1987 год.
Жизнь в городе вяло ворочалась в утреннем зное. Едва ли перевалило за семь, а духота прочно стиснула улочки в жарких тисках, выдавливая с кислых лиц редких прохожих семь горячих потов. Призрачное марево трепетало над раскалённым асфальтом, не давая пернатым вальяжно расслабиться и заполонить дороги своими жирными серыми тушками. Долгожданное лето ещё лениво топталось на пороге, а майские будни наполнились сухим пеклом. Старожилы расстроенно сетовали на аномальную жару в этом году, предрекая скорую засуху и гибель посевов.
Детвора же, наоборот, с замиранием сердца ждала, когда же прозвенит последний звонок и можно будет расслабиться, безрассудно гоняя во дворах пузатый футбольный мяч. Или с утра до самого вечера, задорно крича и толкаясь, выстраиваться в длинную очередь, чтобы хоть один круг по двору со счастливой улыбкой промчаться на единственном в дворовом котле велосипеде. Затем нехотя передать сверкающий руль в другие жадные руки и, жалобно заглядывая в глаза напыщенному хозяину сего двухколёсного чуда, сунуть украдкой в его ладонь припрятанную от матери новенькую машинку. О чём ещё мог мечтать простой городской мальчишка в преддверии уходящего школьного года с его душными классами, строгими учителями и дразнящими играми солнечных зайчиков в белых клетках надоевших тетрадок?
Так и в вихрастой головёнке худенького мальчишки уже вовсю раздувался мыльный пузырь грандиозных планов, когда он, забавно насвистывая, привычно скатился по заскорузлым перилам. На минуту зависнув над пыльными ступенями подъезда, Петя ловко спрыгнул на площадку перед неприметной старенькой дверью и небрежно надавил кнопку звонка. Забористая трель, как всегда, заставила мальчишку поморщиться. В небольшой однушке жила с мамой Танька, его одноклассница. Она, конечно же, девчонка, но зато весёлая, добрая, а главное, с ней не скучно тащиться в ненавистную школу, придумывая на ходу кучу новых интересных занятий на каникулы.
Но сегодня каждодневный ритуал был нарушен. Петя безмерно удивился, когда не услышал за дверью быстрых шагов одноклассницы и, растерянно почесав кончик носа указательным пальцем, огляделся. Казалось, что вертлявая девчонка вот-вот выскочит откуда-то из-за спины и громко рассмеётся. Но вокруг никого. Ничего не предвещало беды, и Петя ещё раз вдавил когда-то белую, затёртую кнопку.
И снова ему никто не открыл. Сердито нахмурившись, Петя решил бахнуть по двери, вложив в удар как можно больше обиды и нетерпения, ведь из-за Таньки они могут и опоздать. Сжав кулаки, как заправский боксёр, мальчик напрягся и, стиснув для пущей уверенности зубы, что есть сил саданул дверь, которая словно бы этого и ждала. Легко поддавшись, она будто бы испугалась гнева мальчишки и широко распахнулась, громко стукнувшись об косяк. Такой подставы юный гроза хмурых подъездов не ожидал и, не удержавшись на ногах, неожиданно для себя кулём ввалился в узкую прихожую.
Отряхиваясь и отдуваясь, Петя в панике вскочил и окликнул хозяев. Танька жила вдвоём с мамой. Отец их давно бросил, и женщина перебивалась, как могла, воспитывая дочь в одиночестве. На зов никто не пришёл, и вместо того, чтобы позвать кого-то из взрослых, Петя, приободрившись, сам решил разведать, что скрывает от глаз клубящаяся тишина мрачной комнаты. Крохотная однокомнатная квартирка уныло встретила гостя молчаливыми сумерками. Все окна были плотно занавешены ночными шторами, и он едва ли мог что-то увидеть. Мельком глянул в кухоньку, пусто. Петя, крадучись, двинулся по тёмному длинному коридору, словно по чреву волшебного зверя. Застыв на пороге широкой комнаты, он ещё раз окликнул хозяев, но, так и не дождавшись ответа, без колебаний шагнул внутрь.
Обеих он нашёл на кровати. Танька и её мать мирно лежали, раскидав белые руки поверх скомканных простыней. Петя улыбнулся, подумав о том, как напугает сейчас Таньку, которая, естественно, начнёт визжать. И с этими мыслями, прикусив от волнения нижнюю губу, потянулся он к худенькой ручке, призывно торчащей над материнским телом.
Чтоб добраться до Таньки, ему нужно было перегнуться через её спящую мать, что он и сделал без колебаний, но что-то сразу пошло не так. Висящий на одном плече тяжёлый портфель внезапно сорвался и с громким шлепком рухнул прямо на лицо женщины. Петя в ужасе замер, ожидая криков и возмущения, но никто даже не шелохнулся. Она так и лежала с тяжелой поклажей на голове недвижимой, молчаливой колодой, а Танька, казалось, и вовсе не слышала громкого звука. Кровь застыла густеющем студнем, не желая бежать по натянутым жилам, в распахнутых глазах вспыхнул растерянный огонёк, первый вестник животного страха. Не совсем понимая происходящее, упрямо игнорируя одноклассницу, Петя потянул злополучный портфель на себя и в ужасе всмотрелся в лицо женщины. Белое, без единой кровинки, с ввалившимися вглубь неестественно вытаращенными мутными глазами, оно было похоже на страшную маску: от удара уголок рта слегка скривился, приподняв почему-то лиловые губы, приоткрывая глазу мальчика желтоватые зубы. Ледяной озноб окатил спину Пети в нехорошем предчувствии, царапнул когтистыми лапками позвоночник и забрался холодными липкими пальцами прямо за пазуху. Петя не был трусом, но и его пробрало до самых костей. Невольно поёжившись, он решительно сжал тонкие губы и, выпятив вперёд подбородок, робко коснулся бледной щеки дрожащими пальцами. Что-то неясное, неправильное мельком зацепило боковое зрение, и взгляд Пети стремительно метнулся вниз. Там, где должен был находиться живот Танькиной матери, на застиранной простыне тянулось тёмно-красное пятно с бурыми подтёками. Будто ушатом холодной воды окатили мальчишку, и он слабо пискнул, тут же шарахнулся прочь. Ноги его сразу запутались, зацепились и потащили за собой скрученное в тугой жгут вафельное полотенце. Ожившей змеёй оно хваталось за щиколотки, тянуло мальчишку обратно и не давало свободно шагнуть. Лихорадочно дрыгая ослабевшими ногами, не сводя ошалевшего взгляда с багрового росчерка на простыне, он забыл, как дышать. Едва сумев скинуть ненасытную гадину, Петя наконец-то втянул в себя воздух и, боясь отвести глаз от страшной картины, надолго впечатавшейся ему в мозг, на дрожащих ногах пятился прочь. Волосы на голове Пети зашевелились от внезапно нахлынувшего понимания и, забыв про тяжёлый портфель, вращая глазами и кривя рот, он бросился вон из квартиры. Громогласно вопя на весь подъезд, взъерошенный и испуганный, мальчишка, не глядя, перепрыгивал ступеньки, словно за ним гнались черти.
Милиция, вызванная встревоженными соседями, примчалась на удивление быстро. Лысый плюгавенький патологоанатом, едва осмотрев жертв, моментально определил причину смерти обеих по характерной синеве опухших губ, лопнувшим капиллярам, алой сетью покрывающих белки глаз жертв, и сиреневой полосе, проступившей на посеревшей коже основания шеи. Озадаченные криминалисты растерянно прочёсывали макушки. Отпечатков нигде не было – предусмотрительный преступник всё тщательно за собой вытер. Следов взлома и борьбы тоже не обнаружили, из этого следовало допустить, что жертвы хорошо знали убийцу и сами его впустили в дом. Бледный, как мел, молодой участковый, прибывший на место преступления первым, виновато топтался в сторонке, стараясь не мешать оперуполномоченным из угрозыска, пока те хмуро прятали глаза и гневно качали головами, дотошно расспрашивая соседей. «Что за выродок мог такое натворить? Задушить полотенцем женщину и ребёнка! А потом ещё неизвестно зачем вскрыть живот несчастной женщине», – думал участковый, стараясь не смотреть на жертву. Внутренности были не тронуты, лишь рваные края страшной раны безобразно надорваны и широко раздвинуты, открывая на обозрение клубок сизых, дурно пахнувших внутренностей.
Капитан Панюков Дмитрий Андреевич, тогда ещё старший следователь уголовного розыска, седовласый, серьёзный мужчина с хитрыми, добрыми глазами, не мог не прослезиться, глядя на хрупкое тело, изломанной веточкой раскинувшееся на скомканных простынях. Рядом с ним, кусая бледные губы, замер старший лейтенант Виктор Воронков. Он только было отошёл от визгливой полной дамы и направился к мальчонке, как глаза его вновь метнулись к кровати.
Чёрный ёжик волос покрылся испариной, а острый взгляд помутнел от переполнявших душу эмоций. Кровь отхлынула от лица, а он всё стоял недвижимой скалой, не сводя глаз с тонкой детской ручонки, безвольных птичьих пальчиков и крохотной слабой ладошки. Шедшего следом молодого лейтенанта и вовсе скрючило, замутило, и он стремглав, прижимая ладони ко рту, выскочил из квартиры.
На кухне обнаружился накрытый стол и один недопитый бокал с вином. Второй же, отмытый, небрежно был брошен в замызганной раковине. Тихонько перешёптываясь, криминалисты взъерошенными коршунами склонились над новыми уликами, но, увы, чётких отпечатков и с этих снять тоже не удалось. Оставалась слабая надежда на случайных свидетелей и поиск убийцы среди близкого окружения женщины.
Чего опасались, то и случилось: опрос соседей так ничего и не дал, кроме того, что у Надежды имелся бывший муж, отец маленькой Тани, в бытность совместного проживания неоднократно их избивавший. Но, как указала грузная соседка, тот давно бросил семью и с тех пор не показывался в квартире вообще. Однако Дмитрий Андреевич немедля отметил мужчину как главного подозреваемого и поручил лейтенанту разузнать его адрес. Параллельно с этой пробивались и другие мало-мальски заслуживающие внимания версии.
Прибывшая бригада ловко упаковала трупы по чёрным мешкам, тем самым лишив столпившихся ротозеев причины шумно толкаться на лестничных проёмах, гудя, как пчелиный улей, и с умным видом распускать слухи, один нелепее другого.
Разъехалась и милиция, получив пищу для мозга и задание от командира.
А позже, уже в отдел, заявилась высокая заплаканная женщина. Она нервно мяла в руках скомканный носовой платочек, то и дело прикладывая его к красным глазам. Марина, так звали лучшую и, как оказалось, единственную подругу убитой, и поведала следствию о последних днях жизни одинокой Надежды. С её помощью прояснилось, что та в последнее время вела очень активный образ жизни в поисках себе мужа и отца для Танюши. И даже продвинулась в этом деле, таки заимев подходящего ухажёра.
Дорога была не из лёгких. Машину трясло на ухабах, немилосердно бросая из стороны в сторону, и матерящие на все лады три мужика болтались в салоне безвольными марионетками. Но вот наконец-то водитель сжалился над раскрасневшимися напарниками и облегчённо надавил тормоза. Повинуясь посылу хозяина, железный конь замер на месте, пару раз дёрнулся, будто всхрапнул, и застыл в ожидании новых заданий.
Мужчины судорожно выдохнули, приободрились, даже повеселели как-то и, не сговариваясь, потянулись наружу.
Выйдя из служебной копейки вместе с двумя оперативниками, Панюков вдохнул полной грудью свежий деревенский воздух. Молодые милиционеры слегка расслабились, снимая фуражки, чтобы утереть выступивший пот с разгорячённых лиц. Виктор взъерошил влажный ёжик волос и, прикрыв ладонью глаза, жалобно покосился на командира.
– Андреич, может, за домом глянуть?
– Давай, Вить, действуй, – согласился Панюков и кивком отослал подчинённого. Шустрой тенью метнулся тот в сторону и уже через несколько минут вернулся назад ни с чем.
– Всё тихо, – пожал он плечами и привычным жестом одёрнул форму.
Оглядевшись внимательным взглядом, Виктор отметил ленивое спокойствие сельского быта, окружавшего небольшой приземистый домик. За низким частоколом, развиваясь разноцветными флагами, на натянутой между деревянных столбов верёвке сушилось бельё. Деловито кудахтая, бродили по двору упитанные куры, косясь на чужаков подвижными бусинками глаз. Между ними гордо вышагивая красавец петух. Его алый мясистый гребень нелепо свешивался на одну сторону, что нисколько не мешало хозяину высокомерно оглядывать свой разнопёрый гарем.
Гремя железной цепью, из пыльной будки выбрался кудлатый пёс и пытливо уставился на незваных гостей. Раззявив огромную пасть, он вывалил влажный язык и забавно склонил на бок свою лобастую голову, будто раздумывая, стоит подать голос или ещё нет. В чёрных глазах лохматого сторожа мелькнул злобный огонь, словно бы тот наконец сделал выбор. Пёс утробно взрыкнул и залился ухающим лаем, кидаясь на оперативников.
Все трое, не сговариваясь, отпрянули от калитки и встревоженно переглянулись.
– Здоров, зараза, – вырвалось у Виктора, и он нервно вздрогнул. Сашка Савинков, его напарник, совсем ещё мальчишка, светловолосый и розовощёкий, боязливо передернул плечами и шумно втянул носом воздух, опасливо озираясь на грозного сторожа.
Ещё не успев матюгнуться, Панюков услышал скрип двери и неловко подался вперёд, прислоняясь предплечьем к забору. На пороге с ноги на ногу переминался худощавый мужчина, нервно теребя в руках незажжённую сигарету.
– Фу, Булат! Место! – строго рявкнул хозяин, и пёс, поджав хвост и недовольно урча, скрылся в будке.
– Вы к кому? – твёрдым голосом осведомился мужчина, щурясь от яркого солнца.
Ловким движением выудив из внутреннего кармана форменного пиджака красную корочку, Панюков представился:
– Старший следователь уголовного розыска, капитан Панюков Дмитрий Андреевич. Здесь проживает Маркелов Иван Павлович? – внимательным взглядом он наблюдал за мужчиной, стараясь не упустить даже малейшего изменения выражения лица последнего, но тот был совершенно спокоен. Удивлённо вскинув лохматую бровь, хозяин медленно двинулся навстречу гостям, продолжая разминать в пожелтевших пальцах хрустящий белый столбик. Уловив взгляд седого, мужчина с улыбкой пояснил:
– Да, вот, пытаюсь курить бросить. Жена у меня беременная, совсем взбеленилась. Запах сигарет её бесит, – и, подняв железный крючок, он гостеприимно распахнул перед оперативниками хлипкую калитку.
– Ну, я Маркелов, – протянул руку он вошедшим мужчинам.
Пожимая протянутую ладонь, Панюков отметил про себя, что рукопожатие твёрдое, в меру сильное. Виктор же с интересом осматривал хозяина. Невысокий, худощавый, но не тощий, а, скорее, жилистый, Иван не производил впечатление жестокого убийцы. А с другой стороны, если бы можно было так легко распознать преступников, следователи были бы и вовсе не нужны.
Внимательно следил старший лейтенант за беседой, менее всего походившей на допрос подозреваемого, ловя каждое слово, присматриваясь и прислушиваясь.
– Что привело вас в такую глушь?
– Когда вы в последний раз виделись с бывшей супругой? – не переставая наблюдать за лицом хозяина, вопросом на вопрос рубил следователь. Брови мужчины взметнулись наверх, изогнувшись ровными дугами.
– С Надей? Да уж и не вспомню сейчас. Давно это было. Случилось что? – тут, видимо, до Ивана дошло, что просто так к бывшим милиция не приезжает. Он заметно напрягся, и глубокая складка прорезала лоб.
– Где вы были прошлой ночью? – не переставал наседать Панюков, а глаза подчинённых встревоженно вспыхнули.
– Как где? – опешил мужчина, растерянно бегая глазами с одного хмурого лица на другое. – Дома, конечно. Я вообще сейчас никуда не хожу, даже отпуск взял на работе. Вон, смотрите, – махнул он рукой в сторону дома. Там у распахнутой двери молчаливой тенью стояла хрупкая бледная женщина, поддерживая руками огромный выпирающий живот.
– Света не может долго стоять и работать пока… Я и остался. Ей уж вот-вот. Милая, – кинулся он к женщине любящим лебедем, – Ну что же ты, пошла, прилегла бы, – оперативники озадаченно переглянулись. Ну никак не вязался этот заботливый муж с образом изувера, описанного соседями пострадавшей.
– У нас имеются показания соседей, что вы били свою бывшую супругу, – повысил голос Панюков. Виктор напрягся, за ним подтянулся и молодой напарник. Маркелов растерянно оглянулся и, придерживая супругу под локоть, помог той спуститься с крыльца. Лоб его покрылся недовольными морщинками, а плечи предательски сникли. Он чуть качнул головой, сузил глаза и беззлобно выругался.
– Донесли, догодники? Да, каюсь, было дело. Я ничуть не горжусь этой страницей своей прошлой жизни. Понимаете, как вам сказать… Сошлись мы с Надей по залету. Ей было всего семнадцать, когда она забеременела. Я постарше, и она пригрозила меня посадить, если я не женюсь. Какая уж тут будет любовь? Конечно же, всё было по обоюдному согласию, – поспешил пояснить Иван, заметив искру в глазах старшего следователя, – но разве кому докажешь? Сначала смирился и думал, что стерпится, слюбится, – руки взметнулись по сторонам ладонями кверху. – Но не срослось. Как жить с нелюбимой? Стал часто выпивать и поколачивать супругу, но не более. А потом встретил Светочку, – лицо мужчины разгладилось, посветлело. В глазах расплескалась безбрежная нежность, – и ушёл. Не жалея и не раздумывая бросил всё. С той поры и живём потихоньку.
– Значит, вы не знаете, кто мог желать смерти Надежде?
– Да Бог с вами! – побледнел Иван, запнувшись и едва не выпустив узкую руку жены из своих дрогнувших пальцев. – Надю убили? Не может быть! Боже мой… Как же так… – женщина слабо пискнула и, побледнев, повисла у него на шее. А тот лишь растерянно заглядывал в строгие лица, всё пытаясь понять, не шутят ли милиционеры. Но нет. Те хмуро сверлили их суровыми взглядами, уже понимая, что начали с ложного пути.
– А как же Таня? – спохватился никудышный отец.
– Вы не ответили, Иван Павлович, – пристально глядя мужчине в глаза, сказал Панюков.
– Я не знаю… Я не виделся с ними с тех пор. Понимаете, у меня своя жизнь, а Надя устраивала свою. Она не давала мне видеться с дочкой, а я и не настаивал… – опустил он стыдливо глаза. – Спросите лучше Марину. Они были очень близки. Ну как же Танюша? Скажите мне! – робкий лучик надежды зажёгся в глазах, но Иван поймал на себе осуждающий взгляд, и тот вновь угас, утонув, захлебнувшись в солёной, нахлынувшей влаге.
Назад ехали молча, каждый обдумывал новые факты, делая свои собственные выводы о сложности дерзкого дела. Алиби Ивана подтвердила его беременная жена. И вообще оснований для подозрений этого мужчины у следователя не возникло.
– Итак, что мы имеем, – не выдержал Панюков. – Женщина и ребёнок зверски задушены, из дома ничего не похищено, на замке следов взлома нет. Все отпечатки стерты, улики уничтожены.
– Хитрый преступник попался, – согласился с командиром Виктор и задумчиво почесал подбородок.
– Да уж, не глупый, – поддакнул напарник. Симпатичный белокурый Савинков Александр совсем недавно связал свою жизнь с милицией. Это было первое важное дело, на которое его взяли старшие коллеги. В широко распахнутых голубых глазах парнишки сиял волчий азарт и восторг от осознания причастности к общему самоотверженному служению людям. Виктор же, наоборот, смотрел в окно тревожным взглядом. Он уже знал, что если преступление не открыли по горячим следам, то, скорее всего, оно и вовсе зависнет неразгаданным грузом. А это дело грозилось стать именно таким. Долгим, нудным висяком.
За окном проносились деревья, бескрайние пашни, поля. А перед задумчивым зелёным взглядом впечатлительного старшего лейтенанта висела картина недавнего преступления: тонкая детская ручка с безвольно разжатыми пальчиками и бледное личико с тёмными кругами вокруг закрытых глаз. Никогда уже эта девчушка не встряхнёт головой в задорном порыве, никогда не увидит, как прекрасен и ярок летний закат. Неведомое чудовище так беспощадно и безжалостно отняло у неё жизнь. Так просто, не задумываясь, одним движением грязных рук оборвало дыхание, навсегда лишив юное тело Божественной искры тепла. Что же за зверь на такое способен?
Мягкий и романтичный Сашка уже давно решил связать свою жизнь с борьбой против преступников. В своё время он отслужил срочку и, следуя давней мечте, отучился в школе милиции. Сейчас же молодой розовощекий лейтенант горел желанием схватить поскорее убийцу и доказать всем, а особенно самому себе, что выбрал правильный путь. Парня до глубины души возмущала циничность и жестокость преступника. Ну чем могла помешать одиннадцатилетняя девочка? Ведь она даже описать убийцу не сможет. Если только он не хорошо ей знаком, а значит, бывал в гостях, и не раз, у несчастных.
Этой своей догадкой и поделился Савинков со старшими товарищами.
– Молодец, Санёк, соображаешь, – похвалил того Панюков и скупо улыбнулся, покосившись на темноволосого оперативника.
– Раз впустила убийцу, значит, надо искать среди близких друзей, – между прочим заметил Виктор, поймав на себе стальной взгляд капитана.
Старший товарищ был для начинающих юнцов примером для подражания. Оба они уважали Панюкова и старались во всем походить на него. Так же задумчиво хмурить брови, степенно оглаживать пальцами подбородок. Рано поседевший капитан, самый молодой и хваткий старший следователь уголовного розыска, был не на шутку встревожен. Юркая рыбка грозилась избежать сетей незадачливых рыбаков и безнаказанно залечь на дно, затаившись перед новым смертельным броском.
К отделению подъехали только к вечеру. Палящее солнце уже не дышало жаром, заставляя обывателей прятаться от нещадного зноя. Устав от своей щедрости, оно стало ласковым и приятным. Ленивый ветерок отступил, потихоньку прекращая кидать в лица душный зной, и остепенился, готовясь к завтрашнему новому дню. Свет медленно угасал, превращая дневное сияние в мягкие тусклые сумерки.
Рабочий день подходил к концу, но в кабинете у Панюкова яблоку негде было упасть. Тут были и Виктор с Александром, и остальная часть следственной группы, даже сам начальник отделения, майор Туполев, оставил свой просторный кабинет, чтобы послушать привезённые с полей новости. Пожилой грузный майор уже всерьёз подумывал об отставке, а лучшей кандидатуры на его место, чем Панюков, сложно было представить. И парнишки его молодые да хваткие. Вон, как вцепились за дело зубами, не оторвёшь. Не долго им носить сержантские лычки, ох не долго. Молодцы, орлы. А ему что? Закрыть это дело да на покой. Пусть новая смена угли загребает голыми пальцами. Учится на ладошки дуть. А ему уже хватит.
Отчитавшись о поездке в деревню, оперативники в свою очередь выслушали городские новости. Оказывается, у Надежды имелся жених. По словам Марины, соседки и лучшей подруги погибшей, которая их и познакомила, это был весёлый творческий парень. Добрый, надёжный, играл на гитаре. Работал водителем грузовика и имел серьёзные виды на молодую женщину. Митрошкин Алексей 24 лет, холост, не привлекался, в данный момент как раз должен был уйти в рейс.
Познакомилась Марина с ним совершенно обыденно. В нужный момент отзывчивый парень оказался, в нужное время. Он помог Марине не опоздать на работу. Показался ей очень общительным и хорошим парнем. Вполне себе симпатичным, романтичным и эмоциональным. Марина и решила познакомить его со своей одинокой подругой. Надюшка приглянулась Лёше сразу. Он так восторженно отзывался о ней. Называл своей Феей. Смотрел, как на принцессу. На Марину он так не смотрел. Сразу видно, влюбился мальчишка по самые уши. Надя не сразу ответила, всё сомневалась. Ведь мальчик помладше её, да и всерьёз с ним сходиться она не решила ещё. Танюшке же нужен отец, а какой из Алёшки папаша? Так, повстречаться…
Недолго думая, Панюков с напарниками снова нырнули в ещё не остывшие недра служебной копейки и, срывая натужный движок, рванули по новому адресу.
Дверь им открыл светловолосый кудрявый парень с внимательными карими глазами. Чисто выбритые пухлые щёки, хищный с горбинкой нос и тонкие поджатые губы. В настороженных глазах светился вопрос.
– Мирошкин Алексей Николаевич? Старший следователь уголовного розыска, капитан Панюков Дмитрий Андреевич, – тряхнув перед лицом растерянного хозяина корочкой, отрапортовал оперативник.
– Да, я Мирошкин… Что случилось? Я в чём-то виноват? Мне в рейс надо…
– А мы сейчас и выясним, виноваты вы или нет, – строго зыркнув на стушевавшегося парня, Панюков отодвинул его с дороги и по-хозяйски протиснулся внутрь квартиры. За ним потянулись и оперативники. За спиной звонко щёлкнул замок, и капитан обернулся. Взъерошенный хозяин так и стоял, прислонившись спиной к двери и ошалело пялясь на вошедших.
– Да вы не пугайтесь, милейший. Где мы можем поговорить? – и, пройдя в указанную Мирошкиным комнату, Панюков вальяжно уселся на стул. Двое милиционеров, дождавшись, пока хозяин устроится рядом, грозными тенями остались в проходе.
Комнатой оказалась маленькая уютная кухонька. Жёлтые обои в мелкий цветочек внушали спокойствие и отраду. Обеденный стол украшала лиловая клетчатая скатерть. Такие же занавески едва прикрывали окно, широким воланом ниспадая на подоконник. Повсюду красовались кружевные салфеточки и мягкие полотенца. На последних взгляд Панюкова задержался подольше. Алексей сидел на краешке стула, сведя вместе колени и положив на них дрожащие ладони. Этот взлохмаченный взволнованный парень выглядел, как нашкодивший школьник. Мысленно усмехнувшись, Панюков строго сузил глаза цвета стали и, нахмурившись, вперился в парня. Тот заёрзал сильнее.
– Итак, вы знакомы с гражданкой Маркеловой Надеждой Степановной?
– С Наденькой? – карие глаза испуганно вспыхнули, а круглые щёки покрылись румянцем, что не укрылось от зоркого взгляда. – Да, конечно, – уже взяв себя в руки, продолжил парень, – это моя невеста, а что случилось?
– Как давно вы знакомы с гражданкой Маркеловой?
– Да недели две или три… – замялся хозяин, брови Панюкова изумленно взметнулись.
– Две недели знакомы и уже решили пожениться?
– Ну да, а чего тянуть? Она красивая, умная, добрая. Настоящая фея, – карие глазки лихорадочно заблестели и заметались по кухне.
– Вас не смутило то обстоятельство, что у Маркеловой есть дочь? – не сводил капитан с подозреваемого внимательного взгляда.
– Нет, что вы, дети – это цветы жизни! – запальчиво воскликнул парень, но тут же смутился. – А почему вы об этом спрашиваете? Что случилось с Наденькой?
– Где вы были вчера ночью? – продолжал игнорировать встречные вопросы Панюков, а сам не сводил глаз с молодого водителя.
– Вчера я был дома, – грустно потупился тот, – вечером я ходил к Наде, сделал ей предложение, но она меня и в дом не пустила. Я не понял, что случилось, наверное, другого себе нашла, пока я был в рейсе. Вернулся домой, напился и спал. Так вы скажете мне, что случилось?
– Вчера ночью гражданка Маркелова была задушена в своей квартире вместе с малолетней дочерью. Вы не припомните, может, кого видели там? Может, у неё кто-то был в доме? – сухо чеканя слова, произнёс капитан.
– Да вы что! – парень вскочил, как ужаленный. Виктор поцокал языком: если это игра, то насколько ж искусная!
– Как? Я знал, я чувствовал, что что-то не так! Не могла она… разлюбить… А ведь я жениться хотел! Я любил её, понимаете? – блеск карих глаз сменился ручьями солёной влаги. По пухлым щекам, до кокетливой ямочки на выбритом подбородке. Панюков поморщился. Что-то фальшивое чудилось ему в этом спектакле, неискреннее и заученное.
– Кто может подтвердить ваше алиби?
– Никто, я живу один. Я сирота. Возможно, соседи? Но я не уверен. Может, кто и видел, как я вечером вернулся домой, не знаю, – встревожился парень, заметался по крошечной кухоньке. Вытирая ладонями мокрые щёки, он по очереди заглядывал в лица сыщиков, цеплял их за форму холодными пальцами, вёл себя, как растерянный, сбитый с толку влюбленный.
– Вы, что же, думаете…? Это я её, того? Нет, это не я! Я любил Наденьку, понимаете? – не находя отклика в хмурых мужчинах, Алексей скис, занервничал, а в глазах стал проскакивать страх.
– Пройдёмте с нами в отдел, надо запротоколировать ваши показания, – Панюкову наконец надоел этот цирк, и он грубо прервал все душевные излияния.
Ехали молча. Мирошкин всё всхлипывал и картинно вздыхал, а сидящие по бокам его Виктор с Александром встревоженно переглядывались.
Позже, взяв письменные показания, водителя всё же задержали по подозрению в убийстве. Он единственный не имел алиби на время убийства и, как ранее выяснилось, был запросто вхож в квартиру потерпевших на правах жениха. Конечно, всё это ещё не улики, а лишь косвенные доказательства, но всё-таки лучше, чем ничего. Прямых улик против Мирошкина нет, и любой адвокат в пух и прах разобьёт натянутые обвинения. Это все понимали и, насупившись, хмурили брови.
Когда розовощёкий лейтенант уводил возмущающегося подследственного, Виктор поймал на себе его цепкий, ненавидящий взгляд.
Черноволосый оперативник, почесав ёжик жестких волос, повернулся к Панюкову и осторожно высказал своё мнение.
– Мне кажется, что он врёт.
– Ты тоже почувствовал какую-то неестественность? – встрепенулся тот.
– Слишком наигранно выглядело горе отвергнутого любовника. То жениться собирались, то она выгнала его. Что-то тут не сходится. Не исключено убийство на почве ревности.
– А пробей-ка этого Мирошкина, Вить. Что за птица? Только давай уже завтра, а сейчас по домам.
Сумерки плавно перешли в летнюю ночь. Блестящие звёзды яркими искорками весело подмигивали свысока, обещая волшебные сны. Бледным пятном сияло ночное светило, провожая мужчину своим холодным и равнодушным взглядом. Где-то на востоке клубилась нежданная тьма, жадно поглощая мерцающий небосвод. Ветер утих, будто бы притаился. В воздухе запахло свежестью. Но ушедший в себя оперативник этого не замечал. Чеканя шаг, Виктор спешил домой, чтобы наконец отдохнуть, а завтра с новыми силами ринуться в бой.
Утро встретило Виктора хмурой прохладой. После долгой жары мелкий срывающийся дождик казался благословенным. Пасмурное небо клубилось свинцовыми тучами, всё сильнее нависая над городом тяжёлыми ватными глыбами. Порывистый ветер, пропитанный влагой, швырял в лицо старшего лейтенанта холодные брызги. Быстрым шагом добрался он до отделения, сжимая в руке чёрный зонт, как трепещущее на ветру мрачное знамя.
В отделе его ждал неприятный сюрприз. Хитрый лощёный тип с прилизанными чёрными волосами и такими же пижонскими усиками встретил оперативника ехидной улыбкой.
– Здорово, Воронков, где тут ваш подследственный?
– А тебе зачем? – торопливо складывая зонт, Виктор нервно его встряхнул.
– Ну как же, – ещё шире расплылся в улыбке прилизанный. – А ты ещё не в курсе? Мирошкин потребовал адвоката, – и, одёрнув отглаженные борта классического пиджака, мужчина покрутил головой, с хрустом разминая шею.
Виктор нахмурился.
– Панюков в курсе?
– А то, кто ж меня, по-твоему, вызвал?
Растерянно пожав плечами и прошагав мимо своего кабинета, Виктор направился прямо к начальнику.
Вежливо постучав, приоткрыл дверь.
– Дмитрий Андреевич, можно?
– Проходи, Вить. А, Денис, ты тоже входи.
Адвокат, словно хищный зверь, быстро шагнул в кабинет, занимая один из пустых стульев. Виктор сел на другой.
– Значит вот как получается, – насупился Панюков, барабаня костяшками пальцев по столу, – наш Ромео потребовал адвоката. Ну что ж. В этом мы препятствовать не имеем право. Сержант! – крикнул хозяин кабинета. Дверь скрипнула, и в щель просунулась белокурая голова.
– Проводи товарища адвоката к подозреваемому.
– Слушаюсь, товарищ капитан, – голова так же быстро скрылась, за ней ушёл и адвокат.
– Ну что ты думаешь? – вопросительно уставился Панюков на Виктора.
– Думаю, что у нас новый висяк. Дениска знает своё дело, а тут никаких улик против этого… актёра, – со вздохом откинулся Виктор на спинку скрипучего стула. А перед мысленным взором вновь возникли тонкие белые пальчики на детской ладошке.
– Вот и я так думаю, – кустистые брови сдвинулись ближе, а между ними пролегла скорбная морщинка.
Как они и предполагали, прокурор дело не пропустил. Хитрый лощёный лис, за глаза получивший в отделении нелестное прозвище «адвокат Дьявола», предоставил суду характеристику с места жительства задержанного, где описывают того как тихого и спокойного парня, ни в чём дурном и противозаконном не замеченного, ведущего скромную, тихую жизнь. По месту работы Мирошкина также хвалят, характеризуют как прилежного, ответственного работника. Не судим, не привлекался. Соседями потерпевших уличён в каких-либо скандалах также не был. Складывалось стойкое впечатление, что либо он действительно ни при чём, либо он преступный гений, сумевший искусно всё скрыть и выйти сухим из воды. А может, ему просто повезло. Обвинению противопоставить, кроме догадок и домыслов, было нечего, и вскоре обвиняемый был отпущен за недостаточностью улик. Не раскрытое дело же о жестоком двойном убийстве легло на полку в архиве на долгое, долгое время.