На поле боя, догорали немецкие танки. Осенний сентябрьский воздух пропах пороховым дымом. Легкий ветер гнал по полю, изрытому неглубокими воронками, пожелтевшую листву. Недолгая и хрупкая тишина нарушалась гортанными криками, пулеметной и автоматной стрельбой, и, казалось, что здесь никогда не наступит покой. Бетонные доты, выстроенные еще в довоенное время, долго сдерживали натиск наступающих гитлеровцев. Но вскоре два из них были полностью разрушены орудийными выстрелами четырех танков, переданных в помощь немецкой пехоте, однако третий дот, яростно огрызаясь свинцовыми очередями, тут же приостановил наступление врага. Да и грозно наступающие танки были очень быстро подбиты из противотанкового ружья одним из защитников этого укрепления. Два ручных пулемета, торчащие из длинной и узкой амбразуры и развернутые в разные стороны, обеспечивали очень широкий спектр обстрела, поэтому обойти дот с флангов немцы не могли. Они несли большие потери, и во время недолгих передышек между атаками обращались к защитникам дота по громкоговорителю с предложением сдаться в плен. При этом, коверкая русскую речь, обещали хорошие условия содержания и сохранение жизни. На какое-то недолгое время они притихли и прекратили атаки, предпочитая периодические миномётные обстрелы.
Защитников этой маленькой неприступной крепости в живых оставалось трое – солдат Алексей Чугуйкин, старший лейтенант Артём Гуревич и рядовой Пётр Рябуха. Слева у бетонной стены, безжизненно раскинув в стороны руки, лежал четвертый – пулемётчик Виктор Загоруйко, убитый залетевшими через амбразуру осколками близко разорвавшейся мины. Политрук Гуревич, изможденный и худощавый брюнет с большими черными глазами, прорвавшись из окружения, здесь оказался случайно. Скрываясь от врагов по окрестным лесосмугам, он издалека заприметил яростно обороняющиеся доты и, преодолев значительное расстояние, подполз ночью к одному из них и с криком «Свои! Откройте! Старший лейтенант Гуревич!» долго тарабанил кулаками в железную дверь бетонного укрепления. Сержант Чугуйкин впустил его, проверил документы и доложил обстановку, передавая командирские функции старшему по званию. Именно он, Чугуйкин, щуплый, невысокий, светловолосый, с курносым вздернутым носом, будучи метким стрелком, подбил из противотанкового ружья вражеские танки. Как раз и больших патронов, пробивающих танковую броню, оставалось всего только четыре. Артём Гуревич, заменив убитого пулеметчика Загоруйко, занял его место, и они вдвоем с Чугуйкиным вели непрерывную стрельбу по наступающей пехоте. Петр Рябуха, рослый и плечистый мужик, круглолицый и коротко стриженный, едва успевал подносить тяжелые патронные диски. Оба бойца и сам старший лейтенант, принявший на себя командование, были сравнительно молоды, и никто из них ещё не перешагнул двадцатитрехлетний рубеж. Когда атака гитлеровцев снова захлебнулась, и они стали отходить, оставляя на земле убитых, Рябуха, крепко выругавшись, неожиданно объявил:
– Патроны кончились!.. Нет больше патронов…
Услышав это, Артём вытащил из кобуры пистолет, извлек из рукоятки пустую обойму и грустно произнес:
– Вот не было печали… И пистолет пустой. А гранаты хоть у нас есть?
– Да где же их взять, политрук? – угрюмо ответил Рябуха. – Нет гранат. И продуктов уже нет.
В правом дальнем углу на полу валялась рация, разбитая крупным минным осколком, залетевшим в дот через амбразуру. Поэтому как-то связаться с командованием, доложить обстановку и попросить подмогу или боеприпасы – всё это стало теперь несбыточной иллюзией.
«Мы теперь как на необитаемом острове, – с горечью подумал Артём. – Связи со своими нет. Впереди только немцы. Скоро снова пойдут в атаку. Хоть бы там, в штабе дивизии, кто-нибудь догадался прислать какую-либо подмогу…».