Социальная сфера российской экономики, согласно классификации Роскомстата, наряду с другими включает в себя такие отрасли, как образование, здравоохранение и оказание социальных услуг. По численности она охватывает 15,2 % занятых в экономике: в образовании – 5711 тыс. чел., или 8,4 %, в здравоохранении и предоставлении социальных услуг – 4597 тыс. чел., или 6,8 %[1]. За услугами к ней обращается практически все население страны, и этим определяется значимость социальной сферы в экономике страны в целом, ее роль в обеспечении роста благосостояния граждан, их настроение, отношение к различным сторонам жизни страны.
Социальная сфера являлась и является объектом реформирования на протяжении всего трансформационного периода начиная с конца 1980-х годов. За это время в ней предпринимались различные институциональные преобразования, реформы, менялись схемы финансирования и управления и т. п. Все эти преобразования выступали и выступают объектом многочисленных исследований, посвященных как в целом реформам в указанных отраслях, так и более детальному анализу отдельных преобразований в них.
Тематика исследований социальной сферы экономики РФ разнообразна[2]. Вместе с тем исследования, в которых она изучается под углом зрения институциональных изменений, достаточно немногочисленны и посвящены, как правило, какой-либо одной из названных отраслей[3].
Между тем общий вектор трансформации социальной сферы экономики РФ приобрел в последние годы достаточную определенность – это всемерная коммодификация производимых услуг и соответственно коммерциализация деятельности производящих их организаций[4]. В связи с этим важным представляется изучение особенностей этих процессов в отраслях и подотраслях социальной сферы с выдвижением на первый план произошедших и происходящих институциональных изменений. Это определяет актуальность предлагаемой коллективной монографии, ее теоретическую и практическую значимость. Предмет анализа монографии – изменения в формальных институтах, подкрепленных различными нормативными актами. Что же касается неформальных институциональных изменений, то их суть – в соответствии с упомянутой коммерциализацией деятельности в социальной сфере – состоит в расширении[5] теневых экономических от-ношений[6].
Не пересказывая основного содержания глав книги, остановимся только на одном моменте, представляющемся важным для корректного понимания ситуации, сложившейся в последнее десятилетие в рамках объекта нашего анализа, непосредственно из него вытекающем: речь идет о квалификации соответствующей социальной политики, проводимой государством. Чаще всего ее называют либеральной[7] или неолиберальной[8], имея в виду, что либерализм как политическая идеология предполагает ответственность за свое благополучие прежде всего самого гражданина, а потом уже общины или государства. Как отмечает Д. Харви, «неолиберализм – это в первую очередь теория экономико-политических практик, которые предполагают, что благосостояние людей может быть наилучшим образом повышено за счет расширения индивидуальных предпринимательских свобод и навыков в рамках институциональной среды, характеризующейся защищенными правами частной собственности, свободными рынками и свободой торговли»[9].
Именно с этим принципом сторонники либеральной российской политики в социальной сфере связывают упомянутые коммодифика-цию и коммерциализацию, т. е. «уход» государства от финансирования организаций социальной сферы. Однако при этом они не замечают другой важнейший момент: имманентность либерализма и неолиберализма расширению предпринимательских свобод и защищенности прав частной собственности. Иными словами, либерализм потому и выступает за сокращение расходов госбюджета на социальную сферу, что гражданам предоставляется свобода зарабатывать (разумеется, в рамках правил, отвечающих принципу верховенства права).
Ситуация с уровнем экономической свободы, защищенностью прав собственности и верховенством права в России в течение последних полутора десятилетий не улучшается, страна в международных рейтингах занимает места во второй сотне[10]. Тем самым возможности граждан самостоятельно зарабатывать и самостоятельно оплачивать услуги организаций социальной сферы крайне ограничены. В таких условиях называть сокращение госрасходов на социальную сферу либерализмом или неолиберализмом – все равно, что назвать лесоповал стрижкой газонов. Скорее мы имеем дело с политикой, которую можно называть селективным либерализмом, когда государство освобождает себя от социальных обязательств перед гражданами, а граждан – от «излишней» экономической свободы. Разумеется, такой селективный либерализм не имеет ничего общего с неолиберализмом, полагающим экономическую свободу и верховенство права основанием социальной политики. Фактически речь идет о модели, которую невозможно отнести ни к одной из трех общепризнанных моделей социального государства: либеральной, консервативной или социал-демократической, а также к иным типам, выделяемым разными исследователями[11]. Является ли вообще селективный либерализм элементом социального государства – вопрос, требующий специального исследования и выходящий за рамки настоящей работы.
Введение к коллективной монографии подготовлено д.э.н., проф. В. Л. Тамбовцевым. Глава 1, посвященная институциональным изменениям в области социальной защиты, написана к.э.н., с.н.с. В. С. Мань-ковым; глава 2, анализирующая становление в России института минимальных социальных стандартов, – н.с. Е. П. Вигушиной; глава 3, характеризующая институциональную динамику государственно-частного партнерства в социальной сфере, – к.э.н., с.н.с. Т. Д. Бас-ниной; главы 4 и 5, описывающие институциональные изменения в школьном и среднем специальном образовании, подготовлены к.э.н., с.н.с. Е. Е. Полянской; глава 6, в которой представлен анализ институциональных изменений в российском высшем образовании, написана к.э.н., н.с. Н. В. Сухановой; глава 7, посвященная институциональным инновациям в дополнительном профессиональном образовании, – к.э.н., в.н.с. А. П. Сысоевым; глава 8, анализирующая институциональные изменения в финансировании здравоохранения, – н.с. С. А. Ивановой.