Глава 3

До того как начать выполнять свое обещание про аэроплан, я съездил в Курск, пропускать очередной этап гонок не хотелось. Да-а… Я и раньше подозревал, что, если не тренироваться хотя бы два раза в неделю, результат будет соответствующим. Именно таким он и оказался – шестое место. Это при том, что на старте было одиннадцать человек, двое из которых до финиша просто не доехали, ибо не поделили поворот и слегка столкнулись, а еще двое участвовали в гонках первый раз в жизни. И, на закуску, какой-то местный корреспондент с неуместным восторгом еще распространялся перед камерой в том духе, что для такого возраста это просто замечательный результат. С расстройства я начал серьезно обдумывать идею предложить Гоше организовать многодневные международные гонки в пику «Турист Трофи», типа «Золотое кольцо Кавказа». Вот они там на своих трехколесных «Де Дионах» со склонов-то покувыркаются! А для ажиотажа приз – например, золотое кольцо, символизирующее маршрут, метрового диаметра и весом с мотоцикл. А что? Не разорится цесаревич, я же никому не скажу, что оно внутри свинцовое.

По прибытии домой я связался с Гошей, послушал новости. Оказывается, после его отъезда на лечение прислуга успела найти записку и отнесла ее лечащему врачу, Айканову. Он как раз соображал, что же теперь делать, когда во всем блеске явился Гоша. После недолгого осмотра доктор впал в ажиотаж и галопом помчался к телеграфу, вызывать подмогу. Через день приехало случайно перехваченное в Тбилиси (то есть тьфу, Тифлисе) петербургское светило по фамилии, кажется, Бирюля. На пару с местным доктором они сутки измывались над Гошей и в конце концов вынесли вердикт: здоров. Правда, советовали еще некоторое время не покидать Кавказа, во избежание… Тут я, кстати, был с ними солидарен.

Тем временем новость облетела Аббас-Туман. К Гоше явилась депутация аборигенов, узнать подробности. В процессе этого был задан робкий вопрос о конфессиональной принадлежности Старца. Гоша заверил, что с православностью у того все в порядке, вплоть до святости, и Старец не канонизирован только потому, что он еще жив. Еще Гоша подчеркнул, что искать Старца – дохлое дело, он открывается только достойным. В результате местная церковь второй день набита до отказа, и иногда образуется небольшая очередь на улице. От врачей во все стороны полетели телеграммы. Гоша тоже написал несколько писем, в том числе, естественно, и старшему брату. Кстати, написанию этого письма предшествовал любопытный диалог.

– Пишу письмо Ники, – поделился со мной Гоша. – Знаешь, даже как-то неудобно лгать…

– Да зачем же такие крайности? – изумился я. – Писать надо чистую правду.

– То есть как? – в свою очередь, изумился Гоша.

– Откуда я знаю, как ты письма пишешь, наверное, от руки. А вот что – сейчас подумаем. Давай для начала уточним, что во всей этой истории является чистой, неоспоримой и ничем не замутненной правдой. Итак: повинуясь зову своей души и указаниям свыше, ты нашел путь в обитель Старца. Хоть полслова неправды есть? Едем дальше. Старец встретил тебя, лучась мудростью, неземной добротой и еще хрен знает чем. Неужели скажешь, что у меня на морде все это не написано? Тут главное – всмотреться повнимательней, с искренним желанием увидеть.

– Ладно, чем ты лучился, я опишу, – фыркнул Гоша.

– Дальше. Старец тебя не исцелял, и так писать нельзя. Он всего лишь организовал этот процесс – вот как выглядит чистая правда, значит, именно ее и надо донести до читателя. То есть стоило только Старцу снизойти до твоих проблем и пожелать, чтоб ты выздоровел, – и все, через мгновение болезнь исчезла! Слова «по часам этого мира» мы опустим как несущественные. Ну и дальше в таком же духе, главное – быть предельно правдивым, это, кстати, очень важное умение для политика.


Дальше, понятное дело, беседа повернула на самолет. Я уточнил, каких досок надо заказать (сосновых и немного буковых), сказал, что в качестве обшивки нужен перкаль, но, в принципе, сойдет и ситец. С местным лаком я решил не рисковать, сам притащу эмалит. Озвучил требования к аэродрому, чтобы Гоша заранее озадачил народ найти подходящую площадку и разровнять ее при необходимости. Наконец, выяснилось, что для меня уже выделены комнаты во дворце в комплекте с прислугой. Для кошки тоже, отдельно.

Пользуясь царящей вокруг суетой, Гоша объявил, что выписал к себе известного гениального изобретателя, новозеландца русского происхождения по имени Джордж Найденофф (который в процессе окончательного обрусения станет Георгием Найденовым). И что тот на днях приедет и построит наследнику русского престола невиданную летающую машину. Это будет уже вторая моя аватара в том мире, Горного Старца решили в это дело не впутывать, не по чину ему такое.

Новозеландцем меня сделали потому, что за своего в том времени я бы никак не сошел, а тут эвон откуда – с другого края Земли. Там вообще от хутора до хутора десятки верст дремучей тайги с людоедами, даже в магазин за водкой несколько дней пути, поневоле самолет изобретешь, если не антиграв.

В качестве транспорта я приобрел себе простенький квадроцикл и ободрал с него пластик, чтобы не смущать народ видом незнакомого материала. В раздетом виде квадр вполне напоминал самобеглые коляски того времени, только что с непривычно широкими колесами. Дальнейшее уже потихоньку становилось рутиной. Гоша приехал на знакомое место «шоссе», и через открытый портал в Россию девятнадцатого века вкатился известный изобретатель, механик и электрик на своем автомобиле. Высокого гостя сопровождала кошка. Гоша поехал вперед, показывать дорогу, я двинулся за ним.


А на следующий день Гоша был потрясен до глубины души, да и мне тоже стало не по себе. Дело в том, что у него была невеста, греческая принцесса Мария. Никаких особых чувств между ними не пылало, планировался обычный династический брак… И вот мы узнали, что двадцать восьмого июня, в день несостоявшейся Гошиной смерти, девушка слегла с сильнейшим жаром. Врачи оказались бессильны, и вечером следующего дня она скончалась.

На Гошу жалко было смотреть, я даже забеспокоился, не вернулась ли болезнь.

– Как же так? – растерянно сказал он. – Я ведь читал про ее судьбу в больнице, в вашей истории она жила еще долго! Почему же сейчас так?

– Ты и сам понимаешь почему, – вздохнул я. – Потому что в той истории умер ты. Если раньше у меня были сомнения насчет портала, а вдруг это просто у нас с тобой свойство такое, от природы, то сейчас… Вмешалась какая-то высшая сила и произвела рокировку. Не спрашивай зачем – не знаю.

– Но ведь тогда все бесполезно, – воскликнул цесаревич, – если, спасая одних, этим я обреку на смерть других!

У меня были аналогичные сомнения, но я твердо сказал:

– А ты что, тоже высшая сила? Это ей так захотелось – одного спасти, другую наоборот. А ты спасай по-простому, не оглядываясь на закон сохранения, тебе можно. Но, пожалуй, стоит твердо уяснить одну вещь. Без всяких вмешательств свыше спасение кого-то одного вполне может повлечь смерть другого. И вопрос тут стоит так – либо вообще ничего не делать, либо иметь в виду такую вот неприятную особенность мирозданья. А Мария… Жалко девушку. Но даже если ты прямо сейчас застрелишься, вряд ли она оживет.

Весь день Гоша ходил задумчивый и не вспоминал о самолете. Но на следующий он зашел ко мне и сказал:

– Прости меня за слабость. Мария умерла, чтобы я мог что-то изменить в этом мире, ты прав. Ты мне поможешь? Я не только про самолет, я вообще!

– Куда ж мне деться с подводной лодки – и вообще помогу, а пока давай начнем с аэроплана.


За две недели мы самолет не построили, мой отдых на горном курорте затянулся на месяц. Работы происходили в большом сарае рядом с дворцом. Кстати, поначалу я офигел – дворец оказался деревянным! Трехэтажным, с колоннами, верандами и башенкой на крыше. Очень красиво снаружи и удобно внутри, но меня сильно напрягала пожарная безопасность. Я просто не мог понять, почему это до сих пор не сгорело, и на всякий случай натащил из Москвы огнетушителей. Правда, там никто не курил, я тоже выходил смолить на улицу, то есть в дворцовый сад, там нашлась небольшая беседка, которую я тут же оборудовал консервной банкой для бычков.

Строили мы классический вариант легкого самолета – цельнодеревянный подкосный высокоплан, хохлы и французы называют такую схему «парасоль». В качестве мотора я приволок пятидесятисильный «Ротакс» – при всем их консерватизме и, как следствие, не очень высоких удельных параметрах это исключительно надежные движки. Рабочей силы мне было выделено трое казаков, хорошо знающих столярное дело. Они пилили, строгали и клеили, а мое время поровну распределялось между руководством работами и объяснениями Гоше, что, собственно, делается и зачем. В перерывах я гулял по поселку, в основном на квадре. Никакого ажиотажа он, кстати, не вызвал.

Аббас-Туман представлял собой одну улицу длиной около двух километров, вдоль речки Абастуманки. Дома были в основном довольно богатые, многие двухэтажные или с мансардами. Познакомился я с настоятелем местного храма, отцом Константином. Он, кстати, мне сказал, что строящаяся новая церковь – это на деньги Гоши, он выделил более ста тысяч рублей. Про обсерваторию, построенную на его же средства, я и раньше знал. Не очень типичный великий князь, обычно, судя по многим источникам, их денежные потоки были направлены не из кармана, а наоборот. Вообще, местный народ с большим уважением отзывался о Гоше, и это было не заученное «их высочество милостиво повелеть соизволили».

Вечерами мы беседовали с наследником о вариантах его будущего – ну и России заодно. Собственно, Гоша сразу понял, что при попытке решения любой проблемы у него будут две трудности – первое, как это правильно сделать? Почти всегда вопрос неоднозначный. Второе – как убедить Николая поступить именно так? То, что вынудить его выслушать и согласиться можно, Гоша не сомневался. Еще меньше сомнений было в том, что в конце концов Николай поступит по-своему. Была мысль раскрыть действительное положение дел, но от нее, подумав, отказались. Удержать в тайне такое Николай не сможет, а когда информация расползется… Да первым делом Гошу грохнут, желающих и искать не придется. Решили для начала составить мини-список пророчеств Горного Старца, для обретения должного авторитета по мере их сбывания (ну не сбычи же?). И еще я посоветовал Гоше создать концерн.

– Я не очень помню, что под этим подразумевается?

– Подконтрольная тебе организация, содержащая промышленные и торговые предприятия, банки, информационные и силовые структуры. Нечто вроде вашего треста, но более самодостаточное. При любом раскладе лучше, если ты будешь иметь влияние в политике и экономике, отличное от того, что ты просто брат царя.

– И какие промышленные предприятия ты предлагаешь создать?

– В порядке очередности: авиационный завод, моторный, радиоэлектротехнический, потом автомобильный. Ну и небольшое планово-убыточное оружейное производство, для обеспечения своих силовых подразделений.

– Всего-то.

– А кто говорил, что будет легко?

– Информационные структуры – это газеты?

– Не только. Телеграф и телефон. Издательства… Еще технический вуз не помешал бы. Ну и специальное подразделение для распространения нужных слухов и пиара.

– Это слово у вас имеет странное значение, в отличие от своего английского прототипа, чаще употребляется в смысле… эээ… у вас еще говорят «обо…ть».

– Черный пиар. Тоже нужная вещь, без этого никак.


Наконец самолет был готов. Гоша рвался участвовать в первом полете, но я твердо объяснил ему, как называется индейское жилище. Аэроплан был притащен на взлетную полосу – просто сравнительно ровный участок поля длиной метров триста. Я проверил тяги, уже из кабины проверил рули. Вроде норма. Нажал кнопку стартера, «Ротакс» завелся сразу и ровно заурчал. Я подождал пару минут для прогрева и двинул рычаг газа до упора. Мотор взвыл, и наше чудо техники рванулось вперед. Разгон был неплохим, где-то через пятьдесят метров я смог поднять хвост, а через сто – взлететь. На высоте около трех метров я пролетел треть полосы, легкими движениями ручки проверив управляемость по крену и тангажу, и прибрал газ, аккуратно сев в самом конце аэродрома. Развернулся и таким же манером прилетел обратно. Казаки кричали «Ура!», они, видимо, решили, что это и есть демонстрация всех возможностей аппарата. Гоша так не думал, он-то хорошо представлял себе, на что способно наше произведение. Я вылез из кабины и снова проверил тяги, крепления крыльев, мотора и шасси. В значительной мере это был спектакль для Гоши, сам-то я отличаюсь некоторым пофигизмом и умеренным разгильдяйством.

– Что-то не так? – с беспокойством спросил Гоша.

– Все так. Просто жизнь любого самолета, даже насквозь серийного, всегда начинается с подлетов – это те прыжки, которые я только что демонстрировал. И перед любым полетом обязательна проверка по специальному перечню, хоть бы ты был сто раз уверен в полной исправности всего. Если у тебя на мопеде лопнет трос, ты в худшем случае закукуешь посреди дороги. А при неисправности в самолете ты скорее всего так е…ся с высоты об скалы, что и отскребать будет нечего. Ладно, не переживай, сейчас будет настоящий полет.

Снова газ до упора, поднимаю хвост, взлетаю, но теперь продолжаю тянуть машину вверх. Чуть качнул ручкой из стороны в сторону – признаков срыва потока нет. Скороподъемность даже несколько получше, чем я ожидал, учитывая почти полтора километра над уровнем моря. Быстрый взгляд на альтиметр – есть двести. Перехожу в горизонтальный полет и закладываю плавный поворот. К управляемости претензий нет. Смотрю вниз – там казаки подбрасывают шапки, и Гоша, кажется, что-то кричит, во всяком случае размахивает руками. Делаю восьмерку над поселком. Из домов уже кое-где вылезли жители и пялятся в небо. Ладно, можно садиться, пока там Гоша совсем не извелся от нетерпения.

В следующий полет самолет ушел с пассажиром. В передней кабине была предусмотрена установка дублирующего управления для ученика, но я его пока не ставил, пусть первый раз Гоша слетает балластом.

Поначалу я собирался ограничиться совсем коротким полетом, но Гоша был в полном восторге, так что я плюнул на свои благие намерения и вертелся над Аббас-Туманом минут сорок, набрав полкилометра высоты.

Вечером вместо традиционной беседы я гулял по саду с кошкой – его высочество пребывало в таком состоянии, что нормально говорить с ним оказалось невозможно. А потом начались учебные полеты. На одном из них присутствовал специально приехавший из Тифлиса писака – никакого другого названия он, учитывая результаты его трудов, не заслуживал. Ну ни разу не Гиляровский. Вот что оказалось написано в газете «Кавказ»:


Полет Его Императорского Высочества наследника цесаревича и Великого князя Георгия Александровича

В понедельник, 9 августа, наследник цесаревич после прогулки по дворцовому саду приказал подать бицикл с бензиновым двигателем. В 10 часов утра Его Императорское Высочество сел на сей моторный велосипед и совершил прогулку по шоссе. Наследник цесаревич ехал очень быстро (бицикл его высочества развивает скорость до 50 верст в час). За дворцом великих князей Георгия и Александра Михайловичей наследник уменьшил ход машины и остановился. Здесь, на поле длиной более 100 саженей, уже находилась изобретенная его высочеством машина для полетов по воздуху, которую его высочество изволил назвать «аэроплан». Возле аэроплана находился инженер г. Найденов, который помогал его высочеству в постройке оной машины. Когда наследник цесаревич приблизился, г. Найденов отдал ему рапорт о готовности аэроплана к полету. Его высочество милостиво принял рапорт и сел в переднюю кабину аэроплана. После чего г. Найденов сел в заднюю кабину. По прошествии малого времени мотор аэроплана заработал, издавая довольно громкий звук, и аэроплан поехал по полю. В середине поля он поднял от земли хвост и сразу после этого начал подниматься в воздух. Аэроплан наследника цесаревича поднимался очень быстро сначала до 100, а потом до 200 саженей. На такой высоте он казался с земли малой птицей. Аэроплан летал над Аббас-Туманом 30 минут, после чего его высочество изволил направить машину к земле. Мотор стих, и аэроплан опустился на поле, с которого он поднимался в воздух. Вышедшего из кабины аэроплана наследника цесаревича приветствовали восхищенные зрители, среди них был автор этих строк.


Данный поток сознания был сопровожден фотографией, весь центр которой занимало лицо Гоши с совершенно ему несвойственной идиотской улыбкой, а на заднем плане можно было рассмотреть кусок фюзеляжа, подкос крыла и мою руку в перчатке.


Гоша оказался довольно способным учеником, через неделю он уже нормально держался в воздухе, сносно поворачивал в горизонтальной плоскости и даже научился взлетать без грубых ошибок. Посадка ему пока не давалась, но видно было, что и этот этап он скоро освоит. Я пару раз сходил в Москву за бензином, маслом и сигаретами, а так безвылазно сидел в Абастумани. Чувствовал я себя отлично, как будто сбросил лет пять, а то и десять. Сначала я приписывал это влиянию горного воздуха, но потом стало как-то сомнительно. Если бы это место само по себе действительно обладало столь явственно выраженными лечебно-тонизирующими свойствами, то к двадцать первому веку только на доходах от его эксплуатации Грузия стала бы богатейшей страной мира. Гоша тоже с каждым днем чувствовал себя все лучше. И третий член нашей компании, кошка, буквально цвела – стала толстой и пушистой, как в молодости, и только отсутствие в поселке котов несколько омрачало ее безоблачное счастье. Налицо была тенденция – у всех троих, проходивших портал между мирами, наблюдалось улучшение здоровья. Я сделал пометку в памяти – проверить. На мышах, например.

Тем временем молва о Гошиных полетах расходилась все шире и шире. Пришло еще одно письмо от Николая, где император снова поздравлял Гошу с выздоровлением, просил подробностей о Горном Старце и о покорении воздушной стихии. А дальше шла несколько заинтересовавшая меня приписка о том, что Аликс тоже с большим энтузиазмом отнеслась как к исцелению цесаревича, так и к его успехам на техническом поприще.

– А что тебя в этом удивляет? – спросил Гоша. – Она и с приобретением мотоцикла мне помогла.

– Вы с ней настолько хорошо знакомы?

– Вроде мы один раз встречались, когда я был маленький, и два года назад она ненадолго приезжала сюда с Ники.

– И ты попросил императрицу помочь с мотоциклом? Почему не Николая, да мало ли еще кого?

– Я не просил. Когда я поручил управляющему приобрести мотоцикл, она написала своим родственникам в Германии, и ему помогли выбрать и купить новейший.

– Вон оно что, а то твой «Вернер» мне покоя не давал, его серийное производство должно было только следующей весной начаться, опытный, значит, образец… Интересно девки пляшут… И самолет ее величество вполне одобряет. Хм. Действительно, умная тетенька, этот ее ход надо будет запомнить и творчески развить.

– Ты это о чем?

– Да так, просто мысли вслух. Давай лучше про Старца уточним.

– Мне почему-то кажется, что ты подозреваешь Аликс в какой-то гадости, – с сомнением пробормотал Гоша. – Я, конечно, отношусь к тебе с огромным уважением, но твой цинизм, как у вас говорят, несколько напрягает.

– А ты меньше напрягайся, и все будет зашибись. Так что там нам напророчил этот старый хрен?

Гоша вздохнул, порылся в бумагах на столе и достал листочек.

– Начало Англо-бурской войны, землетрясение в Тифлисе и смерть королевы Виктории. Точные даты будем сообщать?

– А как же, наш Старец – это тебе не Нострадамус какой-нибудь паршивый.

– Да, к вопросу о будущем – как ты думаешь, скоро мне можно будет покинуть Аббас-Туман?

– Через месяц где-то покажешься нашим врачам, и если все будет в норме… Думаю, лучше все-таки зимой, от питерской осени и здоровый слечь может.

– Ты считаешь, что мне надо ехать именно в Питер?

– Сначала – обязательно. А потом обосноваться где-нибудь малость в сторонке, это еще надо подумать где. И начинать потихоньку разворачиваться. Что ты там накопал в инете по биржевым спекуляциям?

Гоша с гордостью достал довольно толстую папку.

– Думаю, что даже при осторожной игре я смогу получить до миллиона в год.

– Ты все-таки не очень рискуй, в этой области я тебе помочь ничем не смогу, ты и сейчас уже знаешь здесь побольше меня.

– Вот именно. И вообще, при многих недостатках языка вашего мира там иногда встречаются очень глубокие афоризмы. Например, чему именно не надо учить отца. Кстати, я начал интересоваться банковским делом за шестьдесят лет до твоего рождения, имей в виду.

Ну и наконец, мы с Гошей выбрали время и провели детальное исследование свойств открывшейся нам по неизвестно чьему желанию межмировой дырки. Вкратце результаты получились такими:

– Когда мы в разных мирах, время там течет одинаково. Возможна телепатическая связь, но только если оба одновременно сосредоточены на этом. Стоит одному чуть отвлечься, связь пропадает.

– Из разных миров портал открывается опять же по обоюдному одновременному желанию и расположен между нами. Не важно, двигаемся мы или стоим.

– Из одного мира для открытия портала тоже нужны сосредоточенные усилия обоих, и открывается он только в то место, куда уже бывал ранее открыт из разных миров.

– Когда мы оба в одном мире, время в другом стоит или, по крайней мере движется неопределимо медленно.

– Открытие и поддержание портала требует сил, и это зависит от его размеров. Маленькую дырочку мы с Гошей держали полчаса, наверное, и дольше смогли бы. А удержать большой портал вроде того, через который я въехал на квадре, мы смогли только четыре минуты, и больше в этот день никаких открываний не получилось.

Следствием из этих свойств оказалась возможность телепортации в пределах одного мира. Для проверки мы с Гошей открыли портал из Абастумани в мою квартиру, я перешел в Гошин мир, затем оттуда сделали портал в гараж, и я вернулся к себе, в итоге преодолев полтора километра за пару секунд.

И, в заключение, то, о чем я не стал говорить Гоше, в конце концов мало ли когда и чего мне кажется. А казалось мне, что я и один смогу открыть портал из Гошиного мира в свой, но проверять это не стоит, потому что такой портал будет последним.

Загрузка...