– Так ты маг-резидент, Эрмегис? – спросил я, утопая в настолько мягком кресле, что выбраться из него без чьей-либо помощи было просто невозможно, – Здесь, в Тонгенене?
– Нет, упаси Равновесие, – отозвался Эрмегис, сметая со стола ворох бумаг и несколько дорогих реторт, зазвеневших на полу, – Меня очень утомляет быть прикованным к одному месту. Мне нравится путешествовать и посещать новые места. Я коллекционер и историк, а чтобы учить историю, жнец, надобно не давить задом диван, а наведываться в те места, которые для тебя важны и интересны.
– Интересно, чем может быть важен Тонгенен, помимо своей проклятой ярмарки? – хмыкнул я, наблюдая за тем, как без постороннего вмешательства на столе появляется два многообещающих графина, несколько закрытых крышками блюд и деревянная коробочка эшдора. Эрмегис с видом полководца разглядывал творение своих магических трудов, после чего занял место напротив, посмотрел на меня, как сумасшедшего.
– Ты удивишься, жнец, – вздохнул он и покачал головой, – Но Тонгенен интересен не только ярмаркой, но так же и своим богатым прошлым. Иными словами, своим культурным наследием. Еще задолго, до самой ночи Равновесия здесь творилась история современного мира. Можно сказать, что здесь расположена кузня эпох. Ты разбираешься в истории?
– Немного. В общих чертах.
– Ну, тогда ты должен оценить коллекции древнего оружия, развешанного по стенам моего дома. Можешь определить век?
– Судя по клейму мастера и качеству стали – не меньше пяти-шести веков. Но я не антиквар и не оружейник, чтобы в этих мелочах досконально разбираться.
– Почти угадал. Ошибся на пятьсот лет. Это оружие было выковано тысячу лет назад, Кайетан. Только представь, сколько веков насчитывает этот город? Сколько битв и сражений повидал за это время? Понимаешь, какая культура заключена в этих стенах?
– Культурно, ничего не скажешь, – произнес я, выглянув из окна, где на улице дрались два пьяных бродяги. Крики на третий этаж, к счастью, не долетали, – Только вот не говори мне, что ты остаешься в этом месте и пренебрегаешь высшим обществом чародеев из-за любви к истории. Мне кажется, путешествовать из-за такой мотивации не слишком-то пристало людям вашего круга, привыкшим к роскоши и удобствам.
– Точно так же, я могу спросить и у тебя, Кайетан, – сказал чародей, раскуривая палочку эшдора, – Почему Церковь не хочет сделать жнецов резидентами, и не поставить укомплектованный штаб к каждой Орденатории в стране? Зачем жнецы ездят из города в город, если можно просто остаться на месте, и выполнять ту же работу без тряски в седле?
– Ну, во-первых, мы занимаемся и зачисткой дорог, во время путешествий, – заметил я, разглядывая личные покои колдуна, – И надо сказать, Эрмегис, всякой гадости там тоже хватает. Ничуть не меньше, чем в городах. Кроме того, имеется и моральная сторона вопроса. Если ты оседаешь в одном месте, то волей-неволей обзаводишься знакомыми, друзьями и близкими. Если, конечно, ты не поселился где-то на кладбище. В таком случае, это может поставить Жатву под вопрос, если в твое трупное письмо, в список смертников, попадет имя знакомого или близкого человека. Того, кого ты точно не хочешь убивать. Чтобы этого избежать, Церковь сделала нас пилигримами.
– Именно поэтому у вас нет семей, да? – спросил Эрмегис просто.
– Именно поэтому, – согласился я, – Для жнецов это непозволительная роскошь.
– Ну, а для чародеев, это просто скучно, – заявил Эрмегис, срывая сургучную печать с первой бутылки, – Итак, ну, сперва нужно успокоить нервы. Да и никакие серьезные дела не ведутся на голодный желудок.
– Что в бутылке?
– Бранальский розовый бренди. Сейчас такое не делают, учти.
– Тогда откуда он?
– На наше счастье, в ближайшей реальности как раз один из торгашей поставил шесть бутылок в свой погреб, который в том измерении как раз на месте моих покоев. Так что, запас у нас уже есть. А вот, что в тарелках – я без понятия. Просто стащил их заклинанием из соседней комнаты. Кстати, там, в «Каменном брюхе», ты совершенно напрасно отказался от супа из змей. Это не только приличное, но еще и очень вкусное блюдо. Единственное нормальное, что там подают.
– За жизнь жнеца мне доводилось отведать немало разной дряни. Но змеиный супчик – перебор. Ты следил за мной в таверне?
– Не следил, а приглядывал. Большая разница, заметь.
– Учитывая наличие всякой магической дряни здесь, ничего удивительного. Для чародея-путешественника, у тебя шикарный дом, Эрмегис. Как так получается?
– В большинстве своем – иллюзия. Видел бы ты это место без чар – старая заброшенная сторожевая башня, покинутая всеми, после того, как здесь вздернулся часовой. Я всегда остаюсь в городах, в которых бываю, несколько недель. Я не хочу жить, как бродяга. Поэтому макет моих покоев всегда в моей голове. Я просто создаю проекцию, и накладываю на любое место. Но думаю, тебе такой трюк известен.
– Да, мне уже о нем говорили. Выпьем?
– Выпьем, Кайетан. Твое здоровье.
– И твое, Эрмегис.
Бренди был восхитительным. Я поставил пустую рюмку на стол, вынул палочку эшдора, раскурил, посмотрел на чародея.
– Ну, теперь, когда с формальностями покончено, можно переходить делу, верно?
– Да, пожалуй. У меня есть, что тебе рассказать.
– Хм, и что же это будет?
– Это будет добрая детская сказочка со счастливым концом. Она рассказывает о добром чародее и злом жнеце.
– Вот так сюрприз! Ну, удиви меня, добрый чародей.
– Ах, да. Вот, слушай. В одном далеком-далеком городе, на краю вселенной, жил да был один очень могущественный волшебник. Очень-очень добрый и хороший. Жил себе, поживал, зла не творил. Но однажды, он ошибся. И ошибка его была очень велика. Он оказался втянут в магические перипетии и едва не лишился своей силы.
– В сказках нет слова «перипетии», Эрмегис. Это истории для детей.
– Ммм, да. Верно говоришь. Итак: чародей натворил дел, и началась большая беда. Чародей пытался исправить ситуацию, но вышло немного не так, как он хотел. В результате всего этого, колдун остался совсем один, у разбитого корыта, тщетно ища помощи у окружающих его людей.
– Какая жалобная история. И где же тут жнец?
– Жнец пришел в далекий-далекий город на краю вселенной. Это был очень злой жнец, который убил много-много людей…
– Ты мне льстишь.
– Так вот, злой-презлой жнец, как выяснилось, мог бы помочь могущественному доброму чародею с его проблемой. И тогда в выигрыше бы остались и добрый чародей, и злой-презлой жнец. Этот злой-презлой жнец искал маленькие жемчуженки, которые раньше хранились у самих богов. Очень-очень давно. Тогда чародей предложил жнецу совершить сделку.
– И что же жнец?
– Он помог доброму-доброму чародею восстановить свое доброе-доброе имя. И макнуть в дерьмо лицом тех, кто когда-то думал, будто этот чародей злой-презлой.
– Хм, как интересно. А мораль?
– А мораль в том, Кайетан, что у всего есть своя обратная сторона. И у темных времен тоже.
– Забавно, но что-то здесь не так. Сказка не может закончиться хорошо, если зло в нем остается непобежденным.
– Ну, считать себя сторонником добра или зла – личное дело каждого. Я вот смотрю на тебя, Кайетан. Ты, не добр, раз режешь ножом людей. Да и не зол, потому, что выполняешь приказы во имя сохранения Равновесия. Но твоя точка зрения от этого не меняется.
– Ну, оставим мне мои моральные дилеммы. Что ты ищешь в Тонгенене, Эрмегис? Я ценю, то что ты для меня сделал, но тем не менее, чего ты хочешь? И о каких общих друзьях ты говоришь?
– Ну, давай обо всем по порядку, – чародей посерьезнел, посмотрел на меня долгим взглядом, собираясь с мыслями, – Артас Бейвер рассказывал мне о тебе. Знакомое имя?
– Более чем. И что же именно он рассказывал?
– Мне известно о том, что случилось в Винграде, Кайетан, – сказал чародей, выпуская облачко дыма, – И известно о том, что твоя подруга, Илигрид Линдаут занялась обучением дочери Артаса, как только вернулась из Валенквиста. Видишь ли, с Артасом, и всей колдовской братией я уже давно знаком. Поэтому история с Эвой не могла долго оставаться без огласки. Особенно в наших узких кругах. Нам нужны такие люди, как Эва.
– Ну-ну, и к чему ты клонишь?
– Артас сейчас перебрался из Вингарда в один из крупных городов, наладил сеть ремесленных предприятий, и встретился со мной чуть больше двух недель назад. Он как раз закупал большую партию шелка для своих лавок, когда мы пересеклись. И он рассказал мне о колпаке лингардической силы, о тебе, и твоей просьбе…
– Подожди, о какой именно просьбе?
– Тебе же надо узнать о Божественных Сферах, верно? – Эрмегис посмотрел на меня долгим взглядом, снова наполнил рюмки, пожал плечами, – Ага, ясно. Вижу, что он не ошибся, и эти сферы для тебя многое значат.
– Пусть так, – пожал я плечами, – Да, Артас не ошибся, и мне, действительно, надо знать, где находятся эти сферы и что из себя представляют. И как я полагаю, тебе есть, что рассказать о них?
– Да, ты прав, Кайетан, но об этом чуть позже. Выпьем.
– Выпьем.
Эрмегис со стуком поставил пустую рюмку на стол, в опасной близи от края, но даже не обратил на это внимания.
– Точно так же, как ты нуждаешься в знании о сферах, так и я нуждаюсь в твоей помощи, Кайетан, – сказал он просто, – У всего есть своя обратная сторона. Естественно, на ту улицу, где была драка, меня привела не счастливая случайность, как ты понимаешь.
– Уж, пожалуй. Мог бы и помочь в драке, между прочим.
– Растрачивать виадаль на какую-то потасовку? Нет уж, мне энергия нужна для других дел, Кайетан. Тем более, я знал, что ты справишься и так. Но ранение – это никак не входило в мои планы. Тут извини. Не я натравил на тебя этих проходимцев.
– Как ты узнал, что я буду собирать здесь Жатву?
– О, жнец, это никакая не проблема, – улыбнулся Эрмегис, разведя руками, – Для чародея это только пара пустяков, не волнуйся. Я знал, что ты будешь в Тонгенене. У стен есть уши. И у стен есть глаза. А у колдунов есть осведомители во всех городах и селах.
– Ты из гильдии?
– Ну, конечно, из гильдии, – отозвался Эрмегис, неприязненно поморщившись, – Именно поэтому я и обратился к тебе. Одна моя просьба, взамен на знания о сферах. Идет?
– Не смотря на то, что ты исцелил меня, я все равно не буду никого убивать, если только этот кто-то не перерожденный некроэнергией монстр. Я совсем не хочу в Эонар.
– Кайетан, ты очень оскорбляешь меня, сравнивая с такими идиотами, как Шило, или его дружками. Совсем нет. Мне не нужно, чтобы ты кого-то убивал. Наоборот, я хочу, чтобы ты остановил убийства. Это большая разница, согласись.
– Наливай еще по одной, и тогда соглашусь.
– Идет. Давай рюмку.
– Так вот, Кайетан, мне нужен специалист, который разбирается в убийствах и травмах. Мне нужен ученик смерти, – сказал Эрмегис, когда рюмки опустели еще раз, и над столиком поплыли облачка дыма, – В этом городе творится нечто очень необычное и интересное. И интересное, не только для чародея. Для жнеца тоже.
– Нельзя ли яснее? Я не привык читать мысли, как принято в ваших гильдиях.
– Можно и яснее, – согласился Эрмегис, – Вот скажи мне, Кайетан, что тебе известно о магической школе созидания?
– Кхм, я думал, что ты спросишь меня о энтропической магии, вроде некроэнергии, ну ладно. Что я знаю о созидании? Это чары направленные на исцеление и лечение всевозможных недугов. Начиная от ран и переломов, и заканчивая сыпью, импотенцией и заворотом кишок. Выбор таких печатей очень велик. Жнецы, солдаты, даже крестьяне, чего уж там, могут использовать эти одноразовые заклинания, потому что они не требуют никакой особенной магической подготовки. Чаще всего такими рунами пользуются в бою, ибо они приносят мгновенный эффект. Правда, иногда, в случае серьезной травмы, даже самые могущественные из заклинаний попросту не способны помочь. Тогда используются магические эликсиры, но к школе созидания, они не имеют никакого отношения. Верно?
– Отчасти да. Но суть верная, – согласился Эрмегис, посмотрел на меня, медленно кивнул, – Каждое заклинание действует через руну, которая изготавливается чародеем из кости, металла, дерева или камня. Чем «живее» материал для заклинания, тем оно сильнее. К примеру, если сделать руну на коже и стекле, эффект кожаной руны будет больше. Это логично. Заклинание не может быть наложено только на словах. Мы не в сказке живем.
– Что-то я не совсем понимаю, как школа лечения связана с убийствами, и как это все вяжется с тобой.
– На самом деле, Кайетан, все очень и очень просто, – помрачнев проговорил чародей, наклоняясь вперед, – В Аинарде начали происходить очень мрачные и непонятные события с недавних пор. И я сейчас не про мор говорю. Я говорю о том, что магическая сила больше не подчиняется нам, колдунам. Никто больше не несет ответственности за наложение заклинаний. Кто-то перегорает, кто-то теряет свой колдовской потенциал, а кто-то… напротив, приобретает его в самом непозволительном виде.
Совсем недавно нам стало известно об одном пареньке, по имени Верьез из далекой, как ночь Равновесия деревеньки Синие Пеньки…
– Синие Пеньки? Что-то новенькое.
– Не суть в том, – отмахнулся Эрмегис, – Мы в гильдии, и сами, не знали об этом ничего. И не знали бы дальше, если бы этот паренек неожиданно не обрел некую необычную колдовскую мощь. При том такую, что нам и не снилась. Даже иерофантам.
– Угу, это интересно. А подробнее?
– В один ничем не примечательный летний день, когда пели птички и светило солнышко, Верьез смог исцелить от слепоты свою мать. Подумай сам. Малолетний недалекий крестьянский сын, ребенок прачки и, прости Равновесие, какого-то дурака, которого в детстве уронила лошадь, смог взять, и исцелить то, что не подвластно даже самым именитым чародеям. Сам. Один. Даже без обучения и помощи.
– И как он это сделал?
– Хороший вопрос, жнец. Это мне не известно. Он не просто исцелил ее. Он вылечил слепоту словом, не накладывая заклинаний и рун, ибо даже писать их не умеет. Скажу больше, он вообще не умеет читать и писать. Откуда у него такие знания о чародействе – другой вопрос. Руны ему ни к чему. Щелкнул пальцами – и вся недолга. После этого, схожим образом, ему удалось поставить на ноги местных калек с войны, изрубленных северянами, прихворнувших детей и даже направить на путь истинный пару-тройку тамошних алкашей. И все без помощи рун или надписей, как нам известно.
– Примечательный случай, – согласился я, – Но только что плохого в том, что у парня открылся такой дар? Что плохого в лечении? Было бы скверно, если бы он оживлял мертвых, или зомбировал своих соседей, или… Вас заботит не сам факт исцеления неофитом, верно? Вам нужно знать, как он сделал это, не используя руны?
– Именно, – хмуро подтвердил Эрмегис, – Ты понимаешь, что это ставит под удар все, чему учат чародеев? Если раньше в захолустье объявлялся некий талант, предрасположенный к магии с рождения, это нас не волновало особо, ибо все он делал по правилам, пусть даже и неосознанно. Инстинктивно рисовал первые руны на стенах, превращая мать или отца в жабу. Или чертил символы на камне, чтобы отвадить местных хулиганов ядовитыми змеями. Но то, что произошло в Синих Пеньках…
– Ты сам-то видел, как он исцеляет?
– Нет, не видел. Но видели мои информаторы, а я им доверяю. Это еще не все, Кайетан. Дальше будет интереснее. Для тебя, как для специалиста. После того, как Верьез стал новым мессией, а слава о его божественном прикосновении пошла дальше, на поклон к нему, а следовательно, и на исцеление, стали стягиваться все новые и новые люди, точно, как мухи на навоз.
– Это логично, и?
– И тогда в Синих Пеньках стали происходить странные события. Сперва протухла и скисла вся чистая вода. Потом, местные рыбаки нашли заводь, полную дохлой рыбы. Дальше смолокуры натолкнулись на поляну, из которой некая сила вытянула все цвета. Я был на этой поляне. Огромная, черная, словно выжженная изнутри. Деревья перекручены, ни одной травинки. Абсолютно мертвая и пустая. Словно…