Людмила была безумно счастлива. Сегодня в два часа дня у нее родились двойняшки – это двойное чудо они сотворили с Борисом, что тут скажешь: удалась поездка в Ташкент! У ее девочек будет двойной праздник, они будут самыми близкими людьми на свете. Дома их ждет – не дождется старшая дочь, Леночка. Она такая самостоятельная и рассудительная, в этом году ей исполнилось пять лет. Папина любимица, баловница. Они ждали, что вторым ребенком будет сын: Борису, как и любому мужчине, хотелось наследника, но Господь распорядился по-своему и одарил их даже больше, чем они того ожидали.
Соседки по палате смеялись, говорили, что праздновать ее Борис будет тоже вдвойне, так что в ближайшие день-два его можно не ждать, но Людмила знала, что всяческие там «проставы» (куда же без них!) все равно не пойдут для ее мужа ни в какое сравнение с дочками.
Скоро время кормления. Людмила с нетерпением ждала того момента, когда сможет прижать к себе своих крошек. «Дай им Бог более легкой судьбы, пусть у них все ладится, пусть им везет даже в мелочах и пусть не коснется их женская доля в нашем роду!»
Она села у окна и задумалась. Погода апрельская переменчива, как вся жизнь: утром лето, вечером зима, и как все сложится у ее дочерей – время покажет, но она всегда и во всем поддержит их и защитит.
Молодая женщина слабо верила во все эти мистические предсказания – она воспитывалась уже совсем в другое время, когда отрицалась церковь, высмеивались предрассудки и деревенские былины. История засела где-то глубоко внутри и дала выход себе только недавно, года два назад. Она изменила Борису с человеком, которого почти не знала – пара часов постельных утех, при воспоминании о которых до сих пор сладко ныло сердце и краснели от стыда уши. Он вытворял с ней такие вещи, после которых она посчитала его извращенцем и отказалась от дальнейших встреч. Решила вести образ жизни, за который не сможет никогда себя упрекнуть. Не удержалась. В этот раз Борис поймал ее практически с поличным, но, перешагнув через себя, простил. Она клятвенно заверила его, что такое больше никогда не повторится, и в знак любви и верности родила ему двойняшек.
«Назову старшую Натальей, а младшую Мариной».
– Кондрашова, – в палату заглянула медсестра, – хватит мечтать, кормить пора твоих карапузиков, – и на кровать к Людмиле легли два щекастых комочка. Девочки мирно спали, сморщив крошечные носики, и посасывали во сне язычки. Чтобы не путать малышек, Людмила нарисовала старшей на щечке маленькую точку «зеленкой». «Наташенька», – прошептала она. Потом наклонилась и поцеловала в лобик младшую: «Мариночка». Словно почувствовав присутствие матери, малышки начали просыпаться. Они начали потягиваться в пеленках, напоминавших кокон и открывать свои маленькие жадные ротики. Глазки у малышек были зажмурены, но это не мешало им пуститься на поиски еды. «Маленькие жадины», – посмеивалась про себя Людмила. Какие же они красавицы! Как она любила их в эти минуты – эта любовь не могла сравниться ни с чем.
Они с Борисом с нетерпением ожидали получение новой квартиры. Новой, конечно, ее можно было назвать с натяжкой: на улице Ленина новостроек не было, но все же квартира была двухкомнатная, благоустроенная, а семейство у них теперь большое, и ютиться в доме родителей, да еще с удобствами во дворе, не очень хотелось. Городок Мыскин больше походил на поселок городского типа: много домов в частном секторе, кирпичные и панельные дома в небольшом количестве, и проживали в этих домах в основном работники ТЭЦ. Борису же и Людмиле пошли навстречу и в порядке исключения пообещали квартиру в центре Мыскина.
С рождением дочек Людмила почувствовала перемены и в себе самой, и в своей семье в целом. Она видела, что все образуется, устанавливается. Фундамент их семейной жизни с мужем казался железобетонным.
Возвращение домой молодой мамы и близняшек отмечала вся улица. В те годы магазины не были изобильными, но соседи, друзья и родственники устроили молодым родителям настоящий пир и задарили их и малышек подарками. Старшая дочка, Леночка, на правах старшей сестры, помогала маме возиться с малышками, пеленать и кормить их.
Людмилу переполняла гордость за себя и свою семью. Такое событие будет еще долго обсуждаться знакомыми, а она любила быть в центре внимания. Ей хотелось одарить всех своим счастьем, особенно старшего брата, Володю. Ему не везло в семейной жизни: один брак распался, второй, хоть и гражданский, но тоже находился на грани. Людмила подозревала, что всему виной отсутствие детей – их не было ни в первой семье брата, ни в этой. Людмила подозревала, что эта проблема лежала полностью на брате, но старалась не вмешиваться, чтобы лишний раз не давить на больное место.
Время шло, малышки крепли, становились смышлеными и необыкновенно красивыми. Людмила вышла на работу – нужно было помогать мужу содержать большую семью, малышки оставались на попечении бабушек, а Леночка ходила в детский сад. И тут кровь Людмилы вновь взыграла.
К мужу в гости приехал старый приятель, он жил и работал на Севере, и вот решил навестить друзей и знакомых. Кондрашовы встретили гостя приветливо, накрыли стол, устроили праздник. Алексей Немов был мужчина приятный, веселый, много шутил, был не прочь помочь Людмиле по хозяйству, а самое привлекательное было в его рассказах о полярных ночах, романтике севера. Первую же ночь они провели вместе.
Утром Людмила не стала таиться от мужа.
– Борис, я уезжаю с Алексеем на Север. Я люблю его и последую за ним.
– Люся, что с тобой? Ты спятила? Он же мой друг! Как вы могли, вы оба? – Борис был просто раздавлен таким двойным ударом. Алексей сидел в стороне и не смел поднять на друга глаз. Люда же была непреклонна.
– Я уезжаю и забираю с собой Лену. Близняшки еще слишком малы, для них там не климат, они останутся с тобой. Позже, когда мы устроимся, я их заберу.
– Люда, ты же мать, что ты говоришь, что ты делаешь? – Борис метался по комнате, не зная, как поступить и что предпринять.
– Я приняла решение, – Людмила смотрела мужу в глаза, – прости меня, Боренька. Но я не хочу тебе врать, – она вышла на кухню, оставив мужчин одних. Она понимала, что разрушила их мужскую дружбу – не просто разрушила, а разбила ее вдребезги, но при всем при этом не чувствовала себя виноватой – напротив, она словно сбросила с себя тяжкий груз.
Хлопнула входная дверь. Людмила выскочила из кухни, и ноги ее подкосились. Алексея не было – он ушел, даже не поговорив с ней, не сказав ни слова. Борис сидел на стуле и курил. Людмила бросилась на улицу, она бежала босая, растрепанная, кричала, звала Алексея, но он только ускорил шаг и не оглядывался. Соседки ехидно посмеивались за ее спиной, встречные прохожие шарахались в стороны, видя ее безумные глаза. Наконец, догнала. Схватила за плечи, с силой развернула к себе.
– Алешенька, родненький, не уходи! – упала перед ним на колени прямо в дорожную пыль, – не бросай меня, я не смогу жить без тебя! Я не виновата, что все так случилось, поверь. Я буду тебе хорошей женой, самой верной и любящей, не оставляй меня! Куда же ты?
Он не слушал. Оторвал от себя ее руки, шепнул тихое «извини» и ушел. Она криком кричала, валяясь в пыли, рвала на себе волосы, царапала лицо.
Борис выбежал на улицу, подхватил ее почти безжизненное тело и унес домой. «Скорая», укол, тяжелое забытье…
Третьего ноября 1978 года они переехали в квартиру под номером 1 на улице Ленина, 23-а. Жизнь продолжается…
До конца Людмила оправиться от потрясения не смогла. Она еще долгое время пребывала в депрессии, пыталась разыскивать Немова, но безуспешно. Психиатрической клиники удалось избежать, однако наблюдаться у специалиста все-таки пришлось. Спасибо надо было в этой ситуации сказать Борису Кондрашову – он оставался рядом и поддерживал жену, как мог. Родным и знакомым он говорил, что все наладилось, но что-то в нем умерло с той минуты, когда он пережил этот двойной удар; Борис начал выпивать, все меньше уделял внимание детям. Из семьи, правда, не уходил, но и не проживал в ней полноценно – был отстраненным и подавленным.
Женщина погрузилась в работу. С мужем они все более становились чужими, жили в видимости семьи. Между тем дети росли. Они держались вместе, словно чувствуя, что так легче выжить. Когда у матери начинались приступы депрессии, она совсем не замечала девчонок, и тогда старшая брала за руки младших и на попутных машинах уезжала в соседний Междугорск к родственникам матери. Брат Людмилы, Владимир Тимошенко, к этому времени женился. Он взял в жены разведенку с сыном, мальчишка был на год старше Леночки, и это был единственный шанс для Владимира стать отцом. Надежда, жена, прониклась к детям золовки и поддерживала их со всей искренностью и теплотой. Тимошенки понимали, что ничем больше не могут помочь семье Люды – только моральной поддержкой, и они старались дать девчонкам ту любовь, которой им так порой не хватало дома.
Надежда Тимошенко хоть и не была безумно счастлива от частых визитов новоявленных племянниц, но в угоду мужу всячески старалась быть приветливой и внимательной. С мужем ей действительно несказанно повезло! Первый, дай бог ему осиновый кол в спину, был большой любитель приложиться к рюмке и после возлияний помахать кулаками. Ей, в ту пору довольно хрупкой девушке, приходилось пятый угол искать всякий раз, как на дорогого мужа нападало желание воспитать в ней «настоящую женщину, жену и хозяйку дома». Погнавшись за красотой и большой, как в тот момент казалось, любовью, она едва смогла без вреда для здоровья и психики освободиться от этого брака.
Володя был совершенно другим: спокойный, выдержанный и, самое главное, очень перспективный инженер по подземной добыче полезных ископаемых. В угольном регионе, где они проживали, работа эта была не только весьма востребована, но и довольно хорошо оплачивалась. Кроме того – командировки по разным городам и республикам Советского Союза, в которые спокойно могла ездить и она. В ее жизни изменилось практически все. Теперь у нее была квартира, которую она обставила дорогой импортной мебелью, у ее сына были импортные джинсы и модный портфель – «дипломат», вожделенная мечта всех советских школьников. Они могли себе позволить поездки к морю, а самое главное, она навеки распрощалась с нелюбимой работой и профессией парикмахера. От запаха шампуней, реактивов для перманента и немытых голов ее натуральным образом тошнило. Муж чисто номинально устроил супругу на насосную станцию на своем же предприятии, и она могла теперь, не напрягаясь, много времени уделять семье и престарелым родителям. Не ладилось у них только одно: никак не получалось забеременеть. Родственники мужа постоянно подзуживали ее, старались упрекнуть, говорили, что достойна фамилии мужа лишь та женщина, которая родила ему наследника, но наследник все не появлялся, а позже выяснилось, что вина-то у них обоюдная: переболев в детстве свинкой, Володя не мог иметь детей, а она от любвеобильного первого мужа наделала столько абортов, что организм отвергал всяческую возможность нового зачатия.
Рад такому положению вещей был только Сергей, сын. Ему одному доставалось все то, что пришлось бы делить с каким-нибудь сопливым шкетом, появись тот на свет. Приезды новоявленных «сестренок» он воспринимал даже с какой-то ревностью – вот припрутся опять эти оборванки, и мать начнет перед ними приседать да потчевать, опять потом карманных денег не дождешься – все на них потратят. Втихушку он пинал мелких двойняшек и корчил рожи старшей, они плакали, ябедничали, но все равно продолжали приезжать. Постепенно он научился их полностью игнорировать: запирался в своей комнате и не выходил оттуда, пока незваные гостьи не убирались восвояси.
Он много раз слышал, как мать жаловалась родственникам на назойливых сестер и совсем обнаглевшую золовку, которая думает только о себе и не следит за своим выводком, но при отчиме она становилась совсем другой – сама забота, просто мамочка-ангел. Это был первый урок, усвоенный Сергеем Гольданским: умей создать о себе благоприятное мнение, и тогда ты сможешь манипулировать людьми. Кто ж знал, что в далеком будущем ему это очень пригодится, особенно с женским полом, до которого юный красавчик окажется уж больно охоч! Впрочем, до этого еще далеко, а пока шестиклассник Сережка, наблюдательный и совсем не глупый, растет на радость маме…