Она проснулась.
Он не спал.
Она потянулась за телефоном.
Он сделал то же самое.
Она должна быть на вокзале через два часа.
Он должен быть дома через два часа.
Она отправила ему сообщение.
Он получил его и отправил своё.
Оба должны были чувствовать сегодня что-то особенное, чувствовали, что должны.
Но не чувствовали.
Ими владели волнения, сомнения, усталость и страх.
Каждый представлял этот день по своему, уже больше года, но в душе считал его самым важным, или думал, что должен считать.
Прошлое практически стёрлось из памяти, за этот год апатии и тревог, и те немногочисленные давние счастливые дни казались нынче призраком, несуществующим, каким-то сном, преданным забвению. Покрытым завесой, пеленой тумана.
Мраком.
По мере приближения к городу, ему становилось всё тоскливей.
По мере приближения к вокзалу, она всё больше нервничала. И неизвестно, кому было хуже – той, которой предстояло решать множество тактических проблем на месте и крутиться в жизни города, что давало ей слабую передышку и возможность отвлечься от тягостных размышлений, или ему, в бесконечном ожидании, не имевшем ни единой возможности как-то развеяться или перевести свои мысли в иное, более абстрактное русло. Его терзало бездействие, она находила спасение в действии.
И оба страшились грядущего мига.
За окном замелькали знакомые пейзажи, родные дома, привычные улицы.
Тоска меж тем не покидала его, и даже напротив, накатывала с новой силой, словно прилив, поглощающий пристань.
Она же тем временем направлялась к вокзалу, ноги не слушались её и слава богу, иначе подкосились бы.
Она шагала машинально, шагала сквозь морось и слякоть, стуча зубами и стараясь изо всех сил не думать о том, что представляла себе этот день по другому.
Он с досадой и нехотя взялся за вещи и встал, чувствуя в душе борьбу.
Это одно из тех сражений, которые нельзя выиграть и можно только проиграть, но и этому не суждено случиться, поскольку оно никогда не закончится, только со смертью того, кто представил им поле для битвы, и срежиссировал так же противоположные начала, которые дала ему жизнь, заронив в его душе сомнения скепсиса и конформизм.
Он знал, что должен радоваться, но, разумеется, не мог отыскать в себе ни намёка на радость или что-то подобное. Сердце его сжималось от боли, сознания того, что на перроне его ждёт любящее его существо, а он его разочарует, будучи неспособным ответить на его чувства взаимностью. Он чувствует себя лжецом, обманщиком, предателем всего святого. Он не оправдал её надежд и ожиданий, так ещё и лгал ей в глаза, и вынужден будет соврать ей ещё раз, последний, и причинить боль, провернув в сердце нож, хотя и со своим сделает то же самое, именно потому, что не может намеренно делать зла другим, тем более тем, кто любит его, не причиняя боль и себе.