Рикард повернул голову в сторону высокого окна, за которым простирался вид на пробуждающийся город. Жители Амродана наполняли улочки, спеша на работу и оживляя пребывающую в тишине площадь топотом ног, голосами и смехом. Пусть до его кабинета гомон не доносился, но мужчина с уверенностью мог сказать, что где-то там, внизу, одна весьма настойчивая девушка в этот самый миг пыталась достучаться до стражей, которые вот уже в десятый раз настоятельно советовали ей обождать открытия ворот.
На время сдавшись, нежданная гостья отошла чуть поодаль, начав рассматривать махину замка и нетерпеливо прохаживаясь вдоль длинной стены, что отделяла территорию Академии от жилого сектора. Она наверняка удивилась бы, узнай, что во власти ректора чувствовать не только тех, кто вступил на подвластные ему земли, но и ощущать приближенных к защитному периметру. Он мог «читать» ее еще до того, как девушка предстала бы на пороге приемной. И ведь там было, чему подивиться!
Эта девочка, что вновь подошла к мужчинам, охранявшим большие кованные ворота, не являлась студенткой и не была преподавателем, однако рвалась за стены учебного заведения всей душой. Она хотела попасть к нему. Желала что-то обсудить и, может, внести предложение. Неожиданное сочетание внутренних стремлений после отмеренных практически двух месяцев с начала занятий.
Взмахнув рукой, Рик позволил воротам откликнуться, и створки начали медленно отходить в стороны, впуская приободрившуюся гостью, что поспешила юркнуть в образовавшуюся щель.
С каждым шагом, что девушка делала, мягко ступая по пока еще зеленой траве, сердце Дубринейла начинало биться быстрее. Он узнал, кому принадлежала кровь, что текла по венам незнакомки, и от осознания надвигающейся катастрофы становилось не по себе. Однако он был бы не профессором Дубринейлом, самым молодым ректором Бефанорской Академии Темной Магии, если бы позволил смущению заставить себя прятаться, вместо того, чтобы лицом к лицу встретить свой рок.
Эта девочка, эта встреча, они изменят все. Он знал это, предчувствовал, ждал, и вот, наконец, пришел день, который перевернет его жизнь с ног на голову.
Приди ко мне, дочь Глеарры, теперь я готов.
***
Тили съежилась под испытующе-внимательным взглядом ректора. Высокий блондин с пронзительными голубыми глазами выстукивал длинными пальцами по широкому столу, методично действуя ей на нервы.
Будто мало впечатляющей своим богатым убранством просторной приемной и огромного кабинета, в котором все кричало о принадлежности профессора Дубринейла к высшим слоям общества, тонко указывая на его любовь к удобствам, так еще и это затяжное молчание, прерываемое дробью, что с каждым ударом заставляла девушку сильнее сжимать зубы. И ведь подобное поведение не было для Илотилас в новинку, многие друзья родителей старались вести себя подобным образом, видимо предполагая, что чем больше времени позволяют собеседнику висеть в подвешенном состоянии, томясь в ожидании ответа, тем более значимым являются на самом деле. Глупые причуды аристократов.
Чтобы отвлечь себя от созерцания коротко стриженных ногтей, венчающих ухоженные пальцы, Тили скользнула взглядом по самому кабинету. Добротная мебель, широкие кресла, тяжелые алые портьеры на высоких окнах и позолота, что сопровождала практически любой присутствующий здесь элемент: стол был инкрустированный этим драгоценным металлом, дверные ручки, ножки мягкого дивана нежно-бежевого цвета, даже перьевые ручки на столе ректора, и те были в золотых футлярах!
Интересно, эта демонстрация благосостояния призвана заставить гостей проникнуться собственной несостоятельностью или довериться явно преуспевающему мужчине, одновременно стремясь к подобному величию?..
Даже одежда ректора говорила о его пристрастиях к педантичности и изящному лоску: идеально выглаженный фрак темно-синего цвета, подчеркивающий яркость глаз, белоснежная рубашка, узкий галстук, собранный в идеальный узел, и запонки в виде головы волка, опять-таки, золотые. Все в сидящем напротив представителе сильного пола говорило об уверенности, сосредоточении силы и власти в этих руках, что вдруг перестали стучать по красному дереву.
В данный момент он решал ее дальнейшую судьбу.
Она доверилась этому мужчине. И лишь в его ответе теплилось надеждой ее будущее, которое еще вчера не должно было быть таким безрадостным.
Вчерашний день перечеркнул ее жизнь на две части.
Вчера родители сообщили, что устали от постоянных выходок любимой дочери и, дабы образумить ее, как они тогда выразились, нашли претендента на руку и сердце единственной наследницы. Доводы разума, выражающиеся в ее бурном протесте, разумеется, тут же были отклонены.
И что ей оставалось? Как овце на заклание ждать, пока на ее палец наденут помолвочное кольцо, а чуть позже на запястье защелкнется брачный браслет? Добровольно пойти к алтарю с незнакомцем?!
Нет!
Выход из неразрешимой ситуации нашелся быстро. Всего лишь дождаться ночи, собрать свои вещи и тихонечко сползи по веревочной лестнице с третьего этажа каменного особняка, осторожно обходя охрану и заметая следы.
Возможно, побег – это не самое лучшее, и далеко не самое благородное и смелое решение… Но это была единственная возможность избежать навязанного брака.
Да и рано ей становиться женой, а уж матерью?..
Муж наверняка запрет ее в четырех стенах, не позволяя радоваться жизни с подругами, ей придется забыть про опасные (и в большинстве своем запрещенные) ритуалы призыва нечисти и поиск способов обхождения законов ради того или иного артефакта. Она вынуждена будет отказаться от Силы, которая родилась в ней благодаря ядерному коктейлю смешения отцовской крови вампира с демонической составляющей матери.
В свое время факт, что она, плод смешанного брака, появилась на свет, всколыхнул общественность, а осознание, что среди аристократии появилась уникальная девушка с силами обоих рас, повергла жителей Амродана в противоречивые чувства. Некоторых она пугала, других заставляла заинтересованно наблюдать со стороны, третьи же старались делать вид, что ее попросту не существует.
Это было странно. Страшно. Но в общих чертах просто удивительно захватывающе живыми эмоциями и переживаниями.
Первые лет пятьдесят за ней пристально наблюдали, стараясь контролировать каждый шаг, приставляя в частной школе лучших учителей, готовых поймать неконтролируемый выброс Энергии, ожидали разрушений и шума.
Но их не было.
Тили вела себя прилежно, стараясь выполнять все предписания, поступающие от более мудрых и опытных нелюдей.
Она выжидала.
Лишь после празднования первого столетия, когда родители, наконец, объявили ее совершеннолетней, у девушки развязались руки.
Окружающие уже мало что могли противопоставить вступившей в полную силу демонице с вампирскими корнями. И их интерес пришлось самостоятельно усмирить. Пусть на достижение цели и ушел не один год, но что такое пара лет, когда она ждала возможности вырваться на волю целое столетие?
Тили получила долгожданную свободу, когда могла не опасаться пронырливых соседей, вездесущих ученых и всех тех, кто день за днем наблюдали за ее взрослением, словно за диковинным зверьком.
Теперь запретные зоны библиотек и закрытые двери Магических Школ маячили перед глазами как вызов.
А, как известно, когда пытливый ум хочет узнать тайны мироздания, никакой магической ловушке не удержаться.
Вот только был один небольшой недостаток в воспевании вседозволенности: последствия девичьих проделок всегда приходилось разгребать родителям. Глеарра и Леросейл, ее сиятельные родичи, которые входили в Высший Совет Амродана, не могли просто закрыть глаза на ту или иную выходку дочери, продолжая верить в дитя и возлагая на бунтарку большие надежды.
Бесчисленные извинения, дорогие подарки, магические редкие артефакты, что хранились в их семье… ничего не жалелось, лишь бы оградить Тили от лишних пересудов и предания ее шалостей забвению. Вплоть до следующей каверзы.
Илотилас оправдывала себя, возможно, детской отговоркой, но в ней была большая доля истины: она же не виновата, что со своей Силой способна на Высшие заклинания, которые доступны были далеко не каждому архимагу? И зарывать такие таланты в землю было сродни преступлению!
Вот только последняя проделка вышла боком… И теперь на горизонте замаячила перспектива брака не известно с кем.
Илотилас даже не поинтересовалась именем избранника, лишь подняла скандал на тему: «Я совершеннолетняя, и я сама могу решать, кто и когда станет моим мужем!»
Результат разговора, собственно был на лицо: тихий спуск вдоль стены по веревке, постоянно хранящейся у нее под кроватью на случай внезапных побегов. Но, если раньше она всегда возвращалась к утру, теперь дорога домой была заказана. На время, пока родители не образумятся, поняв, что ей рано выходить замуж, и что принуждение не приведет ни к чему хорошему.
А где спрятаться от вездесущих и имеющих реальную власть предков? Только под крылом других имеющих власть.
Ноги сами привели ее к воротам Бефанорской Академии, к ее идеальному и строгому ректору, что внимательно следил за мимикой на ее лице.
– Значит, ты предлагаешь мне противостоять Высшему Совету? – профессор соизволил-таки разрезать тишину.
– Не всему, – девушка опустила голову, начав рассматривать складки на юбке. – Мои родители не станут убеждать остальных членов Совета, что меня необходимо… вернуть.
Блондин изогнул бровь.
– Если я не ошибаюсь, ты уже закончила Магическую Академию.
– В Аминсе, – она кивнула. – Факультет Боевой магии. Но здесь, в Амродане, я училась только в школе.
Ректор окинул ее цепким взглядом, лишь мимолетно мазнув глазами по весьма откровенному декольте блузки. Глупые надежды, что ее формы станут катализатором для принятия в Академию, разбились в прах, не успев сформироваться в твердую почву. Хотя и для подобных идей было оправдание: ректор был молодым мужчиной, удивительно молодым для занятия столь высокого поста, и его вполне могла заинтересовать совершеннолетняя студентка. Будущая студентка.
Илотилас заставила себя не ерзать на месте, только представив, что сидящий напротив инкуб мог бы небрежно протянуть руку вверх, расслабляя галстук и снимая его полностью, чтобы неторопливо перейти к освобождению шеи и груди от дорогой сорочки.
Она постаралась прогнать мысленную картинку из головы, но куда там! Дубринейл продолжал молчаливо взирать на нее, порождая в голове множество вариантов разрешения их встречи.
Возможно, ректор предложит убедить его в том, что должен принять ее в свою Академию? И тогда Тили придется, томно вздохнув, покорно кивнуть, невзначай дотронувшись до пуговки на блузке. Легкое движение пальцев – и первая пуговка будто случайно расстегивается. Девушка недоуменно опускает взгляд на блузку, будто пытаясь понять, как так вышло, а мужчина напротив ехидно интересуется:
– Жарко?
Ей приходится встретиться с ним взглядом, все еще держась за кругляшок, стягивающий края ее одеяния.
– Немного.
Еще одна пуговица поддается манипуляциям, и вырез кофточки становится весьма провокационным, за ним уже видно кружево нижнего белья.
Ректор лишь молчаливо наблюдает, чуть склонив голову в бок и продолжая сидеть в весьма расслабленной позе, откинувшись на спинку широкого удобного кресла.
Задумчиво взявшись за очередную пуговицу, девушка закусывает губу. Она ведь хочет оказаться под протекцией лорда? Профессор Дубринейл в силах обеспечить защиту и отстаивать ее права не только перед родителями, что могут попытаться вернуть блудную дочь домой, но и перед женихом. Если этот неизвестный придет за ней, на правах временного опекуна ректор может указать тому на дверь, заявив, что на время обучения адептка Линвен находится лишь в его власти.
Облизав в миг пересохшие губы, девушка решается. Расстегнув последнюю пуговку, лукаво улыбаясь, Тили поднимается со своего места, огибая массивный стол и подходя к ожидающему мужчине.
Дубринейл по-прежнему не пытается взять инициативу в свои руки, лишь чуть отодвигает кресло, чтобы ей было сподручнее подойти. Илотилас становится прямо перед ним, ощущая позади себя твердую поверхность, отсекающую пути к отступлению. Но о каком отступлении может идти речь, когда она видит жадный блеск глаз, стоит блузке спорхнуть с плеч, выставляя аппетитную упругую грудь, скрытую сейчас лишь белоснежной паутинкой кружева?
Однако профессор не спешит нарушить незримую черту приличий, которая с каждым мгновением смазывается в прозрачную пленку, готовую лопнуть в любой миг, словно мыльный пузырь.
– Возможно, профессор, я смогу убедить Вас в том, что моя кандидатура требует более тщательного рассмотрения на место студентки в Вашей Академии?
Он вторит ее улыбке и, наконец, оживает. Протягивает руку, чтобы едва коснуться разгоряченного от мысленных терзаний тело. Его пальцы, скользнув по обнаженной коже, медленно поднимаются от талии выше, накрывают холмики и чуть сжимают. Он не торопится, томительно медленно изучая ее, позволяя прочувствовать момент и, возможно, отстраниться, уйдя на попятную.
Однако, встретившись с ней взглядом и прочитав в нем побуждение к дальнейшему действию, блондин щелкает пальцами, позволяя лифчику упасть к его ногам.
Ректор на мгновение замирает, любуясь представленным видом, после чего подается вперед, чтобы запечатлеть осторожный поцелуй на нежном участке, одновременно притягивая негодницу ближе.
Пару мгновений, и Тили невольно охает, когда мужчина втягивает ее сосок в рот, даря сладостную пытку и подключая несомненно проворный язык. Он играет с ней, лаская, слегка покусывая и оттягивая затвердевшую вершину, пока руки, скользя по бедрам вверх, минуя юбку, не задерживаются на ее ягодицах. Он сжимает ее попку, одновременно захватывая губами белоснежную плоть, истосковавшуюся по мужским прикосновениям, отчего пульс девушки учащается.
С каждой секундой, с каждым движением его языка и горячих ладоней, ее тело жаждет большего. Осознание порочности происходящего заставляет Тили нетерпеливо выгнуться навстречу ловким пальцам, что проникли за ткань трусиков, дотрагиваясь до влажных складок. Образовавшаяся тянущая нега между ног требует вторжения, но мужчина не хочет даровать его так быстро, раззадоривая, едва касаясь.
– Ты уверена?.. – в его голосе появились хриплые нотки, однако даже несмотря на явный признак возбуждения, мужчина готов позволить ей отступить.
– Не останавливайтесь… прошу…
Стоит его пальцу проникнуть в ее лоно, и Тили не может сдержать тихого стона удовольствия, обхватывая его конечность и выгибаясь навстречу.
Он доводит ее до исступления своими ленивыми движениями и горячим языком, заставляя балансировать на грани удовольствия и отчаяния. И она сдается. Подавшись вперед и подцепив пальцами ремень на его брюках, Тили судорожно расстегивает ткань, с удовлетворением отмечая, что не только ей хочется отведать запретного плода.
Ей хватает мгновения, чтобы забраться на кресло поверх ректора, поставив колени по обе стороны его широко расставленных бедер и вцепиться руками в напряженные плечи. Голубые глаза хищно щурятся, прежде чем притянуть ее к себе, завладевая губами практически в жестком поцелуе. Стоит лишь ей ответить, ощутить его язык, что вступил в схватку с ее языком, как мужчина, бесцеремонно отодвинув промокшие от желания трусики в сторону, плавно опускает Илотилас на напряженную плоть.
Из ее груди вырывается сдавленный стон, а глаза сами по себе закрываются от удовольствия. Ректор, приподнимая ее над собой с удивительной легкостью, вновь заставляет опуститься. Глубоко. Медленно. Так, чтобы она прочувствовала, как его член растягивает стенки ее лона. Так, чтобы она вновь застонала.
И она стонет. Сладостно и протяжно, потому что твердое орудие погружается в нее на всю длину, заставляя вбирать его полностью.
Позволяя себе лишь на пару секунд задержаться в нижней точке, Илотилас сама начинает приподниматься и опускаться, хватаясь за его плечи. Она двигается так, чтобы он лишь поддерживал ее талию, а после переместил ладони на бедра, сжимая, заставляя ее скакать более резко. Сейчас она задает темп и прописывает роли.
И снова из ее груди вырывается стон.
– Но занятия уже начались, – вырвал ее из фантазий ректор.
– Но ведь иногда студенты опаздывают к началу учебного года? – Тили ругала себя на чем свет стоит, поскольку почувствовала, как ее щеки начали гореть.
Нашла время представлять себе подобные картины!
Но уж больно ректор был хорош собой. С таким и пофантазировать не грех. И не только фантазировать…
Илотилас перенесла ногу на ногу, чтобы скрыть дрожь в коленях и возблагодарила судьбу, что ей предоставился шанс вести разговор сидя. Если бы она стояла, возможно пришлось бы позорно хвататься за стол, дабы ненароком не пошатнуться.
Иногда девушке казалось, что ее фантазии уж слишком реальны. Потому что представляя все это в уме, ее тело реагировало неосознанно: возбуждалось до той степени, что казалось, будто ощущает прикосновения к коже не в эфемерном мире, а вполне реальном.
Профессор Дубринейл вздохнул.
– В нашей Академии спуску адептам не дают. Тем более в магистратуре.
У Тили быстрее забилось сердце. Ее… принимают?!
– Я был наслышан о твоих… увлечениях в Аминсе, – фраза, которая заставила ее задержать дыхание, судорожно вспоминая досадную деталь: ректоры Академий связываются друг с другом время от времени.
Значит, обсуждают не только учебные планы, но и происшествия в стенах своих альма-матер с конкурентами? Или нет?.. Все де показывать, что они, великие ученые мужи, не в состоянии самостоятельно держать ситуацию под контролем?
А, может, мужчины тем самым смеются над неудавшимися проделками неучей?.. Вероятно, вспоминают, как сами были в их возрасте и гуляли похлеще?
Однако, это только ее предположения.
– Я буду учиться усердно. Правда! – Тили даже подалась вперед, хватаясь на подлокотники кресла.
– Ты понимаешь, что поступив в Академию имени Бефанора Темного, тебе придется подписать договор? В нем будет сказано, что за непослушание преподаватели вправе будут применить… меры воздействия, не ставя родственников в известность.
Илотилас сглотнула.
Да, это не Аминс. В столичной Академии отношение к студентам было соответствующее высокому положению, здесь же все грани стирались.
Однако ей пришлось кивнуть. Все равно других вариантов нет. Либо замужество, либо учеба. Только в этом случае она сможет отсидеться в относительной безопасности.
Ректор сможет убедить родителей, что на время обучения (пусть и придется потратить на это два года своей жизни), отвлечение на создание семейной ячейки нежелательно.
Профессор Дубринейл расцепил руки, которые до этого держал в замке, после чего кивнул и провел ладонью над маленьким хрустальным шаром.
– Вы вызывали, ректор? – после осторожного стука в дверь на пороге кабинета возникла миниатюрная дриада с зеленоватыми волосами.
– Да, Эйми, подготовьте бумаги о зачислении адептки Илотилас Нимэль Линвен. Направление – Смешанная магия, магистратура, – он помедлил, после чего добавил. – Углубленный курс.
– Слушаюсь, – поклонившись, девушка выплыла из кабинета.
А Тили широко распахнула глаза.
Куда-куда ее решили принять?! Смешанная магия?!
Он, должно быть, шутит? Да еще и углубленный курс!
– Профессор, – Илотилас обрела дар речи. – Вам не кажется, что лучше бы было…
– Выбрать Некромантию или Темные Артефакты? – криво усмехнулся блондин. – Слишком просто. Нет, Тили, – от такого неформального обращения жар, который после ее фантазий начал спадать, внезапно вернулся с удвоенной силой, – я сказал, что нашим студентам приходится непросто. Зато из них вырастают настоящие профессионалы своего дела. Некромантию и Артефакты, если мне не изменяет память, ты освоила на отлично и в Аминской Академии.
Илотилас ошарашенно кивнула. Как ректор мог помнить такое?! Даже учитывая, что общался с профессором Тиарнаделем, и тот поведал, кто из их выпуска отличился красным дипломом с дополнительным вкладышем повышения квалификации.
Мало ли через них прошло студентов?
– Думаю, углубленный курс Смешанной магии – именно то, что тебе нужно, – припечатал Дубринейл, – будет, на что направить силы.
Илотилас скривилась.
– Впрочем, ты еще можешь отказаться. Пока договор не подписан…
– Нет! Я подпишу бумаги. И буду учиться на факультете Смешанной магии, – обреченно произнесла Тили. – А общежитие… вы предоставите?
– Разумеется, – ректор улыбнулся. – Эйми проводит тебя и донесет необходимую информацию. Форму и расписание также получишь у моего секретаря.
Ректор достал из стола бумагу и что-то себе пометил, после чего провел рукой над листом, и тот испарился в голубоватых искорках.
– У тебя еще есть вопросы?
– Когда можно приступить к занятиям? – вышло довольно кисло, но как иначе, если теперь дорога назад заказана?
– Завтра. Старосту вашей группы зовут Ареанна, настоятельно рекомендую подружиться с ней.
Профессор явно дал понять, что разговор окончен.
Изящно поднявшись с кресла, новоявленная адептка улыбнулась.
– Спасибо вам, профессор.
Дубринейл встретился с ней взглядом.
– Не заставь меня пожалеть о принятом решении, Илотилас.
***
Стоило лишь двери за Тили закрыться, Дубринейл со стоном вздохнул.
Понимала ли хоть эта демоница, что способна пробивать ментальный блок?
А эти ее фантазии… яркие, красочные, жаркие.
Ректор поправил ставшие тесными брюки.
Иногда сущность инкуба давала о себе знать в самые неподходящие моменты.
Тили… мятежница, которая свела с ума практически всех преподавателей в Аминсе. Девушка с таким магическим потенциалом, что ее наверняка заметил бы сам киос. Однако они разминулись во времени обучения. Сейчас же, если верить Делю, Ноал был озабочен далеко не похождениями за юбками.
Илотилас Нимэль Линвен. Дочь Глеарры и Леросейла Линвен.
Дубринейл улыбнулся. Никогда не думал, что судьба сыграет с ним такую злую шутку.
Новая адептка. Посмотрим, чего ты стоишь.