Садящееся солнце залило белые стены Бовирграда золотом. Чем ниже оно садилось, тем больше багрянца выплескивалось на мрамор столицы Бореи. Он щедро окрашивал шпили зданий, затем медленно спускался на мостовые.
Вечер завернул в красноватые тона и статую, стоявшую на небольшой площади на окраине города. Здесь сходились две пустынные улочки, образуя кольцо вокруг небольшого фонтана и скульптуры, изображающей охоту на дикого быка. Высокий коренастый мужчина, держа в руках рога и упершись ногами-столбами, прижимал голову свирепого животного к земле. Скульптор постарался, передавая этот момент. Мышцы на руках охотника и на шее зверя бугрились, и было непонятно, что одержит верх: природная мощь быка или упорство человека. Рядом застыла еще одна фигурка – тоненькая, как тростинка, девушка, натянувшая лук и готовящаяся пустить стрелу.
Напряженность сцене придавали пурпурные всполохи, которыми белый мрамор скульптуры раскрашивало клонившееся к закату светило. При изготовлении глаз охотников явно использовалась магия: никакое стекло, никакой кристалл не могли с такой натуральностью имитировать живой взгляд. Казалось, девушка вот-вот моргнет, а ее спутник зарычит от натуги. Но минуты шли, а фигуры никак не оживали.
Движение на улице все-таки появилось. Поскрипывая осью, по дороге медленно катилась двухколесная повозка, ведомая меланхоличным серым мерином. На облучке, не выпуская вожжей из рук, дремал кучер. Необходимости править у него не было, по уверенной поступи лошади становилось ясно, что она знает дорогу домой.
Вдогонку коляске бодрым шагом двигалась группа из трех паломников в свободных голубых балахонах и с дорожными посохами в руках. Пилигримы шли гораздо быстрее еле перебирающего ногами серого коня. Они догнали экипаж возле скульптуры, изображающей сцену охоты.
Замыкающий колонну человек притормозил и беспардонно заглянул в телегу:
– Подайте на паломничество к Небесному Столпу! – По голосу было слышно, что он не просит, а вымогает.
– Что? – раздался из коляски недовольный женский голос. – Да как ты смеешь, хам!
– Пожертвуйте, говорю, на угодное Великой Птице дело!
Пилигрим подумал и решил объяснить владелице коляски все максимально понятно:
– Денег дайте!
– Убирайся! – истерично взвизгнула женщина.
– Хорошо-хорошо! – Паломник вытащил голову из-за занавесок. – Не хотите по-хорошему, будем просить как обычно.
Мужчина кивнул своему подельнику, идущему впереди. Тот, хорошенько размахнувшись, заехал кучеру посохом в кадык. Очнувшийся от полудремы возница схватился за горло двумя руками и выпучил глаза. Еще один из пилигримов огрел его по горбу и сшиб с кареты на землю, где на бедного извозчика со всех сторон стали обрушиваться удары.
Паломник, отдавший команду о нападении, на этот раз не стал миндальничать. Он уцепился за хлипкую дверь, поднапрягся и вырвал ее вместе с петлями. Потом галантно подал руку даме, сидящей в карете:
– Мадам, отбросьте сомнения и выходите. Делайте это поживее, не заставляйте меня вытаскивать вас за волосы.
Из экипажа показалась испуганная богато разодетая женщина. Она протянула грабителю-пилигриму руку, но вложить в его ладонь не успела: в воздухе что-то свистнуло, и кисть бандита навылет пробила стрела. Среди белоснежного оперения затесалось одно маленькое красное перышко.
– А-а-а! – испуганно завопила дама, на которую из раненой руки грабителя брызнула кровь.
– О-о-о! – кричал паломник от боли и обиды, озираясь по сторонам и пытаясь понять, откуда же прилетел острый подарок.
И он узрел чудо: статуи охотников оживали, белая корка, покрывавшая кожу, трескалась и слетала с их тел. Гибкая девушка накладывала на лук новую стрелу, а ее могучий напарник, оттолкнувшись от постамента, взвился в воздух и приземлился меж двух пилигримов, избивавших кучера. В руках у здоровяка появилось странное оружие: не то меч с необычайно длинной рукоятью, не то копье с вытянутым изогнутым клинком вместо наконечника.
Охотник ткнул ближайшего противника в переносицу древком, а второму молниеносным ударом отрубил руку, сжимавшую посох. К крикам женщины и раненного стрелой лжепаломника присоединились вопли оставшегося без одной конечности грабителя. В этом вихре событий лишь серый мерин оставался спокойным, он стоял и безмятежно пожевывал удила.
Вырвав из руки стрелу, разбойник сбросил с себя сковывающий движения балахон. Под ним обнаружилась кожаная кираса, усиленная на груди металлическими пластинами и кольчужным полотном. На поясе висел короткий прямой меч, который он выхватил, кинувшись на подмогу приятелям. Бросок вышел коротким, сразу три стрелы пронзили грабителю голень, колено и бедро. Он скривился от боли.
– Ах ты, стерва! – Злодей достал из голенища сапога нож и метнул его в лучницу.
Еще одна стрела разрезала воздух и, звякнув, отбила летящее в охотницу оружие.
Грабитель перевел взгляд на товарищей. Под напором охотника те доживали последние секунды своей жизни. Может быть, они были не слишком дружны, а может, в их банде было так принято, но преступник решил, что он слишком молод, чтобы подыхать на площади города в багряном свете садящегося солнца. Уклонившись от следующей стрелы лучницы, лжепаломник со всех ног рванул прочь от кареты.
Надо отдать грабителю должное, бегать он умел быстро, и стрелы в ноге мешали ему мало. Видимо, исповедуя принцип «налетай-убегай», он прокачал умение передвигаться до предела. Но на каждое умение всегда найдется контрмера.
Из-за угла дома навстречу улепетывающему злодею вышел маг воздуха в белом одеянии с вышитой на нем орлиной лапой. Он вытянул руки вперед и свел ладони вместе, как бы сжимая находящееся между ними пространство. В грудь беглеца ударила упругая волна, подняв его на три метра и швырнув обратно к стоящей карете.
Грабитель грохнулся на спину и замотал головой, стараясь скинуть с себя оглушение. Но загорать, отдыхать и приходить в себя ему не позволил охотник. Сжав скаррэль, он поднял и резко опустил оружие, пригвоздив невезучего бандита к земле. Клинок пробил кирасу, как бумагу, лжепаломник захрипел и начал извиваться. Охотник провернул скаррэль и вырвал его из раны.
Злоумышленник выгнулся и затих. Фонтан крови из развороченной груди обдал даму из кареты, забрызгав ее красным с ног до головы. Женщина затравленно озиралась по сторонам, и было непонятно, что напугало ее больше: сами грабители или эффектная, но кровавая расправа над ними.
– Орден Гнева, – представился охотник. – Не волнуйтесь, вам больше ничего не грозит.
– Да? – неуверенно спросила женщина.
– Да-да, – подтвердила спрыгивающая с пьедестала лучница, с которой все еще отваливались кусочки белой маскировочной корки. – Вам бы только платье побыстрее в холодной воде замочить, а то не отстирается.
Дама оглядела свой наряд, покрытый коркой высыхающей крови, и протяжно, с надрывом, заголосила.
– Понятно, минут через пять отпустит, – сказал охотник, собирая оставшиеся после грабителей трофеи: три коротких меча и кошели с деньгами. На месте гибели предводителя паломников нашлись еще и мягкие сапоги, глушившие звук шагов и дававшие приличный бонус к скрытности.
– Сапожки хороши! – разглядывая добычу, произнесла лучница.
– Неплохие, – поддакнул подошедший маг, – только зачем вы меня с собой брали?
– Нападавших должно было быть шестеро, – помогая кучеру подняться, ответил охотник.
Извозчик, кряхтя, уселся на козлы.
– Вы бы и шестерых размотали без проблем, – проворчал маг, подавая даме руку, чтобы она могла сесть в карету.
– Таких босяков? Да, размотали бы. – Здоровый охотник приладил на место дверь от экипажа, используя вместо молотка свой пудовый кулак. – А попался бы среди них кто-то серьезный?
– Восьмую банду разгоняем, а никого серьезного так и не встретили, – вступила в разговор девушка-лучница.
– Да, залегли хаи, стали осторожнее. Одна мелочевка последнее время попадается, – нехотя согласился с нею охотник.