Иннерлэнд: За другими дверями
Если и есть на свете такая штука, как абсолютное счастье,
то это ощущение, что ты – в правильном месте.
Фэнни Флэгг “Жареные зеленые помидоры в кафе Полустанок”
“Интересно, как чувствовал себя Маугли, когда впервые встретил другого человека? Был ли он растерян, удивлен, взволнован, напуган? Или испытывал все эти чувства сразу?” Мне кажется, сейчас я была прямо как этот выращенный в джунглях мальчик, которому только что сказали, что он человек.
Я стояла напротив черного, почти безжизненного дерева, вокруг, как и прежде, не было ничего, кроме черной травы и далеких гор, разрывающих темно-серые облака своими черными величественными пиками. Мысли метались и шумели в моей голове, как растревоженный рой пчел. “Почему мне не рассказали об этом мире раньше? Это же так круто – выглядеть как хочешь, быть кем хочешь, окружать себя теми вещами, которые тебе дороги, людьми, которых ты любишь. Убрать из жизни все лишнее, раздражающее, отнимающее и без того быстротечное время. Быть Богом… Неужели такое действительно возможно?”
С детства мама внушала мне, что существует некая высшая сила, именуемая Богом, которая наблюдает за нами: защищает от бед, поощряет за хорошие поступки и непоколебимую веру, наказывает за грехи. Именно Бог, по её словам, дарует и забирает жизни, посылает испытания, чтобы проверить нашу веру, и жестоко карает за непослушание. И слова эти подтверждались не только батюшкой в местной церкви, но и ценнейшей духовной реликвией христиан – Библией.
Мне же Бог всегда представлялся этаким суровым старцем, способным делить людей на добрых и злых, совершенно забывая при этом, что общество само воспитывает своих злодеев (впрочем, как и героев) и не всегда человек по собственной прихоти выбирает тот или иной путь. И я бы могла смириться со всей несправедливостью божьего промысла, если бы он не был столь жестоким.
Позже, наблюдая за жизнью окружающих, видя их боль и страдания, я перестала верить в Бога. Произошло это не потому, что я нашла какие-то веские аргументы, опровергающие его существование, а потому, что мне просто не хотелось верить в то, что Бог с таким цинизмом и безжалостностью просто наблюдает за человеческими страданиями или, что еще хуже, сам заставляет людей страдать. И сейчас, находясь в этом странном месте, дающем невообразимые способности, я не знала что мне делать и как себя вести. Но я точно знала, что не хочу быть таким Богом, о котором мне рассказывала в детстве моя мать.
– И долго ты еще будешь стоять тут с таким лицом? – Голос ворона вернул меня к реальности. Конечно если происходящее можно было так назвать.
Только сейчас я заметила, что мои глаза слезятся, а побелевшие сильнее чем обычно костяшки пальцев сжимают края длинной черной футболки.
Разжав пальцы, я осознала, что все это время была в привычной домашней одежде. “Неловко-то как получилось… Интересно, нормально ли это – гулять в чужом мире в пижаме и тапочках?” – Пока я размышляла над уместностью своего внешнего вида, Брайнс снова возмутился:
– Ох, вечно приходят сюда всякие…км, люди. Неужели твои мыслительные процессы настолько слабы, что тебе необходимо так много времени, чтобы переварить услышанное?
– Может, вы прекратите оскорблять меня? Я бы на вас посмотрела, будь вы на моем месте! – захотелось стукнуть эту надменную птицу, да так сильно, чтоб она свалилась с дерева.
– Пфф… ты же понимаешь, что такое никогда не случится?
“Господи, за что мне все это? Что этот ворон о себе возомнил? Конечно я не гений, но не настолько же глупа, как он думает! Да любой бы на моем месте впал в ступор от всего происходящего….”
– Впрочем, ты же человек. А люди обычно не отличаются особым интеллектом, – добавил Брайнс. – Хотя Рэй, пожалуй, исключение. Довольно умный парень и не тратит время на глупые вопросы.
– Ты знаешь Рэя? – При упоминании о возлюбленном, я даже забыла о вежливости.
– Конечно знаю.
“Кажется эта птица считает меня умственно отсталой.”
– Он частый гость в этом мире.
– А где он сейчас? Почему он сам не рассказал мне все это? Зачем отпустил меня одну?
Во рту появился легкий привкус металла – кажется я слишком сильно прикусила губу. Дурацкая привычка.
– Он уже здесь и ждет тебя в Башне Вечности. – Взмахнув крылом, Брайнс остановил еще не сорвавшийся с моих губ вопрос. – Ты встретишься с ним, но только после того, как сама исследуешь этот мир и поймешь его законы.
– Какой мир? Какая башня? Вокруг ничего нет, кроме этого дерева и пустынных полей! – Оставалось только сделать “фэйспалм”. И это меня он называет глупой.
– А ты присмотрись внимательнее, – усмехнулась птица. “Не знала, что они это умеют”. – Видишь там вдали виднеются поля, а чуть левее и дальше – деревня?
Проследив за крылом Брайнса, указывающим куда-то в сторону, я стала усиленно вглядываться в однотипный пейзаж и, спустя какое-то время, действительно увидела то, о чем говорила птица. Мое зрение в этом мире стало определенно лучше.
– Но как? Всего пару минут назад этого не было! – Я почувствовала, как мои глаза здороваются со лбом.
– Конечно было, – снова снисходительный тон. – Просто ты не обращала на это внимания. Люди ведь такие недалекие, дальше собственного носа ничего не видят.
– Допустим. Но где же эта башня, как ее там…? – Кажется я начинала привыкать к надменности Брайнса.
– Вечности, – подсказала птица. – Она в самом дальнем конце Иннерлэнда.
– Инер-чего?
– Иннерлэнда. – Теперь пришла очередь ворона делать фейспалм. – Этот мир называется Иннерлэнд. – Тоном учителя, объясняющего нерадивому школьнику самое простое правило, начал свои пояснения ворон.
– Когда-то весь этот мир был разделен на четыре больших королевства, в каждом из которых проживала своя могущественная раса. Люди были отличными кузнецами и оружейниками, скрофы – при их упоминании Брайнс брезгливо скривился, – не самые чистоплотные существа, слыли отличными торговцами и пивоварами, лесные жители – феи, нимфы и прочие представители магического сообщества, – следили за сохранностью природы, а эльфийское королевство славилось своими алхимиками и учеными. Также были мелкие племена шаманов, различных культов и изгнанников, не имевших существенное влияние на равновесие мира. Но, после того, как земли Иннерлэнда погрузились в хаос многолетней войны и королевства были разрушены, а люди и шаманы и вовсе вымерли, остатки когда-то могущественных рас объединились и наш мир стал именно таким, каким ты можешь увидеть его сейчас.
Далее последовал довольно длинный монолог о самых разных исторических и не очень фактах, которые возможно и были весьма интересны, но из-за слишком большого объема информации, почти не воспринимались. Поэтому из всего сказанного вороном я практически ничего не запомнила. Как ни странно, в этот раз Брайнс не скупился на слова. Видимо ворон все же любил разговоры, но только те, которые показывали его интеллектуальное превосходство над собеседником. А так как я ничего об этом мире не знала, речь его продолжалась довольно долго и, возможно, растянулась бы еще на пару часов, если бы не мое желание поскорее отправиться в путь.
– И все же я не понимаю, почему мне нельзя пройти этот путь вместе с Рэем?
– Не удивительно, ты же…
– Да-да, я всего лишь глупый человек. Благодаря вашим стараниям, я больше никогда об этом не забуду.
– Видимо, ты все же немного умнее, чем я думал, – усмехнулся Брайнс.
– Спасибо. – “Мне показалось, или ворон сделал мне комплимент?” – Так вы ответите на мой вопрос?
– Ты должна пройти весь путь сама потому, что твое восприятие реальности уникально. Это не значит, что ты особенная, – тут же добавил Брайнс, – это значит, что каждый человек по-своему воспринимает все происходящее. А если рядом с тобой будет Рэй, он так или иначе будет влиять на тебя, искажая твою реальность.
– Допустим… – Мой мозг уже отказывался работать. – Я все еще плохо понимаю, что здесь происходит. Возможно, когда я лично все увижу, мне станет легче это понять?..
– А я уж было подумал, что ты не безнадежна… – Вздохнул Брайнс. – Если тебе так не терпится, можешь идти.
Повторять дважды не пришлось: не успел Брайнс закончить предложение, а я уже спускалась по склону небольшого холма, на котором собственно мы и находились все это время, в сторону ярких цветочных полей.
– Но я бы на твоем месте надел что-нибудь более удобное, – добавил ворон как раз в тот момент, когда я, зацепившись тапочком о небольшой камень, собиралась познакомится с землями Иннерлэнда поближе.
Спасло меня очередное чудо: зажмурившись и готовясь проверить землю на твердость, я так и застыла в паре сантиметров от травы.
– Кар-кар, – раздалось где-то над моей головой. Брайнс смеялся?
– Не смешно, – сказала я, отряхиваясь.
“Пожалуй, идея путешествовать по незнакомому миру в тапочках, действительно не самая лучшая.” – Решила я и, зажмурившись, начала перебирать в голове варианты наиболее подходящей одежды. Когда я вновь открыла глаза, на мне уже красовались удобные красные кеды, ярким пятном выделяющиеся на фоне черной травы, и обычные черные джинсы. Потрепанная черная футболка со следами от кофе и парочкой подаренных временем дырок, осталась прежней. Её я решила оставить, как напоминание о привычной жизни с горячим кофе по утрам, старением и хрупкостью человеческих творений. Почему-то мне казалось очень важным оставить с собой что-нибудь из моего мира. Реального мира. А так как кроме надетых вещей со мной больше ничего не было, выбор пал на футболку. Ну в самом деле, не знакомиться же мне с обитателями Иннэрлэнда в пижамных штанах?
– Неплохо, – оценил мой внешний вид Брайнс. – Но кеды – не гарантия того, что ты вновь не свалишься, – добавила птица и, довольно каркая, полетела по направлению к нашей цели.
На первый взгляд Цветущие поля находились довольно близко от места нашей так называемой стоянки. Минут двадцать пешком, не больше. Но истинное течение времени здесь оставалось для меня загадкой. Впрочем, как и обманчивое расстояние: каждый раз когда нам оставалось пройти всего пару десятков шагов до нужного места, каким-то чудесным образом Цветущие поля отдалялись от нас так, что нам снова и снова приходилось преодолевать один и тоже путь.
Брайнс чувствовал себя в этом мире куда уверенней и двигался намного быстрее, поэтому ему несколько раз приходилось описывать круг над чернеющими полями, возвращаясь обратно ко мне. Его, судя по недовольному карканью, это порядком раздражало. Но нужно отдать должное терпению ворона – за всю дорогу он ни разу не упрекнул меня в медлительности и не одарил очередной порцией “комплиментов”.
Трудно сказать как долго продолжался наш путь: особой усталости я не чувствовала, но пить хотелось ужасно и только мечты о стакане холодной воды заставляли меня двигаться вперед. Однако, когда Брайнс сообщил, что мы почти прибыли, мое настроение заметно улучшилось. Кажется, я даже начала что-то негромко напевать себе под нос.
– А я смотрю, ты смелая, – мой вопросительный взгляд побудил ворона продолжить. – Совсем не боишься, что на твое, с позволения сказать, пение сбегутся все здешних монстры.
– Здесь есть монстры? – От такой новости я встала, как вкопанная.
“Странно, почему я раньше не задумалась над тем, какие они – обитатели этого мира?..”
– Как знать, – задумчиво протянула птица, – Могу сказать только то, что самый страшный монстр в этом мире – ты.
– Брайнс, неужели вы снова хотите меня оскорбить?
– Если бы хотел, ты не задавала бы этот вопрос.
– Но вы только что назвали меня монстром! – Наверное, я никогда не пойму о чем думает эта птица.
– Я так сказал лишь потому, что это правда. Твое сознание – действительно самое страшное и опасное создание этого мира, ведь никогда не знаешь, что оно способно сотворить.
– Мое сознание? – Иногда слова Брайнса заставляют чувствовать себя очень глупо. – Вы говорите так, будто оно – живое…
– Какое глупое дитя, – в сердцах ворон приложил крыло ко лбу. – Ты же помнишь, как создала свои волосы и одежду?
– Помню…, – на всякий случай я все же осмотрела себя, не забыв намотать прядь огненных волос на палец.
– Тогда представь, что твое сознание может придумать и создать все что угодно. – Видимо на моем лице все еще отражалось недоумение, раз Брайнс продолжил свои пояснения, после небольшой паузы, – Например дракона, призрака, зомби… В общем все, на что хватит твоей фантазии.
Такого поворота я точно не ожидала. Внезапно этот мир перестал казаться таким уж радужным и безобидным. “Все, на что хватит моей фантазии… – крутились в голове слова ворона. – Интересно, как далеко сможет зайти мое воображение? И каких монстров оно способно породить?”
– И долго ты еще будешь стоять, как статуя? – В очередной раз вернул меня к реальности Брайнс. Ворон сверился со своими странными часами, не известно как все еще держащимися на его маленькой лапке. – Нам осталось совсем немного.
Пристально посмотрев на меня еще пару секунд, он успокаивающе добавил:
– Не бойся. Просто помни, что это всего лишь проекция твоих мыслей.
– Спасибо, – вполне серьезно ответила я, – Постараюсь запомнить.
Дальнейший наш путь прошел в молчании. Напевать больше не хотелось. Да и тишина в Иннерлэнде не напрягала, напротив приятно было слушать тихий шелест травы под ногами, взмахи вороньих крыльев и собственное дыхание.
Дорога действительно оказалась недолгой: уже спустя примерно десять минут привычного мне времени мы добрались до намеченной цели. Цветущие поля встретили нас таким обилием красок, что мне пришлось непроизвольно зажмуриться. Когда я наконец смогла открыть глаза, так и замерла не моргая. Вокруг росли цветы самых разных размеров: одни из них доходили до пояса, другие были настолько большими, что мне пришлось поднять голову, чтобы получше их рассмотреть. Форма их тоже была самой разнообразной – от привычных бутонов до шаров и даже квадратов! Но было то, что объединяло их в одно целое – все цветы в этом месте были необычайно яркие и приятно пахли смесью корицы, меда и мяты. “Какой странный запах для цветов.” – Подумалось мне. Да и все в этом месте было невероятным. Зрение и обоняние обострились, как никогда прежде.
Никакой эффект 3Д не мог сравниться с тем, что предстало моим глазам. Цветы были такими объемными, что стоило протянуть руку, чтобы потрогать их – в ней оставалась лишь пыль, а сам цветок оказывался в паре миллиметров от ладоней. Воздух казался наэлектризованным и можно было различить в нем мельчайшие крупицы и пылинки. Я видела их так отчетливо, что могла ловить руками, как снег.
Осознав возможности своего зрения в этом месте, я стала получше присматриваться к окружающему пространству. Огромные, как мне показалось вначале, цветы оказались разноцветными грибами, очень напоминающими поганки. Только эти были в разы больше. А сосредоточившись на конкретном цветке, я поняла, что могу различить самые маленькие прожилки на каждом из лепестков, сосчитать все тычинки внутри бутона, рассмотреть рисунок на спине маленькой букашки, ползущей по стеблю. Поразительно! Но так отчетливо я никогда еще не видела мир. Внутри каждого цветка была сотня цветов поменьше, а внутри них – тысяча еще более мелких и так до бесконечности. Все складывалось из всего и из ничего одновременно.
Все вокруг казалось живым: растения двигались, шептали друг другу свои истории на неизвестном языке, мерцали волшебным сиянием, меняли свой цвет, запах, размер… Кажется сейчас я поняла, как чувствовала себя Алиса, попав в Страну Чудес.
Воздуха требовалось все меньше и меньше и, спустя какое-то время мне показалось, что я вовсе перестала дышать. Запах однако различался настолько отчетливо, что можно было точно сказать, какому из сотен цветов он принадлежит. В этот момент, который, кажется, продлился вечность, я ощущала себя сверхчеловеком, эдаким Суперменом, пришедшим с земли. Это одновременно и радовало, и пугало.
“Самый страшный монстр в этом мире – ты, – вспомнились слова Брайнса. – На что еще способен мой мозг?”
– Ты бы хоть рот прикрыла, женщина. У тебя сейчас лицо, как у школьника, увидевшего женскую грудь. – Вторгся ворон в мои мысли очередным замечанием.
– Как будто вы знаете, какое у него лицо, – съязвила я.
– Я знаю куда больше, чем ты думаешь, – многозначительно протянул Брайнс. – Нам туда. – Ворон указал куда-то в сторону.
Проследив взглядом за черным крылом моего спутника, я снова замерла: вдали, окруженное со всех сторон растениями, возвышалось дерево. Оно было таких впечатляющих размеров, что его верхушка терялась где-то в пушистых молочных облаках. “Странно, мне казалось, что все небо над Иннерлэндом черное”, – удивилась я.
– Я думаю, нам стоит поторопиться, – недовольно пробурчал Брайнс и полетел по направлению к дереву.
Сочная зеленая трава так и манила пройтись по ней босиком. Поэтому, недолго думая, я стянула кеды и сделала пару шагов, прислушиваясь к своим ощущениям. Это было странно. Трава была весьма приятной на ощупь, но напоминала скорее прохладный шелк, нежели привычную жестковатую растительность.
Еще спустя пару шагов мое замешательство усилилось: растения вокруг не просто казались, а действительно были живыми. Они прогуливались парами, ходили друг к другу в гости, устраивали вечеринки и семейные ужины. И все эти перемещения очень затрудняли мой путь. Приходилось то и дело менять траекторию, чтобы не врезаться в очередной цветок или гриб, вставший на моем пути. От Брайнса помощи ждать не приходилось – он уже давно восседал на одной из нижних веток дерева и каркая наблюдал за моими стараниями. Пришлось покрепче перехватить кеды и, недовольно бурча, продолжить свой витиеватый путь.
Наступив ногой на камень и недовольно шикнув от неприятных ощущений, я подняла его к глазам: красивый, переливающийся разными цветами, мерцающий сотнями звезд, наполнивших его изнутри, он напоминал маленькую разноцветную вселенную, от которой невозможно отвести взгляд. Повертев немного диковинную вещицу в руках, я положила ее в карман джинс и поспешила дальше.
Огромное, размером с небоскреб, дерево весьма напоминающее дуб, встретило меня во всем своем величии. На расстоянии вытянутой руки оно казалось еще больше и прекрасней, одним своим видом вызывая благоговейный трепет.
– Поднимайся, – как всегда приказным тоном попросила птица.
Оценив расстояние от земли до ближайшей ветки и осмотрев подножье дерева на наличие лестницы, я перевела свой, как я надеялась, самый ядовитый взгляд на Брайнса:
– Серьезно? Ну и как мне это сделать?
– А ты сама как думаешь?
Вначале захотелось ругнуться, потом развернуться и уйти, а после мою светлую голову озарила вполне очевидная мысль.
– А что если… – задумчиво протянула я и закрыла глаза.
Спустя несколько секунд, что-то возле меня зашуршало и заскрипело – дерево опускало свои ветви к моим ногам образуя причудливую лестницу, по которой, конечно не без помощи рук, но довольно легко можно было взобраться на самую верхушку.
– О, да ты умнеешь прямо на глазах, – ухмыльнулся ворон.
– Кажется, я начинаю понимать, как это работает, – улыбнулась я в ответ, игнорируя колкость.
Иннерлэнд предстал передо мной во всей своей красоте, отлично обозреваемый с верхушки дерева: густые, почти непроходимые на вид, леса, кристально чистое озеро с водопадом, ниспадающим в него, мелкие деревушки с треугольными башенками невысоких домов и огромная, просто гигантских размеров, темно-серая башня, разрезающая своей острой верхушкой густые облака. От этого вида захватывало дух. Я могла лицезреть целый мир, как на ладони. Еще больше восхищения вызвала обнаруженная в процессе разглядывания особенность собственного зрения: стоило лишь сконцентрироваться на какой-то отдельной части Иннерлэнда и можно было рассмотреть все до мельчайших деталей, вплоть до эмоций на лицах импозантных жителей.
Потянувшись к карману джинс, я наконец-то достала пачку с заветным никотином и, покрутив сигарету в пальцах, подкурила. Маленький рыжеватый огонек стремительно тлел, оставляя после себя серебристую полоску пепла, раздуваемую легким ветерком. Тонкие струи дыма кружились вокруг ладони в фантасмагорическом танце. Спасительная затяжка обожгла легкие, заставив немного закашляться, выпуская наружу новые порции никотинового тумана. В этом месте даже дым выглядел по-другому – красивее, изящнее. Становился таким же живым, как и все вокруг, не растворяясь в окружающем воздухе, а так и зависая причудливыми узорами, затягивая все вокруг полупрозрачной молочной пеленой.
– Так красиво, – произнесла я на выдохе.
– Полностью с тобой согласен, – ответил немного размытый очередным губительным облаком силуэт ворона.
– Брайнс, а что там – за другими дверями?
– Открывая незнакомые двери никогда нельзя быть уверенным в том, что ты за ними увидишь. – С умным видом заметил ворон.
– И все же? – Лукаво посмотрела на Брайнса, как бы говоря: “я знаю, что ты все знаешь”.
– За другими дверями – другие миры. – Нехотя, но все же ответил он.
– Есть и другие? – От удивления сигарета выпала из рук и я, чертыхнувшись, потянулась за новой.
– Конечно есть. – К голосу птицы вновь добавились высокомерные нотки.
– А какие они? Похожи на Иннерлэнд?
– Разные. Некоторые похожи, некоторые – нет. – Как всегда лаконично и по делу.
– А я смогу их увидеть?
– Не думаю.
– Но почему?
– Потому, что ты выбрала этот, глупое дитя. – Для убедительности, Брайнс закатил глаза и легонько помотал головой.
– Но как ты узнал, что я попаду именно сюда? Там ведь было с десяток разных дверей, я могла выбрать любую.
– Но ты выбрала именно эту. Впрочем, как и Рэй.
– Да. Но все же…
– Время здесь течет по другому, – сдался ворон. – Для тебя прошло всего несколько секунд, пока ты открыла дверь и шагнула за порог. Я же тем временем уже несколько часов как ждал тебя на дереве.
– Ого. – Больше слов не нашлось, поэтому дальнейшее рассматривание великолепного пейзажа прошло молча, практически в тишине, если не считать доносившихся снизу перешептываний и мерно выдыхаемого мной дыма.
* * *
Рэя мы нашли наверху той самой серой башни, которую я заприметила еще на дереве. Он улыбался, сидя на широком подоконнике огромного, метра два в высоту окна, и свесив ноги в пустоту. Было видно, что он получал удовольствие от пребывания в одиночестве в этом мире, но также было понятно, что Рэй меня ждал.
– Ну что, теперь ты скажешь, нравится ли тебе? – Повернулся он в мою сторону и я утонула в меде его глаз.
– Нравится, – уголки моих губ дрогнули.
– Тогда тебе должно понравиться и это, – сказал он поднимаясь и поворачиваясь спиной к опасной пропасти за окном.
Мое сердце бешено забилось о ребра – стало страшно, вдруг Рэй оступится и сорвется вниз.
– Осторожнее, – резко шагнула навстречу к нему.
– Не бойся, – протягивая ладонь, сказал Рэй, – давай руку.
Я протянула ладонь и встала на подоконник рядом с ним.
– Ты мне доверяешь? – Произнес он самый глупый из возможных вопросов и тут же получил утвердительный кивок в ответ. – Тогда пошли.
Сказав это, он шагнул в пустоту за окном, увлекая меня за собой. Я не сопротивлялась – погибнуть вместе с любимым человеком не самая плохая смерть.
Мы летели вниз головой уже несколько метров, рассекая черные облака, которые вскоре закончились, открыв взору зеленую землю. Ветер закладывал уши, дыхание сбилось, а сердце выстукивало бешеный ритм в груди. Все это время Рэй не выпускал мою ладонь, плотно сжимая ее своими сильными пальцами. Еще спустя несколько метров свободного падения мы стали замедляться, пока не выровнялись в горизонтальное положение. Я не сразу поняла, что произошло, но, повертев головой по сторонам, заметила за спиной у Рэя огромные черные крылья, плавно покачивающиеся на ветру. Точно такие же, только белые, были за спиной у меня. Теперь мы не просто падали, мы – летели. И этот полет был самым захватывающим из всего, что происходило со мной за всю жизнь.
Продолжая держаться за руки, мы летели над землями Иннерлэнда, рассматривая его флору и фауну. Всю дорогу Рэй рассказывал мне истории этого мира, каждый раз забавно щурясь и покусывая нижнюю губу, пытаясь вспомнить очередную интересную историю, связанную с этим местом. Так, незаметно мы подлетели к раскидистому черному дереву. Тому самому, на котором меня встретил Брайнс. А пролетев еще пару сотен метров обнаружили дверь, ведущую, как я предполагала в наш собственный мир.
* * *
С тех пор путешествия в эту сказочную страну стали регулярными. Иногда мы бродили по миру вместе, знакомясь с его обитателями и наслаждаясь “сверхчувствами”, дарованными Иннерлэндом, а иногда путешествовали по отдельности: Рэй уходил в только ему ведомые места в одиночестве, а я проводила время в компании Брайнса, выслушивая его бесконечные жалобы про бесполезность людского рода в целом и каждого человека в частности.
Иннерлэнд был словно живой организм. Каждый раз он менялся, раскрываясь с другой, не виданной ранее, стороны. Иногда это происходило почти незаметно, например растения меняли свой цвет или появлялись какие-то новые их виды, а иногда изменения были столь масштабны, что приводили меня в полнейшее замешательство. Так, в одну из своих прогулок, я решила пройтись к озеру, которое отчетливо разглядела в первый свой визит в Иннерлэнд, но пройдя по нужной мне тропинке почему-то уткнулась в лес. Брайнс, предварительно от души покаркав, сказал, что такое здесь бывает часто и уверил, что скоро я привыкну и начну чувствовать все изменения. Но, несмотря на всю переменчивость этого мира, он навсегда запомнился именно таким, каким я увидела его впервые с высоты птичьего полета.