1
В голове что-то щёлкнуло и от ярких красок, неожиданно ударивших мне в глаза, я зажмурился. Открывать глаза было страшно. Это было чем-то новым и неизведанным, а потому работал безотказный механизм самосохранения, который уже не раз спасал от всяких неприятностей. Медленно, очень медленно я открывал глаза. Первое, что я увидел, была миска с остатками каши, стоявшая на полу. Чуткий слух не ловил никаких звуков, значит, опасности не было. Подняв голову вверх, я увидел большой белый стол, а над ним большое окно. Оглядевшись по сторонам, отметил, что пока я был в коме, в доме ничего не изменилось. Яркие краски резали глаза. Осторожно осматриваясь по сторонам, увидел старенький диван и телевизор в углу комнаты. Да, ничего не изменилось. Сколько же времени меня не было? И где я вообще был? Вопросов было много, но ответить на них я пока не мог. Память возвращалась неохотно и мучительно долго. В голове звенели какие-то колокольчики. Пару раз тряхнув головой, понял, что просто так от этого звона не избавиться и в душе махнув на это рукой, пошёл во двор на чистый воздух. Я ещё был очень слаб и самостоятельно открыть входную дверь, наверное, бы не смог, но на моё счастье она почему-то была не заперта и немного приоткрыта. Не спеша, спустившись по крутым ступенькам крыльца, сел прямо на траву, что бы перевести дух и осмотреться. Весь двор был залит лучами яркого и тёплого майского солнца. Было приятно подставлять навстречу этим лучам своё тело и просто так лежать на траве ни о чём не думая. Однако куда подевались все домашние? Где отец, и где мама? Наверное, пошли в магазин. Они всю жизнь везде ходят вдвоём. Развалившись на траве, стараюсь вспомнить хоть что нибудь. Отметил про себя, что когда начинаю о чём-то думать, в голове сразу же начинают звенеть колокольчики. Стараюсь не замечать этого и максимально напрягаю свою память. В голове возникают обрывки прошлого.
2
Стараясь быть не замеченным, я шёл на нашу сходку, озираясь по сторонам. Время было позднее, и увидеть знакомых на улице вряд ли представлялось возможным, хотя чем чёрт не шутит – приходилось быть осторожным. Лишние свидетели были ни к чему. Уже через полчаса я был на месте. По привычке, оглянувшись ещё раз по сторонам, я открыл нужную мне дверь.
В слабо освещённой комнате собралась вся наша компания.
– Опаздываешь.
Навстречу мне поднялся Женька или просто «Джон» и протянул руку. Пожав его потную ладонь, я поздоровался с остальными.
– Привет, Валет.
С улыбкой на лице и радуясь получившемуся каламбуру, пожал мою руку Лёха Репченко или просто «Репа». «Макс встал со своего места и похлопал меня по плечу. На этом приветствия были закончены. «Джон» был старшим по возрасту и уже имеющим ходку за грабёж, а потому пользовался непререкаемым авторитетом и правом главного в нашей компании. Тихим голосом он начал посвящать нас в план предстоящего дела:
– Сложного здесь ничего нет. Я давно наблюдаю за этим «обменником». Вечером посетителей там практически нет. В комнате только один охранник и кассирша. Входим в наглую и сразу валим охранника. Кассиршу не трогать – она будет выдавать нам бабло.
– Она же нас опознает, если что.
– Не опознает. Мы будем в масках. Если её завалить, то клетку, в которой она находится, мы за пять минут не откроем.
Макс продолжал задавать вопросы:
– Почему за пять минут?
– Потому, что она наверняка успеет нажать на тревожную кнопку, а охрана прикатит ровно через пять минут. У нас есть только четыре минуты. За это время мы должны вычистить всю кассу, а потом на ноги и уходим дворами, которые я знаю как свои наколки.
Слово взял «Репа»:
– Почему не взять тачку? На тачке мы уйдём быстрее.
– Тачку нужно уводить. Я смотрел, в округе нет ничего подходящего, одна рухлядь. Если заглохнет – кранты всем, да и городок у нас не такой и большой, могут вычислить кто увёл. Отходить будем дворами к окраине. Там нас ни одна собака не найдёт.
Я взял слово:
– Сколько там бобла? Есть ли смысл валить охранника? Мокруха как ни как?
– Валить по большому счёту нужно всех. Нет свидетелей – нет и срока, но работать будем по обстановке, а на счёт бобла, я неделю пас «обменник», народ идёт, значит бабки есть, и деревянные и зелёные. В конце дня приезжает инкасса и выносят каждый день по четыре сумки.
«Джон сделал паузу, затем продолжил:
– Макс, откопай завтра обрез и хорошенько его смажь. Вы, оба вооружаетесь сами, а у меня есть своя волына.
Он достал из внутреннего кармана куртки чёрный «ТТ», и направив в нашу сторону, обвёл им по кругу, после чего спрятал обратно в карман.
– Всё. Расходимся, а завтра ровно в пять на этом месте.
Пожав друг другу руки, все разошлись по домам.
3
– Мам, а мам. Я сегодня летал!
– Это где же ты летал?
– Я во сне летал. Так здорово, аж дух захватывает. Почему нельзя летать на яву, как птицы?
– У птиц есть крылья, а у людей их нет.
– Но я летал без крыльев.
– Это душа твоя летала. Ты ещё маленький и многое не понимаешь. Вырастишь – поймёшь.
– А что такое душа?
– Душа, это то, что дадено тебе свыше. Это твой разум, который идёт от сердца.
– Почему свыше? Разве не вы меня с папой родили?
– Мы. Но мы дали тебе только тело, а душу, ты получил не от нас.
– А от кого?
– Есть Всевышний разум, который решает, кому какую душу давать и давать ли вообще.
– А кто он, Всевышний разум?
– Сейчас ты не поймёшь, вот подрастёшь не много, тогда сам узнаешь.
– А у животных тоже есть душа?
– Наверное, есть, только они не могут разговаривать и нам их трудно понять.
– Мам, а мам. А когда человек умирает, куда девается его душа?
– Её забирает Всевышний.
– А куда он её девает потом?
– Потом он отдаёт её другому, только что родившемуся.
– Он отдаёт душу только людям?
– Не всегда. Если человек плохо жил и делал людям больно, то в наказание, он может отдать душу, какому ни будь животному или, например, камню.
– А у меня сейчас чья душа?
– Хватит задавать вопросы. Иди, вымой руки, сейчас будем обедать.
4
В «обменнике», куда мы ввалились всей толпой, действительно был один охранник и кассирша за решёткой кассы. Направив в сторону охранника свой «ТТ», «Джон» дважды выстрелил ему в грудь. Охранник упал как подкошенный, так и не успев, что-то сделать. Макс остался стоять у двери, а я с «Джоном» и «Репой» кинулись к клетке. Перепуганная кассирша, выпучив глаза и открыв рот, со страхом глядела на нас. «Джон» наставил на неё пистолет:
– Что вылупилась? Бабки на стол! Живо! Это ограбление!
Перепуганная на смерть кассирша, трясущимися руками доставала пачки купюр из стола и выкладывала их в окошко. Я не отводил глаз от денег, которые появлялись в окошке кассы, а потом пропадали в сумке «Джона». Неожиданно послышалась возня на входе, где стоял Макс. Здоровый мужик, одной рукой державший за горло Макса, а другой отводивший от себя дуло обреза, открыл рот и начал кричать:
– Караул! Грабят! Милиция!
Недолго думая, я направил на него ствол своего обреза и нажал на курок. Раздался грохот выстрела и мужик упал на колени, сжимая руками простреленную грудь. Одновременно с выстрелом все услышали вой приближающейся сирены.
– Менты. Валим!
Схватив на половину заполненную деньгами сумку, «Джон» кинулся к выходу. Мы последовали за ним. Когда выбегали из «обменника», уазик с мигалкой уже остановился напротив входа и из него выпрыгивали менты, на ходу стреляя из своих «макаровых». Разрядив в них свои обрезы, мы кинулись в тёмный переулок. Сзади слышалось:
– Стреляйте! Уйдут!
Грохот выстрелов разорвал вечернюю тишину. Впереди показался не высокий забор. «Джон» рукой указал на него, ни чего не объясняя. Мы все кинулись к нему. Сзади гремели выстрелы. Подбежав к забору, я подпрыгнул и схватился за край, думая подтянуться. Не успел. Под левую лопатку ударило как ломом. Руки не произвольно разжались, и я сполз с забора на землю. Неужели всё? Я лежал на земле как кукла. Тела не было, боли тоже не было. Подбежали люди в форме с пистолетами. Почему-то мне не было до них никакого дела. Один наклонился надо мной:
– Этот готов. Сержант, передай по рации, пусть оцепят район. Далеко не уйдут.
Странно, но у меня такое чувство, как будто меня это не касается. Тело моё осталось лежать, где то внизу, а я полетел, полетел, как когда то в детских своих снах.
5
Неожиданно скрипнула калитка. Я, наверное, придремал на солнышке и не услышал, как во двор входили мама с отцом. Поднявшись на ноги, я с радостью кинулся им навстречу. От этой же радости я не заметил, как отцовская нога врезалась мне под рёбра.
– Брысь Валет! Вечно под ногами трёшься. Я когда нибудь убьюсь через тебя.
Отбросив меня ногой, он вместе с мамой зашёл в дом и закрыл дверь. Обиженный на такое проявление чувств, я вернулся на своё место под солнцем и начал вылизывать свой пушистый хвост.