(Пустая сцена. Звук пастушьего рожка. Появляется РОЗАЛИНДА. Смотрит в темноту зрительного зала, улыбается, усаживается по центру сцены, начинает краситься. Входит КУРАТОР, с серьезным видом проходит по сцене, останавливается около РОЗАЛИНДЫ, чтобы заглянуть в ее зеркальце и получить легкий поцелуй. Смотрит в кулисы и дважды хлопает в ладоши. Шумной толпой появляются остальные актеры, с сундуками и тележками, которые расставляют по сцене, следуя указаниям КУРАТОРА. Он ходит от одного к другому, помогает надеть костюм, достает бутафорию, готовит актеров к постановке, тогда как РОЗАЛИНДА спокойно сидит среди всей этой суеты, продолжая краситься. Актеры бубнят под нос шекспировские песни, повторяют реплики, репетируют маленькие отрывки, которые потом мы увидим в спектакле, строят друг дружке глазки. СЕЛИЯ сидит в стороне, курит. КУРАТОР это замечает).
КУРАТОР. Селия.
СЕЛИЯ. Что?
КУРАТОР. Ты уже готова?
СЕЛИЯ. Готова к чему?
КУРАТОР. Давай без глупостей, милая. Используй воображение.
СЕЛИЯ. Я – не глупая. Они глупые. Думают, что мы собираемся сыграть спектакль. Это глупо.
КУРАТОР. Почему глупо?
СЕЛИЯ. Ответ очевиден. Зрителей нет. Никто не пришел.
КУРАТОР (всматривается в темноту). Может, они прячутся. Вполне на такое способны. Дай им время, и они начнут выползать из-под стульев, как сороконожки.
СЕЛИЯ. Никого там нет.
КУРАТОР. Вполне возможно, что в темноте кто-то есть и наблюдает за нами, но мы никого не видим.
СЕЛИЯ. Это вряд ли.
КУРАТОР. Думаю, ты не права. Посмотри вот под каким углом: я наблюдаю за тобой. И ты наблюдаешь за мной. И Розалинда наблюдает за тобой, наблюдающей за мной, и мной, наблюдающей за тобой, и мы наблюдаем за ней. Это только начало.
СЕЛИЯ. Какой прок от Розалинды, если она не может сыграть свою роль? Не запоминает слова. Не хочет запоминать слова. Как мы можем сыграть этот спектакль, если Розалинда безумна?
(РОЗАЛИНДА ослепительно ей улыбается).
КУРАТОР. Она может петь. И давать сценические указания. Ей, кстати, это нравится.
СЕЛИЯ. Но кто будет играть Розалинду, если Розалинда не сможет?
КУРАТОР. Я репетирую с Одри.
СЕЛИЯ. Это нелепо.
КУРАТОР. Не скажи. Разве что чуть-чуть.
СЕЛИЯ. Одри не сможет. Она недостаточно хороша.
(ОДРИ нервно смотрит на них).
КУРАТОР. Говори тише. Она тебя услышит.
СЕЛИЯ. Мне без разницы, услышит или нет. Она выставит себя на посмешище. (Нижняя губа ОДРИ начинает дрожать. СЕЛИИ неловко). Даже если она справится, нас слишком мало.
КУРАТОР. Каждый сыграет несколько ролей. Я возьму на себя стариков. Никто не обращает внимания на стариков. У нас есть Амьен. Поет, конечно, не очень, но в более меланхоличных ролях хорош. И у нас есть Шут. (ШУТ пытается выглядеть важным и самодостаточным). Я думаю, это большой плюс.
СЕЛИЯ. Нет Орландо.
КУРАТОР. А что случилось с Орландо?
СЕЛИЯ. Теперь Орландо – профессиональный рестлер в Бирмингеме.
КУРАТОР. Знаешь, не скажу, что он был хорош. У нас есть Уильям. Если порепетировать…
СЕЛИЯ. Уильям – идиот.
КУРАТОР. Он подойдет к роли непредвзято.
СЕЛИЯ. У нас нет Фебы.
КУРАТОР. Разве это не Феба?
СЕЛИЯ. Феба умерла, и ты это знаешь.
КУРАТОР. Ох, я забыл. Покончила с собой, да?
СЕЛИЯ. Наркотики.
КУРАТОР. Невелика потеря. Справимся без нее.
СЕЛИЯ. Ты говоришь, что я справлюсь? Это невозможно. Все будет ужасно.
КУРАТОР. Дорогая моя, если ты об этом подумаешь, так у нас все и всегда ужасно. И когда нас это останавливало? А кроме того, если мы не сыграем спектакль, то озадачим зрителей. Чего-то они от нас ждут.
СЕЛИЯ. Нет никаких зрителей.
КУРАТОР. Тогда мы никого не озадачим.
СЕЛИЯ. Но какой смысл играть спектакль, в отсутствии зрителей?
КУРАТОР. Это неправильное отношение, Селия. Я смотрю на это следующим образом, руководствуясь теорией вероятности. Поскольку нет у нас абсолютной уверенности, что в зале никого нет, существует вероятность того, что кто-то там есть, а если кто-то там все-таки может быть, какой смысл не играть спектакль? Вот как надо к этому относиться. Мы просто ПРЕДПОЛАГАЕМ, что зрители есть. И своей игрой застыдим их до такой степени, что они обязательно появятся.
СЕЛИЯ. ТАМ НИКОГО НЕТ!
КУРАТОР. Чушь. Я только что услышал, как кто-то пернул. Какая-то ты сегодня ужасно дерганая. Надеюсь, не влюбилась или что-то такое? Я не хочу, чтобы ты слетела с катушек.
СЕЛИЯ. Все у меня в порядке.
КУРАТОР. Хорошо. Рад слышать. В таком случае, мы можем начинать.
СЕЛИЯ. Но подожди…
КУРАТОР. Внимание, воображаемые дамы и господа. Мы предпринимаем попытку показать спектакль по пьесе «Как вам это понравится?» мистера Уильяма Шекспира, известного правонарушителя, капиталиста и сексуального проходимца, и должен предупредить вас, что вам, возможно, придется позволить нам некоторые вольности.
СЕЛИЯ (в слезах). ХОРОШО! ВЫСТАВЛЯЙТЕ СЕБЯ НА ПОСМЕШИЩЕ! МНЕ БЕЗ РАЗНИЦЫ! (Садится на сундук, дуется).
КУРАТОР (продолжая). Какое-то время спектакль мы не играли. Возможны накладки. Пропуски. Некоторая путаница. В пьесе чуть ли не тридцать говорящих ролей, нас всего шесть или семь, и мы далеко не лучшие. У вас есть преимущество: возможно, вы воображаемые. Мы, к сожалению, насколько я могу сказать, совершенно реальные. И, следовательно, смертные. Это означает, что мы умираем аккуратор на ваших жестоких, близко посаженных, воображаемых глазах-бусинках. Это пугает, так? Но человек должен терпеть все, преодолевая трудности. Во всяком случае так я себе всегда говорю. Весь мир – театр. И спектакль должен продолжаться.
(Дает отмашку РОЗАЛИНДЕ, которая машет рукой в ответ. Он качает головой, подходит к ней, что-то шепчет на ухо. Она понимает, чего от нее хотят, несколько раз кивает, встает и начинает петь, когда как КУРАТОР и остальные готовят сцену к следующей картине).
РОЗАЛИНДА (поет):
Чем должно наградить того,
Кем здесь олень насмерть сражен?
И кожу, и рога его
Пускай возьмет в награду он.
И проведем затем домой
Его мы с песенкой такой:
Носи рога без отвращенья;
Уже до твоего рожденья
Рога избрал твой отчий дом
Своим гербом.
Твой дед рога носить любил.
И твой отец рога носил.
Могучий рог, могучий рог
Смешон и жалок быть не мог[1]!
(КУРАТОР переоделся АДАМОМ, а УИЛЬЯМ, пусть с неохотой и не без труда – ОРЛАНДО. Песня заканчивается. КУРАТОР дает РОЗАЛИНДЕ сигнал начать спектакль).
РОЗАЛИНДА (сияет, обращаясь к зрителям). Яблоневый сад у дома ОЛИВЕРА. Пахнет дождем и мокрыми гниющими яблоками. В зелени поют птицы. (Актеры издают птичьи звуки). Анемичные птицы с кривыми лапками. Яблони с согнутыми стволами. (ШУТ изображает такую яблоню). В сорняках ползают ящерицы. Тут и там богомол хватает кузнечика и перекусывает надвое. (Смеется. КУРАТОР откашливается). Младший брат Оливера Орландо и его слуга Адам, которому сто сорок лет, обсуждают жизнь и трудные времена, свалившиеся по герцогство с приходом к власти злого герцога Фредерика. (КУРАТОР хочет начать, но она продолжает). Герцогство, как говорит нам Шекспир, это греческое восклицание, созывающее дураков в круг. Тоже вроде пьесы. Шекспир говорит…
КУРАТОР. Розалинда.
РОЗАЛИНДА (невинно). Да?
КУРАТОР. Достаточно. Благодарю.
РОЗАЛИНДА. Ну… Хорошо. (Отходит к кулисе). Ни пуха ни пера! (КУРАТОР дает сигнал УИЛЬЯМУ начинать).
УИЛЬЯМ (не знает, как себя держать, выглядит нелепо в одежде, которая ему велика, испуган так, что едва может шевелиться, голос дрожит). Насколько я помню, Адам… (Внезапно замолкает. Остальные смотрят на него, охваченные дурным предчувствием. СЕЛИЯ выглядит очень скептически).
КУРАТОР. Давай, давай.
УИЛЬЯМ. Насколько я помню, Адам… (Пауза, потом водопад слов). Ты говорил, что отец мой перед смертью заклинал моего брата своим благословением дать мне хорошее воспитание. Тут-то и начались мои страданья. (Оглядывается, чтобы понять, делает ли все правильно).
КУРАТОР (подходит и поворачивает его лицом к залу). Брата моего Жака…
УИЛЬЯМ. Брата моего Жака он посылает в школу, и молва разносит о его успехах золотые слухи. Меня же он воспитывает по-мужицки, безжалостно держит дома и не дает никакого воспитания. Да он лучше воспитывает своих лошадей. Это и огорчает меня, Адам, и дух моего отца, который, как мне кажется, живет во мне, начинает возмущаться против этого рабства. (Шепотом, обращаясь к КУРАТОРУ). Нормально было?
КУРАТОР (игнорируя его, в роли АДАМА). Вот мой господин и ваш брат.
РОЗАЛИНДА (обращаясь к зрителям). Оливер, противный брат Орландо.
АМЬЕН (в роли ОЛИВЕРА, крайне пренебрежительно). И что ты здесь делаешь?
УИЛЬЯМ (в роли ОРЛАНДО). Ничего. Я ничего не умею – не научили.
АМЬЕН. Тогда что ты здесь портишь?
УИЛЬЯМ. Я помогаю вам портить праздностью то, что сотворил Бог: вашего бедного и недостойного брата. Желаете, чтобы я пас ваших свиней и ел с ними желуди? (Рассеянно чешет промежность).
АМЬЕН. Знаешь ли ты, где находишься? (Шлепком отбрасывает руку УИЛЬЯМА от промежности).
УИЛЬЯМ. Да, очень хорошо. (Умоляюще смотрит на КУРАТОРА). Где я? (Рука автоматически возвращается к промежности).
КУРАТОР (шепотом). В его саду. И это прекрати.
УИЛЬЯМ (в роли ОРЛАНДО, обращаясь к АМЬЕНУ). В его саду, и это прекрати.
АМЬЕН. Знаешь ли ты перед кем стоишь?
УИЛЬЯМ (когда КУРАТОР пытается оторвать его руку от промежности). Я знаю, что вы – мой старший брат. Услужливый обычай народов дает вам предпочтение передо мной, потому что вы – перворожденный, но этот самый обычай не отнимает у меня моей крови. (Ему наконец-то удается не тянуться рукой к промежности, потому что КУРАТОР положил ее ему на бедро). Во мне столько же отцовской крови, что и в вас. (Другой рукой начинает ковырять в носу).
АМЬЕН (бьет его по руке). Так ты смеешь поднять на меня руку, негодяй? (УИЛЬЯМ не поднимает, поэтому АМЬЕН берет его руку, которой тот ковырял в носу и обвивает свою шею).
УИЛЬЯМ. Какой я вам негодяй? (АМЬЕН осознает, что сделал, убирает руку, вытирает палец, который побывал в носу УИЛЬЯМА о его рубашку, возвращает на руку на место). Я – младший сын Роланда де Буа. Он был мне отец, и трижды негодяй тот, кто говорит, что такой отец произвел на свет негодяя. (Убирает руку с шеи АМЬЕНА). Не будь ты мне брат, не отвел бы я этой руки от твоего горла… (АМЬЕН хватает его руку и прикладывает к горлу). Прежде, чем другая рука… (УИЛЬЯМ поднимает вторую руку). Не вырвала бы твой язык за такие слова. (Пытается добраться до языка АМЬЕНА. Тот крепко бьет его по руке).
КУРАТОР. Любезные господа, успокойтесь. Памятью вашего отца заклинаю, не ссорьтесь.
АМЬЕН. Пусти меня, говорят тебе! (УИЛЬЯМА уже и близко нет. КУРАТОР толкает УИЛЬЯМА к АМЬЕНУ, который хватает его). Пусти меня!
УИЛЬЯМ (в полном замешательстве). Нет, не пущу, пока сам этого не захочу. (УИЛЬЯМ пытается отойти, АМЬЕН его не пускает, потасовка продолжается). Вы выслушаете меня. Мой отец в своем завещании поручил вам дать мне хорошее воспитание, а вы воспитывали меня, как мужика, не скрывали, что отдаляли от меня все качества дворянина. Но дух моего отца все более крепнет во мне, и я не хочу больше сносить это положение. Поэтому откройте мне доступ ко всем занятиям, приличным дворянину, или отдайте мне скудную часть, завещанную отцом. С ней я пойду искать счастья.
АМЬЕН. Что же ты станешь делать? Нищенствовать, когда истратишь эти деньги? (УИЛЬЯМ поднимает голову, чтобы ответить, но АМЬЕН опускает ее). Однако, довольно, я не желаю, что ты долее надоедал мне. Ты получишь то, что желаешь. А теперь оставь меня.
УИЛЬЯМ (смотрит в землю). Я не буду требовать больше того, что нужно для моей пользы.
АМЬЕН (встает, обращается к КУРАТОРУ). Ступай с ним, старый пес.
КУРАТОР (поднимая УИЛЬЯМА и уводя его). «Старый пес»! Так вот моя награда. Впрочем, вы правы: я потерял все зубы у вас на службе. Упокой, Господи, душа моего старого хозяина. Он не сказал бы такого слова.
АМЬЕН (оставшись один). А, так вот оно что! Ты хочешь перерасти меня. Я вылечу тебя от этой болезни, а тысячу крон все-таки не отдам. Эй, Деннис!
(КУРАТОР, дает пинка ШУТУ, который зажал ОДРИ в углу. УИЛЬЯМ, в глубоком раздумье сидит на сундуке, РОЗАЛИНДА подходит к нему, берет за руку, гладит по голове).
ШУТ (подскакивает к АМЬЕНУ, в роли ДЕННИСА). Изволили звать?
АМЬЕН. Как я понимаю, Карл, борец герцога, приехал сюда, чтобы поговорить со мной?
ШУТ. Точно так, с вашего позволения. Он здесь, у дверей, и просил разрешения зайти.
АМЬЕН. Зови его.
ШУТ. Конечно. ЭЙ, КАРЛ!
КУРАТОР. Ты – Карл.
ШУТ. Только не я. Ворочать тяжести не по мне. Я делаю только легкую работу. Я…
КУРАТОР (угрожающе). За дело.
ШУТ. Хорошо. (Мгновенно надевает костюм КАРЛА, с накладными мышцами. Как КАРЛ, стараясь убить время, пока переодевается): Хо-хо-хо. (Добавляет в голос грубости): Хо-хо.
АМЬЕН. Уважаемый мсье Карл!
КАРЛ. Доброго утра вашей милости.
АМЬЕН. Добрейший мсье Карл, какие новейшие новости при новом дворе?
ШУТ. Никаких новостей при дворе, кроме старых новостей. Старый герцог изгнан из герцогства новым герцогом, его братом.
АМЬЕН. Не можете ли сказать мне, изгнана ли Розалинда, дочь герцога, вместе со своим отцом?
ШУТ. О, нет! Дочь нового герцога, ее кузина, так любит ее, они ведь вместе воспитывались с колыбели, что последовала бы за ней в изгнание или умерла, если бы их разлучили. Она при дворе, и они любят одна вторую, как никогда не любили друг дружку две женщины.
АМЬЕН. Где поселился старый герцог?
ШУТ. Говорят, он уже в Арденском лесу, вместе со многими друзьями, и они там живут, как в старину Робин Гуд Английский. Говорят, много молодых дворян прибывают к нему каждый день, и все они проводят время безмятежно, как проводили в золотом веке.
АМЬЕН. Вы будете завтра бороться в присутствии нового герцога?
ШУТ. Ни в коем разе! (Получает тычок от КУРАТОРА). Конечно, непременно. Мне тайно дали знать, что ваш младший брат, Орландо, намерен завтра, переодетый, выйти против меня. Ваш брат молод и слаб, и мне крайне не хочется причинить ему вред.
(СЕЛИЯ пренебрежительно фыркает. ШУТ оглядывается).
АМЬЕН. Если вы свернете ему шею, не буду я больше огорчен, чем если бы сломали ему палец. И если вы причините ему только легкий вред, он начнет действовать против вас ядом, поймает в какую-нибудь мошенническую ловушку и не выпустит до тех пор, пока не лишит вас жизни тем или иным коварным способом, ибо заверяю вас, и говорю это почти со слезами, нет в настоящее время на свете человека, столь гнусного душой, несмотря на свои юные годы. (УИЛЬЯМ под эту речь засыпает на груди у РОЗАЛИНДЫ, отчего театральный жест АМЬЕНА в его сторону выглядит совершенно неуместным). А ведь я еще говорю о нем, как о своем брате, но начни я разбирать его перед вами во всех подробностях, мне бы пришлось краснеть и плакать, а вам – бледнеть и изумляться.
ШУТ. Я очень рад, что пришел сюда к вам. Если он появится завтра, я разберусь с ним по полной программе. Да сохранит Господь вашу милость.
(Уходит).
АМЬЕН. Прощай, добрый Карл. (Обращаясь к зрителям). Теперь я подстрекну этого молодчика… И, надеюсь, увижу его конец, потому что моя душа, сам не знаю почему, ненавидит его больше всего на свете. А между тем, он кроток… (УИЛЬЯМ всхрапывает). Учен, хотя ничему не учился, полон благородства, любим всеми до безумия и действительно пришелся по сердце всем, особенно моим людям, которые знают его лучше, чем кто бы то ни было, поэтому и меня ни в грош не ставят. Но продлится это недолго. На атлет все уладит.
РОЗАЛИНДА (когда АМЬЕН уходит со злобным смешком). Ну какой же ты подлец. Позор тебе. Позор, позор, позор. Твоя мать знает, что ты так себя ведешь?
КУРАТОР. Розалинда?
РОЗАЛИЛИНДА. Да, сэр?
КУРАТОР. Давай продолжим.
РОЗАЛИНДА. Хорошо. (Она торопливо встает, отчего голова УИЛЬЯМА со стуком падает на крышку сундука).
(РОЗАЛИНДА обращается к зрительному залу).
РОЗАЛИНДА. Лужайка у дворца отца Селии, злого герцога Фердинанда. Селия и ее ближайшая подруга Розалинда…
КУРАТОР. Минуточку. Где Одри? (Все ищут ОДРИ, которая свернулась в клубок в углу, в полном ужасе. АМЬЕН и ШУТ хватают ее и вытаскивают на середину сцены. Она прыгает на КУРАТОРА, обхватывает шею руками, лицом вживается в грудь. Ему сдается оторвать ее от себя и посадить рядом с СЕЛИЕЙ, которая пытается изобразить скуку). Расслабься, Одри. Это твой дебют. Яркий свет рампы. Слава и деньги. Статус звезды. Мечта каждой девушки. Разве ты к этому не стремишься?
ОДРИ. Мне нужно выпить. (Встает и направляется к кулисе).
КУРАТОР (останавливая ее). Нет-нет-нет. Ничего такого. Мы все рассчитываем на тебя, Одри. Ты станешь замечательной Розалиндой. Даже Розалинда так думает, правда, сладенькая? (РОЗАЛИНДА гладит ОДРИ по голове). Вот. Видишь? Мы все на твоей стороне. И Селия тоже. Ты готова, Селия? Ты же собираешься дуться, так? Когда ты дуешься, на тебя даже смотреть не хочется.
СЕЛИЯ (вздыхает и тушит окурок). Сядь и выпрями спину, Одри. (ОДРИ садится и выпрямляет спину). Теперь расслабься. (ОДРИ расслабляется, в какой-то степени). Мы готовы.
КУРАТОР. Отлично. Розалинда!
РОЗАЛИНДА. Селия и ее ближайшая подруга Розалинда, дочь изгнанного доброго герцога, обсуждают жизнь, любовь, борьбу в тяжелом весе.
СЕЛИЯ (в роли, обращаясь к ОДРИ). Розалинда, милая кузина, прошу тебя, будь весела. (ОДРИ тупо на нее смотрит). Розалинда, милая кузина, прошу тебя, будь весела. (На лице ОДРИ паника). Розалинда, милая кузина…
ОДРИ (взрывается криком). КАКОЙ ЗЛОДЕЙ, КАКОЙ Я РАБ ПРЕЗРЕННЫЙ…[2]
КУРАТОР. Прекрати!
ОДРИ. НЕВИННОСТЬЮ МОЕЙ В ДВЕНАДЦАТЬ ЛЕТ КЛЯНУСЬ…[3]
КУРАТОР (хватается за голову). ПРЕКРАТИ!
ОДРИ (в отчаянии). СОК СОСУ Я, ГДЕ ПЧЕЛА…[4]
КУРАТОР. РАДИ БОГА! КОГДА Я ГОВОРЮ ПРЕКРАТИ – ПРЕКРАЩАЙ!
ОДРИ (в истерике). Я не могу, просто не могу. Меня сейчас вырвет. (Бежит в свой угол).
СЕЛИЯ. Это невозможно.
КУРАТОР. Очень даже возможно. Просто трудно. Приведите ее сюда. (АМЬЕН и ШУТ подводят ОДРИ к КУРАТОРУ. Она рыдает).
ОДРИ. Я хочу домой. (Утыкается лицом в грудь РОЗАЛИНДЫ).
КУРАТОР. А теперь послушай меня, Одри. Ты слушаешь? (ОДРИ поднимает голову, шмыгает носом). Мы не можем сыграть эту пьесу без Розалинды. А наша Розалинда, она очень милая, и мы все любим ее всей душой, но ее разум отправился в бессрочный отпуск, так, дорогая? (РОЗАЛИНДА улыбается и кивает, поглаживая ОДРИ по голове). Она поет, как маленькая птичка, и обожает озвучивать сценические указания, но не может сыграть свою роль. Это выше ее возможностей. Это какая-то мистика, и это очень грустно, но нам не остается ничего другого, как жить с этим. Будущее нашей маленькой вселенной зависит от тебя. Ты нужна нам, Одри. Ты нужна Розалинде. Ты нужна Шекспиру. И наши воображаемые зрители, да благословит Господь их маленькие людоедские сердца. Ты нужна ИМ! Пожалуйста, Одри. Каждая женщина в свое время играет множество ролей. Ты не должна играть очень хорошо. Бог свидетель, Селия, не так и хороша. Шут не так и хорош. Даже у меня есть недостатки. Но мы все делаем все, что в наших силах. Ты ничем не будешь выделяться среди других. Сделай это ради музы. Ради бога Аполлона. Ради всех бедных актеров, которые рвали сердца и души на сцене. Ради призрака Уилла Шекспира, душа которого горит сейчас в аду за плагиат и прелюбодеяния. Выйди на сцену, сделай это ради старого Барда. Что скажешь, Одри?
СЕЛИЯ. Круто.
КУРАТОР (вполголоса). Заткнись.
ОДРИ (собравшись с духом). Я попробую.
(Крики радости и одобрения остальных).
КУРАТОР. Превосходно. Итак… Розалинда.
РОЗАЛИНДА. Селия и ее ближайшая подруга, Розалинда…
(ОДРИ достает изо рта жевательную резинку и передает КУРАТОРУ, тот – АМЬЕНУ, АМЬЕН – УИЛЬЯМУ, который отправляет ее в рот).
СЕЛИЯ. Розалинда, милая кузина, прошу тебя, будь весела. (На мгновение в глазах ОДРИ ужас). Розалинда, милая кузина, прошу тебя…
ОДРИ. МИЛАЯ СЕЛИЯ, я и так стараюсь… (Нервно взмахивает рукой, едва не ударяя СЕЛИЮ по лицу). Казаться веселой сверх силы, а ты хочешь, чтоб я была еще веселее? Если ты… (Замолкает).
СЕЛИЯ (шепотом). Если ты не можешь научить меня…
ОДРИ. Если ты не можешь научить меня, как забыть изгнанного отца, то нельзя требовать, чтобы я могла предаваться особому веселью.
(ОДРИ очень довольна собой. СЕЛИЯ даже дергает ее за рукав, чтобы та не отвлекалась).
СЕЛИЯ. Если бы мой дядя, твой изгнанный отец, изгнал твоего дядю, моего отца, я приучила бы мою любовь смотреть на твоего отца, как на моего. Точно также должно поступить и тебе, если твоя привязанность ко мне такая же искренняя и проверенная временем, как моя – к тебе.
ОДРИ. Хорошо, я забуду свое положение и стану радоваться твоему.
СЕЛИЯ. Ты знаешь, у моего отца нет детей, кроме меня, да по всей видимости и не будет, и нет сомнения, что после его смерти ты станешь его наследницей, ибо все то, что он взял у твоего отца силой, я отдам тебе по любви. Клянусь честью, отдам, и пусть я превращусь в чудовище, если нарушу эту клятву. Развеселись же, моя нежная Роза, моя дорогая Роза!
ОДРИ. Да, с этой минуты, кузина, я буду весела и начну выдумывать забавы. Давай поглядим. Как насчет того, чтобы влюбиться?
СЕЛИЯ. Отлично! Пожалуйста, сделай из любви забаву, но не влюбляйся ни в кого серьезно, да и шутку доводи только до той степени, чтобы выйти из нее с честью, сохранив нерушимым румянец невинности.
ОДРИ. Звучит не так, чтобы весело.
СЕЛИЯ. Просто говори свои реплики, Одри, не импровизируй.
ОДРИ. Да, невесело.
РОЗАЛИНДА. Злой герцог Фредерик, отец СЕЛИИ. БУ-У-У-У-У!
(АМЬЕН и ШУТ встают, как часовые у соображаемой дверной арки, через которую, выдувая на тромбоне торжественный марш, входит КУРАТОР, в роли ЗЛОГО ГЕРЦОГА. У него черная борода злодея, которую он носит с превеликим достоинством).
КУРАТОР. И вы здесь, дочь и племянница. Вы прокрались сюда, чтобы посмотреть на борьбу? Могу сказать вам, что зрелище это доставит вам мало удовольствия: силы слишком неравны. Из сострадания к молодости человека, вызвавшего на бой моего борца, я пытался отговорить его, но он ничего не слушает.
ОДРИ (указывает на полусонного УИЛЬЯМА, которого растолкала РОЗАЛИНДА и показала ему, куда нужно идти). Это он?
КУРАТОР. Он самый.
СЕЛИЯ. Увы, он слишком молод.
КУРАТОР. Поговорите-ка вы с ним. Попытайтесь, не отговорите ли его?
ОДРИ (останавливая УИЛЬЯМА, когда тот пошатываясь, проходит мимо них). Молодой человек, вы вызвали на бой Карла, борца?
УИЛЬЯМ (еще окончательно не проснувшись). Да, прекрасно, принцесса… (Замолкает, понимая, что-то не так). Нет, прекрасная принцесса. Он вызвал всех желающих. Я только пришел, как и другие, померяться с ним силой моей молодости.
СЕЛИЯ. Молодой человек, ваш дух слишком смел для ваших лет. Вы видели страшные доказательства силы этого человека. (ШУТ поднимает тромбон, чтобы продемонстрировать силу). Мы просим вас, ради самого себя, подумать о вашем благополучии и отказаться от этой попытки.
ОДРИ. Да, послушайте нас, молодой человек. Ваша репутация от этого не пострадает. Мы попросим герцога, чтобы борьба более не продолжалась.
УИЛЬЯМ. Признаю сам себя виноватым, что отказываю хоть в чем-то таким прекрасным дамам. Пусть только ваши восхитительные глаза и добрые желания сопровождают меня на этом поединке. Если я буду побит, срамом покроется здесь только тот, кто никогда не пользовался почетом. Если убьют меня – умрет только тот, кто желал смерти. Я не причиню огорчения моим друзьям, потому что нет у меня друзей, которые стали бы оплакивать меня. В свете я занимаю только одно место, которое будет гораздо лучше заполнено, когда я очищу его. (Конец монолога он впервые произносит с искренностью, вжившись в роль, удивляя и себя и остальных).
РОЗАЛИНДА. Это было что-то, Уильям.
УИЛЬЯМ Благодарю.
ОДРИ (под впечатлением). Мне хочется придать вам ту маленькую силу, которой я владею.
СЕЛИЯ. А я хотела бы дополнить ее силу своею.
РОЗАЛИНДА. Карл, борец герцога.
(Все смотрят на ШУТА, который серьезно думает о том, чтобы сбежать. Но взгляд КУРАТОРА заставляет его, пусть с неохотой, вернуться в роль).
ШУТ (пытаясь придать голосу грозности). Ну, ну, где же этот юный молодец, так сильно желающий улечься рядом со своей матерью, землею? Хо-хо-хо.
УИЛЬЯМ. Ведь вы рассчитываете посмеяться надо мной после борьбы… Так вам не следовало бы смеяться до нее. Однако, приступим к делу.
РОЗАЛИНДА. Поединок века (дружески хлопает ШУТА по заду). Задай ему перца.
ШУТ (раскрасневшись, в ужасе). Хо-хо-хо-хо. Хо. (Они кружат по сцене). Хо-хо.
УИЛЬЯМ (кисло). Хо.
ШУТ. Хо-хо.
(Осыпает УИЛЬЯМА слабыми ударами, пытается схватить, но ничего особо не добивается, а УИЛЬЯМ стоит, закрывая руками голову, лицо и торс, плотно сжав колени. ШУТ продолжает наскакивать, теряет силы, отбегает, пытается на скорости врезаться в УИЛЬЯМА, но цепляет ногой за ногу и падает, врезавшись головой в один из сундуков).
ОДРИ. О, превосходный юноша.
КУРАТОР. Довольно, довольно!
ШУТ (садится, его качает). Да, ваша милость. Мне нечем дышать. (Вновь падает).
КУРАТОР. Каково тебе, Карл?
(ШУТ открывает рот, чтобы что-то сказать, но АМЬЕН накрывает ему рот рукой).
АМЬЕН. Он не может говорить, мой господин.
КУРАТОР. Как твое имя, молодой человек?
УИЛЬЯМ (осторожно убирает руки от лица). А? Что?
КУРАТОР. Как твое имя, молодой человек? (УИЛЬЯМ видит на КУРАТОРЕ черную бороду ЗЛОГО ГЕРЦОГА и начинает хохотать. Но злобный взгляд КУРАТОРА тут же обрывает смех).
УИЛЬЯМ. Орландо, государь. Я – младший сын Роланда де Буа.
КУРАТОР. Свет твоего отца всегда считал почтенным человеком, но я всегда врага в нем видел. Мне поступок твой понравился бы сильнее, происходи ты из другой семьи. Но все-таки ты юноша храбрейший. Жаль одного – что не другой отец был назван мне тобою. До свидания.
(Отходит и начинает переодеваться в костюм АДАМА).
СЕЛИЯ. Любезная кузина, пойдем с тобой его благодарить и ободрять; завистливый и грубый тон моего отца на сердце мне лег тяжело. Мессир, вы отличились блистательно. Коли в любви держать умеете вы обещанья так же, как превзошли их здесь, то счастлива подруга ваша будет.
ОДРИ (отдавая ему цепочку со своей шеи). Вот эту вещь на память обо мне прошу носить – о женщине, судьбой отверженной, которая дала б и больше вам, будь средства побогаче у ней в руках. Что ж, Селия, идем?
(Они с неохотой делают первый шаг).
УИЛЬЯМ. Ужели я не в силах им сказать: «Благодарю?» Прекраснейшие свойства моей души повержены в прах… (Бросает взгляд на пах). А то, что здесь нетронутым осталось – безжизненный обрубок. (Пытается обратиться к девушкам). Эк… Эк-к… Эк-к-к…
ОДРИ (останавливаясь). Он зовет, кузина, нас. Я с счастием лишилась и гордости. Хочу спросить, чего желает он? Мессир, мне показалось, вы звали нас?
УИЛЬЯМ (в ужасе). Эк… Эк-к… Эк-к-к…
ОДРИ. Мессир, дрались вы славно, и победить сумели не одних своих врагов…
(Взгляд УИЛЬЯМА останавливается на ее груди).
УИЛЬЯМ. Эк… Эк-к… Эк-к-к…
СЕЛИЯ. Я жду тебя, кузина.
ОДРИ. Иду, иду. Прощайте же.
(СЕЛИЯ уводит ОДРИ).
УИЛЬЯМ. Каким волненьем мой язык так сильно скован? С ней говорить не мог я, а она настойчиво на это вызывала. Несчастнейший Орландо, ты сражен! Коли не Карл, так нечто послабее победу одержало над тобой!
КУРАТОР (как старый АДАМ, подбегает к УИЛЬЯМУ сзади, хватает с громким криком, пугая до полусмерти). АХ, МОЙ МОЛОДОЙ ГОСПОДИН!
УИЛЬЯМ. А-А-А-А-А-А-А!
КУРАТОР. ОХ! МОЙ СЛАВНЫЙ ГОСПОДИН!
РОЗАЛИНДА. У старого безумного Адама приступ истерики.
КУРАТОР (то поднимает УИЛЬЯМА, то ставит на землю). Ох, мой славный господин! Вылитый мессир Роланд! Почему люди любят вас? Да потому что вы добрый, сильный и отважный. Ваша слава идет впереди вас.
УИЛЬЯМ (в замешательстве). ЧТО?
КУРАТОР (исполненный душевной болью). О, несчастный юноша! Не входите в эти двери, под этой крышей живет ваш злейший враг. Ваш брат… Нет, не брат… И, тем не менее, сын… Нет, не сын. Не назову я его сыном того, кто вашим был отцом…
УИЛЬЯМ (в панике). ЧТО? КТО?
КУРАТОР (обнимая УИЛЬЯМА за шею). В эту ночь ваш брат намерен сжечь ваше жилище. А если у него не получится, он найдет другой способ покончить с вами. Я подслушал, как он говорил со своими прислужниками. Здесь вам желать нечего. Этот дом – ваша погибель. Отвергайте его, бойтесь, не входите в него.
УИЛЬЯМ. Да, но…
КУРАТОР (закрывает рукой рот УИЛЬЯМА). Я знаю, что вы скажете. Куда мне идти? Выпрашивать еду и милостыню? Или разбойничать на большой дороге? Это не обязательно. У меня есть пятьсот крон. Возьмите их, и вы оставите его с носом. Позвольте мне стать вашим слугой. Я выгляжу старым, но еще достаточно крепок.
УИЛЬЯМ. Я знаю, но…
КУРАТОР. Господинмой! Уходите, и я до последнего вздоха буду служить вам верой и правдой.
УИЛЬЯМ. Но куда мы пойдем?
КУРАТОР. В Арденский лес, идиот. О чем, по-твоему, эта пьеса?
УИЛЬЯМ. Не знаю. Эта картина закончена?
СЕЛИЯ. Господи, надеюсь на это.
КУРАТОР (когда они начинают готовиться к следующей картине). Думаю, все идет неплохо.
СЕЛИЯ. Это слишком сложно. Всем приходится играть кого-то еще. Никто не сможет уследить за происходящим. Даже я не могу. А у тебя будет инфаркт.
КУРАТОР. У бога девять миллиардов имен, и никак не меньше лиц на призме человеческой души. Если они не смогут следовать истории, им удастся следовать за нами. Они прикинутся, будто мы играем в какую-то игру, развлекаем себя, словно дети. И, между прочим, именно это мы и делаем. Как и наши зрители. Весь мир…
СЕЛИЯ. Театр. Я знаю, ты это уже говорил.
КУРАТОР. Это нужно говорить снова и снова. Может, это одно из трех истинных обобщений в наблюдаемой вселенной, и место ему между «Всякая плоть – трава[5]» и «Зрелость – это все[6]». А теперь перестань волноваться о моей сердечно-сосудистой системе и продолжим. Мы только в начале пути. Розалинда?