“Вспомните, ребята! Вспомните, ребята!
Это только мы видали с вами,
как они стояли у военкомата,
С бритыми навеки головами”
Дмитрий Сухарев.
После тихого часа объявлена подготовка к конкурсу военной песни. Опять эта тягомотина! – бурчит себе под нос Агата. – Что в этом году? Опять про огонь в тесной печурке? Надоело, скукотища!
– Маркович, тихо! – одергивает ее «правильная» вожатая Надя. У них в этом году двое вожатых: корова Надя («корова» – потому что медленная, глаза большие, влажные, немного навыкате, губы тоже большие и мягкие, и очень большая грудь. Возможно, именно из-за груди Надежда ходит неторопливо, поворачивается всем корпусом, редко повышает голос и вообще предпочитает где-нибудь сидеть в теньке с книжкой. У Агаты груди нет никакой, поэтому она не ходит, а летает, не разговаривает, а кричит, а если сидит с книжкой, то обычно скрючившись буквой зю, это и сидением-то не назовешь) и «пират» Ванька Семин. «Какой он вам Ванька!» – возмущалась в прошлом году мама, когда Агата рассказывала о необыкновенном везении, постигшем 11й отряд. Иван Иванович. Взрослый дядька, ему уже целых сорок лет, он лысый, жилистый, загорелый. Он настоящий пират, честно-честно. Служил на флоте, носит тельняшку, знает целую уйму пиратских песен, каких-то необыкновенных присловьев, смешных словечек. Народ его обожает, за него – в огонь и в воду. Когда отряд стоит на построении, надо видеть, как они едят его глазами, с каким восторгом слушают, как готовы сорваться по первому свистку его боцманской дудки.
С Иваном отряд (теперь уже 9й) ходит в образцовых и показательных: все смотры строя и песни, все спортивные соревнования, все конкурсы сказок, КВНы, викторины – наши. Утром, за минуту до горна, почти все стоят на низком старте у входных дверей, чтобы с первым шипением радио вылететь стремительной армадой из корпуса, до окончания бодрящего «вставай, вставай, порточки надевай» успеть домчаться до футбольного поля и занять первый ряд на зарядку. Чтобы Иван увидел, кивнул, одобрительно подмигнул, махнул рукой. На обед они ходят под песню «Отгремели песни нашего полка, отзвенели звонкие копыта», а после ужина сообщают всему лагерю, что «мой корабль давно стоит на рейде, борется с прибрежною волною. Эй, налейте, сволочи, налейте, или вы поссоритесь со мною!».
Так вот, Ивана чего-то не видно, поэтому Агата и приуныла, решила, что Надежда будет руководить подготовкой к конкурсу. Жди пионерско-комсомольскую тягомотину, никакого Высоцкого. Опять будем тянуть «Землянку» или «День Победы» под аккомпанемент дяди Паши-баяниста. В прошлом году, когда во второй смене вместо Ивана была подменная вожатая Ирина Николаевна, соорудили такое позорище на конкурс! Сидели на сцене в поддельной военной форме, на пол поставили «ветерок», завалили пионерскими галстуками и подсвечивали фонариками, типа, костер. Заняли последнее место, чуть со стыда не сгорели. Некоторые военные песни вызывают у Агаты отвращение какой-то слащавой неправдой, зато от настоящих в груди становится горячо и тесно, слезы щекочут в носу, Агата чувствует, что вот-вот разрыдается и от этого поёт еще громче и яростней.
Однако, вместо ожидаемого дяди Паши в холл влетает парень с гитарой, Агата видела его вчера на футбольном поле, это физрук для малышей, Вася. Вася классный, он носит выгоревшую штормовку с полукруглой надписью на спине «Стройотряд МГУ-1982», ругается смешными словами вроде «собака страшная», вечно облеплен малышней, как финиковая пальма. Больше всего он похож на Шурика из «Кавказской пленницы», только Шурик белобрысый недотепа, а Вася – загорелый, ловкий, все умеет и со всеми дружит. А теперь еще выясняется, что он играет на гитаре.
И он принес магнитофон. Это ансамбль Скай, объясняет Вася, сейчас я поставлю одну песню, и потом вы ее разучите и будете выступать.
Песня начинается безо всякого вступления, так, как будто продолжается какой-то разговор, это так необычно, и необычен ритм, и прямое обращение к слушателю:
«И, когда над ними грянул смертный гром,
Нам судьба иное начертала:
Нам, непризывному,
Нам, неприписному,
Воинству окрестного квартала!».
С первого раза никто не врубается, ни про что песня, ни кто ее поёт. Вася терпеливо объясняет: поэт Дмитрий Сухарев ведет рассказ от имени своего поколения, тех, кому к началу войны было от пяти до пятнадцати лет, кто выжил и сохранил воспоминания о своих старших братьях и сестрах. Народ слушает вяло, болтают, потихоньку расползаются. Правильная Надя время от времени цыкает на особо шумных и неотрывно смотрит на Васю преданным взором. Вася ее игнорирует, старается не встречаться глазами, Агате смешно, некоторое время она развлекается тем, что наблюдает эту игру.
Ну вот, говорит Вася, давайте, учите слова. И собирается уходить, но спохватывается: я ж с вами выступать не могу. Придется самим аккомпанировать. Кто-нибудь играет на гитаре?
Даша Ярцева поднимает руку. Даша хиппует, это все знают. У нее фенечки на запястьях, и в волосы вплетены разноцветные нитки мулине. И она приехала со своей гитарой, играет песню из фильма «Вам и не снилось», все завидуют. М-да, говорит Вася разочарованно. Маловато будет! Одну гитару со сцены вообще никто не услышит. Но больше никто не откликается, всем скучно и хочется наконец сбежать на улицу, к спортплощадкам и качелям. Физрук разочарованно обводит глазами остатки отряда и разводит руками: ну, раз никто больше…
Агата вдруг решается и поднимает руку. Просто так, чтобы как-то прекратить страдания Васи. Она вообще не может смотреть, как кто-то мается публично, например, когда у доски кто-то не знает ответа, и учительница длит и длит пытку допроса. Агата всегда тянет руку, но вовсе не для того, чтобы выделиться или выпендриться, как ошибочно считают некоторые, а именно чтобы покончить с мучениями.
Маркович, а ты разве играешь на гитаре? – снисходительно и чуть презрительно осведомляется Надежда.
Нет, но я научусь.
Смотри, говорит Вася, завтра перед ужином репетиция в клубе, если выучишь аккорды – будешь играть.
К вечеру следующего дня Агата знает все аккорды, на пальцах левой руки пропилы, кажется, до костей, запястье ноет, но эту песню она может сыграть с любого места, хоть вниз головой, хоть на ходу. Иван нашел ей гитару в восьмом отряде, Вася решил все же выступать (сзади встанет, чтобы не видно было), итого три гитары.
И потрясающий спектакль на 12 минут.
Под звуки фокстрота Рио-Рита на сцену поднимаются несколько пар, изображающих мирную жизнь до войны: самые высокие мальчишки в белых рубашках с закатанными рукавами, девочки в платьях с пышными юбками (собирали по всему лагерю). Вася выходит на авансцену, фонограмма постепенно стихает, и он поет кусочек из другой песни, тоже военной:
Городок провинциальный, летняя жара,
На площадке танцевальной музыка с утра!
Рио-Рита, Рио-Рита, вертится фокстрот…
На площадке танцевальной сорок первый год.
Звучит сирена воздушного налета, грохочут взрывы, по большому экрану в глубине сцены мечутся широкие лучи прожекторов, ловящих в перекрестье фашистские бомбардировщики. Пока идет заставка из-за кулис появляется хор (и гитаристы, Агата справа, Даша слева, а Вася посередине, между двумя группами). И дальше – как кино: вот ребята переодеты в военную форму, вот девочки машут им вслед платочками, кадры атаки на экране, вот оставшиеся в живых солдаты возвращаются в объятия любимых. Только уходило шестеро, а назад вернулись двое.
Вспомните, ребята! Вспомните, ребята!
Это только мы видали с вами,
Как они шагали от военкомата
С бритыми навечно головами.
Агата поет изо всех сил. У нее разрывается сердце от жалости и боли, она сразу и те девушки, что провожают, и те солдаты, что поднимаются из окопа, и мать одного из солдат. Но музыка ведет ее, не дает развалиться, требует продолжать, допеть до конца.
Последний аккорд – несколько секунд паузы – и зал просто обрушивается. Все встали, хлопают яростно, никак не прекратят. Агата видит, что многие женщины в зале вытирают глаза. Выступающие быстро спускаются по боковым лесенкам и идут на свои места – сквозь ливень аплодисментов, хлопков по спинам и плечам, зрители никак не могут успокоиться. Ведущий конкурс старший вожатый СанСаныч давно вышел к микрофону, пытается что-то говорить, но его не слушают. Наконец буря стихает, СанСаныч объявляет следующее выступление: «на сцену приглашается восьмой отряд с песней «Землянка».
Ого, думает Агата, вот уж кому не повезло! Восьмеркам. После нас петь «Землянку» – это сто процентов провал, их даже слушать никто не станет. То возбуждение, что держало ее под током последние два дня, исчезло, она устала и хочет побыть одна.
Агата выскальзывает из переполненного душного зала и выходит на пустынную площадь перед зданием столовой. Весь лагерь – там, в клубе, им еще долго маяться, пока не пройдут все выступления, включая самые дурацкие и пафосные, потом еще ждать, пока жюри объявит победителей. А она – свободна, внутри какая-то незнакомая пустота и усталость. Очень болят стертые пальцы, в голове гулко и просторно, ни звука. Агата идет к качелям в глубине сада, ложится спиной на автомобильную покрышку, исполняющую роль сиденья, и начинает тихо-тихо отталкиваться ногой. Господи, как же хорошо! Просто быть здесь одной, никуда не бежать, ни с кем не разговаривать, только бездумно смотреть на темнеющее небо сквозь листья огромных лип и кленов, чувствовать остывающий воздух, слышать начинающийся вечерний пересвист в кустах и поднимающийся из травы стрекот. Мягкое вечернее тепло обнимает Агату, она чувствует только покой и незнакомое прежде удовлетворение от победы: я смогла это сделать, я справилась. Я умею играть на гитаре.