Кому беда, а кому счастье… – глубокомысленно прохрипел кто-то из толпы…
Моя хроническая зимняя хандра на фоне всеобщего новогоднего энтузиазма углубилась до состояния глубокой депрессии. И имела на то все основания: недавно еще стабильная (по крайней мере, на католическое Рождество был полный порядок) жизнь летела под откос со скоростью подбитого партизанами фашистского поезда.
Судите сами: сын все-таки принял предложение поработать за границей, дочь с зятем в одночасье переехали в купленную по случаю квартиру, у меня сломался передний зуб, а на работе мою ставку сократили до 0,5. Последним кинул камень на гроб моего благополучия муж, уйдя к другой. После тридцати пяти лет совместной жизни! Все эти тихие семейные «радости» плотненько уместились в предновогодней неделе.
В общем, к вечеру тридцатого декабря я осталась в полном и непоправимом одиночестве! С забитым вкусностями под завязку холодильником и вылизанной до стерильного состояния квартирой. Четырехкомнатной. Последнее уточнение для полноты картины. Вы представляете, что значит бродить в безнадеге по безлюдным ста метрам квадратным?
Я лично представляю. Теперь.
А до этого летала резвой пятидесятивосьмилетней бабочкой из конца в конец своих обласканных вниманием ста метров квадратных, что-то подтирая, поправляя, собирая и раскладывая по полкам, полочкам, ящичкам и модным нынче сундучкам. Наслаждалась. И не представляла себе, что в один прекрасный момент все кардинально изменится.
А ведь момент был действительно прекрасным: в эти декабрьские дни природа преподнесла южанам щедрый подарок. Снегопад длился ночь напролет. И теперь все улицы, дворы, скверы напоминали декорации со съемок «Снежной королевы». Сама я в своей симпатичной еще, хотя и далеко не новой шубке вполне подходила на главную роль, что позволяло мне гордо вышагивать по протоптанным дорожкам, махать сумочкой и улыбаться падающим прямо в глаза снежинкам. Классика жанра: приходилось строить хорошую мину при плохой игре, ведь все мои неприятности начались с сокращения.
Я грозилась перевестись в другой банк, сменить профессию или уйти в домашние хозяйки. Рисовала в воображении картины стихийного бедствия, постигшего мой отдел по причине моего же ухода. Злорадствовала, представляя растерянность на лице заведующей, заплаканные мордашки коллег, зависшие компьютеры и остывший кофе.
Заскочила по случаю в кондитерскую – стресс необходимо было как-то снять – купила любимый слоеный тортик и коробочку эклеров. Надумала угостить своих. Достану заветную коробочку с ассамским чаем, варенье из грецких орехов. Пусть порадуются, а уж потом будем строить планы моего профессионального успеха на новом месте. Вместе и решим, на каком именно. Доча сто пудов посоветует, она у меня умница. Менеджер по подбору персонала – эта уж точно не промахнется.
А на досуге займусь собой. И мужем. Как-то совсем мы друг друга забросили. Живем бок о бок и не замечаем. Спим в одной постели, а до близости дело практически не доходит. А если и доходит, то без особой радости. Пробежимся туда-сюда по проторенной дорожке, вздохнем облегченно, повернемся на бочок – и до свидания, реальность! А там что Бог даст – то ли ерунда на постном масле, то ли очередной кошмар на семейно-профессиональной почве, то ли – если очень повезет – отрывок (на большее я уже не способна) эротического сериала. Словом, ни радости, ни фантазии. Так и до развода недалеко. Тьфу-тьфу-тьфу!
Наполненная решимостью и желанием поменять все к лучшему, я добралась до родной двери и сунула ключ в замочную скважину.
На этом все возможные радости моей жизни прекратились. На туалетном столике в прихожей меня ждали две писульки.
«Мамуля, мы переехали! Прости, что не поставили вас в известность сразу – хотели сделать сюрприз. Квартиру получили в сентябре. По выходным (ты думала, что мы гостим у друзей, и даже чуточку на нас сердилась) делали ремонт. Вчера завезли мебель. Ждем на новоселье двадцать девятого. С вас – микроволновка. Любим и очень бережем (оттого и не привлекали к лишним хлопотам), ваши Светик и Артемон».
Шубка проехала мимо крючка и неловко упала в образовавшуюся под сапогами лужицу. Сердце ухнуло в пятки, потом подпрыгнуло, пребольно ударившись о черепную коробку (а у вас такое бывает?), и громко застучало в ушах: «А следующий кто? Сын? Муж? Мама?»
Дрожащие пальцы никак не желали развернуть чуть смятый листок в клеточку. Мозг судорожно переваривал предыдущее послание. Итак, дочь с зятем более чем неожиданно отбыли в собственные апартаменты. Естественно, забрали мою любимицу таксу Земфиру. И кто же ее там выгуливать по три раза на дню будет? А меня?
Я всхлипнула, оторвала от листка уголок и заглянула в записку. Почерк мужа. Слава Богу! Сын остается дома. Еще одной эвакуации я бы точно не выдержала. Хотя какая квартира у вчерашнего студента? Бедолага второй сезон на машину собирает.
А что же вынудило благоверного на автограф? Командировка? Авария на даче у Костика (последнее время они определенно туда зачастили)? Болезнь свекрови? Корпоратив?
– Одно другого стоит… – пробормотала я, пристраивая шубу на место и надевая тапочки. – Ладно, погоди чуток, дорогой. С тобой мы разберемся чуть позже.