– Так как всё-таки это случилось?
Они замялись, переглянулись между собой. Будто бы и не против были ответить на вопрос, но и сами не знали: а как так получилось.
– Ну, как, – протянул Редисов. – Жили себе жили, взял – и появился.
Лунев не поверил:
– Откуда? Не с неба же спустился, – сейчас он твёрдо решил уяснить для себя всё и раз уж поймал своих собеседников в обычно малолюдном закоулке Дворца Культуры, то не отпустит их так просто.
– А фиг его знает, может, и спустился, – пробормотал Бобров. Лунев быстро взглянул на него, «Как это понимать?» – спросило выражение его лица, «Никак, просто сказал», – ответила физиономия Боброва.
– Откуда? – Редисов задумался. – А откуда они все берутся? Кто такой, кем был – не знаем, потом раз – и вот Он.
– Сразу так – Он, без имени? – усмехнулся Лунев.
– Да, практически сразу, – Бобров не отреагировал на сарказм.
– И что, сходу началась эта муть: памятники, парады, слоганы? И он сделался… чуть ли не божеством? Вернее, – надавил Лунев, – вы сделали?
– Да. Наверно, – ответил Зенкин после краткого молчания. – Но нам не пришло это в голову. Нам казалось нужным всё, что Он делал.
– Казалось нужным, – повторил Лунев в задумчивости.
– Нет, он действительно сделал очень многое. Вначале, – почему-то смутился Зенкин.
Рита, подпиравшая стену, при этих словах коротко хохотнула, скорее нервно, чем весело. Бобров не обратил внимания.
– Да-да, очень многое, – подхватил он. – Скажи, Алексей, город выглядел так же ухоженно, когда ты уезжал за границу?
– Нет, – ответил Лунев.
– Вот. Все эти парки, дома, дороги – Он обустроил. А новостройки – гостиницы, кинотеатры? А то, что наконец нормально заработала наша промышленность? И всё-таки Он повысил зарплату, не забудьте.
– Ну, ненамного… И нас это всё равно не касается, – отозвался Редисов.
– Но ведь повысил? – с упором повторил Бобров.
Редисов ответил:
– Повысил.
– Ага, и везде появились шпионы, – подала голос Рита. Она по-прежнему прислонялась к стене, сцепив кисти рук, и капризно покачивалась вперёд-назад.
– Шпионы? Зачем? Что, кто-то проявлял недовольство? – заинтересовался Лунев.
Рита злобно фыркнула:
– Нет, что вы, господин поэт, все радовались и визжали от восторга. Просто идолу вздумалось стать отцом народа и быть в курсе всего, что мы делаем.
– Но согласитесь, фройляйн, – начал Бобров, – тотальный контроль – вполне приемлемая плата за удобство и отсутствие проблем…
– Нет, не соглашусь! – вспылила Рита. – Вам, может, и нравится быть сытой сомнамбулой, но я такого над собой не потерплю! Я лучше сдохну!
– Вы уверены? – спросил Лунев. Рита на секунду замолчала в замешательстве (вряд ли после подобных её заявлений у кого-то раньше возникали вопросы), потом ответила:
– Да. Чем рабство – лучше смерть.
– Ты на неё когда-нибудь напросишься! – засмеялся Зенкин. Он не умел оставаться серьёзным дольше минуты. – Смотри, попадёшься шпионам.
– И попадусь! И попадусь! – Рита топнула ногой и гордо вскинула голову. – Когда-нибудь я в глаза скажу идолу всё, что о нём думаю, уж будьте уверены.
– И тебя расстреляют, – заключил Редисов.
– Да, – упрямо согласилась Рита.
– Так, подождите, у вас ещё и расстреливают? – переспросил Лунев. Этот странный мир, в который он недавно попал, начал окончательно утрачивать реальность: Луневу чудилось, что он оказался в трансвременном театральном представлении, совсем как в поэмах Кобалевых, что его запустили в путешествие по эпохам – это ведь было уже, раньше, чуть выше по течению истории. Он, наверно, там, в том времени, а вовсе не в своём.
– Ну, как сказать… – протянул Зенкин. Они с Редисовым и Бобровым долго обдумывали вопрос. – У нас иногда репрессируют…
– Но мы не знаем точно, что с ними происходит, – быстро произнёс Редисов, зачем-то косясь по сторонам. – Просто иногда люди исчезают…
– И больше их не видят, – закончил Зенкин.
Лунев смотрел на них с недоверием.
– Да? – произнёс он.
– Да, – ответил Бобров, Зенкин и Редисов закивали. Рита ничего не сказала и вообще всем своим видом показывала, что разговор её не интересует. Сложив руки на груди, она смотрела на невидимую точку в углу под потолком.
После недолгой тишины Лунев снова заговорил:
– И что, вы… ничего не предпринимаете?
– В смысле? – их взгляды выражали полное непонимание.
– Ну… вы могли бы восстать против него, – произнёс Лунев тоном отвлечённого теоретика. Сам он пока ни против кого восставать не собирался.
Молчание заметно затянулось, но наконец Зенкин заговорил:
– Это… Ты не понимаешь. Это… это просто невозможно, решительно невозможно в силу… в силу Его самого…
– Сам-то понял, что сказал? – пробормотал Лунев.
– Всё так сказал, – перебил Редисов. – Просто Он такой человек, что… Я тебе не смогу сейчас объяснить. В общем, люди, которым приходилось Его видеть, говорят, что… Ему невозможно не подчиниться. Говорят даже, что в Нём есть нечто гипнотическое… – он неуверенно переглянулся с Зенкиным, словно сомневался в правильности последнего слова.
– Этого нельзя объяснить, – подхватил тот. – Просто так получается. Его невозможно ослушаться, мы не знаем, почему.
– Глупости! – бросила Рита, наконец оттолкнувшись от стены. – Просто вы трусы! Целая страна трусов! Просто вы боитесь пошевелиться или пикнуть – как бы не заметили! Вот и придумываете себе в оправдание всякие гипнозы, магнетизмы и прочие вещи. Можно вырваться из-под любого влияния, если хочешь, и власть идола тоже не безгранична. Заладили: «Он, Он!» Плюньте вы на идола и на его гипноз! Я, если встречусь с ним, так и сделаю.
– По-моему, излишне самоуверенно сказано, – Лунев смотрел на неё с усмешкой. Не то чтобы он не думал так же, просто излишне пафосно и эксцентрично танцовщица сказала это.
Рита замолкла и, сверкая глазами, подошла к нему почти вплотную.
– Почему вы так думаете? – с вызовом спросила она.
– Просто я не уверен, что в подобной ситуации вы действительно сделаете так, как говорите, – ответил он.
Губы Риты сложились в немного безумную улыбку.
– Я сделаю, – негромко, но твёрдо произнесла она. – Я это сделаю, Лунев.
– Не уверен.
– Лёха, почему сразу «нет»? – угу, Зенкин вспомнил, что надо возмутиться, когда затронута честь прекрасной дамы.
Лунев подумал.
– Я не сказал «нет». Я сказал «не уверен».