– Сколько мы ещё вверх-то лезть будем, распечать меня во все кости?
– Не нойте, любезный мой гном, Подгорному ли племени жаловаться на крутые склоны и долгий подъём?
– Мы в горах вверх-вниз не прыгаем, мы ровные тоннели прокладываем…
– Оставим это. – Алхимик Ксарбирус неутомимо шагал по круто забирающейся вверх горной тропе. Справа и слева клубилась зелёная чаща, ощетинившаяся многочисленными шипами: горные леса Смарагда явно способны были постоять за себя и не торопились открывать торную дорогу незваным гостям. – Что скажет наша почтенная сидха об окружающей нас растительности?
– Ничего нового не скажу. – Нэисс пожала плечами. – Отзываются. Правда, дикие совсем. Словно с ними не говорили никогда и ни о чём.
– Аномалия, как есть Аномалия, – кивнул Ксарбирус. Алхимик казался довольным, словно добравшийся до сметаны шерстистик. – Ноори явились сюда из иного мира, с иного Листа. Принесли с собой родные для них растения, наверное, каких-то животных. Но кое-где на Смарагде остались и дикие, первозданные леса; наверное, пришельцам просто было не с руки вырубать тут всё подчистую.
– Милорд командор. – Стайни насмешливо присела. – Помнится, вы сказали, мол, понимание мотивов действий ноори поможет нам отыскать дхусса. Пока что мы предполагаем, что они пришли откуда-то извне и что оттуда они бежали, тщась избегнуть некоей опасности. К тому есть веские основания. Но как это поможет нам?
– Очень просто… уф! – запарившись, Ксарбирус уселся прямо на краю тропы. – Очень просто, – повторил он, утирая пот со лба. – Ноори напуганы. Превыше всего они ценят спокойствие и безопасность. Они не желают ни войн, ни завоеваний, ни даже особых богатств. Видно, хватает и того, что есть на Смарагде. Следовательно, так отчаянно гоняться они могут только за тем, что станет угрозой именно их существованию здесь, на заповедном острове.
Стайни скорчила гримаску.
– И что с того?
– Я готов допустить… – Ксарбирус начал было поднимать назидательно палец, поймал себя на этом движении, досадливо дёрнул головой. – Готов допустить, что дхусс для них является каким-то фетишем, возможно, чем-то вроде героев той самой легенды о проклятых детях. Он ведь упоминал, что рождение его связано с Небесным Садом, верно? Ну так у тех же ноори могут быть какие-нибудь варварские верования и основанные на неподтверждённых суевериях обычаи…
– То есть они запросто смогут принести Тёрна в жертву? – Стайни подобралась, кулаки у неё сжались. Как ни странно, зло сощурилась и сидха, разом утратив всегдашний свой рассеянно-утомлённый вид «последней из Ветви».
– Я бы так не сказал, – покачал головой алхимик. – Убить они его могли множество раз. Тут и говорить не о чем. Нет, им дозарезу требовалось притащить его на Смарагд. Зачем? Вопрос остаётся открытым. Но я рискну предположить, что именно тут есть некое место, куда и следовало доставить нашего дхусса.
– И дхусса тащат сейчас именно туда, распечать меня?..
– Скорее всего, – пожал плечами Ксарбирус. – Если он по-прежнему у них в руках. Или, если он ускользнул, его, скорее всего, будут загонять именно туда. Но на свободе он или же у ноори, боюсь, мы сейчас сказать не сможем. Если все мои… расчёты, назовём их так, не пропали даром – он сейчас забирается всё выше и выше в горы. А что там – один Высокий Аркан ведает. Да и то я в этом сомневаюсь.
– Значит, идём, – решительно бросила Стайни.
– Погодите, распечать и вас, и меня! – рявкнул Брабер. – Я всё молчал, молчал, а сейчас вижу, что никто об этом и не думает. Как дхусса-то освобождать станем?
– Какой смысл говорить об этом, если мы даже не знаем, где его держат? – поморщился Ксарбирус. – Или же – чего я тоже не исключаю – он сумел освободиться сам. Тогда всё, что нам требуется, – это убраться отсюда. Разумеется, после того, как мы получим ответы на все интересующие ме… интересующие нас, конечно же, вопросы.
– Сладко звучит, – пожал богатырскими плечами гном. – А вот что из этого выйдет? Тащимся слепо, ничего не знаем…
– Брабер! Ты ли это? – вскинулась Стайни. – Дело говори, гноме!
– Дело? Я и говорю. Пока кого-то из местных не поймаем да не допросим с пристрастием, так и будем тыкаться, как крысы пещерные.
– Славно. Непременно так и поступим, при первой же возможности, – посулил Ксарбирус. – А пока вперёд, друзья, вперёд. Дхусс где-то там, – он махнул рукой, – и уже совсем близко.
– И тропка-то уж какая удобная… – проворчала сидха за его спиной. – Удачно как подвернулась. Не находите, спутники мои?
– Находим, – пожал плечами алхимик. – Но должно же нам хоть когда-нибудь да повезти?
– Ага, и тропа, куда надо идущая, да ещё и пустая вдобавок, – не прекращала Нэисс.
– Так что ж, не идти по ней, что ли?! – не утерпел гном.
– Почтенная Нэисс хочет сказать, что ожидает засаду, – снисходительно пояснил алхимик. – Похвальная осторожность, весьма похвальная. Я сам думал о том же самом. Но пока что… любезная сидха, милочка, твои «дикие» деревья вокруг нас не могут предупредить об опасности?
– В сидхских лесах наверняка бы предупредили, а тут нет – дикие, я же сказала. Они и говорить-то толком не умеют.
– Гм. Досадно. Но ничего, справимся. Выше голову, дражайшие мои сподвижники! Мы, наверное, первые, кто из людей, гномов или сидхов вступил на заветный Смарагд. Есть чем гордиться. И уж раз мы забрались так далеко, то достойно ли вешать голову сейчас, когда уже столько пройдено и остался лишь последний шаг?
– Эк заворачивает, распечать меня, – крякнул Брабер. – Аж заслушаться можно. Сударь мой, мэтр Ксарбирус! Господин командор! Ну вот увидим мы наконец дхусса – а дальше-то что?
– Я отвечу на твой вопрос, мой добрый гном, как только соответствующие обстоятельства станут реальностью, – напыщенно провозгласил алхимик. – А пока что давайте шагать. Мы ещё перевал не одолели.
…Неяркое осеннее солнце щадило путников. Страшно подумать, что здесь делалось бы в разгар лета. Горные леса даже не думали редеть, тропа мало-помалу становилась всё уже и уже. Тонкая её нитка вилась вокруг серых скал, всё чаще и чаще пробивавших зелёное море вокруг. Невысокие горы Смарагда отличались крутыми склонами, внезапно открывающимися обрывами и коварными осыпями.
– Остров как остров, и чего тут «аномалистичного»? – ворчала Стайни, первой карабкаясь по серой земле.
– Сейчас увидишь, – вдруг изменившимся голосом сказал Ксарбирус. – Совсем чуть-чуть осталось, друзья. Чуть-чуть.
– Ага, точно, – выпрямился и замер гном. – Туточки оно. Дошли, государи мои.
– Куда дошли?! – яростно зашипела бывшая Гончая. – Может хоть кто-нибудь объяснить мне, что происходит?
– Ты сказала – где тут аномалия? – резко бросил алхимик. – Рядом. Только вот эту гряду перевалить. Только учти, там стоять на виду нельзя.
– Не учите учёную, милостивый государь командор, – хмыкнула Стайни и змейкой скользнула вперёд.
Тропа действительно упиралась в острый, словно нож, скальный гребень. Шипастые деревца исчезали, уступая место нагому камню.
– Ну и что тут так… – Бывшая Гончая одним движением подтянулась, враз очутившись на самом краю.
Очутилась – и замерла, лишившись дара речи.
Ей открылась широкая, идеально круглая котловина, окружённая серыми скалистыми гребнями, отвесно обрывавшимися вниз. Тропа и впрямь оказалась ловушкой, она вела в никуда, спуститься здесь было невозможно. Конечно, опытная Гончая смогла бы сползти вниз по гладкому камню, почти лишённому трещин или уступов, но что станет с остальными её спутниками? Без малого три сотни локтей нагой скалы им не одолеть.
А внизу, на ровном, словно стол, каменном основании, стояла башня. Иссиня-чёрная, она поистине казалась пятном подгорного мрака, невесть как оказавшимся на поверхности и не рассеявшимся от ярких солнечных лучей. Идеальная игла, она вздымалась вверх, пронзая недвижный аэр и вершиной словно царапая небеса. Почему-то с тропы её было не видно. Стайни даже отползла чуть назад, взглянула – ничего. Над острым кряжем – чистое небо да мирные, благостные облачка. Ты делаешь шаг вперёд, оказываешься на краю пропасти и вновь видишь чёрное чудовище.
О таких строениях часто говорят – она, мол, вырастала словно из самой земли. Но сейчас Стайни готова была поклясться, что ещё никогда не видела ничего столь же чуждого и ветрам, и светилу, и даже самим горам её родного мира. Смарагд мог служить ноори, он мог стать их домом, но это казалось принесённым откуда-то из иномировых бездн.
Острая чёрная игла стояла, чуть накренившись, чёрная броня оставалась непроницаемо-тёмной; ни единого блика, она словно совершенно ничего не отражала. Узкие окна были набросаны в беспорядке, совершенно хаотически, безо всякого видимого плана или смысла. Взгляд пытался угадать расположение этажей и, бессильный, признавал поражение – бойницы выглядели понатыканными куда придётся.
Основание башни окружал ров. Вернее, не ров, а самый настоящий провал, рукотворная бездна неведомой глубины. Во всяком случае, Стайни со своей верхотуры не могла рассмотреть дна.
К башне не вело никакой дороги, и входа заметно тоже не было. Равно как и подъёмного моста или чего-то в этом роде. Ввинченный в небеса острый чёрный шпиль, рог неведомого страшилища, высунувшийся из земных глубин, – башня совершенно не походила ни на что, виденное Стайни в пределах Мира Семи Зверей.
– А наклонили? Наклонили-то они её зачем? – услыхала она горячечный шёпот гнома. Брабер, припав к скалистому гребню, точно так же, как и она, таращил глаза, не в силах совладать с изумлением.
– Поздравляю вас, дорогие мои. – Мэтр Ксарбирус изо всех сил старался держать себя в руках. – Поздравляю. Вот тебе и «предательская тропа», Нэисс! Привела нас куда надо. Быстро и без хлопот. Итак, кто что может рассказать об этом… артефакте, представшем перед нашими взорами? Нэисс?
– Мёртвое… и живое, – помедлив, уронила сидха. – Там нет ничего растущего. Там жив только камень. И… очень, очень много силы. Я такое ощущала только в Храме Феникса, в аккурат перед тем, как там что-нибудь взрывалось. Ну, или портал открывался.
– Прекрасно. Камень, да ещё живой – это по твоей части, мой добрый гном. Итак?..
– Камень… живой… – Брабер не сводил взгляда с чёрной иглы. – Живой, да. Его не тесали, от скалы не откалывали. Вырастили. Потому что эту магию я чую, а вот чтобы железными орудиями трогали или чем ещё – нет.
– Отменные способности, сударь мой охотник за демонами, – усмехнулся Ксарбирус. – Понять вот так сразу, чем касались камня, – такое не всякому дано.
– Чем богаты, тем и рады, – обиделся Брабер.
– Что ты, что ты, напротив, – поспешил заверить его алхимик, пряча улыбку. – А ты, Стайни?
– Что может сказать простая Гончая, да ещё и бывшая? – пожала та плечами. – Рядом с такими мастерами тайной магии! Мне вот только интересно, мэтр, а дхусс-то сейчас где? Мы на башню эту пялимся, а что с Тёрном – забыли?
– Он там, – просто и безо всяких красивостей сказал Ксарбирус. – Он внутри, Стайни.
– Уже лучше. – Гончая упрямо сжала губы. – Тогда всё, что нужно, – это дать мне добраться во-о-он до того окошка. Как раз хватит протиснуться.
– Для начала спуститься бы неплохо, – сплюнул Брабер. – Фу, пропасть, – кивнул он на башню. – Кривая какая-то. У меня аж башка кружиться начинает.
– У меня тоже, – согласился алхимик. – Но Стайни права – надо как-то спуститься.
– Я бы погодила, – вдруг напряглась Гончая. – Смотрите, смотрите все!
На гладком, лишённом всяких признаков растительности камне, покрывавшем дно котловины, внезапно вспух жёлтый пузырь. Могло показаться, что это откуда-то сверху сорвалась громадная капля – однако нет, это набухал уже отлично знакомый путникам нарыв Гнили, и до них уже докатилась волна кисло-металлической вони. Набухал прямо на голых камнях, опрокидывая все законы и правила; от пузыря во все стороны разбегались трещины, и, присмотревшись, Стайни увидела ещё несколько таких же «паутин» – словно от удара чем-то тяжёлым. Значит, Гниль прорывалась тут уже не первый раз.
Брабер прорычал какое-то гномье проклятье. Однако никто из их маленького отряда даже и не заикнулся о бегстве.
– Все жаждут насладиться зрелищем? – бледно усмехнулся Ксарбирус. – Да, господа, да, дражайшие мои спутники. Те, кто послал вас всех, отдадут правую руку за такие известия.
Ему никто не возразил. Там, внизу, в котловине, чудовищный пузырь лопнул, к небесам взметнулся желтоватый гейзер отвратительного гноя – чего никогда не случалось раньше на памяти всех спутников Ксарбируса, – и из разлома стремительно хлынул поток многоножек. На сей раз он не растекался во все стороны, уничтожая всё живое, нет – твари очень деловито и сосредоточенно бросились прямо к башне.
– Посмотрим, как вы, любезные мои, через ров перебираться станете, – Ксарбирус то ли притворялся, то ли и впрямь не мог от волнения унять собственную разговорчивость.
– Счас их сверху ка-ак хватят!.. – предположил гном. – Самое время.
Однако башня осталась безмолвной, недвижимой; в бойницах не сверкнула броня защитников, не полился на тварей жидкий огонь, в котловине по-прежнему царила мёртвая тишина, нарушаемая лишь жутковатым шуршанием множества жёстких лапок.
Поток многоножек достиг рва, первые бестии зацепились за край, по ним карабкались другие, находили какие-то одним им видимые упоры и зацепки на внутренней стене – через пропасть с дивной быстротой строился живой мост.
– Невероятно, – схватился за голову алхимик. – Смотрите, смотрите! Они строят укосы и опоры!
И впрямь, жёлтая масса насекомых облепила камень, сползая вниз по обрыву; к противоположной стороне тянулось множество живых отростков, так, что получалась огромная арка.
– Сроду такого не видывал, распечать меня!..
– Да и где б ты увидеть мог, гноме?
Многоножкам, словно отлично обученному войску, потребовались считаные мгновения, чтобы перебросить на другую сторону отличный и широкий мост. Живой, он шевелился, дышал, вниз то и дело срывались неудачливые «части», однако из лопнувшего пузыря им на смену валили новые и несметные тысячи.
Ксарбирус лихорадочно что-то записывал в потёртую кожаную книжицу.
– Редкое, редчайшее по мощности вскрытие… – доносилось его бормотание. – Визуальная оценка… двенадцать баллов… обонятельные характеристики…
– Учёные, распечать их всех, – сплюнул Брабер. – Эгей, мэтр! Почтенный!..
– Бесполезно, не дозовёшься, – только махнула рукою Стайни. – Пока это всё не кончится.
– Чем?! – приподнялся гном. – Иль ты забыла, что нам господин командор рёк? Тёрн, он там, внутри. Ежели эти бестии таки проберутся, ну хотя б через окна?
Чёрная башня и впрямь никак не защищалась. Жёлтый прилив достиг её подножия, многоножки безо всякого видимого труда теперь строили нечто вроде примёта, живой пирамиды, карабкаясь вверх и явно стараясь достичь бойниц нижнего яруса.
– Что ж твои ноори? – не мог успокоиться Брабер. – Отдадут, получается?
– Может, и отдадут, – процедил сквозь зубы Ксарбирус. Алхимик казался озадаченным, словно только что поймав себя на существенной ошибке, из-за чего придётся заново переделывать всю работу. – Неужто там никого нет? И – прав Брабер – что тогда там делает Тёрн? И там ли он вообще?
– Отличные вопросы, – фыркнула Стайни. – Особенно последний.
Ксарбирус только гневно засопел.
– Смотрите, смотрите! – вскинула руку Нэисс.
Жёлтый прилив поднимался неудержимо и неумолимо, пожирая пространство чёрных стен. Бойницы башни оставались немы, Гниль наступала. Ждать, впрочем, оставалось совсем недолго: многоножки уже почти достигли самого нижнего из проёмов.
А гейзер всё извергал и извергал новые полчища жёлтых тварей, живой мост прогибался, но стоял.
– Если там, внутри, кто-то есть, ему бы неплохо хоть что-нибудь сделать, – пробормотал Брабер.
– Раньше явно успевали, – заметила Нэисс, кивая на старые трещины. – Если это от Гнили, то в башню им залезть так и не удалось.
– Знать бы ещё почему…
– А что, если тот старик и тут успел побывать? – вдруг вспомнила Стайни.
– Я о нём тоже вспомнил, – кивнул Ксарбирус. – Лучшего и не придумаешь – такие прорывы пропадают! А он куда-то на север подался.
– Тёрн ведь его встречал, – напомнила бывшая Гончая. – И притом именно на Смарагде.
– Ближе к делу, господа, – поморщился алхимик. – Наблюдаемое нами явление не оставляет сомнений в том, что…
Стайни, побледнев, сжимала и разжимала кулаки, не отрывая взгляда от жёлтой плесени, быстро карабкавшейся по чёрным отвесным бокам башни. Похоже, бывшая Гончая только сейчас поверила, что Тёрну и впрямь может грозить опасность; удивительное творение ноори казалось совершенно неприступным.
– Надо что-то делать. Надо что-то…
– Опомнись, дорогая моя, – резко одёрнул её Ксарбирус. – Тут ничего не сделаешь. Эликсир, быть может, и призакрыл бы на время прорыв, но сама знаешь, долго такая заплатка не продержится. Что мы можем сделать без того, чтобы быть сожранными? Ничего. Только погибнем зря.
Стайни в сердцах саданула кулаком по камню – брызнула острая крошка.
– Славно стукнуто, – одобрил Брабер. – Голой-то рукой! Ничего себе бьют бывшие Гончие!
– Бывших Гончих не бывает, – сладким голосом напомнил Ксарбирус.
Девушка не ответила – взгляд её по-прежнему приковывала башня.
Самая первая многоножка взобралась, наконец, на плоский камень основания бойницы, замерла, пошевелила усиками, словно принюхиваясь.
– Тёрн… – всхлипнула вдруг Стайни. По щеке быстро побежала слеза.
– А я-то думал, Гончие плакать не уме… – начал было Ксарбирус.
И в этот миг Тёмная башня ответила.
Нет, бойницы не изрыгнули пламя, на многоножек не обрушился истребительный ливень, облака удушливых паров не окутали чёрных стен, сонм незримых воителей не врезался в ряды бестий; над мёртвой, пустой котловиной разнеслись звуки музыки.
Звуки музыки, которую никто не слышал. Стайни только почудилось, что она слышит мелодию на самой грани доступного слуху; миг спустя иллюзия исчезла. Но музыка продолжала звучать, в упругих содроганиях воздуха, в едва ощутимых колебаниях земли, в согласном движении усеянных шипами ветвей, а ведь царило полное безветрие.
Даже облака в высоком небе, казалось, повинуются этой мелодии, – изменив всегдашним своим путям, они тянулись прямо к башне, и не просто «плыли» или даже «неслись»; нет, каждое движение слагавших их клубов словно дирижировало незримым оркестром музыкантов, рассеянных от горизонта до горизонта.
Стайни невольно сжалась – эта музыка отзывалась глубоко-глубоко, в самой сердцевине костей, «пока ещё не задетых», как верил мэтр Ксарбирус, действием эликсиров Некрополиса. Отозвавшееся словно вступало в войну с остальным её телом, нечистым, запятнанным алхимией Мастеров Смерти и потому недостойным дышать воздухом ни в чём не повинного мира. Боль растекалась от костей, струилась по жилам, добиралась до сердца, потому что она, Стайни, нечиста, потому что на ней – ошейник, до сих пор украшенный рунами, и не за просто так вручёнными; и нечего этому мерзкому порождению смерти топтать зе-лёную радостную землю, нечего ей тут делать, и, чем скорее она умрёт, тем лучше, унеся с собой тайны, что она не открыла спутникам, в чём не призналась даже Тёрну…
Кажется, она закричала, забилась на земле, отхаркивая кровавую пену; беззвучная Арфа не знала пощады, она убивала медленно и мучительно.
Спас Стайни Брабер: навалился сверху, прижал к окровавленным губам красно-золотой клинок, леденяще-холодный, словно среди лютой зимы. Сталь коснулась и лба, прогоняя дурноту, словно высасывая боль из раздираемой чародейством плоти.
– Терпи, терпи, ещё чуть-чуть…
Рядом, уткнувшись в сгиб локтя, замерла бесчувственная Нэисс, и над сидхой хлопотал Ксарбирус. Мэтр сам выглядел изрядно помятым, подбородок и верхняя губа покрыты кровью, но держался он твёрдо.
– Сейчас, сейчас… – бормотал он, пытаясь перевернуть Нэисс лицом вверх. – Сейчас кончиться должно. Ты глянь, глянь-ка, Гниль-то они уже того, к ногтю взяли, как есть всю взяли, ничего не оставили…
Наконец Стайни сумела сесть. Голова кружилась, но неведомая магия гномьего меча действовала. Боль утихла, больше не разрывая тело.
– Смотрите, – торопливо кивнул Ксарбирус. – Всех перебили, это ж надо так, вот это силища…
Жёлтый ковёр покрывал основание тёмной башни, не оставив ни малейшего просвета. Мёртвые многоножки громоздились одна на другой, большая часть осыпалась в пропасть, налетевший ветер старался скинуть туда же ещё оставшиеся пустые панцири, вдруг ставшие совсем лёгкими, почти невесомыми.
Хозяева Смарагда не рисковали повторными ударами.
– Цел твой Тёрн. – К мэтру Ксарбирусу возвращалась его всегдашняя ворчливость. – Если, конечно, он таки внутри.
Гончая не ответила – покачивалась, словно пьяная.
– Да она просто влюблена по уши, – фыркнула Нэисс, однако в голосе её явно слышалась ревность.
Стайни не ответила. Просто смотрела и смотрела на сдуваемые ветром пустые шкурки многоножек.
Хозяева Смарагда убирались в своём доме.
– Неплохо, – только и выговорил наконец Ксарбирус. – Какая мощь… какая сила… и всё пропадает под спудом. Тлеет без толка, как та же Гниль.
– Что дальше, мэтр? Спускаться? – Гном пришёл в себя первым, вновь сделавшись деловито-суетливым. – Высоко. У нас верёвок не хватит, а едва ли тут кто-нибудь по скалам лазать умеет, кроме меня.
– Она, – сидха кивнула на бывшую Гончую, – тяжело раненная, истекая кровью, взобралась по отвесной стене раза этак в три повыше этой.
– Она тоже, – прошипела в ответ Стайни. – Хотя и не раненая, должна признать.
– Дражайшие и прекраснейшие доньи, не спорьте. Вы обе превосходные скалолазки, – усмехнулся Ксарбирус. – Надо спускаться, иного выхода нет. Особенно если Тёрн таки внутри.
– А нас эта башня не… не того? – опасливо осведомился гном. – Как этих многоножек…
– Валидное опасение, весьма валидное, – одобрил Ксарбирус. – Но придётся рискнуть. К тому же я себе не прощу, если не осмотрю сие строение как следует…
– Если оно допустит такой осмотр, – буркнула Стайни.
– Узнаем на месте, – поднялся алхимик. – Вперёд, любезные и неустрашимые мои спутники! Цель нашего предприятия поистине в двух шагах.
– Обойдёмся без призывов. – Нэисс решительно шагнула к краю пропасти. – Давай верёвку, гноме.
– Погодите! – Стайни развернулась, пружинисто присела. Короткий меч она держала словно перо, большой палец под оголовком эфеса и вытянув клинок вдоль земли. – Кто-то идёт!
– Никого не… – начала было Нэисс. Её стражевая лоза спокойно обвивала тонкую талию сидхи, однако на тропе одна за другой стали возникать фигуры в бело-зелёных одеяниях и изящных, тёмно-изумрудных масках, глазные прорези обшиты золотой тесьмой. До плеч спускались длинные, очень тонкие и светлые волосы – у кого цвета чистого серебра, у кого сероватого жемчуга, а у кого – очень-очень бледного золота.
И ни у кого никакого оружия.
Двое… пятеро… восемь… дюжина…
Стайни прыгнула. Что-то со звоном отлетело от её клинка, короткий меч сверкнул разящим росчерком и разлетелся с нежным звоном, словно хрустальная брошь, со всей силы брошенная об камни.
– Не надо крови, – со странным акцентом произнесла одна из масок. – Положите оружие. И ты, сидха, тоже. Ты не сможешь причинить нам вреда. Раз уж на это не способна сама Гниль.
– Мы, гномы, – Брабер поплевал на ладони, поудобнее перехватил красно-золотой меч, – оружие не клали никогда и ни перед кем. Заруби себе на носу, местный.
Из-под тёмно-зелёной маски донёсся глухой смешок.
– Твоё мужество похвально, подземный житель. Но совершенно бессмысленно. Твой меч…
Брабер ухмыльнулся. И, не сходя с места, ударил.
Со стороны могло показаться, что причудливое оружие вдруг вытянулось, удлинившись самое меньшее втрое; двухцветное полукружие вспороло воздух, и ближайшее существо в маске вдруг окуталось призрачным голубым пламенем. Клинок Брабера негодующе зазвенел, словно от ярости; гнома отшвырнуло к самому краю пропасти, его подбитые сталью сапоги заскрежетали по камням.
– Досточтимые, уважаемые! – Ксарбирус вскинул руки, бросаясь между своими спутниками и существами в масках. – Это недоразумение. Нэисс, не хватайся за лозу. Стайни, спокойно. Брабер, уймись. Уважаемые, мы…
– Подними руки. Медленно, – донеслось из-под маски. – И не тянись за эликсирами.
Брабер глухо рычал, Стайни почти распласталась по земле, сжимая в обеих руках выхваченные кинжалы, и только Нэисс не шелохнулась, и в самом деле не касаясь своей стражевой лозы вокруг пояса. Ксарбирус послушно поднял руки, продолжая говорить самым приятным, проникновенным и убедительным голосом.
– Досточтимые хозяева, мы никому не причинили никакого ущерба. Простите моих спутников, тяжкое детство и перенесённые испытания в жестоком мире заставили их видеть повсюду врагов. Я не хватаюсь ни за какие эликсиры, я надеюсь, мы сможем поговорить как обладающие знанием, каковое единственно и отличает человека разумного от невежественного дикаря…
– Умолкни, алхимик, – прозвучало из-под маски. – Умолкни и следуй за нами. Остальные пусть положат оружие и тоже идут.
– Разумеется, господа, разумеется, – Ксарбирус казался самой любезностью. – Всё, как вы укажете. Брабер, Нэисс, Стайни, делайте… как я!
Откуда в пальцах Ксарбируса появилась эта скляница, никто так и не понял. Алхимик одним движением швырнул её под ноги хозяевам острова и прыгнул на зависть любой Гончей. Брабер взревел, и его красно-золотой меч вновь загудел, раскручиваемый могучей рукою гнома. Стайни взвилась в длинном броске, живая лоза Нэисс стремительной змеёй ринулась на заградивших тропу магов.
Из разбившейся скляницы повалил густой розовый дым, клубы его мгновенно скрыли всё вокруг; однако Стайни, с лёту ворвавшись в облако, по-прежнему могла видеть врагов, а вот они её, похоже, нет. Удивиться бывшая Гончая уже не успела, два кинжала ударили разом, в шею сзади одному и в горло спереди другому – под одеждой могли скрываться доспехи. Мелькнул красно-золотой меч Брабера – полетела в пыль разрубленная, залитая кровью маска. Миг спустя Ксарбирус и его спутники уже прорвались, бегом бросившись вниз по тропе.