В тот день светило ярко солнце.
Отец наш собирался на войну.
Залито лучиком оконце,
А мы глотали с братьями слезу.
Сквозь тюль смотрели удивлённо,
Как папа маму целовал.
Она же причитала громко,
Повиснув на его плечах.
Её тихонько отодвинув:
– «Василь?!» – ко мне шагнул отец.
Я голову назад чуть запрокинул
– «Ты здесь за старшего малец!»
«Годочков бы ему поболе,
А то всего-то – шестой год» —
Запричитала мама поневоле,
Не представляя, что нас ждёт.
«Ну будет, будет тебе Люба!
Детишек – слышишь?! Береги!»
И проводив на фронт отца у клуба,
Во след шептали сохрани!
Собрали дома чемоданы,
И мать присев, шептала мне: —
«Сыночек мой, ты богоданный,
Как жить в чужой-то стороне?!»
– «Не плачь, мы все сейчас такие.
У Сёмки – батя на войне.
Эх, жаль, что братья не большие,
Но я их старше и сильней.»
А дальше нас везли в машине.
Была бомбёжка на шоссе…
И я схатив малых с корзины,
Скорее к лесо-по-лосе.
А бомбы падали свистели,
И грохот был такой вокруг!
Братишки чудом уцелели.
И маму я увидел вдруг.
Она бежала с чемоданом,
Но тут накрыл нас снова свист.
Воронка, мама в позе странной,
И я кричу – «Ты гад, фашист!»
Горит машина на дороге,
Водитель Коля, наш – убит.
И тёть Марина вся в тревоге,
Ко мне с братишками бежит.
Потом военная машина,
Нас подобрала всех живых.
В воронке, где росла малина.
Солдаты маму и других —
Тихонько всех похоронили,
А нас на станции – в детдом.
Мы всю войну в том доме жили,
Пока не встретились с отцом.
Я знаю мой рассказ тяжёлый,
Но тяжелей всего война!
Хлебнули много, много горя.
Да будет проклята она!