Когда Федор стал разжигать костер прямо в лесу, Лев едва не сбежал. Только куда, если даже отцу не написать?!
Тем временем Федор поймал пару лягушек и теперь жарил их на костре. Лев изображал, что его тошнит, но съел. Оказалось вполне терпимо, похоже на курицу.
Наплевав на все здешние правила, Федор отобранным у Льва маркером начертил на сосне громадный крест – в качестве ориентира. И тут Лев не выдержал и начал на него орать.
Господин Летний перевернул все поваленные стволы в округе, какие смог приподнять, обшарил все кусты, какие смог обшарить, и выворотил все валуны, какие смог выворотить. Искал, кого еще поймать и съесть.
Лев уже не орал. Он сидел на поваленном дереве, обхватив голову руками, и стонал:
– Аттила! Русский варвар! Тебя просто нельзя брать в цивилизованную страну!
Федор, кравшийся по мху с майкой в руках, внезапно метнул майку, бросился вперед и навалился сверху.
Через четверть часа искатели приключений вынули из костра свалившиеся туда носки и сушили их, держа в руках, поворачиваясь к огню то задом, то боком. Выступающие части обоих компаньонов дымились.
Пойманный еж жарился на палках и почти весь обгорел. Его жалели. Так и сожрали – обуглившегося, вонючего, погибшего без всякой пользы. Из жалости.