И ты люби меня - читать онлайн

Озарён едва восток,

а со старта – прыг да скок! —

А со старта-горизонта

вскачь уже бежит денёк!

Синевы тишайший звон

над землёю поутру…

В чистом космосе рождён,

день летит, как кенгуру!

День летит себе вперёд,

в сумке солнышко несёт,

с каждым мигом всё светлее

озаряя небосвод.

По горам и по долам,

над домами, над рекой —

здесь денёк – и сразу там —

стук копытцев день-деньской.

Столько за день пролетит!

Так устанет к вечеру!

Сладко солнце полуспит

в тёплой сумке кенгуру.

…А когда совсем невмочь,

значит – финиш, дальше – ночь.

Осень – кассирша.

Банкноты шуршат

Листьев – за пальцами не уследишь.

Что насчитала,

У ветра спроси.

Всё он, конечно, по ветру пустил.

Осенний день…

И с высоты —

Журавлиный перезвон.

Уснули лодки у воды,

Снится лодкам летний сон.

Осенний день…

Пора близка

Зелени своё допеть.

Щенками сгрудились стога,

Словно им друг друга греть.

Осенний день…

Вплетать слова

В хор напевов не могу.

Кружится на траве листва.

Кони бродят на лугу.

Себя всемерно восхваляя,

Недаром славится страна:

Другой такой чудной не знаю,

Она – на целый мир одна.

Кто станет с хохотом безумца

Пустой поглаживать живот?

И, не желая развернуться,

Лишь раком движется вперёд?

Кто чёрт-те что такое знает,

Что некому тягаться с ней?

Кто не живёт, не умирает,

И богатея, всё бедней?

Найти сюжет из жизни хлева

Здесь не особо мудрено:

Направо смотришь ли, налево —

Навоз увидишь всё равно.

И кто же ноет безутешно:

«Подайте милостыню мне…» —

Своё зерно сгноив успешно

В амбарах или на гумне?

В какой державе злополучной

Такой придуман аппарат,

Что с ним богатому – не лучше,

А бедных – во всю прыть «доят»?

И кто видал ещё такую,

Где стайка «тёток-снегирей»

Кладёт асфальт на мостовую,

Чтоб раздолбать его скорей?

А кто ещё одну покажет

Страну, где матом говорят?

…Среди рядов многоэтажек

Стоит многоэтажный мат.

Здесь каркать невозможно лишку,

Поскольку бед невпроворот.

Зато у нас и воробьишка

Голодной смертью не умрёт.

А что ещё найдёшь чудесней,

Увидишь где и у кого,

Чтоб нищий ездил в «Мерседесе»

И почитали воровство!

Земля – скрипучие полы:

до белизны исхожены;

и космос – тот же потолок,

но с манией величия!..

Ночные снеги, ошалев,

со всею страстью вложенной,

ладони мне целуют —

им неведомы приличия.

Луна, завидуя, в упор

глядит на эти шалости;

ей одиноко: в небесах

живёт не припеваючи.

…Моих ботинок длится песнь.

Мелодии той жалостной

внимает вежливо декабрь,

в округе пребывающий.

Воркованье – в ночи, за окном городским, —

голубиное.

Что мне голуби? В них не обрёл ни врагов,

ни друзей!

Из подушки, набитой пером,

из скрипучих глубин её,

Всё доносится клич пролетающих диких гусей…

Запнётся кто-то о землю вдруг, бродя впотьмах?..

Такое может произойти, коль света мало.

Я чиркнул спичкой о горизонт, любя размах:

И солнце

Запылало!

О подсолнух —

Жёлтая тоска!

Ты глядишь: сентябрь, как рыжий мальчик,

гонит караван гусей домой.

И глаза твои – вот-вот заплачешь —

дождевою полнятся водой…

Твои кудри лихо ветер треплет.

Вольный ветер и твоя душа —

кто быстрей – летят на Лета лепет,

а навстречу – Осень не спеша…

О подсолнух,

ты мой младший брат.

Мы с тобой похожи друг на друга…

Провожаем до небесных врат

алый пламень солнечного круга…

Если бы можно было вынуть пинцетом

страшные осколки из человеческой памяти,

если бы нужно было…

Стал бы тогда я лекарем,

а не поэтом!

К себе я в душу заглянул: ой-ой!

Там теснота! Кого там только нет!

До чёртиков довольные собой

Сидят на Архимеде Архимед.

Босой Сократ там в думу погружён, —

По-моему, философ в доску пьян…

Там с Аристотелем беседует Платон,

Плетёт свои интриги Талейран!

Читает Маркс свой толстый «Капитал»,

Старик Ньютон всё яблоки жуёт…

Простых людей я там не увидал,

Зато уж мудрецов – невпроворот.

В моей душе – как будто бы вокзал:

Там негде сесть… там суматохи гул…

…Но влез в неё ещё Гамиль Афзал

И подал мне, измученному, стул.

Разве без Солнца цвела бы природа?

Производитель и жизни родник,

Солнце не может быть среднего рода.

Солнце, ты женщина или мужик?

Если ты женщина, то гениальна:

Ласки твоей горячей не найдёшь.

Солнце, а может быть, ты аморально?

Всем и бесплатно раздаёшь.

Ночка была бы действительно жаркой,

Если тебя бы ко мне да в кровать…

Только ты русская или татарка? —

Прежде хотелось бы всё-таки знать.

Как бы в общении не был преградой

Мой ниже среднего русский язык.

Впрочем, в любви разговоров не надо,

Я и без слов обходиться привык.

Слушай-ка, Солнце, не слышу ответа…

Может быть, шарик из жара и света,

Ты, как и я, грандиозный поэт? —

Солнце вздохнуло:

– Как ты? Ну уж нет.

Всё угодно, но только не это!

Свет голубой поцеловал меня в глаза.

У горизонта я расправил небеса.

Иглой-лучом я вышивал на них цветы,

В твоей душе я постигал, а кто же ты?

Я звёздным бисером расшил весь небосвод:

Пускай под именем твоим земля живёт!

Размотан мой клубок, ушёл он в высоту…

Узор цветов подсох – а я чего-то жду…

Тоска.

Я в море грусти и тоски.

Одна тоска.

А всё же, ангел мой,

А всё же, милая,

Не подавай руки,

Ты лучше с берега следи за мной!

В тоске я рыбой чувствую себя,

Лишь улыбайся, нежно и любя…

Летят листки календаря,

Меж нами высятся горой.

Тебя забыть хотел я зря,

Всё чётче в сердце образ твой…

– Тебе тоски известен цвет? —

Спросила, за плечи обняв.

– Она желта, – сказал в ответ.

Увы, я был тогда не прав.

Теперь…

Вглядеться не могу

В твои глаза я наяву —

И знаю больше про тоску,

Её я пепельной зову.

Какой к тоске всех ближе цвет,

Открыло время мне потом…

Слетает пепел с сигарет

В часы раздумья о былом.

Распахнуты настежь ворота зимы.

Бывают ли шубы для сердца?..

И смех, замерзая, жжёт губы мои

Крупинками белого перца.

В морозном подворье слежавшийся снег

Шершавым раскинулся фетром…

Стою, по сезону навряд ли одет, —

Как шарфом, замотанный ветром.

Без страха гляжу я в белёсую тьму,

В душе – ещё пылкая жалость.

А в зиму войти не могу… Потому,

Что в осени ты задержалась.

Суе-та… В голове

словно радиошум. Отыскать бы верньеры,

чтобы веером мысли мои разошлись

в поднебесии!

…Ты на гребне была,

я – у самой земли, преисполненный веры;

ты не глянула вниз —

ты пеклась о своём равновесии…

Даже ветры с высот

просвистеть не смогли, в чём не знала ты меры —

в осторожном расчёте, алчбе,

необузданной спеси ли?

Я теперь воспарил

выше гребня, где кошки и засветло серы,

и возню где мышиную дымкой

туманной завесили!

Не в отместку, пойми,

не могу оглянуться на гребни карьеры!..

Вышусь радиомачтою над городами и весями.

И волнами летят

мои помыслы в синей безбрежности —

надо всей суетой, что была и, наверное, будет —

это я, это ты, это лучшие из неизбежностей,

это мир и земля, это птицы и звери, и люди…

Я достиг высоты, я стою —

фантастически рослый,

близ меня краснобокое солнце порхает,

как зяблик!

Размахнулись, рукастей индусских богов,

мои помыслы —

шар земной в их ладонях лежит

голубейшим из яблок.

Не используя атом,

не впрягая

межзвёздное тягло,

волны мыслей моих по безбрежной

Вселенной промчатся…

И на этих волнах птица белая будет качаться —

только не буревестник,

а голубь бессмертного Пабло!

Горы мне нужны крутые,

Трудных я дорог хочу.

Пусть «Ура» кричат другие,

«Звёздочка моя», —

Шепчу.

Мне давай поток без брода,

Самой тёмной чаще рад.

Будет день мой равен году, —

Столько встреч в нём и утрат!

Сколько стран хочу проведать!

Столько встретить я цветов!

Надо б этот мир проветрить, —

Кто со мною? Я готов.

И свята вода, что жажду,

Воздух свеж в пути моём…

А ещё хочу однажды

Землю всю отмыть дождём.

Лежу, стихи читаю битый час,

А ты всё недовольна, разве нет?..

…Вдруг кто-то потянулся через нас

И выключил в квартире свет.

Мост через Казанку

Взял на плечи я,

Словно коромысло.

Как не расплескать мне

Древние напевы?

Половодье всё же отступило,

Мёртвых побросав на поле боя.

В вольных игрищах весенних вод

Рыбы – лишь невольники…

Чужбина.

Будто латы, стынет чешуя…

Рыба бьётся об лёд.

…Кто-то смеётся.