Квартира Серхио была совсем не такой, как ее представлял Гуров. Почему-то он думал, что это будет модная студия. Что там будут раскиданы вещи, что в ней будет больше личности Альвадеса. Может быть, немного Кубы. А как оказалось, Серхио поддерживал жилье в почти стерильном порядке: покрывало на кровати было вытянуто по линейке, подушки лежали симметрично, нигде не стояло ни одной оставленной чашки со следами утреннего кофе. Посуда – в стойке. Костюмы, каждый в отдельном чехле, – в шкафу. В вещах – почти армейский порядок. В холодильнике…
Гуров внимательно посмотрел на содержимое холодильника.
– Слишком чисто, – сказала эксперт, – в ванной та же картина. Только вся химия пересыпана или перелита в одинаковые белые флаконы с подписями в одно слово.
Гуров кивнул. В холодильнике было то же самое. Еда разложена по контейнерам с одинаковыми крышками. Нет ничего упакованного. Лев вспомнил, что уже читал про это. И Мария ему рассказывала, что в какой-то момент стало модным или снимать этикетки, или перекладывать все в простые контейнеры – защита от информационного шума. Пока эксперт собирала следы, Гуров начал планомерно искать тайник. Лев был уверен, что Серхио было что скрывать и тайник есть. И скорее всего, не один.
Тайник нашелся на балконе. Лев не заметил бы его, если бы не решил присесть на кресло. Сыщик сел, устроился поудобнее и внимательно посмотрел по сторонам. И понял, что столешница у журнального столика чуть толще, чем должна быть. Либо это такая дизайнерская находка, либо… Лев начал аккуратно прощупывать и простукивать стол. В конце концов он нашел скобу, которая держала толстое непрозрачное стекло-столешницу. Когда Гуров ее раскрутил и снял, оказалось, что столешница изначально была обычной, а потом Серхио сделал в ней углубление, а сверху закрыл куском картона в цвет дерева и матовым стеклом.
Там лежали флешка и потрепанный блокнот с серией цифр, написанных на одной странице карандашом. Все остальные страницы пустые. О своей находке сыщик сразу написал Романенко. Тот обрадовался и сказал, что будет ждать в Главке.
Для Гурова дело осложнялось тем, что Кубинец в самом деле погиб от аневризмы мозга. Во всяком случае, пока не доказано обратное. Поэтому, пока Станислав в посольстве доказывал всем, что смерть была ненасильственной, Льву предстояло доказать обратное. Убрав в пакет для улик найденное в тайнике, сыщик еще раз прошелся по квартире, пытаясь представить, как можно жить так, что вокруг остается совершенно стерильное пространство? Даже книги в шкафу лежали корешками в стену, так, чтобы глаз ни за что не цеплялся.
Хотя…
Гуров подошел к креслу и вытянул из-под него контейнер. Там плотными аккуратными рядами были уложены клубки с пряжей для вязания. Само вязание тоже лежало в контейнере: это был недовязанный свитер с замысловатым узором по рукавам и воротнику. У Гурова был похожий – жена привезла его из Исландии. Лопапейса. Неожиданная находка. Или это вязала подружка Кубинца? Слишком уж сложный узор для новичка. На коробке с вязаньем лежал ноутбук. Немного странное место для хранения компьютера и крайне странный ноутбук. Дорогой и модный, блестящий. И именно поэтому Льву показалось, что компьютер нерабочий, а скорее для вида. Сыщик взял его с собой.
Слушая свое чутье, сыщик закрыл крышку и решил взять контейнер вместе с другими уликами в отдел. Мало ли что там будет в этой шерсти?
– Что там на кухне?
Эксперт развела руками:
– Все чисто. Образцы продуктов я взяла проверить на предмет яда.
Внезапно Гуров заметил, что среди продуктов, которые брали для анализов, стояла банка с синими лепестками. На всякий случай Лев решил забрать и ее. Благо баночка была небольшой, и он сунул ее в коробку с вязаньем.
Теперь оставалось все это вынести, не вызывая подозрений у соседей.
А в это время Станислав боролся с желанием вставить в уши беруши. Потому что все те служащие посольства, с которыми он сейчас пытался поговорить, отвечали только хором. И одновременно. И несмотря на то, что практически все они говорили на неплохом русском языке, понять, что ему хотят сказать, было сложно из-за непривычных интонаций. Кубинцы не говорили, а скорее пропевали то, что они хотели донести, и голова у сыщика болела все сильнее и сильнее. С консулом переговорил Орлов, и теперь Крячко была оказана максимальная помощь. Ему показали рабочее место Серхио, рассказали всю историю семьи Кубинца и то, каким замечательным сотрудником он был. Правда, полковнику показалось, что Серхио практически ничего в посольстве не делал. Его основная работа была просто считать количество листов поданного на визу дела, чтобы проверить, все ли документы на месте. После этого он упаковывал их в конверт, ставил на него номер и подписывал, сколько там листов.
Притом сами документы проверял другой служащий. Серхио просто считал и передавал бумаги либо на отказ, либо на дальнейшую проверку. Станислав вздыхал, делал максимально трагическое лицо, сочувствовал, обещал помочь с оформлением бумаг, но при этом очень внимательно смотрел по сторонам. В шутку этот процесс Крячко всегда называл «принюхиванием»: сыщик и окружающие делают вид, что один никого не подозревает, а другие – что не пытаются уйти от наказания.
Никто из кубинцев и в самом деле пока еще не вызывал подозрений. Когда коллеги Серхио, напоив Станислава таким невероятно крепким кофе, что у него начала кружиться голова, продолжили рассказывать, каким замечательным парнем был их коллега, сыщик понял, что на самом деле Серхио особо близко никто в посольстве не знал. Все повторяли примерно одно и то же, словно заученную роль, просто разными словами. Помня свою роль, Крячко постоянно извинялся, говоря, что его нахождение в посольстве – просто формальность. Но если у коллег Альвадеса есть хоть какая-то тень, намек на подозрение, то все московское отделение Главка будет очень благодарно, если они поделятся своими мыслями, и сразу же возьмется за расследование.
Буквально через десять минут после второго поданного в общем зале кофе у Станислава в блокноте было столько имен, что ему показалось, будто Кубинец жил если не тройной, то по крайней мере двойной жизнью точно. Слишком много имен и знакомых для одного человека, но никто не смог дать ни контактов, ни фамилий, ни какой-либо более точной наводки на этих людей.
Лев вернулся в Главк и сразу зашел к Дарье, оставив у нее вязанье, чтобы она проверила нитки. Был у него в практике такой случай, когда жену губернатора одного сибирского округа отравили именно так. Пропитав нитки ядом.
– Как ты думаешь, что это? – спросил он, протягивая ей банку с листьями.
Эксперт взяла банку, понюхала и улыбнулась:
– Это чай из лепестков мальвы. Нет, я не такой хороший специалист, что сразу могу на взгляд определить любое вещество. На самом деле я просто тоже люблю этот чай. Он при заваривании дает насыщенный синий цвет и очень хорошо утоляет жажду. У нас сложно найти именно настоящий мальвовый чай, за него часто выдают настои других трав, даже цветы обычного василька.
– Я нашел его в квартире нашего убитого.
– Странно, – поморщилась Дарья, – надо проверить.
Она подошла к ноутбуку, открыла одну из своих медицинских баз и пропала минут на пять. За это время Гуров внимательно изучил один из листиков, набрал теплой воды в стаканчик в кулере, стоящем в лаборатории, кинул туда лепесток и зачарованно наблюдал, как синеет жидкость.
– Это очень полезный чай и достаточно дорогой, но к тому же он очень сильно повышает давление.
Лев присел на столешницу и устало потер переносицу.
– Можешь мне грубо и на пальцах объяснить, что такое аневризма, от нее ли точно умер Кубинец и что еще мне нужно про нее знать во время расследования этого дела? Романенко сказал, что в детстве у Альвадеса уже был разрыв аневризмы и спасли его чудом.
– Если коротко и быстро: это очаговое расширение сосудов головного мозга.
Дарья взяла медицинскую перчатку, налила в нее воды, немного, так, чтобы разбух один из пальцев.
– В сосуде скапливается кровь. Вот так. Стенки истончаются, и человек живет вот с такой штукой в голове.
Она показала надутую область. А потом перевязала перчатку так, чтобы область, заполненная водой, максимально надулась, и резко ткнула в нее скальпелем.
Перчатка лопнула, и вода брызнула в раковину.
– То же самое происходит в голове при сильном повышении давления. Это опасно, потому что сосуд может разорваться, что приведет к инсульту. При таких заболеваниях ведется контроль за давлением, обязательны наблюдение у врача, МРТ, проверка сосудов, анализы крови, анализ давления глазного дна. С одной стороны, физические нагрузки нужно ограничить, но, с другой стороны, обязательно легкое и постоянное кардио. Чтобы, допустим, быстрый подъем по лестнице не вызвал скачка давления. И полностью исключаются кофе и любые продукты, которые повышают давление.
Дарья расхаживала по кабинету и продолжала рассуждать. Казалось, что она уже не замечает Гурова, а просто разговаривает сама с собой.
– Если у него была аневризма, а документы, пришедшие из Кубы, в том числе и медицинская карта, подтверждают, что она была, значит, он должен был принимать соответствующие лекарства.
Лев вспомнил квартиру Серхио и, достав телефон, еще раз просмотрел все фотографии. А ведь правда. В квартире убитого совсем не было лекарств.
«В его рабочем столе тоже», – отозвался Станислав сообщением, когда Гуров решил уточнить, не было ли необходимых лекарств в кабинете, в аптечке или где-нибудь еще.
Ничего подобного ни в доме, ни в посольстве не было. Даже простого аспирина. Только огромное количество витаминов. По свидетельствам коллег, он вел обычный образ жизни. Постоянной девушки у Серхио не было, но в Варадеро осталась возлюбленная, с которой он часто разговаривал в перерывах по видеосвязи: это видели его коллеги во время обеда.
Пока Станислав продолжал работать в посольстве, Лев попросил у Верочки самый крепкий кофе, который она только могла сварить, и приступил к разбору документов, которые он собрал в квартире убитого.
Конечно, можно было поручить это техотделу, как делали некоторые сыщики. Стажеры-документоведы просматривали несекретные документы и делали выжимку, которую передавали страшим по званию.
Лев просматривал каждую записку, каждую бумажку, чтобы ничего не пропустить, тем более что какая-нибудь небольшая заметка на полях или записка на стикере может оказаться как раз той самой невероятно важной бумагой.
И в этот раз ему повезло буквально с первой папки. В чересчур нарядной желтой папке с красивым вензелем лежали бумаги из клиники в Москве.
Название клиники и сам вензель были Гурову смутно знакомы.
– Дарья, а тебе нигде не попадалось название клиники «Жемчужина здоровья»? – набрал номер эксперта Лев. В памяти отложилось, что название клиники точно фигурировало в делах вместе с Дарьей.
– Да, у нас был труп главврача этой клиники. Помните? Его убила жена клиента, генерала из Владивостока. Он погиб из-за врачебной ошибки, и она убила хирурга, подкараулив его на стоянке. Я это дело хорошо запомнила, помните, меня же тогда в суд приглашали в качестве эксперта. Там была ошибка во время операции, притом совершенно банальная.
Лев кивнул. Точно, именно поэтому он и запомнил это дело: Дарья тогда первый раз выступала в суде именно как приглашенный эксперт и так волновалась, что чуть не упала в обморок на проходной. Тогда Лев и Верочка приводили ее в себя. Удивительная штука – человеческая память. Дарья потом призналась, что она очень сильно боится выступать публично. Поэтому и пошла работать с теми, кто уже покинул мир. Перед ними, по крайней мере, не нужно выступать.
Сайт клиники был точно таким же, как папка, и вензель, и даже бумага, на которой были напечатаны рекомендации по лечению и программа тренировок… Тренировок?!
Гуров взял папку и снова отправился к экспертам. В кабинете была еще и Матильда Давтяновна, они как раз изучали новые данные по анализам Кубинца, так что можно сказать, что все снова совпало идеально.
– Ересь и ерунда, – сказала Матильда, изучая содержимое папки. – Какие тренировки при таком диагнозе? Интересно, чем же им так не угодил этот мальчик, если они решили убить его таким интересным способом. Но, кстати, с точки зрения тихого, медленно убийства очень интересный способ. А этим хламом, что они тут понаписали, я бы даже печку топить не стала. А такая толстая, бесполезная бумага только для красоты. Они бы еще на картоне написали… От начала до конца каждое слово рекомендаций, описанных тут, приближало бы его к смерти на еще один шаг.
Гуров кивнул. Это именно то, что он хотел услышать. «Жемчужина здоровья» находилась во дворах Тверской улицы, сразу за зданием Главпочтамта.
Пройдя несколько КПП и оказавшись в здании клиники, сыщик поймал себя на мысли, что вся его одежда не стоит столько, сколько стоили ботинки охранника или швейцара. Интересно, сколько денег они вложили в обстановку? Пальто полковника принял швейцар в белых перчатках. Он же попросил Гурова подождать в холле, пока к нему спустится администратор. Играла приятная музыка, ему тут же предложили напитки. Сотрудники клиники, словно вышколенные официанты, появлялись и исчезали непонятно откуда и непонятно куда. На столе лежали книги, журналы, не такие потрепанные и простые, как обычно бывает в поликлиниках, а толстые, солидные издания.
Рыбки в аквариуме смотрелись немного чужеродно: они были единственным цветным пятном в царстве жемчужно-серого цвета, который господствовал в интерьере.
– Надо же, я думал, что тут будет белый цвет, – сказал сам себе вслух Лев, хотя больше он, конечно, обращался к девушке, которая подошла к нему со спины. Гуров увидел ее в отражении блестящего стакана.
– Серый перламутр способствует тому, чтобы наши гости расслабились и чувствовали себя лучше. – У нее был хорошо поставленный, чуть холодный голос. В меру официальный, в меру гостеприимный. Интересно, где их всему этому учат?
– А разве этому не должны способствовать лекарства? – машинально поинтересовался Лев.
– У нас лечит все: стены, музыка, питание.
Гуров поймал себя на том, что начинает злиться. Прямо перед ним стояла девушка, смотря на него с вежливостью, которая, видимо, была прописана у нее в должностных инструкциях. Хоть она и не говорила ничего грубого, казалось, что еще немного, и его попытаются выставить из клиники, потому что Гуров совершенно не подходил этому холлу по колеру.
Показав ей удостоверение, Лев сразу сказал, что пока что они говорят без судебного предписания, поэтому это не допрос, а именно беседа. Он уточнил, что они проводят формальное расследование смерти Серхио Альвадеса. И так как он умер от разрыва аневризмы, то хотелось бы уточнить диагноз.
Екатерина, администратор, так же вежливо кивнула и высказала ювелирно отмеренную дозу соболезнований родственникам Кубинца. Ровно столько, чтобы показать, что ей искренне жаль, но при этом чтобы слова не выглядели пошлыми или пустыми. И точно так же ровно отмеренная доза удивления: раз Альвадес наблюдался в их клинике, как же он мог умереть? А то, что репутация у них после случая с генералом так себе, так это ничего страшного. Очень много денег, вложенных в правильную рекламу, поправят все.
Лев вздохнул, призывая себя набраться терпения.
Через коридоры, больше похожие на музей или библиотеку, чем на клинику, они прошли в кабинет врача.
Коваль Сергей Павлович. Было заметно, что, как и все в клинике, он был успешной декорацией. Каждая деталь в его образе была тщательно продумана: аккуратная, волосок к волоску бородка, очки с тонкой оправой. Гуров был готов поставить шляпу, которой у него не было, что стекла в них были без диоптрий. Стильный костюм, халат, мягкий голос. Множество дипломов на стене за креслом, почти все на иностранных языках.
– Да, он был совершенно здоров. Мы прописали Альвадесу курс массажа, умеренные физические нагрузки, так как он вел сидячий образ жизни, и курс витаминов и добавок, чтобы поднять давление.
Лев кивнул, показывая, что он принял к сведению все, что сказал ему Коваль, а потом протянул заключение о смерти Серхио, подготовленное Дарьей.
– Этого не может быть. – Сергей Петрович снял очки – плюс один к догадке Гурова – и еще раз перечитал заключение. – Этого просто не может быть.
– Вы были его лечащим врачом? У нас на руках медицинская карта Альвадеса из клиники на Кубе. Как вы думаете, могла ли внезапно рассосаться аневризма? – иронично поинтересовался Гуров.
– Ну, такие случаи, конечно, мне лично неизвестны, но мы предполагали, что это врачебная ошибка, – потер переносицу Коваль. – Наблюдал его я. Мы провели все необходимые исследования, и только после получения данных МРТ я стал с ним работать.
Лев склонил голову набок и внимательно посмотрел на Коваля. Пока еще было не очень понятно, врет он или в самом деле был уверен в том, что у Кубинца не было аневризмы.
– Прежде всего вы подпишите документ о неразглашении. Никто из персонала не должен знать о нашем разговоре. Мне нужны все данные о Серхио. Все материалы обследования, карта, рецепты и прочее. Сейчас. Пока не будет доказано обратное, мы не будем возбуждать дело о преступной халатности. Думаю, что второго такого дела ваша клиника не выдержит.
Коваль быстро посмотрел на Льва, и сыщик понял, что таких дел на самом деле было не одно и не два, а гораздо больше. Просто те, кто пострадал, не поднимали шумихи, скорее всего получив солидную денежную компенсацию. А клиенты у таких клиник будут всегда, потому что лечиться красиво сейчас не только дорого, но еще и модно.
– Да, я понял, конечно.
Сергей Петрович повернулся к ноутбуку, стоящему на его столе, и распечатал карту обследования Альвадеса. После этого, на всякий случай, он скинул все материалы на флешку и ее тоже отдал Гурову.
– Вот. Можете звонить мне в любое время. Я буду в клинике, все понимаю, из города не уезжать, – вздохнул Сергей Павлович. Было видно, что, хоть он и держит себя в руках, все равно расстроен. Не испуган или растерян, а именно расстроен. Эти эмоции Гуров всегда очень хорошо считывал.
– Было что-то подозрительное в то время, когда у вас наблюдался Серхио?
Коваль задумался. Минут пять он перебирал в голове события последних недель. Медленно покачав головой, он сначала сказал, что ничего подозрительного не было, но потом добавил, что был большой сбой в работе базы данных клиники. Пришлось восстанавливать ее из резервных копий, хранящихся на сервере. Но такое у них уже бывало много раз при внезапном отключении электричества. Старые линии энергопередачи в центре города не всегда были способны переварить такое количество подключений.
– Кто делает анализы вашим клиентам?
– У нас своя лаборатория. Есть аппараты КТ и МРТ.
– Дорогое оборудование.
Доктор кивнул, показывая, что да, дорогое. Но и ценник на их услуги тоже совсем немаленький.
– Сбой произошел после того, как Серхио прошел обследования?
– Точно не скажу, это было достаточно давно, но можно узнать. В этот день было отключение электричества во всем переулке.
– Узнайте.
После этого Гуров попрощался и поехал обратно в Главк. Нужно было просмотреть записи с камер наблюдения в метро и оставшиеся бумаги Альвадеса, найденные у него в квартире.
Крячко тем временем находился вместе со службой безопасности посольства. Сопровождал их в морг, показывал записи с камер наблюдения в метро и точно так же вместе с ними обследовал квартиру. Он понимал, что все это чистые формальности, тело собираются отправить на родину Серхио. Гуров с экспертом сработали предельно аккуратно, и было почти не заметно, что в квартире провели обыск. Разве что там стало еще чище.
Это был невероятно длинный день, рабочая часть которого уже закончилась. Но именно в то время, когда ежедневная суета Главка стихала, хлопали двери кабинетов и служащие расходились по домам, можно было спокойно поработать, не отвлекаясь на звонки и консультации.
Гуров скопировал все материалы и загрузил файл с записями с камер наблюдения, переданных Петровичем.
Вот Кубинец идет по переходу. Он не торопится, идет достаточно спокойно. Вот записи уже после того, как он спустился на станцию. Здесь видно, что мужчине становится хуже с каждым шагом. Кубинец несколько раз останавливается, кажется, что он дезориентирован: качает головой, трет виски. Пытается размять шею. Один раз он посмотрел на руки, как будто видел их в первый раз. И вот уже на платформе мужчина подходит к самому краю. Почему именно к краю? Гуров сначала не понял, но потом вспомнил, что Маша говорила ему о нетерпимости яркого света во время мигреней. Может быть, Серхио просто шел туда, где было темнее.
Гуров замедлил видео и стал просматривать покадрово. Петрович и Верка-цыганка были правы. К Кубинцу никто не подходил. Он подошел к краю платформы, зачем-то стал заглядывать в тоннель, а потом упал на рельсы. Было видно, как к лежащему на рельсах мужчине спрыгнули несколько мужчин включая охранника. Стали проверять пульс. После этого охранник передал о случившемся по рации на пост.
Потом к телу никто не приближался до приезда полиции.
Гуров стал пересматривать запись, чтобы понять, был ли возможный убийца рядом. Может быть, кто-то подходил: есть множество способов убить, не оставляя следов. Укол, самый привычный. Яд, который проникает под кожу.
Верка с ее метким глазом была права.
Никто не приближался даже на расстояние вытянутой руки. Но и не пытался предложить свою помощь, что, кстати, странно: в последнее время москвичи стали гораздо добрее. Гуров замечал, как люди стали внимательнее относиться к другим, помогать, даже если их не просили. А тут Серхио словно окружал невидимый кокон. Но еще тогда Верка подметила, что это кокон инаковости. Он срабатывает на уровне генной памяти. Что рядом идет кто-то, кто не такой, как другие. А если он или она оказались рано утром в метро и ведут себя так странно, то мысли почти всех, кто был этим утром на платформе, можно было легко считать. И никакие экстрасенсы не нужны.
«Обдолбался». Почти все – а Гуров рассматривал лица очень внимательно – отходили от Кубинца или старались не смотреть в его сторону, думая, видимо, что он уже успел с утра принять на грудь или ехал такой уже с ночи.
– Это из-за запаха.
Лев с удивлением посмотрел на возникшую непонятно откуда в кабинете Дарью.
– У вас была приоткрыта дверь, и я честно стучала. Долго, – смутилась эксперт.
– Да, хорошо. О каком запахе ты говоришь?
– Его одежда была обрызгана очень интересным веществом. От тепла тела запах активизировался и, видимо, был очень неприятным. Я обнаружила это случайно. Вещи лежали под настольной лампой, пока я готовила тело к отправке, и запах в какой-то момент стал буквально невыносимым. Смесь нездорового пота и алкоголя. Видимо, люди думали, что он пьян. Интересно, как получилось синтезировать такой запах?
Гуров кивнул, положил на стол документы, приненные экспертом, и теперь сосредоточил все внимание на девушке, о которой говорила уборщица.
Сыщик пересмотрел записи с нескольких камер. Верка снова была права: девушка точно знала расположение камер. Она явно наблюдала за Серхио. Длинные распущенные волосы, скорее всего, были париком и удобной ширмой, из-за которой разглядеть ее лицо было практически невозможно.
Лев сделал несколько стоп-кадров, где было более или менее видно незнакомку, и отправил их на печать.
Гуров попросил Верочку связаться с ним, когда Орлов будет у себя и свободен.
– Ты давно знаешь Романенко? – спросил Лев с намеком, мол, можно ли доверять полковнику ФСБ в работе и насколько сильно. Сам Гуров знал его только по преступлениям, по которым они пару раз пересекались. Но это были дела, совсем не связанные с Интернетом и киберпреступлениями.
– Давно, ему можно доверять. Иван сам попросил нашей помощи. Конечно, у наших коллег есть свои ресурсы для расследования этого дела. – Орлов вздохнул, и Лев понял, что правильно прочитал между строк. Ресурсы есть, но, если убийством будет заниматься ФСБ, то это будет слишком заметно.
– Значит, работать нужно максимально тихо?
– И максимально быстро. Если будет что-то нужно, обращайся, как всегда, напрямую ко мне. Кое-что, не все, но многое, мы сможем сделать, оформив все нужные бумаги постфактум. Понял? Мне тут уже намекнули пару раз по телефону, что нужно помочь коллегам, – ответил генерал.
Лев кивнул и вышел из кабинета.
Вернулся к себе и сел читать новые данные по анализам, которые принесла Дарья. Значит, кто-то специально обработал вещи убитого химическим составом, который начинает буквально вонять при нагревании. Дополнительные анализы подтверждали, что он погиб от лопнувшего сосуда и сильного кровоизлияния.
Станислав позвонил ему в тот момент, когда Гуров понял, что его рабочий день на сегодня окончен. Флешку, найденную в тайнике на балконе Серхио, он решил не проверять, помня о том, что специалисты умеют создавать специальные программы, уничтожающие данные на носителе, если он вставлен не в тот компьютер. Поэтому лучше, если этим займется Романенко. А вот блокнот – это очень интересно. Иван позвонил, сказал, что приехать сегодня не сможет, и попросил все придержать до завтра. Форс-мажор, он и у ФСБ форс-мажор.
Шифры Гуров любил, особенно в последнее время, когда увлекся шахматами. На двух страницах карандашом были написаны последовательности по две-три цифры, разделенные точками.
Гуров посмотрел очень внимательно. Одну страницу, кажется, он разгадал. Похоже, что недавно уже видел аналоги как раз на том обучении, куда погнал их Орлов, утверждая, что его сыщики не должны отставать от технического прогресса.
Хотя для этого и есть «специально обученные люди», генерал был неумолим, и пришлось все-таки Гурову и Крячко снова оказаться на скамейке студентов. И первым делом ужаснуться: современные технологии открывали бескрайний потенциал для мошенничества. И если бы только мошенничества.
– Люди слишком доверяют компьютеру. И всему этому… технологическому, – мрачно сказал тогда Станислав.
Гуров кивнул и молча показал ему служебный телефон, с которым он тогда ходил. Обычный, кнопочный. В армии такие телефоны называли «фонариками» из-за надежности, простоты в использовании и минимального набора функций. И именно поэтому служебные телефоны были именно такими. Смартфоны у напарников тоже были. Слишком часто им приходилось вопреки правилам и распоряжениям, которые сваливались на Главк в огромном количестве, самим фотографировать что-то, отправлять друг другу снимки через мессенджеры и через них же общаться со свидетелями. Формально это было запрещено, но приходилось нарушать правила, если это шло на пользу расследованию.
Лев вспомнил, как проверять IP-адрес, и, пока не ушел, сравнил его с теми цифрами, что были на бумаге. Конечно, это могло быть все что угодно. И какой угодно шифр. Но Гурову показалось, что он прав. Очень это было похоже на список IP-адресов.
Позже Лев и сам, наверное, не смог бы сказать, что именно заставило его сунуть флешку Серхио и блокнот в карман. Видимо, то самое чутье сыщика, на которое они с Крячко часто списывали все положительные случайности.
Мария уже была дома, когда приехал Лев. И, судя по тому, что сразу, как только он вышел из лифта, сыщик почувствовал очень сильный аромат пирогов, у жены была очень сложная роль. Наталья, жена друга и напарника Гурова, Крячко, пекла пироги как-то между делом. Казалось, что она даже не раздумывает над рецептом и ничего не планирует. А ингредиенты всегда были в холодильнике. Мария каждый раз, если нужно было подумать над сложной ролью, к раскрытию которой она пока не могла подобрать ключ, выбирала самый сложный и самый долгий рецепт.
Потому что только так, полностью заняв голову, можно было сбросить лишние эмоции и создать саму себя под эту роль с нуля. Есть легенда о том, что Агата Кристи придумывала самые кровожадные убийства, когда мыла посуду. Маша готовилась к роли, замешивая тесто.
Это было сложно.
Гуров в такие моменты, если был дома, старался не попадаться жене на глаза, потому что понимал, что может «сбить ей все настройки». Если она сама просила, то он часто помогал ей, подбирая черты ее героиням. Он рассказывал какие-то моменты из своих расследований, помогая собрать персонажа, как пазл. Ведь нельзя же играть роль, имея на руках только прописанные в сценарии моменты. Нужно знать этого героя. Его прошлое, манеры, характер, жесты, нужно создать живого человека и показать зрителям моменты из его жизни.
Лев осторожно заглянул на кухню. Мария покачивалась на стуле, читала сценарий и помахивала в воздухе большой деревянной ложкой, словно дирижер, в такт репликам, которые проговаривала вслух.
На столе, прикрытый полотенцем и источающий невероятные ароматы, лежал пирог.
– Чем так невероятно вкусно пахнет? – Гуров тепло улыбнулся жене.
– Сербская гибаница! Слоеный пирог с белым сыром, – объявила Мария, как опытный конферансье, и сняла полотенце.
Лев улыбнулся:
– Очень сложная роль, да? Какой уровень сложности? Тесто сама делала или покупное?
– Сама. Вот что значит жить с сыщиком! Может быть, я тебя хотела порадовать! – притворно возмутилась Мария. Лев помог жене накрыть на стол. – Я играю Соньку. Ту самую, Золотую Ручку. Но это новый интерактивный спектакль. Режиссер хочет, чтобы я сыграла ее как мать, которая отдала свою дочь и теперь ищет ее. При этом я должна быть и лихая, и ожесточенная, и любящая.
– Ты очень талантливая, – сказал Лев и добавил: – Ты сыграй ее не такой, какой бы она была в прошлом, а такой, какой она была бы сейчас.
Он бегло просмотрел сценарий, который ему показала Мария, и кивнул:
– Да. Мне кажется, что, если ты покажешь ее сегодняшнюю, растерянную от того, как быстро меняется мир, получится очень правильно.
Мария погладила мужа по плечу и радостно улыбнулась:
– Вот я знала, что ты мне поможешь. Поэтому вторую гибаницу можешь забрать на работу.
– Моя героиня, – улыбнулся Гуров.
После ужина он вышел с чаем на балкон, размышляя о деле. Мария вживалась в роль знаменитой мошенницы, и лучше было ей не мешать, чтобы не спугнуть вдохновение. А сам сыщик все думал. С одной стороны, все укладывалось в достаточно стройную концепцию: кто-то убивает Серхио, подводя его под ложный диагноз. Медленное, тихое убийство. Но зачем? Ведь вся психология убийства во многом рассчитана на то, что нужно убрать человека быстро. Либо после того, как он что-то сделал, в наказание, либо до того, как он сможет что-то сделать.
«Родственники?» – рассуждал про себя Гуров.
Он сделал заметку подумать об этом завтра. Нужно узнать у Ивана, какое наследство оставил после себя Кубинец и кому из его семьи оно перейдет. Может, кто-то из родни хотел убрать его?
Но…
«Но» было огромным и заслоняло тему наследства в качестве мотива. С одной стороны, в пользу того, что это мог быть кто-то из родственников, говорит то, что карту Серхио могли подменить в клинике за деньги. Допустим, кто-то заплатил персоналу, и данные обследования переписали.
Нужно узнать: приезжал ли кто-то из родни Кубинца в Москву?
С другой стороны, компьютерный сбой. Кто-то вытер кровь с лица Кубинца. Его ноутбук, который забрал Гуров из квартиры, оказался слишком… простым? К тому же без пароля.
Значит, настоящий, рабочий ноут должен быть где-то еще. А вязание? Как-то оно совсем не подходило под портрет Кубинца.
Утром, когда Лев приехал на работу, он остановился около кабинета.
Странно. Уборщица приходила убираться к ним в кабинет по всем правилам: только когда в кабинете были оба сыщика или хотя бы один из них.
Сейчас кабинет был открыт, снаружи ключ был вставлен в замочную скважину. Такая связка ключей от всех кабинетов была только у уборщицы.
Гуров толкнул дверь костяшками пальцев.
Обыск проводили очень неаккуратно. С одной стороны, казалось, что все лежит на своих местах: коробка с документами из квартиры Кубинца, папка из клиники, доска, ноутбук Кубинца, стул.
Вроде бы все на своих местах. Но не так, как оставлял Лев. Еще он всегда закрывал окно, так как на ночь кабинет ставился на сигнализацию.
– У нас были гости или ты тут хорошенько повеселился вчера? – спросил Станислав, который подошел через десять минут, когда Лев уже вызвал экспертов для осмотра и снятия возможных отпечатков пальцев. Которых, он был уверен, не было, но правила есть правила.