– Быстрее копайте, братцы! Где не идет? Дай ударю!
Распаренный, в уже насквозь промокшей бекеше, которую так хочется расстегнуть (чего делать никак нельзя, ибо ветер!), я подскакиваю к Прохору, одному из приданных мне солдат взвода складской охраны, и начинаю яростно колоть ломом смерзшийся поверху снежный наст. Несколько ударов – и боец, определенный мной в подносчики патронов (и набивщики ленты), начинает так же судорожно работать лопатой, расширяя будущее пулеметное гнездо.
– Ты вперед кидай, вперед! Метровой толщины бруствер пуля уже не возьмет – а мы его с внешней стороны еще и водицей польем!
Чуть отдышавшись, я с тревогой посмотрел в сторону виднеющегося вдали перевала – не идут ли часом турки, пока мы здесь окапываемся? Но османов пока не видно – вьюжит. Дистанция видимости – всего сто пятьдесят метров. Плохо! Так наше преимущество в пулеметах теряет половину своей убойности… И ведь турки наверняка уже идут к нам, пусть их и не видно: если утром их части были в пяти километрах от города, то здесь и сейчас они могут появиться с минуты на минуту…
Оглянувшись также по сторонам, я закричал, обращаясь к армянским дружинникам, окапывающимся чуть позади, слева и справа от нашего гнезда:
– Вы вначале одну ячейку под себя ройте, чтобы целиком в нее поместиться и стрелять! А уже потом свяжете их ходами сообщения! Иначе не успеете к бою изготовиться!
Который может начаться в любой момент…
А вот армяне молодцы. Покинувших город дружинников оказалось не столь и много, поскольку большинство так называемых «ратников» только проводили семьи. Определив между собой, кто останется в конвое с гражданскими, многие ополченцы вернулись в Сарыкамыш, справедливо рассудив, что турки на шоссе могут и догнать беженцев. А значит, их следует задержать – насколько возможно дольше.
Подкрепление – это всегда хорошо. А к чести местных армян (да и не только армян, в дружине есть и много осетин, и русских) стоит признать: осознав общую для всех беду, они сделали все от себя возможное, чтобы помочь. Так что на позициях мы в теплых и удобных полушубках-бекешах, по всем статьям выигрывающих у шинелей. Кроме того, мы обеспечены необходимым шанцевым инструментом – в смысле и нормальными, длиннодревковыми лопатами обоих типов, и ломами. Кроме того, местные ополченцы умеют хотя бы стрелять – и целиться при стрельбе! Правда вооружены они были всем подряд, начиная от охотничьих двустволок и заканчивая снятыми с вооружения берданками; у некоторых имелись и трофейные турецкие «винчестеры»! Также снятые с вооружения османской армии… Но обладая достаточно гибким мышлением, возглавивший нас полковник (вроде как Букретов его фамилия) приказал тотчас вооружить ополченцев «мосинками» с армейских складов и выдать им максимальный запас патронов, то есть тот, что дружинники могли навьючить на себя и поднять в гору… Это сняло вопрос с обеспечением ополчения боеприпасами – действительно, было бы глупо проиграть бой только потому, что у половины нашего батальона вдруг закончились патроны, которые им уже неоткуда взять!
Но поднимать винтовку и запас патронов в гору – это одно, и совсем другое, когда приходится также тянуть с собой и разобранный «максим», одно тело которого весит под двадцать пять килограммов, не говоря уже о станке! Если мне не изменяет память, общий вес родного станкача составляет под шестьдесят пять килограммов… И это во времена ВОВ. А сейчас, в Первую мировую, он ведь еще тяжелее – может, на пару-тройку килограммов, но тяжелее!
Увы, закатить пулемет на горный перевал оказалось невозможно – хоть мы и пытались, честно пытались! Но тут на выручку нам как раз и пришли ополченцы, помогающие тянуть и пулемет, и патронные барабаны с лентами наверх, меняясь поочередно…
Так вот, нам пришлось поднимать в гору все это добро несколько сот метров. Страшно подумать, что же испытали турки, следующие по высокогорью несколько десятков километров! Уже на подъеме мне пришла в голову мысль, что именно здесь и сейчас османы будут сражаться с невероятным ожесточением. Ибо после марша по заснеженным горам предел их мечтаний и главная жизненная цель – это теплые жилища, путь к которым мы и закрыли.
Беда…
– Господин прапорщик, почему вы развернули пулеметную команду не по уставу?! И почему вы допустили, чтобы ваши подчиненные сменили уставную форму одежды – как и вы сами?!
Оторопело развернувшись на несколько даже визгливый голос вопрошающего, я с невероятным удивлением уставился на затянутого в шинель подпоручика. Две звезды на погонах, как у наших летех – звания-то я учил… Незнакомый офицер меряет меня взглядом с непонятно чем вызванной злобой! Хотя, судя по вопросам, повод для злобы тут и не нужен. Ибо сейчас передо мной гордо задрал подбородок тупой, безграмотный служака, разновидность военного-«дуболома», которому устав заменяет настольное чтение и который солдат (да и всех прочих младших по званию) воспринимает, как дрессированных мартышек! Поначалу я просто потерял дар речи – чем и воспользовался неизвестный, продолжая на меня наезжать:
– Своим поведением вы позорите звание офицера! Вы…
– Где ваш пулемет?
Мой встречный вопрос стал неожиданностью для подпоручика, и на мгновение тот осекся. Но уже секунду спустя он вновь стал надувать щеки для очередного крика! Опережая его, я твердо, хоть и негромко повторил:
– Господин подпоручик, я еще раз вас спрашиваю: где выделенный вам пулемет?! Вы ведь присланы к нам на помощь штабс-капитаном Поповым, верно?
Служака – низкий, щуплый, откровенно вредный, судя по выражению его лица – все же соизволил ответить:
– Мой пулемет поднимают мои солдаты. Но вы мне не ответили…
– Господин подпоручик. Ваш пулемет… и вы сами лично давно уже должны были быть на позиции. Вместо этого вы саботировали приказ полковника Букретова о подготовке нашей обороны, а теперь пытаетесь оспорить и другой приказ?! О моем назначении командиром пулеметной команды?! Под суд захотели, голубчик?
Служака явно растерялся на пару секунд, но, вспомнив, что он по-прежнему старше меня по званию, вновь попытался взвиться:
– Послушайте, прапорщик, по уставу пулеметы должны располагаться повзводно на расстоянии в пятнадцать-двадцать шагов друг от друга, и в линию! Так что…
– ОТСТАВИТЬ!!!
Теперь уже мой крик ошарашил застигнутого врасплох офицера, заставив того замолчать и испуганно вытаращить глаза – так что продолжил я уже вполне себе спокойно, смакуя произведенный на служаку эффект:
– Во-первых, каждый из офицеров пулеметной команды помогал поднимать «максим» членам своих расчетов. И это нисколько не попирает офицерскую честь – турки появятся с минуты на минуту, и мы обязаны успеть развернуть пулеметную команду до начала боя! Обязаны выполнить поставленную нам боевую задачу… Так вот вы с этой обязанностью – не справились.
– Но я…
– Не перебивать старшего по должности!!! Во-вторых, шинель менее удобна при подъеме в гору и греет хуже, чем бекеша. Вы желаете, чтобы ваши солдаты замерзли и не смогли вести бой? Или чтобы у вас самого пальцы скрючило от холода и вы не смогли надавить на гашетку в нужный момент? Если так, то это прямой саботаж и измена.
– Да что вы говорите! Да я…
– И в-третьих!!! Уставы переписываются в соответствии с изменениями методов и новых приемов войны. Немцы, французы начали активно окапываться – может, слышали? А ведь не так давно европейцы смеялись над нашими солдатами, зарывающимися в землю под Мукденом. Но зато германцам не было смешно, когда они атаковали наши окопы под Гумбинненом! По крайней мере, я не видел там ни одного улыбающегося трупа… Так вот, фланкирующий, косой огонь заметно эффективнее фронтального, а равномерно распределив пулеметы по нашим позициям, выдвинув расчеты вперед, я разбил всю прилегающую территорию на сектора обстрела. И только ваш расчет еще не занял положенное ему место! Так что извольте вернуться к своим солдатам, помогите поднять пулемет – и выдвигайтесь на позицию на правом фланге. Бекеши получите у дружинников – и учтите, если кто-то из членов вашего расчета потеряет боеспособность, потому как замерзнет в шинели, вы пойдете под суд. Выполнять!
После последнего окрика подпоручик было дернулся – однако шага в сторону так и не сделал, продолжив стоять на месте. Кажется, все мои аргументы разбились о его бетонную уверенность в том, что младший по званию ну просто никак не может отдать ему приказ!
– Подпоручик Малышев, вам, как кажется, уже отдал распоряжение начальник пулеметной команды, к которой вы прикреплены командиром расчета и наводчиком?
Мы со служакой вместе обернулись на голос нового участника «диспута» – и я с удивлением узнал полковника Букретова, статного, коренастого мужчину с роскошными густыми усами! При виде штаб-офицера в мозгах Малышева все наконец-то сработало как надо – и вскинув руку к голове, он оглушительно гаркнул:
– Так точно!
– Так идите выполнять приказ!
Вредного и туповатого подпоручика словно ветром сдуло, а вот полковник, замерев на краю уже наполовину готового окопа, с непонятным мне задумчивым выражением протянул:
– Фланкирующий огонь, сектора обстрела… Это вы под Гумбинненом увидели?
Посмотрев в глаза Николая Андриановича (в нужный момент память активизировалась), я честно ответил:
– Никак нет, господин полковник. Но я слышал и читал о таком применении пулеметов в бою. С точки зрения логики и уже полученного мной опыта, это более рациональная схема огня – особенно в настоящих условиях.
Немного помолчав, Букретов согласно кивнул головой:
– Вы правы, господин прапорщик… Вижу, что я не ошибся с вашим назначением. Уцелеем – и буду рекомендовать вас на должность начальника пулеметной команды с внеочередным производством в подпоручики… А пока – готовьте к бою ваш окоп. Бекеши… бекеши разрешаю оставить.
– Благодарю вас, ваше высокоблагородие!
Командир сводного батальона уже было развернулся в сторону от нашего гнезда, когда его догнал мой вопрос:
– Господин полковник, а что с орудиями? Не удалось поднять?
Букретов отсутствовал на позициях с цельным взводом Попова, пытаясь затащить пушки наверх. Но что-то не видать мне артиллеристов в ближнем тылу… Николай Андрианович ожидаемо мотнул головой:
– Нет. Но батарею мы развернули – и если придется отступать, то Оленин прикроет наш отход шрапнелью… Скажите еще спасибо, что полковник Соколов придумал свой станок, и ваш «максим» сейчас не весит пятнадцать пудов, как в японскую! А то боюсь, мы бы остались и без пулеметов…
Полковник ушел – а я замер, считая про себя вес станкача на старом станке. Если пуд условно весит шестнадцать килограммов – то получается двести сорок килограммов… По весу – практически пушка!
Н-да, а Соколов-то, выходит – большой молодец, жизнь облегчил сразу нескольким поколениям пулеметчиков…
– Турки! Турки идут!!!
Да твою же ж… Дивизию!
– В окоп, братцы! На снег ложись, головы не поднимай!
Прошло всего десять минут после разборки с подпоручиком Малышевым, как из снежной пелены показались одинокие фигурки неизвестных, а вслед за тем и их заполошный крик. Но это оказались не враги, а пока еще только солдаты пограничной стражи… Две сотни их какое-то время безуспешно обороняли перевал Бардус, но были вынуждены отступить после неравного боя.
Букретов же, узнав о погранцах, тут же связался с ними на предмет усилить ими наш батальон, но, как оказалось, уцелело всего с полсотни уставших, перераненных и замерзших солдат и казаков… Тем не менее те согласились остаться в боевом охранении и предупредить нас при приближении османов.
Вот, собственно, и предупредили…
– Василий, твоя задача – придерживать ленту при стрельбе для того, чтобы не перекрутилась, и вовремя подать новую. Я тебе уже показал, но повторим – ты вставляешь узкий наконечник ленты в приемник справа, дальше я уже сам протяну ее влево… Давай, пробуй, пока по нам еще не стреляют, потом будет уже сложнее!
Когда мы только поднялись на малый перевал, от которого путь идет уже к Бардусу, я успел объяснить задачу и наглядно все показать молодому смышленому городскому парню с живыми карими глазами. Но естественно, он не мог запомнить все сразу – и в настоящий момент, взяв ленту в легко подрагивающие руки, сильно волнуется.
– Слышишь, Василий, если ты будешь так бояться простых действий, то турки добегут до нас быстрее, чем мы начнем стрелять. Успокойся, пожалуйста, тут сложного ничего нет: просто вставь ленту в приемник и протолкни ее до упора… Ну, молодец!
Парень, слушая мой спокойный и чуть насмешливый голос, все-таки справился, а я обратился уже к обоим членам расчета:
– Теперь смотрите дальше – вдруг меня ранят, и тогда самим придется вести огонь? Значит так: я подаю рукоятку – вот она, справа – вперед. После чего продергиваю ленту до отказа влево, вот так… Затем опускаю рукоять и вторично подаю ее вперед. А теперь еще раз – внимание! – продергиваю ленту влево, смотрите! И еще раз опускаю рукоять. Все! Сложно?
Оба солдата синхронно кивают – на что я подбадривающе им улыбнулся:
– Да легкотня это все, по сравнению с тем, как этот пулемет было разработать и собрать. Представляете, какого недюжинного ума должен быть его конструктор?! Мне и подумать-то страшно…
Я вновь посмотрел на детище Хайрема Максима даже с некоторой любовью, попутно заострив внимание на гладком кожухе с крошечным отверстием для заливания воды. На «максимах» образца 1942 года кожух был ребристый, а отверстие-горловина для заливания в него воды очень широким. Так, в него можно было запросто пихать комья снега… Увы, здесь и сейчас такой ход не пройдет, а потому придется подливать воду в кожух из не очень емкой солдатской фляжки. Хорошо хоть, я сразу об этом вспомнил и стряс со штабс-капитана по пяток лишних алюминиевых фляжек на каждый расчет…
– Так… Ну вот зарядили мы пулемет – а вот после что главное? Главное, чтобы он не перегрелся во время стрельбы, а также чтобы ленты с патронами не кончались. Ты, Прохор, старайся воду подливать до того, как кожух парить начнет – и обязательно при каждом затишье. Ну и расстрелянные ленты, понятное дело, тут же набивай! Вроде бы в ней целых двести пятьдесят патронов, но как до стрельбы дойдет, так на несколько длинных очередей и хватит, на минуту боя. А потом, если все кончатся, то пиши пропало – мы ведь на самом передке! Главное – ты, когда патроны в ячейки вставлять будешь, то обязательно вровень с длинными пластинами. И после снарядки обязательно выровняй руками, вот так…
Прохор, крепкий крестьянский сын с какими-то угловатыми чертами лица, отчего он все время выглядит каким-то угрюмым, поспешно кивнул:
– Так точно, ваше благородие!
– Молодец, раз так точно… Ну, а стрелять, братцы, легче легкого, смотрите. Берусь я, значит, обеими руками за ручки затыльника, большим пальцем левой рукой поднимаю предохранитель, а большим пальцем правой нажимаю на спуск… И давлю до упора. Все, пулемет застрочил… Так вот, когда в одного целитесь, бейте короткую очередь, десять-двенадцать патронов. А вот когда толпой прут, заряжайте длинную, не жалея патронов! Да только смотрите, чтобы не под ноги им били и не выше голов… Так, теперь прицеливание объясню…
Я ненадолго замолчал, размышляя, что же сказать. Ибо прицельные приспособления на этом пулемете точно отличаются от тех, к коим я привык в реальности «Великая Отечественная»!
– Ну, вначале мы с помощью патрона проверяем правильность установки пулемета на позиции. Для этого я просто роняю патрон с небольшой высоты на короб, вот так… И если он не скатывается в сторону, то и сваливания нет.
На глазах парней я провел все манипуляции с патроном, которые уже проводил при первоначальной установке нашего «максима» и его выравнивании на «хоботе» и «ногах». В незнакомом мне станке Соколовского эта конструкция заменила более привычную треногу в положении для стрельбы сидя…
– Видите – не скатывается? Значит, заваливания нет… Теперь само прицеливание. Тут, собственно, все как с винтовкой: есть мушка и целик. Мушка – вон она, плоская, на конце кожуха над раструбом ствола. А вот с целиком чуть посложнее будет… Видите у нас две планки, для вертикальной и горизонтальной наводки целика? Хомут справа ослабляем и горизонтальную планку с целиком двигаем по вертикали, вверх или вниз – так мы выбираем то расстояние, что отделяет нас от цели. Ну, сегодня у нас видимость нулевая – метров сто пятьдесят от силы, так что…
– А я слышал, что на «максимах» прицельная метрика в аршинах.
– Н-да?
Я с легким удивлением посмотрел на осмелившегося поправить меня Василия, и тот быстро уточнил:
– Я ведь мастеровым работал. Ну и так, слышал кое-что о пулеметах.
– Угум… Аршин, значит, да? Тогда ослабляем хомут и опускаем горизонтальную планку вниз… Вот если нам нужно сто пятьдесят метров, ты бы куда поставил, Василий?
Мастеровой аж поперхнулся от неожиданности, но тут уже уточнил:
– Ну, если один аршин – это шаг…
– Ага, то есть сантиметров семьдесят. Ну а разность между делениями, значит, шагов сто. Так… Первая риска начинается с цифры «4» – это, очевидно, и есть сто шагов. А нам нужно сто шагов – это ведь семьдесят метров? Значит, еще сто… Поднимаем до цифры «5» и затягиваем хомут.
Е-мое, я аж вспотел, проделывая все эти манипуляции… Хорошо, что в расчет мне достались простые солдаты! А то ведь прапорщики сильно удивились бы тому, что я не могу справиться с простым открытым прицелом – после громких заявлений о имеющемся боевом опыте!
– Все понятно? Ну, Василий, по крайней мере, уяснил. Что же касается наводки по горизонтали, то также на планке хомут ослабляем и сам целик сводим с мушкой. Повторюсь, все как с винтовкой: в центре выбранной вами цели мушка ровно посеред целика должна оказаться и по высоте слиться с ним в одну линию… Сейчас бы немного пристрелять пулемет – так ведь не к чему! Ладно, попробуем, когда турки пойдут…
– Ваше благородие – так вон они, уже идут!
Оказавшийся чуть более глазастым Прохор указал рукой куда-то вперед – и, вглядевшись, я действительно увидел темные силуэты двигающихся в рост людей, только-только показавшихся из-за завьюженной стены снега…