Был полон солнца день, октябрь хмурый
Решил нас напоследок удивить
И Чехова поместье, что близь Тулы,
Решили мы с друзьями навестить.
Хотя оно давно и всем известно –
Писалась «Чайка» в нем, «Вишнёвый сад»,
Но каждый раз, наш путь спросив у местных,
Мы ехали вперёд и вновь назад.
Возможно, это осень ленью сонной
Внушала им: «Ваш путь нам на черта?» –
Скорее всё ж, что неосведомленность
В округе равнодушия черта.
Как будто многим здесь не интересно,
Что привлекло сюда, скажу я вам,
Но всё ж нашли мы Мелихово место,
Хотя с трудом и скрипом пополам!
Не яркая, неброская равнина,
Чуть видимые домики, дворы,
Вполне могли бы мы проехать мимо,
Если б не шум идущей детворы.
Ограда, вход, билеты, план усадьбы,
Скульптура в бронзе Чехова, Чернов
Ее лепил, и спереди, и сзади
Вполне похож, хоть образ и не нов.
Сказали, что когда приехал Чехов,
Встречали: «Барин, так тому и быть!»
А он ответил: «Я не барин, лекарь,
Приехал вас от бедности лечить».
Лечил, писал, болел, гулял по саду,
Растил цветы, знобило летним днём,
И кутался от холода, отраду
Найдя здесь в одиночестве своём.
Во флигеле рождался «Дядя Ваня»,
Сад вишен взор и пьесу услаждал,
А он все ждал, когда же перестанет
От скуки и бессмыслицы тоска.
Был полон дом, схлестались в спорах острых
О зле, обратной стороне добра,
Прогрессе, а в вопросах философских –
И мудрость, и житейская мура.
Простейшее вдруг оказалось сложным
И путало, нелепый смысл тая,
Пугала «любомудрия» возможность
На «финдесьекль» абсурдом бытия.
За ним поздней вилась актёров стайка,
Спешил к премьерам «с корабля на бал»,
А в Камергерском поселилась «Чайка»,
Чтоб занавес во МХАТе вечным стал.
Перечислять я все места не стану,
Которые смогли нас удивить,
Мы видели и Ясную поляну,
И Клин, и Тверь, где гений мог бы жить.
А в Мелихово мучился писатель
Вопросом вечным: быть или побыть,
И выезжал в двуколке врачеватель
Мир от высокомерия лечить.
В ночь лиственница в огненном сиянье
В златой отлив окрасила закат,
Как будто обещала на прощанье:
«Весной здесь расцветёт вишнёвый сад».