Сева Голованов уставился на своего шефа немигающим взором.
– Как это – с какими адвокатами? – удивился он. – С нашими, нашими адвокатами!
– Извини, Сева, – сказал Денис, – ты сегодня хорошо спал?
– Я вообще не спал, но это к делу отношения не имеет. Звони Гордееву!
– Я уже ему звонил. Он знать ни о чем не знает. Он говорит, что с тобой ни по какому поводу не общался и что мы в полном маразме, если…
Договорить не дал телефонный звонок.
– Да! – раздраженно сказал Денис, включив звук на базе и не беря трубку в руки.
– Денис, срочно приезжай, – затараторил Гордеев. – Это не терпит отлагательств. Срочно, ты понимаешь, сро-чно!!!
– Юра, я же час назад с тобой говорил?! Что изменилось за это время?
– Все, буквально все изменилось! У меня здесь клиент – просто специально для тебя.
Денис посмотрел на Голованова. Тот только пожал плечами: мол, а я что, я – ничего, я предупреждал.
– Может, ты хочешь с Севой поговорить? – спросил Денис у Гордеева.
– Захвати его с собой, если считаешь нужным, – сказал Гордеев и в обычном своем английском стиле бросил трубку.
Денис понял, что дальнейшее выяснение отношений – напрасная потеря времени, кивнул Голованову, и они последовали на улицу. Там пришлось сбросить с Денисового «форда-маверика», чаще именуемого Бродягой, уже немалый слой снега.
– Нет, ты можешь в это поверить, а? – осведомился Денис, прогревая двигатель.
– Еще и не такие убийства случались, – хладнокровно ответил бывалый сыщик Голованов.
– Да я о погоде…
По дороге Голованов рассказал суть истории. Вчера был застрелен депутат Госдумы Глаголев. Это произошло примерно в половине восьмого вечера, у него во дворе. Депутат вернулся после рабочего дня, вышел из машины и… отдал богу душу. Киллер поджидал где-то рядом.
– Подожди, подожди, – перебил Денис. – Я читал криминальную хронику и вообще новости просматривал, нигде – ни звука. А ведь это громкое дело. Как же так?
– Да очень просто. Не тебе мне рассказывать, газетчики налетают как мухи на мед, только когда им кто-нибудь стукнет. А тут менты четко сработали. Живо приехала опергруппа, со всех свидетелей взяли строжайшую подписку о неразглашении, ну и все такое… Все всегда, знаешь ли, надеются раскрыть заказное убийство по горячим следам.
– А ты тогда откуда об этом знаешь?
– Член опергруппы, сыщик из МУРа, – мой приятель. Я как раз у него в гостях был, когда сигнал поступил. Ну и поехал за компанию. Так что это уже второй жмурик. Тенденция, однако, Денис… Осторожно, бабушку не задави!
– Все равно ничего не понимаю, – признался Денис, выруливая чуть ли не на тротуар, чтобы объехать старушку с собачкой на поводке длиной в несколько метров – вместе они перегородили всю проезжую часть. – Кто был первый жмурик? И при чем тут мы? И самое главное, откуда ты догадался, что я Гордееву понадоблюсь, прежде чем он сам об этом узнал?!
– Объясняю в порядке поступивших вопросов. Первый жмурик – Юкшин, тоже депутат Думы. Он, как и застреленный вчера Глаголев, был членом партии «Прогрессивная Россия». А точнее, они оба были ее сопредседатели.
– Так-так… – Денис уже подъезжал к Таганке. – Что-то припоминаю. Юкшин, это тот, который с моста на Красной Пресне прыгнул?
– Не сам прыгнул, а его столкнули, – уточнил Голованов. – Это было всего неделю назад.
– Но тело ведь так и не нашли? – продолжал сомневаться Денис.
– Расслабься, начальник, что ж я, нам гнилую работу искать стану? Да ни в жизнь! Тело нашли два дня назад. Чувствуешь связь?
– Может, и чувствую, а может, и нет. Объясни, чтобы наверняка почувствовал. И кстати, откуда ты знаешь, что тело нашли?
– От Вячеслава Ивановича. Могу вас познакомить, он хоть и генерал, но вполне вменяемый мужик.
Денису оставалось это только проглотить. Вячеслав Иванович был его родной дядя, начальник МУРа и отец-основатель «Глории», между прочим.
– Ладно, – усмехнулся Голованов, – давай немного просвещу тебя, темного и аполитичного, чтобы ты перед гордеевским клиентом лицом в грязь не ударил.
– Так ты знаешь, кто нас там ждет?
– Догадываюсь, – подтвердил Голованов. – Борис Ефимович Златкин, по всей вероятности, кстати, бывший партнер Юрки Гордеева.
– А он тут каким боком? – Денис, разумеется, знал Златкина.
– А таким, что именно Златкин в компании с покойными ныне Юкшиным и Глаголевым, а также еще некоторыми деятелями стоял у истоков, так сказать, «Прогрессивной России». Искру раздувал, чтобы пламя разгорелось. Он же в прошлом известный диссидент, да и в настоящем – демократ не из последних.
– Вот и разгорелось, – мрачно заметил Денис.
– Вот именно. Я ведь как рассуждал? Один сопредседатель утонул – это его личное дело, а когда двое ноги протянули, да почти одновременно, – уже касается целой партии. Значит, дело было так. Вчера вечером видный борец за справедливость депутат Глаголев подъехал к своему дому на Чистых прудах, вышел из служебной машины «ауди» (нехреново живется депутатам!) и направился к подъезду. Со двора выскочил молодой человек и произвел выстрел. Пуля попала в позвоночник. Глаголев упал, а убийца скрылся в том же дворе, откуда появился. К умирающему депутату подбежал водитель его служебной машины Андрей Мазурин. Он услышал лишь последние слова, которые произнес Глаголев: «Это ю…» И все. Полностью слово Глаголев произнести так и не смог. Он потерял сознание и умер на руках Мазурина. Так что не так уж и сладко живется депутатам.
– Это невыговоренное слово напоминает плохой детектив, – хмуро сказал Денис.
– А это и есть плохой детектив, – серьезно ответил Голованов. – По крайней мере, поначалу. В общем, дальше было все как положено: прокурором Москвы Авдеевым возбуждено уголовное дело. На место происшествия выехала оперативно-следственная группа, состоящая из сотрудников прокуратуры, милиции и ФСБ, а также различных экспертов, как криминалистов, так и медиков. Ну и я там затесался. Следствие по горячим следам к раскрытию убийства не привело. Опросили кучу свидетелей, выяснилось, что никто ни хрена не видел. Народ у нас умный стал, как почует, что заказуха, так сразу же подальше держаться старается.
– Кто возглавил расследование?
– Старший следователь по особо важным делам Мосгорпрокураты старший советник юстиции Антон Викторович Васильев. Знаешь такого?
Денис отрицательно покачал головой. Они приехали и вышли из машины.
Голованов был прав, тут действительно имела место быть тенденция – два убитых депутата, два убитых руководителя одной партии… Прямо Карл Либкнехт и Роза Люксембург… Если только, конечно, Юкшина скинули, а не сам он в речку гигнулся. Денис представил себе такой способ самоубийства и передернул плечами. В середине октября?! Брр! Можно и покомфортнее что-нибудь придумать.
– А вдруг, – оживился Голованов, – это Юкшин на самом деле Глаголева прикончил?
– Как это?! – обомлел Денис.
– А так! Всплыл, весь зеленый, в водорослях и медузах! И – бабах! Ты вспомни, какие были последние слова невинно убиенного Глаголева? «Это ю…» Может, он хотел сказать: «Это Юкшин»?!
– Иди к черту, – миролюбиво попросил Денис. – Не смешно… Слушай, Сева, а много их вообще, этих сопредседателей? Чего нам еще теперь ждать?
– Точно не знаю, но Златкин – да, это факт, тоже сопредседатель. Вот я и решил, что сразу же к Гордееву понесется, как узнает. Только немного опередил события. – И Голованов сделал шаг к крыльцу юрконсультации номер десять.
– Сева, подожди, – придержал его за рукав Денис. – А куда ты сегодня утром умчался, после того как мне записку оставил? И почему ночью не спал?
– Мне сообщили по секрету, что обнаружили подозреваемых в убийстве Глаголева. И разрешили поприсутствовать при задержании. Ночью одного, утром – другого.
– Ну?! – остановился Денис.
– Потом расскажу. – И Голованов подтолкнул своего шефа в адвокатское логово.
«…Из бара мы вышли с Викторией под ручку, как добрые друзья. Она представила меня своим телохранителям, и я не слишком хорошо почувствовал себя под их пронизывающими насквозь взглядами. Ненавижу я эту дурацкую работу – охранять кого-то от себе подобных. Только сейчас я подумал, что у богатых жизнь не такая сладкая, как кажется. Я бы, например, и дня не выдержал, будь со мной постоянно рядом эти отвратные морды. Зачем нужны людям большие деньги, шикарные дачи и дорогие иномарки, если сердце постоянно пронизывает страх за свою шкуру? Одному Богу известно, что на уме у этих натренированных подонков, которые в любой момент могут скрутить в бублик любого человека.
У входа нас ждал обалденный «Вольво-960». В салоне машины можно было при желании играть в футбол. Мы сидели на заднем сиденье, и от телохранителей нас отделял экран из толстого непрозрачного оргстекла. Это напоминало фильмы о… не помню, в общем, какие-то фильмы напоминало. Машина бесшумно тронулась. Сквозь тонированные стекла я видел пробегающие мимо фонари. Город жил своей обыденной жизнью, полной забот и тревог. Виктория спокойно излагала мне свой план, а я пытался отогнать от себя тревожные мысли. Что-то настораживало меня в этом деле. Но что, я еще не мог откровенно сказать. Голова, разбухшая от побоев и спиртного, отказывалась работать.
Сегодня вечером Штрассер, сказав жене, что работает у себя в банке, на самом деле направился к Люське. Телохранителей он отпустил, и это, конечно, стало известно Виктории. Она не теряла времени даром. За эту черту характера я ее уважал. За любовницей своего мужа обманутая жена следила пристально. И это я понял из разговора. Она знала, что та живет в уютном коттедже на окраине. Этот дом Штрассер снял для нее несколько месяцев назад. Этот не первой свежести любовник разбирался в женщинах. Впрочем, если бы у меня были такие деньги, я бы тоже не скупился на траты.
Максим Робертович пообещал жене, что вернется в одиннадцать часов, а сейчас было половина десятого. В мою задачу входило забрать со стоянки машину и поджидать Штрассера возле дома любовницы. А дальше – как бог даст. В принципе я не находил ничего сложного в данном задании. Но если что-то и не выйдет, то рисковать особо вроде бы не приходилось. Разве что опять попадусь гаишникам за вождение в нетрезвом состоянии. Я был весьма польщен, что Виктория доверяет мне. К тому же тысяча долларов – совсем неплохие деньги. Мы сразу договорились о задатке в пятьсот баксов. Она выдала мне деньги мелкими купюрами по пять и десять долларов. Получилась довольно приличная пачка. Деньги я сунул в карман и уже собирался покинуть свою спутницу, когда она вдруг небрежно кинула мне:
– Если боишься, у меня есть кое-что, способное вселить в тебя уверенность.
Не снимая перчатки, она открыла сумку и извлекла на свет изящную игрушку. Это был аккуратный дамский револьвер с перламутровой ручкой. Я повертел его в руках, сам не зная почему, сунул в карман своих брюк. Господи, прости пьяного придурка!
– Извини, дорогой, но более солидным оружием я не располагаю. Таким слабым женщинам оно просто ни к чему.
– Думаю, оно и мне не пригодится.
Я скорчил идиотскую гримасу, продолжая играть роль киношного героя. Возможно, ее глаза загорелись злорадством, однако она умела скрывать свои чувства.
Через несколько минут я уже поднимался по лестнице. Войдя в квартиру, сразу почувствовал навязчивое желание завалиться в теплую постель и хорошо выспаться. Однако, взглянув на часы, понял, что времени в обрез. Позвонив своему коллеге, я сказал, что на несколько дней хочу взять отпуск за свой счет, сославшись на недомогание. По правде говоря, я совсем не лгал. Подкрепившись на кухне, достал из морозильника лед и приложил к раскалывающейся голове. Это принесло облегчение. Набив рот жевательной резинкой, я снова вышел на улицу. Настроение было паршивым, что уж тут скрывать. На этот раз я надел кожаную куртку и вельветовые джинсы. Эта одежда не сковывала движений. Машина была припаркована на платной стоянке в двух минутах ходьбы от дома. Открывая дверцу своей «шестерки», я пришел к выводу, что она совсем не виновата в том, каким кретином является ее хозяин. Она всегда выручала меня в трудную минуту, за что я был ей искренне благодарен.
Около половины одиннадцатого я находился в исходной точке. Улица, на которой стоял дом любовницы Штрассера, была тихой и пустынной. Это вселяло уверенность в успехе нашего предприятия. «Жигули» я оставил в укромном месте, а сам расположился невдалеке от калитки. Место выбрал довольно удобное, и видеть меня никто посторонний не мог. Как назло, опять начал моросить нудный осенний дождь.
Было около одиннадцати, когда мое внимание привлекла черная «девятка». Она бесшумно подкатила к дому, не включая габаритных огней. Машина Штрассера, новенький «БМВ-750», стояла на обочине напротив калитки. Штрассер являл собой саму пунктуальность. Ровно в одиннадцать он показался в проеме двери. Попрощавшись с девушкой, он засеменил по направлению к калитке. Его тщедушная фигура вызывала во мне отвращение. Таких мужчин бабы могут любить только за деньги. Я уже хотел двинуться ему навстречу, когда из таинственной «девятки» выскочило трое лихих парней. Один из них, подбежав к незадачливому любовнику, схватил его за руку и выхватил увесистый дипломат. Другие сгребли несчастного в охапку и потащили к «Жигулям». Можно было подумать, что здесь работает пресловутая команда «Альфа». Максим Робертович запинающимся голосом что-то жалобно тараторил. Я разобрал только: «Не волнуйтесь, деньги при мне. Остальное под плитой…»
Вся операция длилась несколько минут. Кроме меня, никто не мог видеть происшедшего. Любопытство раздирало меня на части. Я решил проследить за дальнейшим развитием событий. Тем более что в душу начали закрадываться смутные подозрения. Я уже ни на минуту не сомневался, что в дипломате банкира лежат деньги. Может, это и была излишняя самоуверенность, только вот моя дурная привычка разгадывать нелепые загадки вовлекала меня в странную историю.
Догнать «девятку» не составляло особого труда. В столь позднее время на трассе мы были почти одни, и я специально держал дистанцию, чтобы не вызвать подозрения. Я хорошо знал этот район города. Совсем недалеко отсюда находилось главное городское кладбище, и интуиция подсказала мне, что черная «девятка» движется именно туда. Уже возле самого поворота я сбавил скорость и пропустил вперед «мерседес». Эту машину знал любой житель нашего города. Она принадлежала королю местной мафии Шведову. Интересные дела происходили этой ночью. Я чувствовал, что становлюсь невольным свидетелем какой-то драмы. Другой бы на моем месте бросил все к черту и отправился домой, в теплую постель, но любопытство просто раздирало мою грешную душу. И потом, я бы никогда не простил себе своей слабости. Предварительно выключив фары, я тоже направился на столь странную вечеринку, правда, в отличие от других, без особого приглашения…»