– Прошу не вмешивать в это дело мою сестру. – Лукас потянулся через стол и вырвал телефон из рук Белль.
Отчаянным движением она попыталась забрать его обратно, но он оказался проворнее – телефон уже был вне пределов ее досягаемости.
– Как вы смеете? Отдайте телефон. И что значит – не надо вмешивать вашу сестру? Ваша сестра имеет самое прямое отношение к делу. Речь идет о ее желаниях – или вы забыли об этом? – резко парировала Белль.
Лукаса поразил ее дерзкий тон. Много лет назад он был бедным эмигрантом, жившим в одном из самых неблагополучных районов Нью-Йорка, но теперь, став бизнесменом-миллиардером, он привык к почтительному обращению со стороны всех, с кем общался. Он не потерпит, чтобы ему дерзила какая-то малоизвестная английская модельерша, чей бизнес находится на грани банкротства.
– Я знаю, что лучше для моей сестры – и при всем уважении, мисс Андерсен, я считаю, что вы не тот модельер, который ей нужен.
Белль была обескуражена его высокомерной уверенностью. Но что в этом удивительного? Лукас Христакис имел репутацию безжалостного индивидуалиста, не стеснявшегося идти по головам, чтобы добиться своей цели. Он смотрел на нее хищным, расчетливым взглядом, но Белль слишком много лет провела под властью тирана. Теперь, когда она наконец освободилась от Джона Таунсенда, она не позволит ни одному мужчине унижать ее.
– Так Ларисса не передумала – или я не права? – с вызовом произнесла она. – Это вы решили, что над ее платьем будет работать Жаклин Джеймсон. Но почему? Вы когда-нибудь видели хоть одно из моих платьев? Почему вы так уверены, что я не смогу сшить Лариссе то, о котором она мечтает?
Услышав воинственный тон Белль, Лукас сжал зубы, но, к своему раздражению, почувствовал укол совести.
– Нет, я не видел ни одной из ваших работ, – признал он.
Несмотря на свой гнев, Белль невольно опустила взгляд к его широким плечам. «Он наверняка занимается в тренажерном зале», – подумала она. Когда ее взгляд скользнул к накачанным бицепсам, у нее защемило под ложечкой. Его кожа была бронзового оттенка, а на предплечьях росли тонкие черные волоски.
Вдруг она услышала, что Лукас снова заговорил, и поспешно отогнала мысли о его теле, которое так волновало ее.
– Но вы правы, я бы действительно хотел, чтобы платье для Лариссы шила Жаклин. Она – друг нашей семьи и известный дизайнер. А о вас я никогда не слышал, – прямо сказал он. – Все, что я знаю о «Веддинг Белль», – это то, что она существует всего три года. Честно говоря, я не уверен, что у вас достаточно опыта для пошива свадебного платья высшего качества для моей сестры, а также что вы сможете выполнить заказ так быстро. Жаклин же управляет своей компанией уже двадцать лет, и я знаю – она способна сшить потрясающее свадебное платье в такой короткий срок.
– Но и я могу это сделать – только если вы дадите мне шанс. – Белль наклонилась к Лукасу, глядя ему в глаза. – Я готова работать день и ночь, чтобы сшить Лариссе то платье, о котором она мечтает. – Видя, что выражение лица Лукаса не смягчилось, она разочарованно покачала головой. – Ларисса выбрала именно меня. Это хоть что-нибудь для вас значит?
– Мою сестру уже подвел первый дизайнер, которого она выбрала. Когда она исчезла, мне пришлось утешать Лариссу несколько дней, и я считаю, что имею полное право защитить ее от дальнейших разочарований, – резко ответил Лукас. – Я понимаю, вы надеялись, что этот заказ поможет вашему бизнесу пойти в гору, но я заплатил вам большие деньги за потраченное время.
Белль опустила глаза к чеку, который держала в руке.
– Так, значит, этот чек, по существу, взятка? – проговорила она. До сих пор она не понимала, почему Лукас выплатил ей сумму, которой хватило бы на кругосветное путешествие на роскошном теплоходе, вместо того чтобы просто возместить ей затраты на авиабилет в Грецию, но теперь все стало ясно. – Вы ожидаете, что я возьму деньги и уеду обратно в Англию, и у Лариссы не останется никакого выбора, кроме как согласиться на то, что ее платье будет шить Жаклин Джеймсон, а вы все-таки добьетесь своего. Боже мой! – Она с отвращением взглянула на него. – Вы же просто настоящий тиран!
Лукас ударил ладонью по столу – так громко, что Белль вздрогнула.
– Я не намерен извиняться за то, что хочу защитить свою сестру, – прорычал он. – Она доверилась Туле Демакис, но этой мошеннице нужно было лишь одно – вытянуть из нее как можно больше денег. Теперь до свадьбы остается всего пять недель, и я не хочу, чтобы Ларисса снова подвергала себя такому же риску.
У Белль упало сердце при виде неумолимого выражения на лице Лукаса.
– Действительно, дела «Веддинг Белль» идут не так хорошо, как я надеялась, – честно призналась она. – Но сейчас очень многие компании переживают тяжелые времена из-за кризиса.
Три года назад Белль была полна энтузиазма: вскоре после окончания художественного колледжа она потратила небольшое наследство, оставшееся от матери, на оплату первого года аренды своей студии. Даже язвительная реплика Джона о том, что у ее дела нет шансов выжить в мире моды, где каждый готов перегрызть конкуренту глотку, не поколебала ее оптимизма. Белль было наплевать на его мнение – узнав, что он ей не отец, она больше не собиралась мириться с его желанием контролировать ее жизнь.
«Почему же некоторые мужчины прямо-таки испытывают потребность властвовать над другими людьми?» – подумала она, взглянув на горделивые черты Лукаса. Он сказал, что хочет защитить сестру, но Белль казалось, он, как и Джон Таунсенд, просто привык всегда настаивать на своем. «Убеждать его бесполезно», – устало подумала она. Но воспоминание о радости Лариссы при посещении ее студии в Лондоне заставило ее вновь попытаться.
– Не отрицаю, эта свадьба принесла бы огромный успех моему делу. Но я хочу работать над платьем для Лариссы не поэтому. – Она проигнорировала скептическое выражение на лице Лукаса. – Я люблю свою работу, это моя страсть, и, даже если бы свадьба Лариссы была скромной, с небольшим числом гостей и без всякой огласки в прессе, я все равно была бы рада, что она выбрала меня в качестве дизайнера. – Она разорвала чек пополам и толкнула обрывки по столу в направлении Лукаса. – Мне не нужны ваши деньги. Я хочу работать над платьем Лариссы потому, что она мне нравится. Когда она пришла ко мне в студию, между нами сразу же возникла симпатия, и я была бы рада показать ей мои задумки. – Она выдержала взгляд его стальных глаз не моргая. – Дайте мне шанс, мистер Христакис, и я обещаю, что не подведу вашу сестру.
Ее глаза были цвета небесной лазури в летний день. Лукас был околдован ее красотой, зачарован вдохновенным выражением ее лица и быстрыми, резкими движениями рук, которыми она подкрепляла свою речь, желая подчеркнуть важность вопроса. Она напомнила ему красивую, хрупкую бабочку, похожую на тех, что порой садились на кусты бугенвиллеи, оплетавшие стены его виллы.
«Что за нелепые фантазии опять лезут мне в голову?» – раздраженно спросил он сам себя. Он был пленен Белль Андерсен, и какая-то невидимая сила заставила его представить ее обнаженной на его кровати, с пылающими щеками и глазами, потемневшими от желания.
– Вы замужем, мисс Андерсен?
Белль закрыла глаза и быстро вдохнула. Ее сердце заколотилось. На несколько секунд ей показалось, что Лукас хочет поцеловать ее. Его лицо было так близко, что она чувствовала его дыхание на губах. Она была почти разочарована тем, что этого не произошло.
– Нет… Нет, я не замужем, – пробормотала она, осознавая, что не хочет разрушать хрупкое, неуловимое нечто, повисшее в воздухе между ними. – Почему вы спрашиваете?
– Я хотел бы знать, не является ли ваша страсть… – он запнулся на долю секунды, задержав взгляд на ее губах, – к дизайну свадебных платьев следствием вашего собственного опыта как невесты.
Белль отрицательно покачала головой:
– Моя страсть – искусство. Меня вдохновляет история. В данный момент я очарована пышностью Версальского дворца во времена Людовика Четырнадцатого – он считается одним из самых красивых памятников французского искусства восемнадцатого века. Я несколько раз была в этом дворце и уходила из него с идеями, которые потом воплощала в своих платьях. Моя цель – преобразовать картины, возникающие в моей голове, в платья, невероятно красивые, но в то же время удобные и практичные. Я считаю, невеста в день свадьбы должна чувствовать себя комфортно и уверенно в своем платье… – Белль прервала монолог, осознав, что все это время говорила не переставая. – Вот, – застенчиво добавила она. Ей казалось, что, демонстрируя свой энтузиазм, она больше походит на неуклюжего подростка, чем на профессионала.
«Она очень увлечена своим делом, – думал Лукас, не в силах оторвать взгляд от ее прекрасного лица. – Может, имеет смысл забыть об опасениях и довериться выбору Лариссы?»
– Как моя сестра узнала о вас? – отрывисто спросил он.
– Она увидела мои платья в журнале мод «Икона стиля».
Лукас удивленно поднял брови:
– Вы, должно быть, известнее, чем я думал, если ваши работы привлекли внимание редактора «Иконы стиля». Этот журнал – самый продаваемый и авторитетный журнал мод в мире.
– Надо сказать, что мне повезло, – честно объяснила Белль. – Мой брат делал свадебную съемку для этого журнала. Может, вы о нем слышали? Его зовут Дэн Таунсенд, он известный фотограф моды. Когда один из дизайнеров в последний момент отказался от публикации в журнале, Дэн убедил редактора «Иконы стиля» использовать несколько платьев из моей коллекции.
Лукас был невольно заинтригован Белль. Ее личная жизнь его не касалась, напомнил он себе, но по какой-то непонятной причине ему хотелось узнать о ней больше.
– Почему у вас с братом разные фамилии?
Белль замялась, но напомнила себе, что не нужно стыдиться правды. Она не виновата в том, что оказалась внебрачным ребенком. Узнав правду о своем рождении, она сама решила официально сменить свою фамилию с Таунсенд на Андерсен, девичью фамилию матери.
– У нас разные отцы.
Это было единственным, что огорчило Белль, когда выяснилось, что Джон не являлся ее биологическим отцом. Но Дэн настаивал, что это не имеет значения.
– Ты все равно останешься моей сестренкой, – мягко сказал он. – Думай о хорошем – главное, что ты не приходишься родственницей самому неприятному человеку на Земле. Это мне придется мириться с мыслью, что из-за маминого нежелания разводиться с моим отцом ты так и не узнала своего.
«Мама умерла и унесла эту тайну с собой в могилу», – удрученно думала Белль. Теперь у нее нет возможности выяснить, кто же все-таки был ее настоящим отцом, хотя она постоянно думала о нем на протяжении последних трех лет – с тех пор, как в день похорон ее матери Джон сообщил ей, что она ему не дочь.
«Если бы только Гудрун сказала мне правду!» Но Белль быстро отмела эту мысль. Глупо злиться на свою мать и считать, что женщина, которую она любила больше жизни, предала ее. Наверняка Гудрун полагала, что поступает правильно, не говоря Белль правду о ее отце. Более того, у нее не было выбора – Джон угрожал, что в случае развода он не позволит ей видеться с Дэном. Он согласился воспитывать ребенка, рожденного от ее любовника, как своего собственного – при условии, что их брак не будет расторгнут.
«Ни в коем случае нельзя запрещать женщине видеться со своим ребенком», – размышляла Белль. Гудрун ставила любовь к сыну выше своего собственного счастья, но из-за этого детство Белль было несчастливым – она не могла понять, почему мужчина, которого она считала своим отцом, презирал ее. «Как же все запутано, – грустно подумала она, – и все потому, что мама вышла замуж не за того человека». В своем дневнике Гудрун писала, что за несколько месяцев до свадьбы она поняла, что брак с Джоном был ошибкой, но она уже была беременна Дэном, поэтому ей и пришлось жить с нелюбимым человеком. Белль поклялась себе никогда не совершать этой ошибки. Ей нравилось шить красивые, романтичные свадебные платья, но идея пожертвовать своей независимостью ради мужчины совсем не привлекала ее – особенно если речь шла о таком мужчине, как Лукас Христакис. Эта мысль пришла ей в голову, когда она любовалась его мужественными чертами. Да, в своей жизни она не встречала мужчины красивее Лукаса; он мог быть обворожительным, когда ему это было нужно. Но он был слишком жестким, слишком властным. Убеждать его – только зря тратить время: об этом ясно говорили плотно сжатые челюсти Лукаса. Разочарование тяжелым камнем легло ей на сердце. Она допила сок, поставила стакан на стол и взяла сумочку.
– Хорошо, мистер Христакис, ваша взяла. Если я уеду в Афины на следующем же пароме, я еще успею на вечерний рейс в Лондон. – Она помолчала и спросила: – Можно ли придумать объяснение для Лариссы, почему я не смогу сшить ее платье – семейные обстоятельства или еще что-нибудь? Я не желаю, чтобы она сочла, что я просто исчезла – даже если бы вам хотелось, чтобы она так и считала, – с упреком добавила она.
Лукас ответил не сразу. Он молчал, а выражение серых глаз не выдавало его мыслей.
– Вам важно мнение Лариссы? – наконец спросил он.
– Конечно, важно. – Белль нетерпеливо взглянула на него. – Ларисса – прекрасный человек, и я не хочу, чтобы она считала, что я ее подвела. Я знаю, это меня не касается, но я думаю, вы поступаете неправильно, вмешиваясь в ее жизнь, даже если делаете это из лучших побуждений.
– Вы правы, мои отношения с сестрой вас не касаются, – прорычал Лукас, задетый за живое ее словами. Он не хотел контролировать Лариссу – сама мысль об этом была нелепой. Он просто желал ей добра и заботился о ней, как и обещал своим родителям.
Его мысли обратились к прошлому, которое до сих пор не давало ему покоя.
– Теперь ты мужчина, сынок, береги маму и сестру, – проговорил его отец, умирая от пуль, выпущенных ему в живот двумя молодыми панками-наркоманами.
В то время Лукасу только исполнилось шестнадцать, и он был совершенно раздавлен как горем, так и огромной ответственностью, свалившейся на него. Через два года мать, сжав его руку своей, такой худой, что под тонкой как пергамент кожей были видны все вены, сообщила ему печальную новость. У нее последняя стадия рака, и шансов выжить не оставалось. Не имея ни страховки, ни денег на лекарства, которые могли бы продлить ее жизнь, она быстро угасла.
– Береги Лариссу, – произнесла она свои последние слова. Стоя у ее постели и обреченно глядя, как она покидает мир, Лукас дал ей слово.
«Какое право имеет Белль Андерсен критиковать меня?» – в гневе подумал он. Она и представить себе не могла, каково было ему в восемнадцать лет узнать, что теперь он – единственный человек, отвечающий за свою шестилетнюю сестру. Его жизнь была нелегкой, и он провел много бессонных ночей, боясь, что не справится. Еще бы он не опекал Лариссу! Ему ли, своими глазами видевшему убийство отца, не знать, насколько жесток может быть мир. Но слова Белль о том, что Лариссу может обидеть вмешательство Лукаса в ее жизнь, не выходили у него из головы. Он вспомнил радость своей сестры, когда та сообщила ему, что Белль приедет на Ауру работать над ее платьем.
Черт побери, Белль, пожалуй, права – ему пора принять тот факт, что Ларисса уже не ребенок. И он ничем не рискует. Белль будет на Ауре, под его неусыпным контролем – тем более что она готова работать над платьем Лариссы день и ночь, а уж он, Лукас, проследит за тем, чтобы обещание было выполнено.
Он вновь посмотрел на нежные розовые губы Белль, представив, как касается их своими, и по его телу снова пробежала волна желания. Он не мог отрицать, что его неудержимо влекло к Белль, а интуиция подсказывала ему, что влечение взаимно.
Белль встала из-за стола и протянула Лукасу руку.
– Отдайте телефон, пожалуйста, – быстро проговорила она. – Мне нужно позвонить в аэропорт, чтобы узнать, могу ли я поменять обратный билет.
Он надел очки и поднялся, а затем вложил телефон в ее руку. Прикосновение его пальцев длилось всего долю секунды, но ее бросило в жар – казалось, каждый ее нерв дрожал от неистового желания. «Возьми себя в руки», – мысленно одернула она себя. Покраснев, Белль скрестила руки на груди и начала просматривать список контактов в телефоне в поисках номера афинского аэропорта.
– Хватит тянуть резину. Пойдемте со мной, если вы хотите ехать на Ауру.
Она резко подняла голову и увидела, что Лукас уже держит самый большой из ее чемоданов, и, пока она удивленно наблюдала за ним, он обошел вокруг стола, подхватил другой ее чемодан и вышел из бара.
– Подождите!
Он шагал быстро и уже перешел через дорогу. Белль неуклюже побежала следом, проклиная свои высоченные каблуки и гальку, которой была вымощена набережная.
– Вы хотите сказать, что все же доверите мне работу над платьем Лариссы? – Она была озадачена такой внезапной переменой планов. – Не боитесь ли вы, что я облапошу вашу сестру, как та женщина, – смоюсь с деньгами, оставив ее без свадебного платья? – с горечью спросила она, все еще злясь на него за грубость.
– Нет, не боюсь.
Они дошли до края набережной. Лукас, закинув чемоданы Белль в свою лодку, повернулся к ней:
– Я абсолютно уверен, что вы сошьете то платье, о котором Ларисса мечтала, и сделаете ее счастливой. Потому что, если вы этого не сделаете, – от зловещей улыбки Лукаса по спине Белль пробежал озноб, – будете отвечать за это передо мной.
Белль потеряла самообладание. Лукас Христакис был не просто надменным и грубым – ему явно нравилось командовать людьми и запугивать их.
– Вы мне угрожаете, мистер Христакис? – возмущенно спросила она, уперев руки в бока. Ей вдруг захотелось быть выше ростом, чтобы не смотреть на Лукаса снизу вверх.
– Просто предупреждаю, – бархатным голосом отозвался он. – Если вы разочаруете меня, а тем более Лариссу, ваша фирма больше не сможет заработать денег нигде в мире.
Богатство и репутация одного из самых блестящих и безжалостных бизнесменов в мире давали ему огромную власть, и Белль не сомневалась, что раздавить ее маленькую компанию ему не труднее, чем растоптать муравья.
– Так вы идете или нет? Я не могу ждать весь день, когда вы примете решение.
Он уже сидел в лодке и протягивал руку, чтобы помочь ей сесть. Белль злобно подумала, что была бы рада послать его куда подальше, но проблема в том, что ей действительно нужен этот заказ – если она не выплатит кредит банку, ее фирма обанкротится и без всяких действий со стороны Лукаса.
На высоких каблуках и в узкой юбке она не могла сесть в лодку без помощи. Она нехотя наклонилась вперед, чтобы взять его за руку – и вскрикнула от неожиданности, когда Лукас, не в силах больше терпеть ее нерешительность, схватил ее за талию и спустил с набережной в лодку. За несколько секунд, которые она провела в его объятиях, ее мысли совсем спутались, а от близости его мускулистого торса и мощных бедер к ее телу у нее запорхали бабочки в животе.
– Спасибо, – ледяным тоном произнесла она, – но я бы отлично справилась и сама, мистер Христакис…
– Ерунда, – прервал он ее на полуслове. – На этих каблучищах вы похожи на новорожденного жеребенка. И зовите меня Лукас. Моя сестра очень хотела, чтобы я привез вас на Ауру, поэтому нам лучше называть друг друга по имени… Белль.
От того, как он произнес ее имя, по спине Белль побежали мурашки, а от улыбки, тронувшей уголки его чувственных губ, перехватило дыхание.
– Держите свою шляпу, а то ветром унесет! – Лукас снял элегантную кремовую с черным шляпу с головы Белль и замер от восхищения, когда шелковистая волна золотых волос ниспала почти до ее талии. Он был прав, предположив, что она блондинка – на солнце ее волосы отливали платиной. Оттенок не был похож на естественный, но, поскольку Белль была такой миниатюрной, что доходила Лукасу лишь до середины груди, он без труда мог рассмотреть ее макушку сверху – темных корней не было видно.
Ветер бросил Белль в лицо несколько прядей, и Лукас, не в силах сдержаться, протянул руку и откинул волосы с ее щеки. Сердце Белль замерло, когда она, посмотрев в темно-серые глаза Лукаса, обнаружила, что они утратили холодный стальной блеск и теперь горели таким огнем желания, что Белль, к ее стыду, захотелось, чтобы он прижал ее к себе и накрыл ее губы своими с той безудержной страстью, которую она угадывала в нем. Как ее могло так сильно тянуть к нему, если он обладал всеми теми качествами, которые она ненавидела? Это не более чем физическое притяжение, отчаянно уверяла себя Белль, всего лишь животное чувство, которое она не в силах контролировать.
Белль обернулась на остров Кеа, оставшийся далеко позади, и вдруг ее захлестнула паника: ее жизнь уже никогда не будет прежней после того, как она ступит в личные владения Лукаса Христакиса.