Мы довольно долго смеемся, а потом я говорю:
– А теперь умолкни. Мне надо сосредоточиться.
Мальчик тут же перестает смеяться, а я непроизвольно вспоминаю Мохаммеда. Сына шофера моих родителей. Того, который вечно болтал. С его глупыми шуточками. А еще он хвастал, что умеет плевать арбузными косточками. Может быть, Мохаммед понимал, что ему осталось недолго. Возможно, считал, что надо успеть сделать и рассказать все, что сможешь.
В наступившей тишине я начинаю составлять карту. Изучаю ландшафт, запоминаю очертания холмов и скал. Беру за ориентиры деревья и мысленно провожу линии от одиноко стоящих деревьев к рощицам и дальше к густому лесу. Запоминаю углы, прикидываю расстояние от одной точки до другой, пытаюсь нарисовать в уме картинку, по которой буду ориентироваться, когда изменится ландшафт – а он изменится, как только я начну движение. Я так делала, даже когда шла по дюнам в пустыне, и это было глупо. Дюны меняют очертания с каждым дуновением ветра.
Ландшафт надо запомнить, потому что дальше я не буду ориентироваться на дорогу. Если у тебя документы в порядке, ты можешь дойти до границы, предъявить их и беспрепятственно перейти на ту сторону.
Но я обнаружила, что это не всегда так. В Хитроу меня задержали на четыре месяца для верификации. Мне это не понравилось. Вот почему я и не собираюсь идти по дороге. Дороги приводят к контрольно-пропускным пунктам, к задержкам, расспросам и недоверию.
А еще на дорогах встречаются солдаты.
Поэтому я намерена попробовать пересечь границу, продвигаясь по холмам и полям. Так я быстрее доберусь до дома, конечно, если меня не поймают. А если поймают… Что ж, папа, у меня все еще есть револьвер, нож и мозги.
Теперь, чтобы не выйти на дорогу, надо идти не на север, а на северо-восток.
Папа говорил:
«Когда идешь на север, Земля – твой союзник. Она всегда подскажет дорогу».
И это тоже он узнал, пока занимался своими наблюдениями.
«Смотри, Мари, – сказал он как-то в полдень. – Посмотри на тени. В полдень они самые короткие. Если в полдень воткнуть палку в землю, тень всегда будет показывать на север. А начало тени – на юг».
Папа показал мне это на Арране, мне тогда было шесть, а потом еще раз, когда мы были в Хартуме.
Папа рассказал мне о лишайнике на деревьях:
«Смотри, Мари, вот этот красновато-бурый не любит солнечный свет. Он растет только на северной стороне ствола. Так что в пасмурную погоду ищи бурый лишайник».
Этому он меня научил в лесу за домом бабушки в Корри, в то лето мы вернулись на Арран, мне тогда было двенадцать.
«Посмотри на звезды, Мари, – сказал папа. – Найди Большой ковш, это созвездие из семи звезд, похожее на сковородку. Звезды напротив ручки „сковородки“ указывают на Полярную звезду. Полярная звезда всегда находится на севере».
Я не помню, где он мне об этом рассказал, в Шотландии или в Судане или и там и там.
Скорее всего, и там и там, потому что я помню, как он добавил:
«Пусть Судан и Шотландия далеко друг от друга, но обе страны находятся в Северном полушарии неба, и звезды у них общие».
Но теперь я иду на северо-восток, и Земля мне не союзник. А если получится перейти через границу, надо будет снова повернуть на запад. Скорее даже на северо-запад. На северо-западе остров Арран. А там моя бабушка.
Бабушка говорила:
«Возвращайтесь домой. Немедленно возвращайтесь домой!»
Это было больше года назад.
Бабушка сказала:
«Слишком много людей движется на север. Власти закроют все границы. Не удивлюсь, если и границу между Англией и Шотландией закроют».
Мама сказала:
«Не говори глупости, мы же шотландцы. Мы здесь родились. Даже если границы закроют, мы все равно сможем вернуться в любое время».
«Не будь так самоуверенна. От этого зависят ваши жизни, – сказала бабушка. – Правила постоянно меняются. Возвращайтесь прямо сейчас».
Но мы не вернулись.
У мамы была ее работа. Она и ее суданские коллеги готовились запустить энергию солнца в пустыне.
«Как ты не понимаешь? – сказала мама. – В этом все дело. Дело не в солнечной энергии, а в том, что человек не волен распоряжаться собственной жизнью. Никто не станет покидать родной дом, если дома хорошо».
«Ты увезла моего сына из дома».
«О Айлин».
А потом начали таять арктические льды. То есть они не таяли, а просто перестали формироваться. Впервые за историю Земли не было летних арктических льдов.
Ничего страшного, говорили некоторые, у нас еще есть льды Антарктиды.
Другие начали паниковать.
В Хартуме военные захватили электростанцию и поставили охрану у каждого входа. Они сказали рабочим, что энергия останется в Судане, а иностранные инженеры возвращаются домой. Мама очистила свой стол.
А потом закрыли аэропорт. Его оставили только для нужд военных.
«Езжайте в Каир, – сказала бабушка. – Каирский еще открыт. Уезжайте оттуда немедленно».
Туда мы и отправились, когда мама с папой…
Замок.
Я жива, мама.
Папа, мир прекрасен.
Только не сегодня. Небо сегодня, папа, не назовешь прекрасным. Оно серое, как униформа. Солнца нет, нет и теней, а деревья на холме все мертвые. В такие дни, если хочешь пройти большое расстояние, лучше иметь при себе компас. У меня был компас в телефоне. Тот солярный телефон у меня украли за неделю до того, как я раздобыла револьвер. Я не в обиде на того, кто украл мой телефон. Воруют по многим причинам, и некоторые из них вполне убедительны.
И потом, если бы у меня был мой телефон, мне пришлось бы позвонить бабушке.
И она бы спросила:
«Ты где?»
А я бы ответила:
«Еще на другой стороне границы, но уже близко. Максимум дня три-четыре пешком. Если ничего не помешает».
А потом бы она задала еще один вопрос. Самый трудный. Про маму и папу, а я до сих пор не знаю, смогу ли когда-нибудь на него ответить.